Сидя в «фольксвагене» вблизи влажной от дождя дороги, проходящей через кемпинг неподалеку от серебристого трейлера, я имел возможность обдумать разговор с шефом, отложить в памяти приметы Рейтера, сообщенные мне с расстояния в две тысячи миль, и отработать детали истории, которую я намеревался выдать маме и дочке Дриллинг. Неожиданно я увидел девочку, шлепающую по лужам под дождем. Своим внешним видом она более или менее оправдала мои ожидания, сложившиеся по заочному описанию. Коленки, правда, оказались не такими узловатыми, как я думал, но в порядке компенсации волосы были накручены на гигантские цилиндрические приспособления, которые фактически заменяли ей шляпу. Возможно, я слишком строг и старомоден, полагая, что девица в таком украшении должна сидеть дома. Впрочем, на мой вкус, приди я к ним в гости, она вообще бы могла не появляться в гостиной.

Параллельно торчащие цилиндры на голове Пенелопы Дриллинг делали ее похожей на маленького робота, настроенного на прием сообщений из космоса. Для защиты от дождя на приемную радиоаппаратуру накинуто что-то вроде ночного колпака из прозрачной пленки с завязками под подбородком. У нее было худенькое детское личико с большими блестящими глазами, словно выглядывающими из очков. Очертания рта с неловко наложенной помадой были слегка искажены металлом во рту, который в конце концов должен был принести ей ряд ровных крепких зубов. Так же как сооружение на голове в перспективе обещало вьющиеся локонами волосы. Атомная война или нет, но эта девица, казалось, твердо верила в будущее и готова была всю жизнь выглядеть словно ведьма сегодня, чтобы иметь роскошный вид завтра.

На ней был довольно короткий плащ и желтые резиновые сапоги. Девица ходила в прачечную кемпинга (я заметил, как она шла туда, еще до того, как занял наблюдательный пост) и сейчас тащила в руках связку одежды. Она шлепала трусцой по лужам, спеша укрыться от дождя, и остановилась как вкопанная, когда я вышел из машины и встал перед ней.

— Мисс Дриллинг?

Она презрительно взглянула мне в глаза, спросила: «Что вам угодно?» — и попыталась сбоку меня обойти, чтобы стрелой броситься к трейлеру, если я вздумаю ее укусить.

Я сказал:

— Если вы — Пенелопа Дриллинг, то у меня для вас есть сообщение.

— Мне нельзя с вами разговаривать, — ответила она, бросив взгляд в сторону трейлера. Затем быстро спросила:

— Сообщение? От кого?

— От вашего отца.

— Папа? При чем здесь он и…

— Пенни! — послышался зов из дверей трейлера. Думаю, я имел право считать себя очень ловким. Я очень тщательно выбрал место для разговора с девочкой — так, чтобы миссис Дриллинг, случайно посмотрев в окно, обязательно бы увидела нас обоих. Она среагировала в соответствии с моими ожиданиями, но сам инцидент меня разозлил. Зачем глупая женщина, вздумав баловаться с секретными документами и субъектами сомнительной репутации, впутала в эту историю еще и своего ребенка? Да и я тоже мог бы придумать что-нибудь получше и не лгать пятнадцатилетней девочке прямо в лицо — у меня не было для нее никаких сообщений, ни от кого и ниоткуда.

Девчонка бросила на меня взгляд, сделала попытку пожать плечами и убежала, прижимая к груди ворох одежды. Я поспешил за ней и прибыл к дверям трейлера как раз в тот момент, когда мамаша Дриллинг, затолкнув дочку внутрь, пыталась их закрыть.

— Миссис Дриллинг? — спросил я.

Она начала поднимать решетку, чтобы освободить дверь, но передумала.

— Хорошо, — сказала она устало, — Хорошо. Ну, а вам что нужно? Как будто я и так не знаю!

— Могу я войти?

— Не вижу — зачем?

— На улице очень сыро, — начал я. Сквозь решетку я не мог разглядеть даму как следует — просто женский силуэт в уже знакомом одеянии. — Отчего бы вам не пожалеть Пенни, миссис Дриллинг? Вы уже взрослый человек, и ваша жизнь — это ваше личное дело. Но Пенни?

Короткая пауза.

