Сначала, года три назад, мое предложение как-то отмечать начало посевной совершенно не встретило одобрения у командиров. Как мне потом подсказали более сведущие люди, военные вообще не очень любят предложений со стороны. Особенно от младших по званию. Ну, не знаю… Раньше ни Дядя Саша, ни Сергей не казались мне такими уж ретроградами и консерваторами. Чуть позже ситуация объяснилась достаточно просто.

Не моя инициатива настроила начальство против идеи. А старая нелюбовь наших «старичков» к показухе и различным протокольным мероприятиям. Оказавшийся по своим делам поблизости Котозавр доходчиво разложил все по полочкам. И даже взялся протолкнуть мое начинание, выторговав у меня согласие на часть, как он выразился: «в поте лица заработанной славы». Что за плюшки он имел в виду, до сих пор не знаю. Хотя ни минуты не сомневаюсь, что себе он что-то наверняка выторговал, котяра хитрая.

В результате меня вызвали пред светлы очи начальства и в приказном порядке предложили совместить приятное с полезным. Сначала я не поняла, что и с чем надо скрещивать, но тут командиры не стали томить меня неведением и, практически на чистом литературном русском, высказали пожелание:

— Пора и в этой глухомани создать правильную традицию русских весенних ярмарок. Вопросы есть?

Еще бы им не быть. Понятия о правильно организованном торге у меня были самые смутные. «Ехал на ярмарку ухарь-купец…» да мультик про Садко, вот, пожалуй, и все. Зубрилыч, который раньше как раз занимался всеми вопросами купли-продажи, сейчас охмурял недо-США, поэтому пришлось напрягать всех напропалую. Общими усилиями организовали первую ярмарку, прошедшую, на удивление, без накладок и с ощутимым финансовым итогом. Те немногие фермеры, что решились принять участие, не только традиционно продали свою продукцию Директории, но и удивлялись спросу на овощи, зерно и фрукты со стороны местных, «коренных», так сказать, жителей. Мало того, с подачи нашего Кости-юриста они поназаключали договора на поставки продуктов с испанцами.

На самом деле ничего удивительного тут не было. Те семена, что оказались у меня с собой во время «попадалова», по местным меркам были просто суперэлитными. Пусть в моем пакете оказалось не так уж много видов и сортов, но основные овощи и корнеплоды мы имели. А на третий год — так и во вполне достаточном для прокорма наших поселений количестве, благо климат здесь гораздо благоприятнее, чем в моих бывших родных местах.

Оставалось продумать о размещении торжища. Все-таки мы рассчитывали, особенно вначале, на приезжих купцов и землевладельцев из Новой Испании. Наш внутренний рынок даже на базар в провинциальном городке пока не тянул, если честно. Поэтому расположить будущую ярмарку поближе к долине «Дакота» оказалось, при ближайшем рассмотрении, не лучшей идеей. Пришлось идти на компромисс, заложив, как любит говорить Котозавр: «Чтобы два раза не ходить», что-то подобное опытной станции. Для селекционных работ и проверки приживаемости завозимых растений, которые наши командиры считали необходимым разводить у себя под боком, а не покупать тот же сок каучуковых деревьев в Бразилии.

Так и образовался новый форт, который назвали Торговый центр «Калашников». Почему взяли для названия фамилию литературного героя? Да чтобы не создавать себе потом лишней головной боли. Кто-то из русского купечества, известного нам по урокам истории, еще не родился, а некоторые стали уже, наоборот, слишком известны. К чему лишние сложности, пусть тут пока и не существует авторского права для наименований?

Основой для будущей сельхозакадемии (ну, это я так мечтаю, ведь не совсем уж несбыточно, правда ведь?) стали поля и делянки, где уже сеялись рожь, пшеница и набирали рост саженцы гевеи и хинного дерева, стыренные нашими торговыми агентами в Перу. Располагались эти поля в паре десятков километров к юго-востоку от Форта. Уже к лету 1793 года там были построены вполне приличные домики для персонала. А на следующий год, с помощью оставшихся солдат из инжбата, которые не попали на Мартинику, в бодром темпе возвели торговые места и даже трибуны для зрителей. Первые несколько лет мы только привыкали к новому месту, хотя и знали про возможность собирать по два урожая в год. Теория, безусловно, хорошо, но как оно будет на практике? Вот только сейчас, по примеру испанцев, которые имели несравненно больший опыт местного земледелия, решились начать посевную так рано (по нашим прежним меркам, конечно).

