— Совещание закончено, товарищи, — все могут быть свободны!..

Эх… По-моему, уже никто и не обращает внимания на мои проговорки… Настолько все замотались. А с другой стороны, слово вполне понятное и отторжения не вызывающее… Ох, чувствую, я тут еще в области языкознания дойду до степеней известных таким макаром, филолух-самоучка… Но пока, в общем, сходит с рук.

Все дружно встают из-за стола и гурьбой валят на выход. Не отставая от остальных, двигаюсь и я, решительно напяливая свою знаменитую (пока еще не, но есть шансы, что будет) наполеоновскую шляпу. Задерживаться чревато — ибо тут же найдутся желающие что-нибудь уточнить или обсудить приватным образом «без протокола». Потому в коридор я выхожу почти впритык за покидающими кабинет. (Но все же последним остаюсь я — как капитан на корабле — а чего, моя начальника, аднака, право имею!.. Почетное право закрывать за всеми дверь, блин… За что боролись?)

Правда, в коридоре меня пытаются отловить сразу трое: Карно, Монж и Ромм, но я им с чистой совестью предлагаю «зайти завтра». Ничего: мир стоял пять миллиардов лет (или около того) наверняка простоит и еще одну ночь… А у меня нынче график жизнедеятельности поменялся и засиживаться до утра на службе я прекратил. Ну, во всяком случае, регулярно.

У ступеней ратуши, мотая гривами, стоит конвойная сотня из эскадрона Мюратовых головорезов. Я теперь без них никуда. Потому сую ногу в стремя, перемахиваю другой через седло и командую коротко перед тем, как дать шенкеля:

— В Тампль!..

Все же не все прошло гладко. Некоторые косяки имели место.

А с одним мне пришлось разбираться самолично. Причем аккурат в тот самый момент, когда, что называется, «счастье было так близко, так возможно!».

Войска Конвента — наверняка ощущая себя официально назначенными дураками — уже отходили с позиций, когда на взмыленной лошади примчался посыльный из числа «студенческой роты», навербованной Евгением и Петром, и сообщил известие, от которого я просто офонарел…

Не знаю, с какого бодуна, но часть революционных пролетариев, спасенных мной от буржуазного геноцида, почему-то решила, что в столице случился роялистский переворот!.. Но это бы ладно — с кем не бывает?.. Но эти ребята оказались настоящими чистыми… патриотами. То есть санкюлотами. Дубовыми. Потому что не придумали ничего лучше, как лишить роялистов смысла их действий.

Короля то есть. Каковой — к немалому, кстати, моему удивлению (ну ничего ж подобного из школьного курса истории не помню!) — по крайней мере формально, здесь присутствует. Поскольку таковым официально имел право стать — и был провозглашен! — сразу же после казни Людовика XVI его малолетний сын. Так что в юридическом смысле практически ничего не поменялось, разве что к имени нового Людовика в номере добавилась еще одна палочка, а сопливый пацан — ему как раз в марте только исполнилось десять, из которых три он провел в тюрьме — пугалом на знамени роялистов, именем которого проливались реки крови с обеих противоборствующих сторон…

Так вот — этой-то ценности и додумались лишить мятежников (меня, то есть, видимо) непримиримые республиканцы. (Знать бы еще — на кой ляд мне этот король сдался?) Горячие парижские парни, да… Точнее — они зачем-то решили вывезти семнадцатого по порядковому номеру Людовика из Парижа и спрятать от врагов Республики. С каковой целью вломились в Тампль, где мальчишка содержался (это, кстати, тоже было не так-то просто сделать — вломиться, но они как-то умудрились под общий переполох) немалым числом. Не менее батальона. И очень даже возможно, затея эта ихняя вполне бы удалась. Да на ту беду мимо как раз проходили, уныло переживая поражение, Национальные гвардейцы из центральных секций, размышляя над судьбой своей скорбной… И тоже немалым числом. Как бы не полком. И кто-то сообразил, что происходит что-то не то…

В результате — дурдом, да и только — полк разгромленных карателей осадил в Тампле батальон патриотов-санкюлотов и требовал сдаться. А запершиеся в замке беззаветные революционеры кричали со стены, что убьют короля прямо на стене на фиг, если от них не отстанут — голову отрубят. Не привыкать! А то, что он еще щенок — так это никого не волнует. Поскольку король — всегда король! Патриа или муэртэ, понимаешь! Свобода или смерть!

И требовали, стало быть, прекращения боевых действий, остановки роста цен, подвоза хлеба, а также освобождения патриотов и Конституции 1793 года… Ну — стандартный, в общем (мной уже выученный наизусть), набор требований политических террористов в приложении к текущему моменту истории.