— Очень неплохо, — похвалила женщина по другую сторону решетки, — Особенно привлекает маленький вздох посередине фразы. Звучит так, как будто вы и в самом деле любите детей.

Я решил рискнуть и сказал:

— Если честно, я терпеть не могу сопливых сосунков, но я на работе.

Она ничего не ответила, и я подумал, что все испортил, и нужен был серьезный и взволнованный подход. Вдруг она как-то нехотя рассмеялась, и решетчатый занавес отодвинулся в сторону. Приглашения войти не последовало, но когда я ступил ногой на ступеньку складной лестницы, она, пропуская меня внутрь, посторонилась и захлопнула за моей спиной дверь трейлера.

Я оказался в маленькой уютной комнате с двухъярусной койкой у одной стены и диванчиком у другой. Последний, надо полагать, можно было раздвинуть на ночь. Слева — прилавок с газовой плитой, умывальником и кухонным шкафчиком. Справа — туалетный столик, разновидность камина, работающего на бутане, и туалет. Здесь имелись все принадлежности домашнего уюта, спрессованные настолько тесно, насколько это было возможно. Для прохода оставалась узкая дорожка линолеума, вьющаяся сквозь заросли клееной березовой фанеры.

Девочка Пенни сидела в дальнем углу на постели, протирая после дождя стекла очков. Без них у нее был очень невинный и беззащитный вид, и я подумал, что она превратится в довольно милую особу, когда наконец завершит реконструкцию зубов. Она сняла плащ, оставшись в белой блузке и короткой юбке с разрезом, модной в этом году. Ни юбка, ни блузка не отличались свежестью, но следовало учесть, что в настоящее время она вела бродячий образ жизни, столь популярный в наши дни. Да и пятнадцать лет это не тот возраст, когда высоко ценят искусство портнихи.

Я обратился к ней:

— Милочка, я не имел в виду вас, когда говорил о сопливых сосунках. Мне просто нужно сказать что-нибудь такое, чтобы расшевелить вашу ма.

Пенни бросила в мою сторону застенчивый взгляд и осторожно улыбнулась, порадовав меня видом сверкающей нержавеющей стали.

Надеясь, что с этой стороны пробоина заделана, я повернулся к мамаше и испытал легкий шок. Я имею в виду, что ее анкетные данные были кошмарны: измена мужу с человеком подозрительных политических связей, похищение документов государственной важности (так она, по крайней мере, думала, очень вероятно — нанесение тяжелых увечий с помощью серной кислоты с последующим убийством пострадавшего. Я, вполне естественно, ожидал увидеть болезненного вида неврастеничку с непредсказуемыми импульсами или мрачную фигуру, жуткую и таинственную, нечто вроде женщины-вамп с раскосыми глазами и зловещей улыбкой.

Вместо этого передо мной стояла высокая, приятно сложенная, симпатичная дама с лицом, усыпанным веснушками. Не просто легкая пыльца на лице, нет — настоящие, по всему лицу, веснушки. Волосы у нее были каштановые с красноватым отливом, а лицо… Впрочем, я уже сказал о ее симпатичной физиономии. В некоторых кругах это, правда, не считается достоинством: женщина должна быть прекрасна, или вообще говорить не о чем.

Женевьева Дриллинг не была прекрасна. Вам бы не пришло в голову повесить ее фотографию на стену и восхищаться ею как предметом искусства. Просто она была чертовски симпатичной женщиной, и, глядя на нее, хотелось сказать кто-нибудь такое, отчего бы она улыбнулась — для начала. Когда это удастся, другие идеи не заставят себя ждать. Если, конечно, вы не поклонник исключительно образцов безупречного и сияющего совершенства или не являетесь, как я, преданным делу агентом, чья фанатичная верность долгу делает вас неуязвимым к любого рода искушениям.

Впрочем, мне пока еще не удалось вызвать на ее лице улыбку. Отнюдь. Она разглядывала меня с ясно видимым холодным отвращением.

— Кто вы такой? — спросила она.

— Дэвид П. Клевенджер, мадам, — ответил я. — «П» вместо Прескотт, но я на этом не настаиваю.

— Неужели? — сказала она. — Как интересно. И чем вы занимаетесь, мистер Прескотт Клевенджер? Точнее, что вы делаете здесь? Я имею в виду, не считая того, что улещиваете молоденьких девушек.

