Гошка просчитался: деревня Сазоново оказалась не в восьми километрах, а в семнадцати. До деревни в этот день не дошли. Сделали привал неподалеку от хутора, который на карте не был обозначен. Перекусив всухомятку, ребята до вечера так и не поднялись с места. Гошка храбрился, говорил, что нужно идти до деревни Сазоново, но и в его голосе не было уверенности. Все смертельно устали и слышать не хотели ни о какой деревне.

Сашка Ладонщиков к вечеру оборудовал удочку и засел в камышах. Немного погодя оттуда послышался его голос:

— Вить, костер запалил?

— А что, леща поймал?

— Поймаю…

Гошка отправился со своим биноклем ил разведку. Ночевать на берегу было мало радости. Эскадрилья за эскадрильей прибывали комары. С остервенелым зудом они набросились на путешественников. То и дело раздавались звонкие шлепки — это ребята лупили себя по плечам, лицу, убивая ненавистных комаров.

Люся Воробьева нарвала травы и положила на голые ноги. На руках у нее вскочили волдыри. Коля Бэс поймал одного комара и стал внимательно разглядывать. В это время сразу два пристроились на его лбу.

— Еще хорошо, что не малярийные, — сказал Коля. — Все в природе целесообразно, даже змеи, но вот к чему эти твари, я не знаю… Посмотрите, сколько их, и они совершенно не боятся смерти. Летят напропалую, в огонь, воду, куда угодно. У них почти отсутствует инстинкт самосохранения.

— А я не боюсь комаров, — подал голос из камышей Сашка. — Я на них внимания не обращаю.

— Это они на тебя внимания не обращают, — сказала Алла. — Ты слишком для них толстокожий.

— И жирный, — тонким голосом добавила Люся.

— Эй, принимайте рыбу! — крикнул Сашка и выбросил на берег крошечную плотвицу.

Алла наломала зеленых веток и раздала ребятам.

— Отгоняйте ветками, — сказала она.

Потом притащила сухих палок и охапку сена. Достала спички из рюкзака и в два счета запалила костер. Комары, почуяв дым, сразу отступили.

— Ты нас спасла от верной смерти, — сказала Люся, подсаживаясь к самому огню.

Витька Грохотов рассудил, что у костра ночь провести — это, конечно, романтично, но перед завтрашней дорогой необходимо выспаться. И он отправился подыскивать место для ночлега.

Солнце медленно садилось за рекой. Багровые облака неподвижно застыли на горизонте. Витька шел по скошенному лугу и вдыхал душистый запах сена. Вскоре за молодым березняком он наткнулся на два свежесметанных стога. К одному из них были прислонены позабытые грабли. Витька взял их, несколько раз провел по земле. К зубьям прицепилось несколько сухих травинок. Хозяин — старательный мужик, чисто подгреб. Придется с одного бока стог пощипать, чтобы сделать нишу. Лучше, конечно, с двух — девчонки будут спать отдельно.

Витька с трудом выдернул из стога клок сена. Понюхал и подбросил вверх. Легкий вечерний ветер подхватил травинки и развеял по лугу. Витька вспомнил мать. Что она сейчас делает? Сидит на кухне, опершись локтем о подоконник, и смотрит в окно. И думает о нем, Витьке…

— Эй-эй, сюда! — донесся пронзительный Сашкин крик. Витька побежал к речке. Там уже стояли на берегу Коля Бэс и Алла. Люся, пряча лицо от едкого дыма, приплясывала у костра. Гошки все еще не видно.

— Тащу леща! — свистящим шепотом сказал Сашка. Его было почти не видно. Он ворочался в камышах и пыхтел.

— С пуд… — бормотал Ладонщиков. — Мой дядя и тот таких не вылавливал.

Сашка наконец выломался из камышей с изогнутой удочкой в руках. Подвернутые штанины мокрые, на толстых икрах налились кровью комары.

— Я подтащу, а вы хватайте! — приказал он, пятясь задом.