Когда я туда прискакал — веселуха была в самом разгаре. Впрочем, хвала Илуватару, до пушечной пальбы все же не дошло. Но только потому, что пушек не было. Тампль давно использовался в качестве тюрьмы и нормального вооружения просто не имел. А у гвардейцев с собой были только пара легких полковых хлопушек, ни на что реальное не пригодных. Стороны стояли на своих позициях — одни на стенах, другие под стенами — и материли друг дружку. Правда, сопровождая перебранку отдельными малоприцельными выстрелами. Безрезультатными… Почти.

— Есть готовиться к штурму, гражданин генерал!

Полковник — целый полковник, ептыть! — Национальной гвардии, командовавший этим бедолажным полком, понимал в происходящем не больше, чем те дураки, что засели в замке. Но в отличие от осажденных у него не было стен, чтобы хоть немного прикрыться от рассвирепевшего Наполеона. Потому он — полковник, а не Наполеон! — хотя и сохранял на лице выражение мучительного раздумья («Да чо тут происходит, блин?!»), тем не менее счел за благо выполнять приказы невесть откуда свалившегося генерала с бешеными глазами.

И правильно, кстати, сделал! Потому что не только Наполеон, у которого пунктик насчет непричинения вреда детям, но и я тоже вышел из себя от произошедшего. Потому как дурацкий инцидент, приключившийся в самый неподходящий момент, следовало задавить в зародыше. Пока он еще чайник и не вырос в паровоз…

Проблема состояла только в том, что такую крепость как Тампль нахрапом не возьмешь. Это даже я — попаданец из «Светлого Будущего», понимал. Каменная громада центральной башни, где засели эти истинные, блин, патриоты своей родины, высотой в сорок пять метров (полтораста футов) — с приличную современную «высотку» габаритами и такая же вычурная — вздымалась как несокрушимый утес, о подножие которого без вреда способен был разбиться любой штурм. А памятью Наполеона я знал, что толщина стен этой цитадели составляла восемь метров (восемь! Кто не в курсе — в Кремле стены максимум пять-шесть метров «всего»). Так что без тяжелой артиллерии с ним и связываться было нечего. Правда, тяжелая артиллерия у меня была. И я даже не настолько потерял голову, чтобы забыть отправить приказ о вызове батареи гаубиц… Но даже с артподдержкой канитель грозила затянуться надолго, а я чувствовал, что времени у меня совсем не вагон. Потому действовать нужно было максимально быстро. И — главное! — эффективно. Вот только как? Пробить стену головой?

Хотя некоторая возможность у меня имелась… Подсказанная все той же памятью Наполеона. И наложившаяся на опыт из будущего. А так же на результат только что проведенной блестящей операции по захвату Парижа… Каковую сейчас грозила сорвать группа ненормальных революционеров! Перед которыми, кстати сказать, не стоило показывать, что осаждающие растерялись или не знают что делать… Потому я и распорядился начать подготовку к штурму. И чем демонстративнее — тем лучше. По каковому плану — командир полка, по-моему, его совершенно не понял — национальные гвардейцы, стимулируемые матом сержантов, с лицами, выражением весьма схожими со своим полковником (ну кто такие «национальные гвардейцы»? — сборище горожан, самодовольно нацепивших на себя расшитые мундиры и решивших по такому поводу, что представляют из себя настоящую армию… Индюки надутые), уже разбирали хозяйственные постройки на внутреннем дворе замка с целью добычи материала для изготовления штурмовых лестниц и мантелетов. За каковой деятельностью со вполне закономерным интересом наблюдали со стен и из зарешеченных бойниц донжона…

Только это, понятное дело, ни на шаг не приближало нас к необходимому результату. А представляло собой не более чем фон эстрады, на которой предстояло сейчас развернуться основному действу с вашим покорным слугой в главной роли. Ария, так сказать, Наполеона. (Хотя вообще-то моя. Но я не самолюбив. Пусть все реципиенту достанется, ага…) Или буквально, предвыборная речь Бонапарта перед парижским электоратом в момент решающего тура голосования на должность мэра столицы… Тьфу — опять меня понесло перед рискованным действием!.. Мандраж, блин…

Но куда деваться — я-то не Наполеон! И к риску получить пулю в лоб пока что не успел привыкнуть…

— Так! — изрек я, закончив отдавать все свои «гениальные» распоряжения о подготовке к штурму и вызове артиллерии. — А теперь я хочу с ними поговорить!

— Гражданин генерал!.. — Мюрат моментально оказался со своим конем впереди Буцефала, развернувшись боком. — Это опасно!..