— Уле… что? Я только сказал, что у меня поручение от вашего па? Так, милочка?

Девица на постели промолчала, только нацепила очки на свой маленький носик — чтобы лучше меня рассмотреть, я думаю. За нее ответила мамаша:

— Нас не интересуют сообщения моего мужа.

— Я слышу вас, но не слышу ее, — возразил я.

Серо-зеленые глаза сузились.

— Хотите сказать, я ее запугиваю? Пенни здесь по своей воле, так, дорогая? Она сделала выбор. Можете сообщить об этом моему мужу.

Я сказал:

— Вспоминаю, как несколько раз я в ее возрасте делал «свой выбор». Теперь я очень рад, что мои решения были своевременно пересмотрены власть предержащими.

— Мы с Пении понимаем друг друга, — заявила Женевьева Дриллинг. — Если вас это успокоит, мистер Клевенджер, валяйте — выкладывайте сообщение моего мужа. Удивляюсь, что он позволил себе настолько отвлечься от работы, чтобы его придумать. Правда, удивляюсь. У нас с Пенни сложилось отчетливое впечатление, что он давно забыл о нашем существовании. И чего же он хочет?

— Ее, — сказал я.

Дочка за моей спиной пошевелилась, но я не посмотрел в ее сторону. Я не имел ни малейшего понятия, чего хотел и чего не хотел доктор Дриллинг. Может быть, дети, даже его собственные, нагоняли на него скуку. По тому, что мне о нем стало известно, он вполне мог оказаться как раз такого рода человеком.

— Только ее? — с вызовом спросила Женевьева, — Меня нет?

— О вас, мадам, ничего сказано не было.

— Что ж, очень на него похоже, — сухо заметила она. — Он всегда считал меня единственной ошибкой в своей в других отношениях превосходно спланированной жизни. Больше он ничего не хочет?

Я взглянул на нее с невинным видом.

— Может быть, и да, мадам, но меня интересует только это его желание. Другие желания доктора Дриллинга обслуживаются, насколько мне известно, правительством США, но это вне моей юрисдикции.

Она не сводила с меня глаз.

— Значит, вы не представляете правительство США, мистер Клевенджер?

— Я? Нет. Я — частный детектив из Денвера, штат Колорадо. Нас рекомендовала вашему мужу другая фирма, которая уже посылала к нам работника по этому делу.

Миссис Дриллинг нахмурилась.

— Вы хотите сказать, что человек, называющий себя Майком Грином… Я думала… — Она спохватилась и замолчала.

Я сказал:

— Он самый, Майк Грин.

— Почему детективное агентство Майка Грина вдруг рекомендует фирму-конкурента? — поинтересовалась она. — Не пытайтесь внушить мне, будто самоуверенный и обаятельный мистер Грин нуждается в помощи, чтобы выполнить такое простое дело — обмануть женщину.

— Майку всегда нужен был помощник, — возразил я, — но не теперь. Он мертв. Его убили прошлой ночью.

За моей спиной раздался сдавленный возглас. По лицу женщины, стоявшей передо мной, пробежала тень. Она хотела что-то сказать, но промолчала. Потом все-таки сказала:

— Я вам не верю. Он убит?

— Об этом пишут в газетах. Конечно, там не говорится: «Убийство». Самоубийство — так они заявляют, — Я оглянулся, — Сбегайте, милочка, к машине и принесите газету с заднего сиденья.

— Оставайся на месте, Пенни, — приказала ее мать. Она облизнула губы, — Значит, газеты пишут о самоубийстве, но вы заявляете — убийство?

— Мак никогда не убил бы себя, мадам, — возразил я, — Лишить женщин всего мира очаровательной личности. Никогда он не был бы так жесток.

Легкая улыбка на мгновение тронула губы женщины.

— В одном отношении вы, по крайней мере, говорите правду. Видно, что вы знали мистера Грина. — Она заколебалась. — Вам известно, кто его убил?

— Понятия не имею, мадам. Я знаю лишь то, что прочитал в газете. У полиции, вероятно, есть своя теория, но, как частный детектив, я предпочитаю, когда могу, не иметь дела с ними.

— И с какой целью вы рассказываем мне об этом?