Витька полез в камыши. Он растопырил руки, будто собирался обнять леща. На конце лески действительно сидела рыбина. Только не лещ, а матерая щука. Когда ее подвели к берегу, щука высунула из воды длинную голову с выпученными глазами, раскрыла пасть, будто усмехнулась, и выплюнула вместе с крючком небольшую плотвицу. Ударив хвостом по воде, щука величественно ушла в глубину, а обомлевший Сашка стоял с удочкой в руках и чуть не плакал.

— Сорвалась… — простонал он.

— Удивительно, что он ее к берегу подтащил, — сказал Коля.

— Ей очень хотелось посмотреть на нас, — усмехнулась Алла.

— На уху-то наловил? — спросил Витька.

Сашка снова полез в камыши и принес ивовый прутик, на который было нанизано штук двадцать небольших рыбин: плотвиц и окуней.

— Такая щука! — вздохнул Сашка. — На пуд, не меньше!

— Хватил! — сказал Коля. — Килограмма два.

— Ушла и ушла, — сказал Витька. — Что о ней толковать? Давайте рыбу чистить… Кто умеет?

Алла взяла кукан и молча понесла рыбу к костру.

— Два килограмма — это тоже будь здоров, — сказал Сашка. Он все еще не мог успокоиться. Даже дядя не рассказывал, что на удочку ловил таких огромных щук.

Когда уха весело закипела в алюминиевом котелке, пришел Гошка. Он присел у костра и, поглядывая на Аллу блестящими карими глазами, стал рассказывать:

— На хуторе живет мужик с женой и дочкой. Во дворе у них огромная собака на цепи… Как волк. Мужик тешет топором бревно, а жена доит корову. Дочка сбивает в горшке масло… Наверное, единоличники.

— Ты с ними разговаривал? — спросила Люся.

— Я в бинокль за ними наблюдал.

— Что же ты про собаку забыл? — спросил Витька. — А собака что в это время делала? Блох искала?

— Я еще кое-что высмотрел… — сказал Гошка. — Утром узнаете.

Алла попробовала деревянной ложкой уху, немного подсолила и велела снимать с огня.

Все уселись вокруг котелка. На промасленной газете были разложены хлеб, бутерброды с маслом и колбасой. Кто-то прихватил с собой зеленый лук и сало.

Сашка, пожадничав, первый засунул свою большую ложку в котелок и обжегся. Нос его сморщился, на глазах выступили слезы.

— Как уха? — невинно спросила Алла.

— Караул, — сказал Сашка, и все рассмеялись, до того была у него уморительная физиономия.

— У меня нет ложки, — сказала Люся.

— Возьми мою, — с готовностью протянул ложку Сашка. — Я уже наелся…

Деревянные и железные ложки бойко застучали по котелку.

Дым от костра отогнал комаров, и они угрожающе гудели невдалеке, дожидаясь своего часа.

Солнце село, и над рекой поднялся белый туман. В камышах всплескивала рыба. Кричали ночные птицы. Слышно было, как на хуторе протяжно замычала корова и сразу замолкла.

— Завтра подъем в пять, — сказал Гошка.

— Почему так рано? — спросил Сашка.

— Узнаешь… — уклонился Гошка от прямого ответа.

— Отличная уха, — похвалил Коля, осторожно отхлебывая.

Алла ничего не ответила, но видно было, что ей приятна Колина похвала.

Еще солнце не взошло, когда Гошка поднял ребят. В черных волосах его запуталось сено. Мальчишки и девчонки с трудом продирали заспанные глаза. Сашка вообще не хотел вставать. Он что-то бурчал с закрытыми глазами и отбрыкивался. Гошка вытащил его за ноги из стога и проволок по мокрому скошенному лугу.

— Я еще посплю, — умолял Сашка. — Полчасика… Слышь, пап?

— Слышу, сынок, слышу… — засмеялся Гошка и еще проволок его метров пять.

Сашка окончательно проснулся и принялся поносить на чем свет стоит Буянова за то, что в такую рань поднял.

Девчонки встали быстро, сбегали к речке и умылись. Правда, Люся пожаловалась, что у нее все мышцы ноют. Однако вид у нее был, когда она вернулась с речки, вполне свежий и бодрый.