Чем отличается весенняя ярмарка от осенней? Ну конечно, нет такого изобилия готовой продукции с полей и огородов. Зато в ходу семена, удобрения, которые с нашей подачи приобретают более «цивилизованный» вид, а не просто кучи… пардон, навоза. И наша коронная фишка — сельхозинвентарь. И не какие-то мотыги-лопаты, а уже вполне продвинутые сеялки, молотилки, плуги не для одной лошадки, а на целые упряжки. Не зря ведь днями напролет пропадали на конном заводе Аманда и Сергей-Дог, наладив снабжение не только нашей постепенно подрастающей Таможенной Службы отличными коняшками. Теперь и для фермеров хватало очень-очень приличных тягловых скотинок, которые тоже стали ходовым товаром.

Но сегодня всех ожидал громадный сюрприз! Те несколько паровых скреперов и бульдозеров, с помощью которых нам удалось так быстро построить дорогу в долину «Дакота», в основном видели в работе только саперы. Слухов про них хватало, да и многие рабочие сами принимали участие в постройке невиданных для этих мест механизмов. Так ведь то рабочие, а тут собрались в основном крестьяне (пеоны, как их называли по местным обычаям), купцы и просто жители ближайших миссий и городков. Наши инженеры решили выкатить из «закромов Родины» первый трактор, более-менее подходящий по весу, габаритам и прожорливости для работы на пашне.

Место на трибуне занимает Женя-Динго, после долгих уговоров согласившийся стать распорядителем нынешнего действа. Солидно прокашлявшись, он начинает:

— Дорогие сограждане! Поздравляю всех вас с очередным праздником «первой борозды»! Это уже стало традицией, совместными силами выходить на высадку растений в поля. Но сегодня праздник — особенный! Наши механические мастерские, наконец, выдали новую продукцию — трактор! Вы все можете видеть его — вот он, стоит и пыхтит, как целая стая Змей Горынычей, — дружный смех, перемежаемый нервными вскриками особо впечатлительных, на минуту заглушил даже усиленный динамиками голос распорядителя, — в ожидании сигнала к работе… Сегодня впервые мы будем наблюдать, как вместо конной вспашки на поле будет работать машина. Железный конь идет на смену крестьянской лошадке! И самое главное — с этой весны вводится переходящий приз лучшей бригаде! Вот он — стоит на столе! Кубок «Сеятель» — награда победителям соревнования.

Публика ломанулась поближе к трибуне, чтобы подробнее рассмотреть кубок, смастряченный нашими Кулибиными из блестючих обрезков их насквозь милитаристского производства.

Некоторое время зрители стояли в полной тишине. Затем чей-то голос робко произнес:

— Но какой же это «Сеятель»?..

— Вы хотите поспорить об искусстве? Вы закончили ВХУТЕМАС с отличием? — отпарировал Динго. И тут же продолжил: — Пусть сегодня только один трактор вышел в поле. Но мы успели подготовить для него целых четыре экипажа. Вот и посмотрим, кто из них лучше учился! Очередность старта вчера определил жребий, за честностью которого приглядывал уважаемый падре. — Женя отвешивает вежливый поклон в сторону дона Хосе, скромно стоящего чуть в глубине председательской трибуны.

Не будем утомлять вас длинными речами. Начинаем соревнование, а потом ярмарка и все торговые павильоны на ее территории — к вашим услугам.

Евгений поднял руку с пистолетом, и все замерли в радостном ожидании.

