Глава 4

Когда Вексфорду сказали, что отпечаток пальца на помаде однозначно не принадлежит миссис Парсонс, они вернулись на ферму и допросили всех работников и агрономиху (как назвал ее старший инспектор) по отдельности. У каждого из них во вторник днем были свои дела, пусть и не столь захватывающие, как убийство.

Прюэтт оставил управляющего, Джона Дрейкотта, за главного на ферме, и утром во вторник тот отправился на рынок в Стауэртон в сопровождении работника по фамилии Эдвардс. Они поехали на грузовике и воспользовались главным выездом с фермы. Пришлось сделать изрядный крюк, но они предпочли этот путь, поскольку грунтовка до помфретской дороги была узкой и грязной, и за неделю до того грузовик завяз там в колее.

Байсаут и работник, отвечающий за свиней Прюэтта, остались на ферме одни. У мисс Суитинг, девушки-агронома, во вторник выходной для посещения лекций в сельскохозяйственном колледже в Сьюингбери. В половине первого они пообедали на кухне — как всегда, готовила для них миссис Криви, приезжавшая каждый день на ферму из Флагфорда для уборки и готовки. После обеда минут через пятнадцать один из работников, Трейнор, позвал Байсаута посмотреть на свиноматку, которая была вот-вот готова опороситься.

В три Дрейкотт и Эдвардс вернулись, и управляющий сразу же занялся счетами. Эдвардс, в круг обязанностей которого входил уход за садом, отправился косить лужайку перед домом. Хотя Дрейкотт и сказал Вексфорду, что Эдвардс не все время был у него на виду, но в течение часа он слышал звук электрокосилки. Примерно в половине четвертого Дрейкотта оторвал от работы Трейнор, который пришел доложить о состоянии свиноматки. Она родила пятерых поросят, но, похоже, у нее были проблемы, и Трейнор попросил у управляющего разрешения вызвать ветеринара. Дрейкотт пошел в свинарник, посмотрел на свиноматку, пару секунд поговорил с Байсаутом, который сидел рядом с нею на табурете, а потом позвонил ветеринару сам. Тот приехал к четырем, и с этого момента до пяти тридцати управляющий, Эдвардс и Трейнор были вместе. В течение полутора часов, сказал Трейнор, Байсаут уходил, чтобы пригнать коров и загнать их в доильню. Для этого ему дважды приходилось пересекать лес. Вексфорд подробно допросил его, но тот утверждал, что по дороге ничего не заметил. Он не слышал никаких странных звуков, не видел никаких припаркованных машин ни на лесной, ни на помфретской дороге. По словам остальных троих, он обернулся даже быстрее, чем обычно, и эту поспешность они списали на волнения по поводу исхода опороса.

Свинья опросталась полностью только к половине седьмого. Ветеринар пошел на кухню вымыть руки, и все они выпили чаю. В семь он уехал тем же путем, что и приехал, — через передние ворота, подбросив домой Эдвардса, Трейнора и Байсаута, которые жили в коттеджах для сельскохозяйственных рабочих в деревушке под названием Кластервелл, милях в двух от Флагфорда. Во время отсутствия Прюэтта миссис Криви оставалась на ферме на ночь. Управляющий совершил свой последний обход в восемь и пошел домой. Его дом находится в пятидесяти ярдах по дороге на Кластервелл.

Вексфорд связался с ветеринаром и сделал вывод, что если тут не случилось какого-нибудь сказочного чуда, то ни у кого не было времени на то, чтобы убить миссис Парсонс и спрятать ее тело в лесу. Только Байсаут пользовался лесной дорогой, и если б он не оставил своих подопечных опасно близко рядом с проселком, то был бы вне подозрений. Вообще-то, еще миссис Криви оставалась одна, и с трех тридцати до шести тридцати никто ее не видел, но ей стукнуло как минимум шестьдесят лет, она была толстой и, как всем было известно, страдала артритом.

Вексфорд попытался установить время, когда Байсаут спустился вниз и вышел на проселок, но у пастуха не было часов, и, похоже, он вел счет времени по солнцу. Работник упорно утверждал, что думал только об опоросе и что никого по дороге он не видел, ни в лесу, ни в полях.