Гошка торопил всех и то и дело подносил бинокль к глазам, поглядывая на хутор.

Одинокий дом с хозяйственными постройками еще спал. Там, где должно взойти солнце, небо желтело, розовело. Над рекой стоял густой молочный туман. Было свежо, и холодная роса обжигала ноги.

Гошка привел ребят к заросшему камышом берегу и вывел из зарослей лодку.

— Ура! — крикнул Сашка, но Гошка зашикал на него и погрозил кулаком.

— Поживее усаживайтесь, — приказал он и всунул в уключины два весла.

— А мы не утонем? — спросила Люся. — Я плавать не умею.

— Давай садись! — прикрикнул Гошка.

Все забрались в лодку. Она грузно осела, но держалась на воде хорошо. Лодка была старая, но крепкая и хорошо просмоленная. На дне немного воды и черпак — смятая алюминиевая тарелка с отломанным краем.

Гошка сел за весла. Впрочем, грести не нужно было: течение подхватило и не спеша понесло лодку посередине реки. Гошка лишь направлял веслами.

Выразить восторг по поводу благоприятной перемены в их судьбе он позволил, лишь когда хутор остался позади.

— Со мной не пропадешь, — самодовольно заметил Гошка.

— У единоличника украл? — спросил Витька.

— Какие ты слова употребляешь… — поморщился Буянов, — Не украл, а конфисковал.

— А как мы ее назад вернем? — поинтересовался Коля.

— Заказной бандеролью отправим по почте… — рассмеялся Гошка.

— Человек хватится, а лодки нет, — сказал Коля.

— Лодка тю-тю! — ухмыльнулся Сашка.

— Мне это тоже не нравится, — сказала Алла, Гошка обвел всех глазами.

— К берегу причаливать? — спросил он.

— Не слушай ты их! — всполошился Сашка. — Кому эта лодка нужна? Старая и течет…

— Я могу и к берегу, — сказал Гошка. — Как будто мне больше всех нужно.

— Единоличник новую сделает, — заметил Сашка.

— Я ее нашел в кустах, — сказал Гошка. — Может быть, она вообще ничейная.

После этого разговоры о лодке прекратились. Никому не хотелось тащиться по мокрой траве с рюкзаками на плечах. А на лодке хорошо! Сидишь, а вода журчит у бортов и перед глазами открываются картины природы, одна другой интереснее.

Лодка с шестью пассажирами плыла вниз по течению, огибая заросшие ивняком заводи. Иногда берега совсем близко подступали друг к другу, и казалось, что лодка ни за что не протиснется между ними, но остроносая плоскодонка проскакивала узкий коридор — и течение снова выносило ее на большую воду.

Они не знали, сколько километров проплыли за день. Путешествие сразу стало приятным и легким. Захотели выкупаться — пристали к песчаному берегу — и купайся сколько хочешь. Припекло солнце макушку — зачерпнул пригоршнями воду и лей на голову. Сашке Ладонщикову не надо на голову лить воду; у него соломенная шляпа. Он сидит на корме, только пригоревший на солнце нос из-под шляпы торчит. И не поймешь, задумался Сашка или дремлет. Гошка, будто невзначай, ударил веслом по воде и окатил его.

Сашка поднял голову, и стали видны его голубые сердитые глаза.

— Я ведь такой, — сказал он. — Могу и в глаз заехать.

— Неотесанный ты человек, товарищ Ладонщиков.

— Мне, может, гениальная мысль пришла в голову…

— Гениальная мысль? — засмеялся Буянов. — В твою голову?

— Куда мы плывем? — спросил Сашка.

— Туда, — неопределенно кивнул Гошка. — Вниз по матушке-реке.

— Сидишь с веслом в руках такой важный, как Стенька Разин, а не знаешь, куда плывем… Командир называется!

— Как это не знаю?

— Куда впадает Синяя? — спросил Сашка.

— Синяя? — переспросил Гошка.

— Я ведь говорил: не знает! — сказал Сашка.

— А куда она впадает? — спросила Алла.

