28. А некоторые буквы складываются в слово «тюрьма»
Около восьми вечера в субботу Спенсер лежала на кровати, наблюдая, как медленно вращаются под потолком лопасти вентилятора в форме пальмовых листьев. Вентилятор стоил дороже приличного автомобиля, но Спенсер упросила маму купить его, потому что такой же был в ее личном бунгало, когда они всей семьей отдыхали в отеле «Кейвс» на Ямайке. Правда, сейчас он выглядел таким… словом, как Спенсер в тринадцать лет.
Она встала с кровати и скользнула ногами в черные босоножки от «Шанель». Она знала, что надо бы проявить хоть немного энтузиазма, собираясь на вечеринку к Моне. В прошлом году у нее таких проблем не возникало – впрочем, в прошлом году все в ее жизни было по-другому. Целый день ее преследовали странные видения – ссора с Эли у амбара, слова Эли, которых Спенсер не слышит, шаг в сторону Эли и… провал. Как будто событие, затаившееся в глубинах памяти на долгие годы, набивает себе цену, претендуя на сенсацию.
Она нанесла на губы чуть больше блеска цвета жареного миндаля, расправила черное платье с рукавом «кимоно» и спустилась вниз по лестнице. На пороге кухни она с удивлением увидела, что мать, отец и Мелисса сидят за столом вокруг пустой доски «Скрэббл». Две собаки уютно устроились у их ног. Отец сменил привычную форму одежды – строгий костюм или велосипедное трико – на свободную белую футболку и джинсы. Мама была в шароварах для йоги. В воздухе витал запах горячего молока из кофеварки «Миле».
– Привет. – Спенсер не помнила, когда в последний раз видела родителей дома субботним вечером. Они были завсегдатаями светских мероприятий – будь то открытие ресторана, симфонический концерт или званый ужин у партнеров юридической компании отца.
– Спенсер! Вот и ты! – воскликнула миссис Хастингс. – Угадай, что у нас есть? – Жестом фокусника она извлекла из-за спины распечатку. Спенсер увидела сверху знакомый набранный готическим шрифтом логотип «Филадельфия сентинел». Ниже шел броский заголовок: «Дорогу, Трамп! Спенсер Хастингс идет!». Спенсер уставилась на собственную фотографию за столом в кабинете отца, мысленно отмечая, что костюм от «Кельвин Кляйн» серо-стального цвета с малиновой шелковой блузкой выбран удачно.
– Джордана только что прислала нам ссылку по электронной почте, – радостно защебетала мама. – Передовица для воскресного номера, разумеется, будет готова к завтрашнему утру, но твоя история уже в Сети!
– Вау, – вымолвила Спенсер дрожащим голосом, растерянная и ошеломленная настолько, что не смогла бы прочитать текст. Значит, все происходит наяву. И как далеко это зайдет? Что, если она на самом деле победит?
– Давайте-ка отметим это шампанским, – предложил мистер Хастингс. – Ты тоже можешь сделать глоток, Спенс. Все-таки повод особенный.
– А, может, хочешь сыграть в «Скрэббл»? – спросила миссис Хастингс.
– Мам, она уже оделась на вечеринку, – с укором произнесла Мелисса. – Не хочет она сидеть здесь, пить шампанское и играть в «Скрэббл».
– Вздор, – решительно заявила миссис Хастингс. – Еще даже восьми нет. Вечеринки так рано не начинаются, или я не права?
Спенсер почувствовала себя в ловушке. Все взгляды были устремлены на нее.
– Я… думаю, нет, – пробормотала она.
Она отодвинула стул, села и скинула босоножки. Отец достал из холодильника бутылку шампанского «Моэт э Шандон», хлопнул пробкой и выставил на стол четыре бокала от «Ридель». Он налил полные бокалы себе, маме Спенсер и Мелиссе, и полбокала – виновнице торжества. Мелисса придвинула к ней подставку для игры.
