Никто не мог бы наверное сказать, сколько прошло дней и ночей с тех пор, как это началось и чему, казалось, не будет конца. И все-таки наступило утро, и стрельба начала утихать.

Только один пулемет-фокстерьер еще заливался долгим лаем. Но, видно, и на него строго прикрикнули: фокстерьер тявкнул раза два и умолк. Великая тишина разостлала свой мирный покров над Москвой.

К воротам судаковской усадьбы подошли одни, без конвоя, Ферапонт и Федор Иванович. Еванька открыл им калитку. Они молча вошли. Ферапонт принял из рук сына большое кольцо, выбрал ключ, отомкнул замок на воротах и распахнул их настежь.

Федор Иванович направился прямо к выходу на чердак с ключом в руке. Ферапонт принес зажженный фонарь. Сверху слышались увесистые удары топором.

Мельком взглянув по пути на убитого юнкера, Федор Иванович пошел на чердак. Ферапонт ему светил. От двери на лестнице летели щепки: ее отчаянно рубил Чириков.

— Испортил дверь! — буркнул Ферапонт. — Не мог сбить замка?

— Не сдюжил.

Ширяев отстранил Чирикова и отомкнул замок. Гвозди, забитые Ферапонтом, сдали сразу от удара изнутри чердака. Дверь открылась. Ферапонт поднял фонарь и крикнул:

— Выходи, товарищи! Перемирие!

Оттуда тихо ответили:

— Посторонитесь.

В дверь протиснулись двое. Они несли ногами вперед убитого товарища. Руки у мертвого, чтобы не болтались, были засунуты за ременный кушак.

Убитого вынесли во двор и положили вверх лицом на каменные плиты. Вышедшие с чердака товарищи стали вокруг него кружком и сняли шапки. Убитый был молод, почти мальчик, да и остальные шестеро тоже. Они были в высоких сапогах, в куртках, опоясанных ремнями, с маузерами в деревянных кобурах. Глаза у всех ввалились, на запотелых, словно у забойщиков, когда они выходят на-гора, лицах сверкали белки глаз. Одежда порвана и в ржавчине от ползания по крыше.

Из кухни вышли женщины. От лазарета прибежали Чириков и Варкин с Андрюшкой.

— Возьми кольт, Генрих, — сказал один из бойцов, у которого на плече лежал пулемет, а в другой руке болталось пустое ведерко. — Я останусь, посторожу Васю, а вы ступайте. Да еще ведерко отдам девчонке. Надо ей сказать спасибо. Пришлите, если можно, грузовичок: Васю свезти.

Генрих взял на плечо пулемет:

— Пошли, товарищи?

— Пошли.

— А где та девчонка? — спросил боец.

— В лазарете, — ответила Лизавета Ивановна.

— Неужто я ее так кирпичом зашиб?

— Нет, вот этот. — Лизавета Ивановна указала на убитого юнкера.

— Здорово подбило девчонку?

— Не очень.

— Выживет?

— Конечно.

— Можно к ней сходить?

— Можно.

— А этого кто? — спросил красногвардеец.

— Моя работа, — отозвался Чириков. — Братцы, возьмите меня с собой.

— Пойдем.

— Только винтовку захвачу.

Пятеро бойцов направились гуськом к воротам. Чириков с винтовкой бегом пустился догонять их.

— Пойдем к девчонке, — сказал красногвардеец. — Васю, надеюсь, никто не потревожит?

— Никто! — ответила Лизавета Ивановна и двинулась к лазарету.

Федор Иванович схватил за руку Лизавету Ивановну и, ничего не говоря, смотрел ей в глаза.

— В погребе! — поняв его немой вопрос, бросила Лизавета Ивановна.

Красногвардеец с ведерком в руке, Лизавета Ивановна, Варкин и мальчишки гурьбой пошли к флигелю.

Федор Иванович спустился в погреб, оставив дверь и люк открытыми, Анна Петровна в бреду и забытьи лежала на промокшем ковре. Около нее возилась няня.

— Папа! Папа! Мы погибли! — кинулся Костя к отцу, целуя ему руку.

Федор Иванович молча отстранил сына, опустился на стул и долго смотрел в лицо жены, затем перевел глаза на пламя свечи. Свеча догорала. В чашечке шандала оставалось чуть-чуть расплавленного стеарина. Фитиль свернулся набок. Поморгал фиолетовый глазок, и огонек погас.

Вскоре на дворе зафыркал автомобиль. Сверху послышались голоса. Затемняя свет, в погреб спускались двое. Думая, что они хотят помочь вынести из погреба больную, Федор Иванович приподнял Анну Петровну под руки.

— Это дело второе! — кинул, взглянув на хозяйку, Ферапонт. — Вот тут в рундуке товарищ!

Открыв рундук, Ферапонт с шофером достали оттуда мертвого солдата и вынесли наверх. У погреба, задом к двери, стоял грузовичок. В кузове его уже лежал убитый на крыше Вася. Солдата положили рядом. Шофер сел за руль, и грузовик покатился со двора.

— Теперь займемся барыней! — сказал самому себе Ферапонт, спускаясь в погреб.

Вдвоем с Федором Ивановичем Ферапонт с помощью няньки и Кости выволокли Анну Петровну и понесли к дому. Костя, закрывая лицо платком, плелся позади.