— В озеро, — сказал Коля Бэс.

— Чего мы будем делать на этом озере? — спросил Сашка.

— Там рыбацкий поселок, а на другом берегу — рыбзавод.

— Я бы с удовольствием половил с настоящими рыбаками, — вздохнул Грохотов.

— Слушайте внимательно, — сказал Сашка. — Неподалеку от поселка Савино, мы будем в аккурат проплывать мимо, протекает еще одна речка — Вишенка… Можно лодку перетащить по суше, и мы по Вишенке в аккурат попадем в Широкую, а по ней можно аж до самой Волги добраться… Ну, как моя идея?

— Какое расстояние от Синей до Вишенки? — спросил Коля.

— Что, мы лодку не дотащим?

— Таскали ведь по суше свои корабли византийцы на пути из Варяг в Греки… — насмешливо заметил Гошка.

Коля достал карту и стая внимательно рассматривать. Гошка, направляя лодку одним веслом, тоже заглядывал в карту.

— Из Синей, говоришь, в аккурат в Волгу? — насмешливо спросил он.

— В аккурат, — с удовольствием повторил Сашка понравившееся ему словечко.

Девчонки участия в разговоре не принимали. Девчонкам нравилось плыть на лодке по течению. А куда — не имело значения. Конечный пункт был никому не известен. Даже Гошке Буянову — командиру отряда.

— Я подсчитал с точностью до километра, — невозмутимо сказал Коля. — От Синей до Вишенки в Самом узком месте — двадцать пять километров.

— Дядя говорил — совсем близко, — не очень уверенно сказал Сашка. Он надвинул шляпу на глаза, и его лица снова не стало видно.

— Зачем нам тащить лодку? — сказал Грохотов. — Мы ее оставим на берегу.

Соломенная шляпа подскочила вверх.

— На Вишенке раздобудем другую, — оживился Сашка. — Гошка у нас на это дело мастер…

— Волга — это, конечно, заманчиво, — сказал Коля. — Только до нее ого-го!

— Будем путь держать на Волгу, — сказал Гошка. — Да… а что на этот счет думают наши девочки?

— Мне Сашина идея нравится, — как всегда коротко, ответила Алла.

А что на этот счет думает Люся Воробьева, осталось неизвестным. Люся сладко спала под журчание воды, положив пушистую голову Принцессе на колени.

Перед обедом приключилось маленькое происшествие. У Коли Бэса свалились с носа в воду очки. А без очков Коля мог отчетливо видеть лишь дальние горизонты. Вблизи он решительно ничего не различал. Вместо лиц — сплошные бледные расплывчатости.

Пришлось причаливать к берегу и нырять за очками. То место, где они упали, знали приблизительно. Гошка и Витька стали нырять и шарить по каменистому дну. Гошка, тяжело отдуваясь, сказал, что налима за хвост подержал, а вот очков что-то не видно.

Коля Бэс сидел на камне и, щурясь, смотрел куда-то вдаль. Для него мир становился видимым за излучиной реки. И еще он хорошо видел облака и ласточек, носящихся под ними.

Сашка Ладонщиков нырять не стал. Он это дело не любил и вообще боялся воды. Девчонки вышли на берег и стали рвать сочный щавель.

— Хочется тебе домой? — спросила Люся.

— Я люблю путешествовать, — сказала Алла.

— Когда мы назад вернемся?

— Вернемся, — сказала Алла.

— Мне тоже нравится путешествовать, — помолчав, сказала Люся.

Гошка и Витька все ныряли и ныряли. Тяжелые всплески и громкое фырканье нарушили полуденную тишину. Сначала мальчишки переговаривались, потом стали нырять молча. В прибрежных кустах пели птицы, поскрипывала осока. В тени, у самого берега, желтели кувшинки. На зеленых глянцевых листьях отдыхали синие стрекозы и еще какие-то маленькие пузатые букашки. Водяные пауки сосредоточенно меряли водное пространство.

Когда ребята, усталые, с покрасневшими глазами, вылезли на берег, Коля встрепенулся и, заморгав, тихо спросил:

— Бесполезно?