Спенсер опустила руку в бархатный мешочек и набрала плиток с буквами. Следом за ней буквы тянул отец. Спенсер немало удивилась тому, что он знает, как это делается – она никогда не видела его за игрой, даже на отдыхе.
– Не слышала, когда судьи объявят окончательное решение? – спросил он, поднеся к губам бокал шампанского.
Спенсер пожала плечами.
– Не знаю. – Она взглянула на Мелиссу, которая послала ей неуловимо-загадочную улыбку. После вчерашней совместной ванны им еще не удалось поговорить, и Спенсер чувствовала себя странно в присутствии сестры. Скажем так, настороженно.
– Вчера мне удалось, наконец, прочитать твое эссе, – продолжил мистер Хастингс, сложив руки на столе. – Мне очень понравилось, как ты привязала концепцию к современности.
– Ну, кто ходит первым? – пронзительно воскликнула Спенсер. Еще не хватало, чтобы они обсуждали содержание эссе. Тем более при Мелиссе.
– Кажется, победитель «Золотой орхидеи» 1996 года получил Пулитцеровскую премию в прошлом году? – спросила миссис Хастингс.
– Нет, это была Национальная литературная премия, – сказала Мелисса.
Пожалуйста, прекратите все разговоры о «Золотой орхидее», мысленно взмолилась Спенсер. И тут ее осенило: впервые они говорили о ней — не о Мелиссе.
Спенсер посмотрела на свои плитки. У нее собрались буквы: Ц, Ж, С, Л, Е, Д, Х. Она попробовала составить слова и чуть не поперхнулась. ЛЖЕЦ СДХ. «СДХ» – как Спенсер Джилл Хастингс.
За окном небо налилось чернильной синевой. Где-то завыла собака. Спенсер схватила свой бокал и залпом осушила его.
– Кое-кто еще час не сядет за руль, – поддразнил отец.
Спенсер попыталась рассмеяться, спрятав руки под стол, чтобы отец не видел, как они дрожат.
Миссис Хастингс выложила плитками слово ЧЕРВЬ.
– Твоя очередь, Спенс, – сказала она.
Когда Спенсер схватила плитку с буквой «Л», вспыхнул экран «Моторолы» Мелиссы. Послышались жалобные звуки виолончели из саундтрека к фильму «Челюсти». Со своего места Спенсер могла видеть, что отображается на дисплее: новое текстовое сообщение.
Мелисса щелчком открыла экран и отвернула его так, чтобы Спенсер не подсматривала. Лицо ее все больше хмурилось.
– Что?! – произнесла она вслух.
– В чем дело? – спросила миссис Хастингс, отрываясь от плиток с буквами.
Мелисса почесала в затылке.
– «Суть концепции «невидимой руки», выдвинутой великим шотландским экономистом Адамом Смитом, можно выразить легко и просто, всего одной фразой, актуальной для рынка как девятнадцатого века, так и века двадцать первого: возможно, вы думаете, что все вокруг работают, чтобы лично вам жилось лучше, но на самом деле каждый стремится к собственной выгоде». Странно! Зачем кому-то посылать мне выдержки из моего эссе, которое я написала еще в школе?
Спенсер открыла было рот, собираясь что-то сказать, но вырвался лишь сухой хрип.
Мистер Хастингс отставил бокал с шампанским.
– Это же эссе Спенсер для «Золотой орхидеи».
Мелисса уставилась в текст на экране.
– Нет, это моя… – Она подняла взгляд на Спенсер. – Нет.
Спенсер съежилась на стуле.
– Мелисса, это была ошибка.
Мелисса так разинула рот, что Спенсер смогла разглядеть серебряные пломбы в ее коренных зубах.
– Ну, ты и сука!
– Ситуация вышла из-под контроля! – чуть ли не заплакала Спенсер. – Я не знаю, как это получилось!
Мистер Хастингс нахмурился, совершенно сбитый с толку.
– Что происходит?
Лицо Мелиссы исказилось, уголки глаз опустились, а губы изогнулись в зловещей улыбке.
– Сначала ты крадешь моего парня. А потом и мою работу? Кто ты после этого?!
