Глава 23

Субэдэй расположился позади одного из своих туменов. Большую юрту полководца, обтянутую отбеленным войлоком, окружали кольцом два десятка грязновато-серых юрт поменьше. В них размещались две сотни его телохранителей – тургаудов. Прославленный полководец, никогда не боявшийся смерти в бою, на склоне лет начал ценить свою жизнь. Он хотел наслаждаться каждым отпущенным ему днем и не желал, чтобы вражеский меч или стрела отправили его к предкам раньше срока. Позади белой походной юрты, в которой Субэдэй принимал своих тысячников, а иногда и гостей, выстроился полукругом его личный обоз. Среди телег с походным имуществом стояла повозка, некогда принадлежавшая знатному китайскому князю. Со всех сторон она была обшита толстыми листами стали и имела узкие, закрывавшиеся изнутри бойницы для стрельбы из лука. Осторожный и недоверчивый Субэдэй большинство ночей проводил в этой повозке. Рядом с китайским броневиком стояла неразборная юрта на колесной платформе. В ней содержались походные наложницы полководца. Когда-то в Китае Субэдэй услышал, что юные любовницы отодвигают старость, и хотел использовать эту возможность. Тем более что Тэмуджину, как Субэдэй называл «Священного Воителя» про себя, юные девы, коих у него перебывало без счета, вроде бы помогли пережить многих своих соратников.

Юрта полководца стояла напротив выходивших на реку городских ворот. Влево и вправо от нее, дальше вдоль берега стояли юрты тысячников и их личные обозы. С некоторых пор тысячники пользовались в походах такими же привилегиями, какими обладали знатные монгольские нойоны во времена юности «Потрясателя Вселенной». Сотники и уж тем более десятники никакими привилегиями не пользовались. Они, как и все их воины, спали под открытым небом на толстом войлоке.

Субэдэй не любил торчать на виду у всех или разъезжать по лагерю, лично вникая во все вопросы.

– Зачем тогда мне сотники и тысячники? – говорил он. – За что мне кормить бездельников, если я все буду делать сам? Тем, кто не может содержать в порядке свою сотню или тысячу, нечего делать в войске. Неспособные пусть убираются к демонам-мангусам.

Когда армия обложила город, Субэдэй удалился в свою юрту. Сидя на толстых простеганных войлоках, он рассматривал чертеж земель урусутов, давно уже нарисованный служившими монголам купцами. На чертеже было проставлено расстояние между главными городами.

– Через пять дней мы возьмем Мушкаф, – рассуждал монгольский полководец, водя толстым грязным пальцем по карте. – Ух!

Субэдэй отвлекся от стратегического планирования, задрал штанину и почесал место, куда его только что укусила одна из блох, которых было полно в юртовых войлоках.

– Субэдэй-багатур, – приподняв дверной полог, в юрту заглянул часовой, – гонец от темника Ушидай-Байху.

– Пусть войдет, – кивнул полководец, опуская штанину.

Вошедший пожилой монгол, едва переступив порог, сдернул с головы малахай, бухнулся на колени и уткнулся лбом в покрытый жирными пятнами войлок.

– Сядь и говори, – проворчал Субэдэй.

Гонец уселся на пятки у входа и доложил:

– Темник Ушидай-Байху извещает тебя, Субэдэй-багатур, – начал монгол, – что его тумену попадаются только угли на месте домов. Он спрашивает, как долго ему идти по этой дороге и когда повернуть назад, если и дальше не будет ни жилья, ни людей, ни припасов.

«Проклятые урусуты! – едва не выкрикнул Субэдэй в ярости. – Я столько сил потратил, высчитывая дни пути, запасы зерна и сена, что заготовили на зиму здешние харачу. А где они теперь? Их нет! Сгорели!»

Чаурхан-Субэдэй сжал кулаки и громко засопел, беря себя в руки.

– Передай Ушидаю, что он должен сделать два полных дневных перехода, – хриплым голосом ответил он гонцу, – и если не найдет припасов, пусть тогда возвращается сюда.

В этот момент снаружи донесся шум. Субэдэй встрепенулся и вскочил на ноги. Опытный полководец не мог ошибиться. «Урусуты устроили вылазку» – подумал он.

– А ты что сидишь? – рявкнул Субэдэй на гонца. – Скачи и передай мой приказ Ушидаю. Пошел прочь!