Дороти Суитинг была единственным человеком, которого можно было бы с натяжкой заподозрить как владелицу «Полярного соболя». Но когда женщина постоянно пользуется косметикой, ее лицо в ненакрашенном виде выглядит каким-то особенно нагим. А лицо Дороти Суитинг было загорелым и обветренным и, похоже, не было знакомо ни с солнцезащитным кремом, ни с пудрой. Мужчины чуть ли не смеялись в ответ, когда Вексфорд спрашивал, не видели ли они когда-нибудь помады у нее на губах.

— Вы ведь не весь день были заняты на ферме, мисс Суитинг?

Дороти была смешливой девушкой и в ответ расхохоталась от души. Казалось, что допрос для нее — прямо оживший детективный сериал.

— Там — не была, — сказала она, — но рядом проходила. Виновна, милорд! — Вексфорд не улыбнулся, так что она продолжала: — Я ходила после лекции в Сьюингбери, проведать тетю, и погода была такая чудесная, что я вышла из автобуса за милю с этой стороны дороги на Помфрет и остальную часть пути прошла пешком. Старик Байсаут как раз гнал коров, и я остановилась поболтать с ним.

— В какое время это было?

— Около пяти. Автобус выходил из Сьюингбери в четыре десять.

— Хорошо, миссис Суитинг. Ваши отпечатки пальцев будут уничтожены после проверки.

Она расхохоталась. Глядя на ее широкие ладони, на ее мощные, как у деревенского кузнеца, руки, Барден подумал: как же она будет строить жизнь после того, как получит диплом о своем сельскохозяйственном образовании?

— Сохраните их в любом случае, — сказала она. — Хочу занять свое место в галерее злодеев!

Они возвращались в Кингсмаркхэм по полупустой дороге. До вечерних пробок оставалось еще около часа. Солнце потускнело, сизое небо загустело, как творог. На кустах живой изгороди, окаймлявшей дорогу, еще виднелись майские цветы, уже чуть побуревшие, словно тронутые мимолетным пламенем. Вексфорд вошел в участок первым. Они сверили отпечатки пальцев мисс Суитинг с найденным на крышке помады. Как и предполагал Вексфорд, они не совпали. Изрытые бороздками, крупные отпечатки пальцев студентки были больше под стать мужчине, чем женщине.

— Я хочу найти хозяйку этой помады, Майк, — повторил старший инспектор. — Я хочу прошерстить все местные магазины. И лучше бы вы проделали это лично, потому как это будет непросто.

— А это имеет какую-то связь с миссис Парсонс, сэр? Может, кто-то случайно обронил ее по дороге?

— Понимаете, Майк, эта штука валялась не на дороге. Она лежала на самом краю леса. Кроме того, ни мисс Суитинг, ни миссис Криви не ходят той тропинкой, они еще и не пользуются помадой, а даже если б и пользовались, то вряд ли этим конкретным коричневатым оттенком. Вы не хуже меня знаете, что если женщина пользуется помадой только по праздникам или выходным, то по какой-то причине — из чувства дерзости, наверное, — она обязательно выбирает ярко-красный цвет. А это не чистый цвет, такую купит только богатая женщина, когда у нее уже есть с десяток разных помад и ей охота получить еще и самую последнюю новинку.

Барден хорошо знал Кингсмаркхэм, но ему пришлось посмотреть адресный справочник местных магазинов, чтобы узнать, что в Кингсмаркхэме есть семь точек, торгующих косметикой на Хай-стрит, три на боковых улицах и одна в бывшей деревне, ныне пригороде Кингсмаркхэма. Взяв на заметку слова Вексфорда о богатой женщине, он начал поиск с Хай-стрит. В супермаркете имелся косметический отдел, но у них был лишь ограниченный выбор дорогих марок. Девушка-консультант знала миссис Парсонс по имени, поскольку прочла в газете об ее исчезновении. Она также знала ее в лицо и сгорала от любопытства. Барден не сказал ей, что найден ее труп, и не стал тратить времени на расспросы, когда девушка припомнила, что миссис Парсонс покупала только дешевый гигиенический тальк, да и то в прошлом месяце.

— Это новая линия, — сказала девушка в другом магазине. — Она только-только появилась на прилавках. Ее выпускают в «меховых» оттенках, мягких и утонченных, но у нас ее нет. Понимаете, тут на нее не было бы спроса.