Выстрел — и трактор, пыхнув паром, под звуки оркестра и собственной сирены провернул колеса…

Поселок в долине Дакота потихоньку разрастался, и это влекло за собой ряд проблем. В первую очередь надо было обеспечить нормальный уровень санитарии в домах и, невзирая на цену проекта, мы решили обеспечить жилье централизованным водоснабжением и канализацией. Основой разводки стали керамические трубы, которые наш кирпичный завод научился делать достаточно качественные и в больших объемах, благо с глиной в округе проблем не было. От плотины отвели виадук, сначала в виде деревянного желоба на опорах. Потом его пришлось закрыть, так как в нем несколько раз находили дохлых птиц и мелких животных. А в дальнейшем, по мере получения дополнительных ресурсов, его перевели на те же глиняные трубы. Их же, поначалу, в первую очередь пускали на канализацию.

Котлован для канализационных труб прокопали за пределы долины, где вывели в реку. А пока прокладывались сточные коммуникации, наши керамисты решали проблему производства столь необходимого сантехнического изделия, как унитаз. Попутно осваивалось изготовление медных труб для разводки воды в домах и литье бронзовых кранов.

Так что к середине 1796 года мы смогли осчастливить большинство жителей долины такими достижениями цивилизации, как ватерклозет и горячий душ. Нагрев воды для последнего, разумеется, осуществлялся самыми примитивными средствами — угольно-дровяным водогрейным котлом в каждом доме.

Господи, никогда, никогда, даже если меня замуруют в глухом подземелье, я не пожалуюсь тебе больше на сенсорный голод. Стоило мне посетовать на то, что почта редко ходит и читать нечего — заработала линия телеграфа до Акапулько. Вице-король сам или с помощью своих многочисленных чиновников просек преимущества электрической связи и бомбардирует нас телеграммами с требованием ускорить, расширить, повысить и углУбить. А куда дальше-то? И так все женщины Буэна-Йербы мотают соленоиды для телеграфных аппаратов. Надо успеть снять сливки, пока у нас фактическая монополия. А то из Гаваны пишут — Бетанкур вполне разобрался в механике и даже предложил что-то для упрощения производства. Единственный козырь, который у нас остался, — лакированный обмоточный провод. А точнее — сам способ его изготовления в больших количествах, и самое главное — дешевого.

Ладно, хватит ворчать, надо и дело делать. Гора почты, привезенной очередным пакетботом, нашими стараниями уже превратилась в несколько аккуратных стопок. Карточки на периодику я заполнил, можно нести в библиотеку. Письма Хорхе вскрыл и разложил по странам. Самая толстая папка, как обычно, испанская. Из России, как обычно, ничего, из Франции тоже, что странно, из Англии всего четыре письма, причем три — камраду Шоно, а одно вообще экономистам. В немецкой папке, куда мы складываем письма из Пруссии, Баварии, Саксонии и всяких Вюртембергов, тоже очень много для медиков. По моей, химической части только одно, но зато от Ханемана.

Дотошный саксонец скрупулезно изучает «каменноугольное масло», разделил его на десяток фракций, из которых по описанию свойств я узнаю только бензол, толуол и ксилолы. И его очень интересует «горное масло» и продукты его перегонки, а точнее нюансы их свойств, которые не попали в наши публикации. Задумчиво чешу в затылке. И зачем ему это, он же вроде медик. Хотя, помнится, несколько статей написал по химии… Лезу в шкаф за папкой. Да, по химии, но с медицинским уклоном. Может, медики про него знают? В историю химии он точно не вошел. Ладно, что толку скрывать то, что может выяснить любой усидчивый лаборант. Только опять придется копаться в архивах и делать выписки из журналов. Ксерокс мне, ксерокс, полцарства за ксерокс!

Впрочем, ассистенты с хорошим почерком сильно облегчают и даже скрашивают жизнь. Я еще не успел дописать обзор для камрада Снэйка, как Яго принес переписанное набело письмо. Все честь по чести, непременное вступление про отца-основателя, так что я одобрил (парнишка расцвел и как на крыльях полетел в библиотеку) и с гордостью подписался на последней странице — «Михайло Васильевич Ломоносов».