– Я же извинилась! – кричала Спенсер вместе с ней.
– Постойте. Это… работа Мелиссы? – спросила миссис Хастингс, бледнея на глазах.
– Должно быть, какая-то ошибка, – настаивал мистер Хастингс.
Мелисса уперла руки в бока.
– Мне рассказать им? Или ты предпочитаешь сделать это сама?
Спенсер вскочила со стула.
– Закладывай меня, как ты всегда делаешь. – Она побежала по коридору в сторону лестницы. – Ты в этом здорово наловчилась.
Мелисса последовала за ней.
– Они должны знать, какая ты врушка.
– Им надо знать, какая ты сука, – огрызнулась Спенсер.
Мелисса расплылась в улыбке.
– Ты такая ущербная, Спенсер. Все так думают. В том числе мама и папа.
Спенсер пятилась задом по лестнице.
– Они так не думают!
– Еще как думают! – дразнила ее Мелисса. – И ведь это правда, не так ли? Ты воруешь чужих парней, занимаешься плагиатом, жалкая маленькая сучка!
– Я так устала от тебя! – вскрикнула Спенсер. – Почему ты просто не умрешь?
– Девочки! – крикнул из кухни мистер Хастингс.
Но сестры уже сцепились в словесной схватке. Мелисса не отрывала пристального взгляда от Спенсер. И Спенсер затрясло. Да, это правда. Она такая жалкая. Такая никчемная.
– Гореть тебе в аду! – завопила Спенсер. Она перешагивала через две ступеньки сразу.
Мелисса не отставала.
– Правильно, маленькая деточка, несмышленая, убегай!
– Заткнись!
– Маленькая деточка, которая крадет моих парней! Которой мозгов не хватает даже на то, чтобы написать собственную работу! Что ты собираешься говорить по телевизору, если выиграешь, Спенсер? Да, каждое слово – мое. Я такая крутая, умнейшая из умнейших! Что, и на предварительных тестах так же мухлевала?
Спенсер казалось, будто сердце царапают острыми ногтями.
– Прекрати! – прохрипела она, едва не споткнувшись о пустую коробку от «Джей Кру», которую мать оставила на ступеньках.
Мелисса схватила Спенсер за руку и развернула кругом. Она приблизила свое лицо почти вплотную к лицу Спенсер. Ее дыхание пахло крепким кофе.
– Маленькая деточка хочет забрать у меня все, но знаешь, что я тебе скажу? Ты никогда не будешь иметь то, что есть у меня. Никогда.
Вся злость, что копилась в Спенсер годами, прорвалась наружу, затмила разум. Спенсер бросало то в жар, то в холод, то в холодную дрожь. Ярость настолько иссушила внутренности, что они словно съежились. Она прижалась спиной к перилам, схватила Мелиссу за плечи и начала трясти ее, как «Шар судьбы». Потом с силой отпихнула.
– Я сказала, прекрати!
Мелисса зашаталась, судорожно хватаясь за перила. Дикий страх промелькнул в ее глазах.
В сознании Спенсер медленно расползалась трещина. Но вместо Мелиссы она видела перед собой Эли. С таким же насмешливо-самодовольным выражением лица, в котором читалось: Я – все, а ты – ничто. Ты пытаешься украсть у меня все, что можно. Но этого ты не получишь. Спенсер уловила запах росистой влажности, увидела светлячков в темном небе, почувствовала близкое дыхание Эли. И в это мгновение неведомая сила вселилась в нее. Откуда-то из самых глубин вырвался крик агонии, и она рванулась вперед. Она видела, как ее рука толкает Эли – или Мелиссу? Они обе – Мелисса и Эли – падают назад, и слышится страшный хруст их расколотых черепов. Перед глазами прояснилось, и Спенсер увидела, как Мелисса все катится и катится вниз по ступенькам, оседая бесформенной кучей у подножия лестницы.
– Мелисса! – раздался истошный крик миссис Хастингс.
И все накрыло чернотой.