Инспектор пошел к Кингсбрукскому мосту мимо дома в георгианском стиле, где сейчас располагалось бюро по трудоустройству молодежи, мимо дома королевы Анны, в котором теперь была адвокатская контора, и вошел в недавно открывшийся магазин, над которым располагались двухуровневые квартиры. Салон был светлым и чистеньким, с ошеломляющим выбором баночек, бутылочек и флакончиков с духами. Ему сказали, что у них большой выбор косметики этой марки, но «меховой» линии к ним еще не поступало.

Вода речки была спокойной и чистой. Барден видел плоские круглые камни на дне. Он перегнулся через парапет и увидел, как плеснула рыбка. Инспектор пошел дальше, лавируя между группками школьников, девочек-старшеклассниц в панамах и алых блейзерах, уворачиваясь от колясок и магазинных тележек. Он обзвонил четыре магазина прежде, чем нашел «меховую линию». Но там продавали только оттенок «Норка» и еще не назначали цену на товар. Девушка в пятом магазине, царственное создание с волосами цвета ананасовой сладкой ваты, сказала, что сама пользуется «Полярным соболем». Она жила в квартире над магазином и сходила наверх за помадой, которая оказалась точно такой же, что и найденная в лесу, за исключением того, что на ее донышке не была проставлена цена.

— Это нетривиальный оттенок, — сказала девушка. — Мы продали пару тюбиков других оттенков, но эта помада коричневатая, и покупательницы не рискуют ее брать.

Больше на этой стороне Хай-стрит магазинов не было — только пара больших зданий, методистская церковь (та, в которую ходила миссис Парсонс, стоявшая в отдалении от дороги за полосой гравия) да ряд коттеджей, а затем начинались поля. Инспектор перешел улицу возле «Оливы и голубки» и вошел в магазин между студией флористки и конторой агента по недвижимости. Он иногда покупал в этом магазине крем для бритья и знал человека, который вышел из заднего помещения. Но продавец сразу же покачал головой — они не держали такой косметики.

Оставались только два магазина — маленький закуток с флаконами бальзамов для ухода за волосами и зубными щетками на витрине и одно элегантное заведение с двумя входами, высокими ступеньками и эркером. Продавец бальзамов для волос слыхом не слыхивал о «Полярном соболе». Он взобрался наверх по короткой приставной лестнице, взял с полки картонку с зелеными пластиковыми цилиндриками и сказал:

— За две недели ни одной не продал.

Барден распахнул дверь магазина с двумя входами и ступил на ковер винного цвета. На прилавках и золоченых столиках были собраны все ароматы Аравии. Запахи мускуса, амбры и свежескошенной травы ударили ему в нос. За пирамидой коробочек, усыпанных блестками и перевязанных ленточками, он увидел стоявшую к нему спиной девушку в свитере цвета примулы с белокурыми короткими кудряшками. Барден кашлянул, девушка обернулась, и он понял, что это вовсе не девушка, а молодой человек.

— Разве это не прекрасный оттенок? — спросил последний. — Такой свежий, юный, невинный… Да, определенно это наш. Я все помечаю вот этим, — и он достал пурпурную шариковую ручку из-за кассового аппарата.

— Полагаю, вы не можете сказать, кому продали эту помаду?

— Я люблю детективы! Давайте проведем тщательное расследование…

Молодой человек выдвинул ящичек с круглой ручкой из хрусталя и достал еще один, полный позолоченных патрончиков с помадой. Их было по нескольку в каждом отделении.

— Давайте посмотрим, — сказал он. «Норка», проданы три. Сначала было по десять каждого оттенка. «Тринидадский тигр»… Бог мой, девять продано! Довольно обычный оттенок красного. Так, вот «Полярный соболь», продано четыре. Теперь пораскинем мозгами…

Барден подбодрил его, сказав, что он очень помог ему.

— У нас постоянные клиенты, из, можно сказать, состоятельной прослойки общества. Не хочу показаться снобом, но я бы отказался от более дешевых линий товара… Вспомнил! Одну приобрела мисс Клементс из агентства по недвижимости. Нет, две — одну себе, другую кому-то в подарок на день рождения. Еще одну купила миссис Даррелл. Я запомнил потому, что она взяла было «норку», но передумала, как раз когда уже выходила из магазина. Она вернулась и поменяла ее. Пришел кто-то еще за бледно-розовой помадой… Да, конечно же, миссис Миссал! Она только бросила взгляд — миссис Даррелл попробовала помаду на запястье — и сказала: «Это абсолютно мой цвет!» У миссис Миссал исключительный вкус, поскольку, что бы вы там ни говорили, «Полярный соболь» предназначен для рыжеволосых женщин вроде нее.