Идея не новая, а очень даже старая. Труды сообщества публикуются от имени отца-основателя. Пифагорейцы — от имени Пифагора, ну а мы, соответственно, от имени Ломоносова. Публикация под псевдонимом — дело обычное, да и чудаков в научном мире хватает, Дарвин вон поэмы по ботанике пишет. Мы на его фоне просто-таки образец благонравия.

Ладно, с немецкой папкой покончено, перехожу к американской. От Пристли ничего нет. Неужели он все же оставит химию? Зато три приглашения печататься, от общества поощрения сельского хозяйства, общества поощрения чего-то там и искусств и «фермерского музея», который, как ни странно, журнал. И все более-менее витиевато намекают что мы, американцы, ближе друг к другу, чем к Англии и Испании…

А вот им мы и пошлем статью Хорхе о коррозии и борьбе с ней. Парень — молодец, своим умом дошел до оксидирования, но над изложением полученных результатов ему работать и работать. Хоть и заставляю я его читать все, что нам присылают, но все равно пишет так, что с первых слов ясно — пока другие учились риторике и грамматике, он в кузне вкалывал. Но фермерам так даже лучше.

Встряхиваюсь и разминаю руки. От прогресса одни беды. Только привык к карандашу — пришлось переучиваться на гусиные перья. Только навострился писать ими без клякс — появился побочный продукт оружейного производства, перья стальные. Перекуем, так сказать, мечи на орала, а брак пластинчатых пружин — на канцтовары. Теперь самая толстая, испанская папка.

Черт бы побрал этих колонизаторов. Нахапали столько, что теперь полмира говорит на испанском языке. С акцентом, с непереводимой игрой местных идиоматических выражений. И пишут, пишут, пишут… Про маис — это Ирине, про тропические деревья — тоже ей, ой, блин, запрос из инквизиции. С внутренним трепетом вскрываю письмо. Слава богу, претензии не к нам, мы нужны как консультанты. На священника напал нагуаль индейца, которого поп за день до того пастырски наставлял посохом по спине. В образе большого крокодила. И тоже получил палкой по хребту. Теперь индеец лежит в тюрьме с отнявшимися ногами и обвинением в колдовстве. Похоже, осудить его не очень-то и хотят. Или мнения разделились. Так что теперь нас спрашивают, как доказать или опровергнуть связь между подследственным и неустановленным пресмыкающимся. И не ответишь ведь, что телепаты в отпуске. Иду советоваться с камрадом Шоно…

У него сегодня хорошее настроение и рагу из морской свинки. А я с этими письмами забыл пообедать, за что получаю лекцию об этиологии гастрита и тарелку восхитительного варева.

В общем, написали, что надо тщательно обследовать индейца на предмет того, где и как у него повреждена спина. Со ссылками на анатомические атласы и карту иннервации, опубликованную в анналах университета Мехико (про авторство скромно умолчу). И расспросить еще раз священника, как он бил крокодила. Если инквизиторы действительно хотят оправдания, скажут, что травмы у индейца и крокодила разные. А нет — мы сделали все, что могли…

Кроме еды, Шоно поделился со мной огорчениями. Дезо и Корвизар молчат и похоже, что статью «О заразительности гниения» в «Хирургическом журнале» бросили в корзину. Ну как их пронять? Сколько еще человек должны умереть от сепсиса и гангрены, прежде чем до врачей дойдет, что руки надо мыть до осмотра раненого, а не после?! Специально ведь разъясняли, как для малолетних, подробно описывали опыты и с бульоном, и с мясом и с живыми куями. Может, в этом дело? В Европе ведь куи — животное экзотическое и дорогое, не зря его англичане прозвали «свинья за гинею». Предлагаю ставить и, главное, описывать опыты на кроликах. Хотя наши коняхи и отличаются от своих европейских сородичей, кровь у них тоже красная и мясо нежное. Собеседник предложение вежливо проигнорировал. Ну и ладно, ему виднее, я-то не медик.