— Черт возьми, вы сами меня спросили! Прошу прощения, не хотел грубо выражаться при дамах. Но вы спросили, что я тут делаю. Так вот: должен занять место Майка.

— Понимаю.

— Майк, наверное, пытался хитрить. Притворялся страховым агентом в отпуске или что-нибудь в том же духе. Я, дамам, не таков. Карты на стол — так я считаю.

— И вам нужна Пенни? Так вот чего добивался все это время мистер Грин? Я никак не могла понять, что у него на уме.

Я сказал:

— Да, мадам. Доктор Дриллинг приехал бы сам, но, судя по всему, правительство в настоящее время не считает длительные вояжи полезными для доктора Дриллинга, особенно за пределы страны. Поэтому ему пришлось нанять себе замену.

Говоря это, я, игнорируя дочку, смотрел прямо перед собой. Кого бы из родителей она ни предпочла, ей, надо полагать, приятно услышать, что ее отец, получивший отставку, достаточно озабочен, чтобы последовать за ней. Если не смотреть девочке в лицо, лгать было легче.

Женевьева Дриллинг коротко рассмеялась.

— Не хотите ли вы сказать, будто его подозревают в сговоре со мной? Это же чудесно! Он должен лопнуть от злости! — Она перестала смеяться и перевела дыхание, — Простите. Просто я… Быть рядом с этим надутым ученым ослом больше пятнадцати лет и выслушивать лекцию на тему о бдительности каждый раз, когда я задавала обычный женский вопрос… Надеюсь, они лишат его допуска к секретам… Это заденет моего мужа больше, чем если бы его кастрировали или… еще что-нибудь в этом роде. О, гораздо больше! Он едва ли когда-либо вообще… — Она замолчала, порозовела, взглянула на дочь, а потом на меня, — Черт бы вас взял, при чем здесь это?!

Интригующий экскурс в область семейных отношений четы Дриллинг глубоко меня заинтересовал, и я промолчал, надеясь услышать еще что-нибудь, но напрасно. Тогда я сказал:

— У вас, миссис Дриллинг, ничего не выйдет. Мне неизвестно, во что вы тут впутались, но за вами следят все кому не лень, и вам не выйти сухой из воды. Рано или поздно, одно ваше неверное движение — и все кончено. Хотите вы, чтобы, когда это произойдет, рядом с вами была Пенни?

Женевьева внимательно разглядывала меня.

— Если мой муж действительно вас нанял, почему он не велел вам или мистеру Грину забрать ее силой? Меня это удивляет.

— Вы слишком часто смотрите телевизор, мадам, — возразил я, — В реальном мире ни одно частное агентство не станет связываться с похищением детей или с чем-то таким, что может быть выдано за похищение.

— Тогда что же вы намерены делать?

Я сказал:

— Прежде всего хочу вежливо попросить вас отпустить ее домой, что я сейчас и делаю. Отпустите вашу дочь, мадам. Велите ей сложить вещи и уехать со мной. Я о ней позабочусь. Завтра вечером она будет дома.

— И если я откажусь? — спросила она твердым голосом.

— У меня «фольксваген» синего цвета с номером штата Колорадо и легкая зеленая палатка, не из больших, что в виде зонтика, а такая, знаете, в виде буквы «А». В любое время, как только вы или Пенни захотите поговорить со мной, я буду поблизости. А когда произойдет взрыв, я, как смогу, подберу осколки. Но мне не хотелось бы ждать слишком долго, слышите, Пенни? Как захочется ехать домой, вы, не беспокоясь о личных вещах, просто бегите ко мне, и через пять минут мы будем на пути к дому. Дэйв Клевенджер, не забудьте. О’кей?

Молчание. Я от души надеялся, что не перестарался. Что я буду делать, если она решит послать девочку домой?

Но тут Пеннни неловко поднялась. Ей пришлось протиснуться боком мимо меня, но она с этим справилась и, не говоря ни слова, обвила руками шею матери. Женевьева Дриллинг на мгновение прижала ее к себе и посмотрела на меня.

— Видите, мистер Клевенджер?

— Вижу, — подтвердил я, нащупывая за спиной ручку двери, — Всех не покоришь, хотя к этому и надо стремиться. Буду поблизости.