— Когда это было? — спросил Барден. — Когда к вам поступила «меховая» линия?

— Минуточку… — Молодой человек сверился с журналом поставок. — В прошлый четверг, как раз неделю назад. Я продал две мисс Клементс вскоре после того, как они поступили в продажу. То есть в пятницу. В субботу меня не было, а по понедельникам всегда затишье. Везде стирка, понимаете ли. По вторникам мы закрываемся рано, и я знаю, что вчера ни одной не продал. Значит, в прошлый вторник утром.

— Вы очень нам помогли, — сказал Барден.

— Вовсе нет, это вы озарили яркой искрой мою прозаическую жизнь. Кстати, миссис Миссал живет вон в том очаровательном изящном домике напротив «Оливы и голубки», а миссис Даррелл — в двухуровневой квартире с розовыми шторами в новом квартале на Куин-стрит.

По счастью, у миссис Клементс обе помады оказались в сумочке; одна была частично использована, вторая, которую она приобрела в подарок, была все еще в целлофановой обертке.

Уходя от агента по недвижимости, Барден глянул на часы. Половина шестого. Он едва успел до закрытия всех учреждений.

Инспектор застал миссис Даррелл в квартире по соседству с ее собственной. Она пила чай с подругой, но спустилась по спиральной лестнице в задней части дома и поднялась по другой, чтобы вернуться через пять минут с нетронутым патрончиком помады «Полярный соболь» с пометкой «86» фиолетовыми чернилами на донышке.

Когда Барден свернул на Куин-стрит и пересек подъездную площадку у «Оливы и голубки», автобус из Стауэртона до Помфрета как раз поднимался по холму. Инспектор сверился с часами и увидел, что было без пяти шесть. Может, он поздно вышел из Стауэртона, может, такое часто бывало… «Черт бы побрал всех этих тупых баб с их помадой, — подумал он. — Наверняка ее убил Парсонс».

«Очаровательный домик» оказался тем самым домом королевы Анны, отягченным побелкой, чугунными решетками и ящиками для цветов на окнах. Передняя дверь была желтой, обрамленной синими лилиями в каменных вазах. Барден ударил в дверной колокольчик медным молотком, висевшим рядом на шнуре. Но, как он и ожидал, никто не вышел.

Гараж, бывший каретный сарай, был пуст, двери не закрыты. Инспектор спустился с крыльца, перешел через дорогу и пошел в участок, по дороге гадая, что там выяснил Брайант в «Саузерн уотер борд».

Вексфорд был доволен информацией по помаде. Они дождались возвращения Брайанта из Стауэртона, а затем пошли ужинать в «Оливу и голубку».

— Похоже, Парсонс чист, — сказал Вексфорд. — Он вышел из «Уотерборд» в пять тридцать или чуть позже. Точно не раньше. Он не мог успеть на автобус в пять тридцать два.

— Нет, — с неохотой признал Барден. — А до шести и двух минут другого автобуса нет.

Они вошли в зал «Оливы и голубки», и Вексфорд попросил столик у окна, чтобы они могли наблюдать за домом миссис Миссал. Когда полицейские покончили с жареным барашком и приступили к пирогу с крыжовником, двери гаража все еще были открыты, и никто не входил в дом и не выходил из него. Барден оставался за столом, пока Вексфорд ходил расплачиваться, и когда инспектор уже собирался было встать и пойти за ним к двери, он увидел белокурую девушку в ситцевом платье, которая вышла на Хай-стрит со Сьюингбери-роуд. Она прошла мимо методистской церкви, мимо ряда коттеджей, взбежала по ступенькам дома миссис Миссал и вошла в переднюю дверь.

— Идемте, Майк, — сказал Вексфорд и ударил по колокольчику молотком. — Вы только гляньте на эту хреновину, — сказал он. — Ненавижу такие штуки.

Они подождали несколько секунд. Затем белокурая девушка отворила дверь.