Возвращаюсь с черновиком ответа. Блин, это ведь официальная бумага, псевдонимом ее не подпишешь и еще надо согласовать в службе безопасности. Пишу сопроводительную записку и откладываю в отдельную папку. Ох, развели мы бюрократию.

Ладно, последнее усилие — и «бумажный день» закончен. Завтра вернусь на завод. Наука наукой, но если мы не будем работать и зарабатывать, то придется лапу сосать…

После гибели Клима наша судостроительная программа на некоторое время «зависла». Все испанские верфи и производственные мощности располагались в Гаване, но разворачивать там производство принципиально новых судов не стоило. Хватало и «длинных фрегатов» Аларкона. Однако, когда в числе переселенцев оказались несколько человек из артели, специализировавшейся на строительстве небольших рыбацких посудин, шлюпок и прочих лодок, я уговорил руководство выделить людей и ресурсы на реализацию одной идеи.

Дело в том, что территории, где располагались наши форты, обладали одним существенным недостатком: там не было леса. А если он и рос, то доставка бревен к берегу моря или ближайшей судоходной реки вырастала в такую проблему, что о закладке верфи не могло быть и речи. Ближайшим удобным местом и в плане материала, и в плане судоходности выглядела река, расположенная севернее Лососевой и носившая в нашем мире название Русская.

Место, выбранное под форт «Адмиралтейский», находилось километрах в десяти от устья реки и принадлежало одному из родов племени Ваппо, с которым мы поддерживали неплохие отношения. Договориться о размещении там поселка начальству удалось сравнительно легко. Эти индейцы уже вкусили прелести земледелия и были заинтересованы в дальнейшей расчистке площадей под поля. Так что несколько пил, топоры и пара плугов пошли в оплату за территорию будущей верфи.

Стройку начали с того, что обнесли будущий форт частоколом. Несмотря на дружественное окружение, эта предосторожность была не лишней. Приходилось опасаться непрошеных гостей, причем не только краснокожих, но и вполне белых. Еще до того, как стена была закончена, смонтировали лесопилку и заложили остовы трех будущих катеров, используя привозной сухой материал. Его должно было хватить на набор и обшивку этих корпусов, а в дальнейшем дойдет до кондиции и собственная продукция.

Первенцы нашего судостроения представляли собой девятиметровые посудины, которые при ширине в два с половиной и осадке примерно в восемьдесят сантиметров имели водоизмещение чуть больше семи тонн. За основу была взята рыбацкая шлюпка, однако кормовая часть была значительно переделана, исходя из необходимости установки двигателя. Точнее, двух. Дело в том, что наши эксперименты со «Стирлингами» привели к интересному результату. Небольшие движки с мощностью в три-пять «лошадей» получались вполне работоспособными, особенно если применять принудительное охлаждение забортной водой. А вот дальнейшее увеличение размеров и мощности влекло за собой множество сложностей. Поэтому для катера была разработана установка из двух двигателей, смонтированных на общем основании, суммарной мощностью около девяти сил. Этот агрегат, размером метр на метр и высотой чуть больше полуметра, должен был вращать два винта диаметром по двадцать сантиметров. Прототипу мотора, который уже довольно долго пыхтел на мостках на берегу реки, приходилось лишь периодически менять сальники да промывать систему охлаждения. Последняя требовала чистки примерно каждые шестьдесят-восемьдесят часов, забиваясь водорослями, илом и прочим водным мусором. Впрочем, после нескольких доработок конструкции данная операция требовала не больше двух часов. Пробный двигатель нагревался за счет твердого топлива, но в судовой версии мы планировали применить спиртовую горелку.

Это потребовало устройства установки для получения технического спирта, который гнали из опилок и прочих древесных отходов. Чтобы у нестойких личностей не было соблазна употребить топливо не по назначению, в него стали добавлять процентов десять-пятнадцать скипидара, поэтому во время работы двигатель распространял характерный запах елки. Горелка по своей конструкции напоминала примус, за счет чего, выйдя на режим, практически не коптила и обладала приличным КПД. А трехсотлитровый бак обеспечивал катеру не менее семидесяти часов хода, что как раз и было периодом между регламентными работами.