Но мне хватило только один раз зыркнуть. К счастью… Дорога освободилась. А в руках у меня, даже не знаю откуда, объявился переговорный рупор. Ну — известная многим по фильмам штука: на кораблях их используют, чтобы, приложив ко рту, отдавать команды. Оказывается, они и тогда уже существовали. А вот изобретены были — сто лет назад в Англии. Неким Морлендом, занимавшимся наукой при дворе короля Карла II. (А при Кромвеле руководившим аж секретной разведывательной службой. «Сикрет Сервис» то есть, блин… Хотя Наполеон такого названия и не помнит… Вот же неисповедимы пути господни!.. Буквально: «Судьба играет человеком!» Ага: «А человек играет на трубе!») Это Наполеон где-то вычитал, библиофил. Я вот ничего такого отродясь нигде не встречал… А того интересней, что у этой штуки имелось и собственное название! «Стенторофоническая труба». Офигеть, не встать!.. И не как-нибудь, а в честь персонажа гомеровской «Илиады». Некоего Стентора, героя с необычайно зычным голосом. Блин, чего только не узнаешь, будучи попаданцем в прошлое!.. Ну где бы я еще что-то подобное услышал? Но если подумать — то как еще разговаривать с людьми, стоящими на пятьдесят метров выше тебя? Руками маячить? Или глотку надсаживать? Логично…

Я слез с лошади и быстрым шагом направился под стену башни. В зону эффективного обстрела. (Чего меня мандражить и начало… Ну да ладно — не первый раз, прорвемся…) Из-за крепостных зубцов, высунувшись, народ следил с интересом за моим «подходом к снаряду».

Прикинув, что прошагал достаточно, я остановился. Прижал жестяной мегафон ко рту и крикнул:

— Кто там у вас за главного?!

После некоторой паузы между зубцами, ухватившись рукой за камень, высунулась какая-то личность весьма романтической наружности: с развевающимися волосами закоренелого якобинца и зажатым в руке пистолетом, который он держал в манере, больше подошедшей бы дирижерской палочке. Лицо у личности было мужественно-неприветливое.

— Я главный! Аристид Дюваль! — прокричал он. — Что вам надо? И кто вы такой?

«Я генерал Бонапарт! Здесь камни отзываются на это имя!» Ага…

— Слушай меня внимательно, Аристид Дюваль!! У вас есть три варианта действий! Первый: казнить короля! В этом случае через полчаса здесь будут осадные орудия и полк мускаденов! — (Это соединение официально называлось добровольным батальоном, но было их почти полторы тысячи, включая эскадрон драгун. Но главное, конечно, заключалось в том, насколько эти люди «любили» пролетариат… Санкюлотов, то есть…) — Мы вышибем входную дверь, ворвемся в башню и поскидываем вас всех со стен к чертовой матери! Вниз головой! Предупреждаю: вам это сильно не понравится — падать с полутора сотен футов!

— Напугал шлюху подштанниками!..

— Молчи! И слушай!.. Второй вариант: вы — НЕ трогаете короля! Мы подтягиваем пушки, разносим дверь и захватываем башню — после чего те, кто уцелеет, пойдут в тюрьму как мятежники! Это я вам твердо обещаю!

Господи, чего я несу?! Но мне нужно не выдать им прямое требование, а предложить НАБОР возможностей. Из которых по мере развития событий в головах у этих идиотов возобладает только одна — та, что нужна мне…

Романтический Аристид Дюваль молча перехватил пистолет соответственно стрельбе — за рукоятку — и прицелился им в мою генеральскую персону… Снайпер, епрст!.. С такого-то расстояния — из пистолета?!

— Третий вариант! Не балуй, мля!!! Я еще не закончил!

И ведь не выстрелил! Что значит — кураж, а?! С этими дилетантами только так и надо — на слабо брать…

— Третий вариант! Вы сдаетесь! Оставляете короля там, где он и сейчас есть! После этого — идете на все четыре стороны к себе по домам! Вы никому на хрен не нужны!.. А теперь можешь стрелять — я все сказал!

Не дожидаясь реакции, поворачиваюсь. И быстро, но несуетно возвращаюсь к импровизированной свите из Мюрата с конвойцами и национального полковника. Который своим видом напоминает вытащенную из воды рыбу.

Выстрела нет. Ну что ж — это хороший признак. В нынешние времена романтизма и воинской чести подобные логические ловушки еще способны сработать. Тем более, что я и в самом деле не намерен ничего с этими дураками делать. Потому что они мне И В САМОМ ДЕЛЕ не нужны ни на какой хрен. Так что искренность мою Аристид Дюваль должен был почувствовать… А если не он — так там еще толпа народу есть. Которым ну совсем не светит перспектива полета вниз головой с высоты ста пятидесяти футов. То есть сорока пяти метров…

Но, однако, республиканцы оказались упертые…

Только когда из проезда Храмовой улицы под лязг окованных железом колес по булыжнику появились артиллерийские запряжки с гаубицами, они, видимо, поняли, что я не шутил. На стене началось какое-то шевеление, а потом между зубцов высунулась палка с белой простыней…

Да — как показывает история, пушки таки действительно есть решающий довод в спорах королей. Да и не только королей. Если подумать…