— Миссис Миссал?

— Миссис Миссал, мистер Миссал, дети — никого нет дома, — сказала она с сильным иностранным акцентом. — Все уехали к морю.

— Мы из полиции, — сказал Вексфорд. — Когда вы ожидаете возвращения миссис Миссал?

— Сейчас семь, — она оглянулась на черные старинные напольные часы. — Половина восьмого, восемь… Не знаю. Вы возвращаться немного позже. Тогда она придет.

— Мы подождем, если вы не против, — сказал Вексфорд.

Они перешагнули через порог и, ступив на синий пушистый ковер, оказались в квадратном вестибюле, перед лестницей, после десяти ступеней расходившейся в две стороны. Сквозь арку с правой стороны лестницы Барден увидел столовую с полированным полом, частично покрытым индийскими коврами бледных тонов. В дальнем конце комнаты открытое французское окно выходило в обширный, кажущийся бесконечным сад. В холле было холодно и еле заметно пахло редкими нежными цветами.

— Вы не будете так любезны назвать свое имя и сообщить, что вы здесь делаете, мисс? — спросил Вексфорд.

— Инге Вольф. Я няня Димфны и Присциллы.

«Димфна!» — в ужасе подумал Барден. Его собственных детей звали Джон и Пат.

— Хорошо, миссис Вольф. Если вы покажете нам, где мы можем присесть, вы сможете вернуться к своим обязанностям.

Она открыла дверь с левой стороны холла, и Вексфорд с Барденом оказались в большой гостиной с выходящими на улицу эркерами. Ковер был зеленым, кресла и громадная софа были обтянуты зеленой льняной тканью с розовыми и белыми рододендронами. Настоящие рододендроны, с цветками размером с блюдце на высоких стеблях, стояли в двух белых вазах. У Бардена возникло ощущение, что когда сезон рододендронов кончится, миссис Миссал поставит в вазы дельфиниумы и, соответственно, поменяет чехлы на мебели.

— Да, побрякушек тут выше крыши, — лаконично сказал Вексфорд, когда девушка ушла. — Что-то такое я и ожидал увидеть, когда говорил, что она могла позволить себе купить «Полярного соболя» как последний писк моды.

— Сигарету, сэр?

— Вы спятили, Барден? Может, еще галстук снимете? Тут вам Сассекс, а не Мексика.

Барден убрал сигареты, и они молча просидели десять минут. Затем он сказал:

— Могу поспорить, помада у нее в сумочке.

— Смотрите, Майк, продали четыре штуки, все с пометкой фиолетовыми чернилами, верно? Две у мисс Клементс, одна у миссис Даррел. Четвертая у меня.

— Возможно, какой-нибудь еще продавец в Стауэртоне, Помфрете или Сьюингбери надписывает помаду фиолетовыми чернилами.

— Верно, Майк. И если миссис Миссал сумеет продемонстрировать мне свою помаду, то вы с утра пораньше поедете прямиком в Стауэртон и начнете шерстить тамошние магазины.

Но Барден не слушал. Его кресло было повернуто к окну. Он вытянул шею.

— Подъезжает машина. Оливково-зеленый «Мерседес» шестьдесят второго года. Номер «экс-пи-кью сто восемьдесят девять кью».

— Отлично, Майк, я не намерен ее покупать.

Когда колеса заскрежетали по дорожке и кто-то открыл ближние к ним двери, Барден пригнулся.

— Черт, — сказал он. — Однако, она та еще штучка!

Из машины вышла женщина в белых свободных брюках и зашагала к ступенькам крыльца. Ее рыжие волосы были повязаны шелковым шарфом в бирюзовых и темно-синих цветах, на ней была такая же рубашка. Бардену она показалась красивой, хотя ее лицо было жестким, словно загорелую кожу натянули на стальной каркас. Но ему платили за то, чтобы он наблюдал, а не любовался. Главным для него было то, что ее губы были накрашены не коричневато-розовым, а чистым золотисто-красным. Инспектор отвернулся от окна и услышал, как она громко сказала:

— Эти чертовы дети достали меня до кишок! Могу поспорить на что угодно, Пит, что эта маленькая паршивка Инге еще не вернулась.

В замке повернулся ключ, и Барден услышал, как Инге Вольф бежит через холл навстречу своим работодателям. Кто-то из детей плакал.