— Я — пас, — сказал Гошка и тяжело шлепнулся на песок.

— Там течение, — пробормотал Витька. — Куда же их могло отнести?

— Щука проглотила, — буркнул Гошка. Он лежал, закрыв глаза.

— Попробую поискать у того берега.

— Пустое дело, — отозвался Гошка.

— Поищу, — сказал Витька и опять пошел в воду.

— Я бы на твоем месте, Бэс, пенсне носил, — сказал Гошка.

— Почему пенсне? — удивился Коля. Глаза у него были большие и светлые. Зрачки от напряжения расширились.

— Пенсне носят на золотой цепочке, а цепочку пристегивают к чему-нибудь…

— Мне это в голову как-то не приходило, — тихо сказал Коля. Потеряв очки, он утратил чувство юмора.

— Столько времени из-за тебя потеряли!

— Без очков я пропал, — сказал Коля, тоскливо прислушиваясь к знакомому жужжанию: пролетел какой-то жук.

— Меня ты видишь? — спросил Гошка. И показал ему язык.

— Жук-олень, — сказал Коля, поворачивая голову в ту сторону, куда полетело насекомое.

— Какой еще олень? — лениво спросил Гошка.

— Два каких-то стекла… — печально сказал Коля. — И мир без них утратил свои привычные очертания.

— Ложку-то мимо рта не пронесешь? — сказал Гошка. — А в городе купишь себе очки в любой аптеке.

— Витя еще ныряет? — спросил Коля. Пришли Алла и Люся. Они преподнесли Бэсу на круглом листе кувшинки, как на блюдце, красные спелые ягоды.

— А мне? — спросил Гошка, глядя на Принцессу.

— Там на поляне Сашка объедается, — ответила она. — Можешь присоединиться к нему.

— И не мешкай, — посоветовала Люся. — А то он все слопает.

По песчаному откосу к ним приближался Витька. Нос у него посинел, на теле выступили маленькие пупырышки. Здесь сильное течение, и вода была холодная. Гошка даже не обернулся. Усмехнулся и процедил:

— Уж если я не нашел…

— За водоросли зацепились, — сказал Витька и положил Бэсу на колени мокрые очки.

Коля поспешно нацепил очки, посмотрел на Витьку, потом сиял, тщательно протер подолом рубашки и снова надел.

— Можно, я тебя обниму? — спросил он.

— Дай лучше ягод, — попросил Витька, поглаживая ссадину ниже колена.

Коля вскочил с камня и протянул Витьке лист-блюдце с первой летней земляникой.

— Как бы Сашка и вправду все ягоды не съел, — сказал Гошка и, поднявшись с песка, пошел на земляничную полянку.

Река текла среди лугов и полей, петляла меж деревень, с разбегу врезалась в густой кустарник и перелески. Когда ветви деревьев, склоняясь к воде, загораживали небо, река становилась темной, и дна было не видать. На берегах иногда встречались рыбаки с длинными удочками. Они неподвижно стояли на одном месте и лишь взглядом провожали лодку, битком набитую мальчишками и девчонками. И молчаливые коровы, стоя на отмелях по колено в воде, равнодушно смотрели на ребят добрыми большими глазами.

Какой-то человек в закатанных выше колен брюках и с багром в руках что-то крикнул им, но никто ничего толком не расслышал — и лодка проплыла мимо.

На безоблачном небе светило жаркое солнце. Мальчишки давно скинули рубашки и штаны. Загорали в одних трусах. Девчонки долго крепились, а потом тоже разделись. У Принцессы золотистая загорелая кожа. И только из-под черного сатинового лифчика выглядывает узкая белая полоска. У Принцессы красивые руки и ноги. И вся она красивая, и раздетая и одетая. Люська тоже ничего, но она больше похожа на мальчишку-подростка, чем на девушку. У Люськи худенькие острые плечи с веснушками. И маленький, в синюю крапинку лифчик смешно топорщился на ее мальчишеской фигуре. Это был первый Люськин взрослый лифчик, который на днях мать сшила ей. И Люська, неумело поправляя тоненькие бретельки, совсем по-женски, с некоторой гордостью поглядывала на мальчишек.