Корпус первого катера был закончен к лету 1797 года и после монтажа двигателей спущен на воду. А через два дня поднят вновь для устранения течи в дейдвудных сальниках. Впрочем, такие доработки были вполне ожидаемыми. Повторное испытание новых течей не выявило и еще за пару недель судно достроили до конца. В отличие от рыбацкой шлюпки, у него имелся палубный настил на уровне ватерлинии и надстройка, скрывавшая в себе машинное отделение, с рубкой рулевого. С учетом того, что надводный борт был по высоте примерно равен осадке, катер мог ходить не только по реке, но и в прибрежной зоне моря, правда, только в относительно спокойную погоду.

После полной достройки получившийся кораблик показал на спокойной воде неплохую скорость, больше восьми узлов. Набирал он их довольно медленно — малооборотный и не слишком мощный двигатель не способствует быстрому разгону. Поскольку катер изначально планировался как патрульный, то вооружение он нес соответствующее, крупнокалиберный пулемет на носу и спарка РП-96 на корме. Экипаж четыре человека, командир, он же рулевой, механик и два стрелка. Дополнительно, если не предполагалось боевых действий, можно было принять на борт еще человека четыре, а на кратковременный переход и вдвое больше. После недолгих раздумий, катеру дали имя «Калан». А всю серию неофициально обозвали «Пиббер».

Поскольку я пробыл в «Адмиралтейском» до конца испытаний, то не смог удержаться от небольшого путешествия. Когда катер должен был отправиться к месту базирования, мы с Антилопой вошли в состав перегоночного экипажа. Десять километров вниз по реке и около двадцати вдоль побережья заняли чуть больше шести часов, правда, большую часть пути мы шли экономичным ходом. Лишь при подходе к бухте Бодега шкипер Йен Кэмпбелл решил пофорсить, пройдя в виду «Вихрей» полным ходом.

— А я думал, ты наш первый боевой корабль именем Клима назовешь, — произнес Дядя Саша, когда мы вечером в приватной обстановке отмечали это событие.

— Это катер-то? — отмахнулся я. — Не торопись, Сергеич. Имя такого человека должен носить серьезный корабль. Броненосец, к примеру, или крейсер на худой конец.

— Ну, когда еще у нас появятся броненосцы…

— А что, уже надо? — ехидно уточнил я.

— Да вроде пока не горит, — покачал головой Дядя Саша, — а что, сможете уже?

— Ну, если поднапрячься, ублюдок типа «Монитора» или «Мерримака» мы с грехом пополам построим, но какой ценой…

— Понятно. — Кивает Сергеич, — значит, пока с крупными кораблями не торопимся.

— Вот именно. Ибо ибуди да дао муди.

Убираю журнал регистрации радиообмена в сейф, закрываю дверцу и три раза проворачиваю ключ. Потом сбиваю настройки на кодовом замке.

Новости из Европы приходят к нам гораздо быстрее, чем к тем же испанцам. Хотя и слегка кружным путем. Санкт-Петербург, как ни крути, все ж столица, посольств основных стран в нем хватает. А при английском числится мистер Энтони Арендт, пусть вовсе номинально, типа кандидат на будущую, весьма эфемерную, вакансию посольского лекаря. Что не мешает Артему, как на самом деле зовут доктора, регулярно отправлять в наш адрес радиограммы, освещая для нас события в Старом Свете.

И что мы имеем? Очередной хроноклазм, если использовать термины фантастики будущего. Организованный нашими руками, хотя исполнители об этом не догадываются. Как там в песенке было: «Раз словечко, два словечко…», вроде так? В нашем случае одними разговорами не обошлось, конечно. Хватало и более активных телодвижений, вроде взяток, откровенного шантажа, кое-кого из самых неудобных даже пришлось убрать. Не обязательно физически, на пару метров ниже уровня земли, а хотя бы с той сценической площадки, на которой развертывается действо под названием «Не хотите по-хорошему, будет по-нашему».