— Полицейские?.. Сколько?.. Я не верю своим ушам, Инге! Где их машина?

— Наверное, это ко мне, Хелен. Сама знаешь, я всегда оставляю «мерс» на улице без «аварийки».

Вексфорд, сидя в гостиной, ухмыльнулся.

Дверь распахнулась внезапно, стукнувшись об одну из цветочных ваз, словно ее раздраженно пнули ногой. Первой вошла рыжая женщина. Она была в солнечных очках в оправе со стразами и, хотя солнце уже зашло и в комнате стояли сумерки, не стала их снимать. Ее муж был высоким крупным мужчиной с оплывшим лицом, на котором уже начали набухать красные прожилки вен. Длинные полы рубашки навыпуск вспучивались на его пузе, как огромный комбинезон для беременных. Барден поморщился от рисунка рубашки — бутылки, стаканы, тарелки на ало-белой шахматной доске.

Они с Вексфордом встали.

— Миссис Миссал?

— Да, я Хелен Миссал. Какого черта вам здесь нужно?

— Мы из полиции, миссис Миссал, ведем расследование по поводу исчезновения миссис Маргарет Парсонс.

Мистер Миссал уставился на них. Его жирные губы были и так влажными, но он все равно облизнул их.

— Может, присядете? — сказал он. — Не представляю, зачем вам моя жена.

— Я тоже, — сказала Хелен Миссал. — У нас, что, полицейское государство?

— Надеюсь, нет, миссис Миссал. Насколько мне известно, вы купили новую помаду в прошлый вторник?

— И что? Это преступление?

— Если вы покажете мне эту помаду, мадам, я буду полностью удовлетворен, и мы больше не отнимем у вас ни минуты времени. Уверен, вы утомились после дня на море.

— И не говорите! — Женщина улыбнулась; Бардену показалось, что она одновременно и насторожилась, и стала дружелюбнее. — Вам приходилось садиться на мятное мороженое? — Она хихикнула и показала на голубовато-зеленое пятно на брюках. — Слава богу, у нас есть Инге!.. Видеть уже не могу этих мелких ублюдков.

— Хелен! — сказал мистер Миссал.

— Помада, миссис Миссал.

— О да, помада… Я и вправду купила одну, такого паскудного цвета, полярное там что-то… Я потеряла ее в кино прошлым вечером.

— Вы уверены, что потеряли ее в кино? Вы не расспрашивали о ней? Например, управляющего?

— Что, из-за помады ценой в восемь шиллингов шесть пенсов?.. Я что, нищая, что ли? Я пошла в кино…

— Одна, мадам?

— Конечно, одна. — Барден почувствовал, как она выпустила иглы, словно защищаясь, но солнечные очки скрывали ее глаза. — Я пошла в кино, и когда вернулась, помады в сумочке у меня не было.

— Эта? — Вексфорд держал патрончик на раскрытой ладони, и миссис Миссал протянула к ней длинные пальчики с ноготками, покрытыми серебряным лаком, словно доспехами. — Боюсь, мне придется попросить вас зайти в участок и позволить взять ваши отпечатки пальцев.

— Хелен, в чем дело? — Миссал положил руку на плечо жены; она стряхнула ее, словно его пальцы оставляли грязные следы. — Я не понял, Хелен… Кто-то спер у тебя помаду, кто-то, связанный с той женщиной?

Хелен продолжала рассматривать помаду, которую держала в руке. Барден подумал — она понимает, что уже всю ее захватала?

— Думаю, это моя, — медленно проговорила она. — Хорошо, согласна, это наверняка моя. Вы где ее нашли, в кино?

— Нет, миссис Миссал. Мы нашли ее на краю леса рядом с помфретской дорогой.

— Что? — подскочил Миссал. Он уставился на Вексфорда, затем на жену. — А ну, снимай эту хреновину! — заорал мужчина и сорвал очки с носа жены.

Барден увидел, что у нее зеленые глаза с едва заметным голубым отливом и золотыми искорками. На мгновение он увидел в них ужас, затем она прикрыла веки — единственный оставшийся у нее щит и опустила взгляд себе на колени.

— В кино ты ходила! — сказал Миссал. — Ты сказала, что идешь в кино! Я не понимаю, что ты делала в лесу у помфретской дороги! Что тут, черт побери, происходит?