Монгол вскочил как ошпаренный. Пятясь и бормоча извинения, он выбрался наружу. По монгольским обычаям, повернуться задом к знатному хозяину юрты означало нанести ему смертное оскорбление. Субэдэй вышел следом. Его тургауды были уже в седлах и смыкали железное кольцо вокруг штабной юрты. Полководец взобрался на своего любимого саврасого жеребца и стал смотреть на бой, разворачивавшийся под стенами города. Субэдэй увидел, как небольшой отряд урусутов в полторы-две тысячи вылетел из ворот крепости и, сметая всех на своем пути, помчался прямо на него. Полководец подобрал поводья, готовясь спасаться бегством, но враги до него не добрались. На середине широкой реки они осадили коней и разделились на три отряда. Один из них, состоявший из воинов, вооруженных длинными копьями, галопом рванулся вверх по реке. Воины пронзали копьями всех, кто попадался им на пути. Второй отряд поскакал вниз по течению, рубя мечами и саблями не успевших убраться с дороги монголов. Воины тумена порскнули в разные стороны, как стая воробьев, в середину которой прыгнула кошка. Русские еще какое-то время гнали противника по льду, рубили и кололи отставших, а потом были вынуждены остановиться. Их было слишком мало, и пока они мчались посередине реки за одними монголами, другие разворачивали коней и обходили ратников с флангов. Оказавшиеся справа и слева от русских отрядов враги принялись осыпать их стрелами.

Субэдэй видел, что его воины действуют умело, а урусуты валятся с коней один за другим, но…

– О демоны-мангусы! – взревел Субэдэй хриплым голосом.

Третий отряд урусутов не бросился за убегавшими монголами, он разделился на сотни, которые тут же атаковали укрытия с камнеметами. Сначала монгольский полководец не придал этому значения. Метательные машины были прикрыты высокими щитами и со всех сторон окружены густой щетиной бамбуковых кольев с торчавшими в разные стороны железными наконечниками. А потом Субэдэй увидел, как урусуты начали швырять в укрытия какие-то предметы, отчего камнеметы сразу же охватило пламя.

Полководец резко развернулся к ожидавшим приказаний порученцам.

– Скачите! – заорал, брызгая слюной, Субэдей. – Передайте мой приказ этим безмозглым баранам, которые по недоразумению считаются моими тысячниками. Пусть остановят своих воинов! Пусть они обнажат мечи и сражаются! Пусть защищают камнеметы, как юрту своего отца!

С места, откуда Субэдэй наблюдал за боем, было хорошо видно, что происходит к востоку от города.

«Это то войско, что разгромило тумен Кюлькана? – терялся в догадках монгольский полководец, после того как, взглянув направо, увидел показавшуюся из леса конницу урусутов, которая разворачивалась в сторону второго его тумена. – Но если это так, то кто тогда выехал из Мушкафа? – озадачился Субэдэй. – По донесениям лазутчиков, у коназа Ульмара должно быть всего триста пятьдесят всадников, а я вижу на льду впятеро больше. Но если отряд, побивший Кюлькана, находится сейчас в городе, то там, – взглянул навправо Субэдэй, – наступает коназ Юрий».

Происходившее к северо-западу от Москвы монгольский полководец видеть не мог. Обзор заслоняли высоко поднятый угол кремлевского мыса и поворачивавшая влево стена, которая повторяла изгиб Москвы-реки. А вот густые клубы черного дыма, поднимавшиеся за городом, Субэдэй заметил и послал десяток тургаудов узнать, что происходит у Бурундая, стоявшего с одним из своих туменов с той стороны. Тургауды вернулись на удивление быстро и доложили, что тумена Бурундая нет под стенами. Его вообще нигде не видно. Все метательные машины горят. В середине лагеря огромный пожар. «Наверное, это горит обоз» – предположили нукеры Субэдэя.

– Мы не смогли подобраться ближе, – сказал один из тургаудов, – потому что увидели сразу за поворотом стены конный отряд урусутов.

«Да что же здесь происходит?!! – захотелось выкрикнуть Субэдэю. – Это война, – успокоил он себя, – а на войне случается всякое». В этот момент отряд демонов-урусутов вылетел из-за угла крепости и атаковал левый фланг тумена. Субэдэй перевел взгляд направо. Там воины коназа Юрия или кого-то еще гнали второй его тумен к реке. «Надо отходить, пока не поздно, – подумал монгольский полководец. – Не стоит искушать судьбу».

Он решил вывести первый тумен из-под возможного удара, пока урусуты не разгромили окончательно второй и не отрезали путь отступления вниз по реке. Дальше Субэдэй собирался осмотреться и действовать по обстановке. Он отправил две тысячи на помощь второму тумену, а остальным дал приказ отступать.