Питт-младший оставил пост премьера, скандал вышел изрядный. Хотя злые языки наверняка не преминут обратить внимание почтенной публики, что на теплое местечко уселся очередной родственник из этой весьма многочисленной семейки. Пусть их, поводов для обсуждений мы им еще подкинем, все проще, чем устраивать масштабные сражения армия на армию.

Ладно, пора идти к Сергеичу, обсудить новости, прикинуть новые инструкции в Питер. Заодно и попинать инженеров в «Дакоте», Наполеон нам уже всю плешь проел со своими двигателями. Вынь да положь ему моторы к дирижбамбелям. Приехал бы сам да посмотрел, в каких цехах и на каких станках все наши вундервафли делаются. Глядишь, хотелка у него чуть скромнее станет… Но попинать производство, пусть и по телеграфу — это святое, не будем лишать себя маленькой радости.

В воздухе носились последние осенние паутинки и пахло прохладой — заканчивалась еще одна «битва за урожай». Мы с Катрусей, намучавшись с засолкой и консервированием овощей впрок, сидели за столом, уставленным всяческими мисками, чашками и двумя большими тазами-казанами устрашающего вида.

Местное население, конечно, знает способы длительного хранения продуктов. Засолка, квашение, копчение — это все применяют давно и успешно. Но тара обычно деревянная, приличных объемов, до привычных нам банок с тушенкой мы пока не доросли. Жесть, особенно луженая, до сих пор в дефиците, стеклянные банки не слишком приспособлены для транспортировки в тех же солдатских рюкзаках. Пусть до изобретения французского повара Николаса Апперта совсем немного лет осталось, но мы пока не рискуем продвигать такой способ хранения в массы. Только дома вовсю используем привычные способы из двадцатого века. Ставить на поток — слишком опасно, пока не отработаем технологию и не обучим персонал. Не хватало только случаев массового отравления, которые не только ужасны сами по себе, но и скомпрометируют новшество на долгие годы. Ничего, дайте время, еще завалим прилавки магазинов зеленым горошком и бычками в томате! Хи-хи…

— Кать, а что мы будем делать с остатками томатной пасты?

— В смысле?

Подтянув к себе таз с остатками этой самой пасты и с трудом накренив его на бочок, комментирую:

— Остатки пасты, весьма густые, а пахну-ут… пальчики оближешь! А положить некуда! Все уже занято.

— Верно, занято, — оглядывая уставленные разномастной стеклянной посудой полки, вздохнула сестрица. — Что ж, отнесем свинкам, на ферму Кетлин?

— М-дя… хотя нет, постой — где-то в записях видела рецепт кетчупа! Разве попробовать?!

— А что, дело! Только где ты посуду возьмешь?

Да, хотя и наладили производство стекла, но мощностей нашего заводика на все пока не хватает. Даже те банки, что разошлись по домам все разрастающегося поселка, в основном взяты из некондиции. Салли, жене Котозавра и нашему главному полицейскому начальнику, пришлось устраивать операцию по отлавливанию слишком ушлых местных дельцов. В продажу ведь пока стеклянная тара не поступала, желающие приобщиться к такой роскоши подавали заявки в департамент МТО, где Сергею-Кобре пришлось создать полноценный отдел снабжения. Ведь сам он с головой загружен делами, весьма далекими от хозяйственных, хотя об этом знает не так и много народу.

До сих пор многое в нашем государственном устройстве напоминает солянку из нескольких периодов становления СССР. Тут и элементы военного коммунизма, и кусочек нэпа, и ростки социализма. Денежную систему привели в более-менее пристойный вид, но до полного благолепия ой как далеко. Ладно, это все же дела слишком сложные, а нам сейчас надо решить задачку гораздо проще…

— А бутылки? Мы же недавно выучились делать к ним засургученные пробки. В них и разольем…

— Да, давай посмотри, что выйдет. А заодно глянь, нет ли там рецепта майонеза — у нас еще остался уксус и немножко растительного масла.

— Там же еще яйцо нужно, если не ошибаюсь?