Миссис Миссал ответила очень медленно, словно сочиняла на ходу:

— Наверное, кто-то нашел мою помаду в кинотеатре. Затем ее потеряли. Как-то так. Все просто. И я не понимаю, к чему весь этот сыр-бор.

— Дело в том, — сказал Вексфорд, — что миссис Парсонс нашли задушенной в том самом лесу сегодня в половине второго.

Хелен вздрогнула и вцепилась в подлокотники своего кресла. Бардену показалось, что она готова расплакаться. Наконец, женщина сказала:

— Но разве это не очевидно? Ваш убийца, кем бы он там ни был, стянул мою помаду и затем потерял на… на месте преступления.

— За одним исключением, — сказал Вексфорд. — Миссис Парсонс погибла во вторник. Больше не смею задерживать вас, мадам. Пока не задерживаю. Еще один вопрос — у вас есть своя машина?

— Да, да, красный «Дофин». Я держу ее в другом гараже, с выходом на Кингсбрук-роуд. А что?

— Да, что такого? — сказал мистер Миссал. — Зачем все это? Мы даже не знали эту миссис Парсонс. Вы же не думаете, что моя жена… Господи, я хочу объяснений!

Вексфорд посмотрел на нее, затем на него и встал.

— Я хотел бы посмотреть на шины, сэр, — сказал он.

В этот момент до Миссала дошло. Он побагровел еще сильнее, и лицо его перекосилось, словно у готового зарыдать младенца. В нем было отчаяние и такая боль, что Барден решил лучше не смотреть. Затем Миссал вроде бы взял себя в руки. Он ответил спокойным, сдержанным тоном, под которым скрывались тысячи невысказанных вопросов и обвинений:

— Я не возражаю, чтобы вы осмотрели машину моей жены, но в любом случае не представляю, как она связана с той женщиной.

— Я тоже, — весело ответил Вексфорд. — Это мы и хотим выяснить. Я в таком же неведении, как и вы.

— О, дай им ключ от гаража, Пит, — сказала Хелен. — Говорю тебе: больше я ничего не знаю. Я не виновата, что у меня украли помаду.

— Я многое отдал бы, чтобы спрятаться среди этих рододендронов и услышать, что он ей скажет, — сказал Вексфорд, когда они шли по Кингсбрук-роуд к гаражу Хелен Миссал.

— И что она ему скажет, — добавил Барден. — Может, не стоит оставлять их на ночь одних, сэр? Она наверняка имеет паспорт.

Вексфорд произнес с невинным видом:

— Я так и подумал, что это будет вас беспокоить, Майк, потому собираюсь снять комнату в «Оливе и голубке» на ночь. Небольшая работа для Мартина. Ему придется сидеть там всю ночь, бедняжке… У меня просто сердце разрывается.

Сад Миссалов был большим и имел в общем и целом форму ромба. С северной стороны, где угол ромба был тупым, сад обрамляла речка Кингсбрук, а с другой стороны шла живая изгородь из тамариска, отделяя его от Кингсбрук-роуд. Барден отпер кедровые ворота гаража и записал номер машины Хелен Миссал. Заднее окно машины почти полностью закрывал плюшевый тигренок.

— Я хочу взять пробу с этих шин, Майк, — сказал Вексфорд. — Мы взяли пробу с той дорожки у фермы Прюэтта. Нам повезло, что вся почва — практически сплошной коровий навоз.

— Черт, — поморщился Барден, поднимаясь на ноги. — Да уж, квартал миллионеров… — Он положил кусочек засохшей почвы в конверт и показал на дома по другую сторону дороги: особняк с башенками, бунгало в стиле ранчо с двумя двойными гаражами и новый дом в стиле шале с балкончиками из темного резного дерева.

— Очень мило, что вы это поняли, — сказал Вексфорд. — Идемте. Я хочу взять машину и еще раз поговорить с Прюэттом — и, по дороге, с директором кинотеатра. Если вы отдадите этот ключ Инге, или как там ее зовут, можете идти домой. С Инге я переговорю завтра.

— Когда вы собираетесь еще раз встретиться с миссис Миссал, сэр?

— Если я не слишком ошибаюсь, — сказал Вексфорд, — она придет ко мне раньше, чем я к ней.