Коля Бэс и Сашка Ладонщиков не обратили никакого внимания на то, что девчонки разделись. Бэс с удовольствием смотрел на берега, вдыхал свежий, настоянный на речной воде, прибрежной осоке и сосновых иголках воздух. В общем, наслаждался жизнью. Сашка сладко дремал под своей гигантской шляпой и видел какой-то приятный сон. Толстые губы его иногда растягивались в улыбке.

Люся Воробьева, обиженная равнодушием мальчишек, в десятый раз поправила бретельки и пожаловалась подружке:

— У меня лифчик жмет… Не знаю, что делать.

Алла только улыбнулась, а Гошка не утерпел и буркнул:

— Жать-то ему нечего…

Люся даже побледнела от негодования, но ничего не ответила. На эту щекотливую тему было как-то неудобно разговаривать.

Еще солнце не спряталось за сосновый бор, когда ребята распрощались с рекой Синей и своей роскошной лодкой, которую с трудом вытащили на берег. Гошка попробовал поднять лодку за нос, но не смог даже оторвать от земли.

— Сашок, ты ведь хотел ее тащить до Вишенки… — сказал он. — У меня что-то не получается… Попробуй-ка?

— Византийцы таскали, а мы не сможем? — бодро ответил Сашка. — Нет таких преград, которые бы не смогли преодолеть советские люди!

— Убил, — сказал Гошка. — Сдаюсь.

— Давайте письмо напишем хозяину лодки? — предложила Алла. — Он приедет сюда и заберет.

— Понимаешь, на лодке обратный адрес позабыли написать… — усмехнулся Гошка.

— У Коли есть карта.

— Этот хутор безымянный, — сказал Коля. — И мы не знаем фамилии хозяина.

— Была бы лодка, хозяин найдется, — оптимистически заявил Сашка.

Пока ребята толковали про лодку, Витька Грохотов сходил в деревню и узнал самую короткую дорогу до Вишенки. Всего пятнадцать километров. Через сосновый бор нужно идти по тропинке, а дальше пойдут колхозные поля, сенокосы. Дорога там накатанная до самой Вишенки.

И вот снова отряд с рюкзаками за плечами и сумками в руках пробирался через темный бор. Корявые узловатые корни то и дело пересекали тропинку. Коля и Ладонщиков уже разбили пальцы на ногах. У Сашки даже ноготь посинел. Он шагал позади всех и потихоньку ругался. А над ними глухо шумели вековые сосны и ели. Небо спряталось в колючих ветвях. Стало сумрачно и прохладно.

Солнце село, и вершины сосен и елей были облиты желтым и красным светом. На небе зажглись первые звезды. Откуда-то неожиданно вынырнул месяц и поплыл над полем. Над лесом кружились молчаливые черные птицы.

Переночевать решили в огромном стоге соломы, оставшемся с зимы. По колючей стерне ребята подошли к нему и стали выбирать место для ночлега.

— Полундра-а! — вдруг закричал Гошка.

Все бросились к нему. Буянов стоял у стога и тащил из-под него что-то белое и бесконечное.

— Парашют! — сообразил Витька Грохотов.

Это был шелковый парашют, скомканный и запрятанный под стог. Гошке показалось, что в этом месте одонок рыхлый и легко будет надергать соломы. Выдернув несколько охапок, он вместе с соломой прихватил шелковую стропу.

Теплая летняя ночь, обступившая их со всех сторон, и мягкая тишина, и звездное небо — все это никак не вязалось с огромным белым полотнищем, распростертым вдоль стога.

Всем как-то стало не по себе.

— Кто его сюда спрятал? — задал мучивший всех вопрос Витька. И сам ответил: — Парашютист… Но мы ведь сегодня не видели ни одного самолета?..

— Из леса и не увидишь, — заметил Гошка.

— И чего тут гадать? — сказал практичный Сашка. — Сам бог послал нам на всех одно большое одеяло…

— Очень все это странно, — сказал Витька.