— Ничего. Кура Февронья нам нынче много яиц снесла — вот и пристроим! — показывает рукой на корзинку с яйцами Катя. — Лучше давай записи ищи и читай!

После десяти минут розысков кулинарная тетрадка с рецептами, еще раньше заполненная информацией из компьютера, нашлась на одной из верхних полок шкафа-буфета, стоящего между окон в кухне-столовой нашего домика.

— Итак, рецептик! На, смотри…

И мы склонились на столом.

«Нам понадобятся 5 кг помидоров, 8 средних луковиц, 4 болгарских перца, 3 ст. л. соли, 400 г сахара, 15–18 шт. гвоздики, 1 ст. л. корицы, по 1 чл. молотого черного и красного перца и 2 ст. л. уксуса.

Помидоры, лук, болгарский перец нарезать, сложить в кастрюлю, варить один час, периодически помешивая. Дать остыть и протереть эту массу через сито. Добавить соль, сахар, гвоздику, корицу, перец молотый и уксус. Все это варить до густоты 1 час. Горячим разлить по бутылкам и закупорить стерилизованными крышками».

— А майонез?

— Сейчас найду… Вот: «уксус 3 %-ный 3 ст. ложки, растительное масло 250 г, желток 2 шт., горчица 1 ст. ложка, сахар 1 ст. ложка, соль по вкусу.

Растительное масло охладить. В сырые желтки, тщательно отделенные от белков, добавить горчицу, соль и хорошо растереть. Затем при непрерывном взбивании вливать по 1 ст. ложке растительного масла, чтобы получилась густая однородная эмульсия. Затем добавить уксус, сахар и тщательно размешать».

Ну, как — беремся?

— Надо посмотреть, что у нас есть. Так, томат-паста у нас уже сварена, лук в корзинке еще есть, сладкий перец тоже, соль и сахар… а вот гвоздика на исходе, ну да я думаю, нам так много, как в рецепте, не понадобится. Корицы еще полчашки, горчичное семя тоже есть.

— Кать, глянь, пожалуйста, сколько осталось от смеси перцев в банке?

— Еще четверть банки примерно, — пыхтит с верхних полок шкафа сестра.

— Тащи!

— Сей секунд! А-апчхи!

— Будь здорова!

— Постараюсь…

Следующие полтора часа были отданы опробованию рецептов. При этом выяснилось, что пасты в кастрюльку надо было налить вполовину меньше, чем мы налили — потому как масса бурно вскипала. И, поскольку марля у нас отсутствовала, ткань, ее заменившую, надо оставлять в один слой, а не в два… но все-таки, налив готовую томатную смесь в заранее простерилизованные бутылки, решили подстраховаться. Погрузив бутылки по самое горлышко в таз с горяченной водой, оставили кипятить еще минуточек двадцать. По счастью, обошлось без взрывов и прочих экстремальностей, и батарея бутылок осталась медленно остывать на лавочках. С майонезом мучились меньше — там только и было сложного, что масло растительное следовало ме-едленно, по капельке, добавлять в смесь при постоянном взбивании венчиком, только и всего.

— Фуф! Закончили, наконец! Давай попробуем?

— Давай! — Я уже шустро нарезала огурцы и капустку на салат. — Лей!

Дегустация прошла «на ура». Подошедший с рыбалки уставший Сергей умял салатик за обе щеки.

А мы решили сразу попробовать из его улова смастерить рыбу под орехово-томатным соусом. Деревца грецких орехов, растущие из семян, доставленных в Форт знакомым контрабандистом аж из Китая, прижились очень хорошо. Но первого собственного урожая ждать еще года три, поэтому используем привозные орехи. Благо тот самый португалец, что челночит из Калифорнии в Поднебесную, за некоторые наши семейные рецепты обязался снабжать нас любыми специями и другими редкостями до конца своей жизни. Дяденьке хотя уже явно под сорок, но на вид он крепкий и жилистый. Так что пока проблем со снабжением ништяками не предвидится, а там и наши посадки дадут урожай.

Рыбы оказалось много, поэтому на вечер мы пригласили в гости соседей…