– В офицерской общаге я прожил в общей сложности тринадцать дней. Чертову дюжину. Утром, как правило, выезжал в Москву, где праздно шатался в поисках работы, а вечером возвращался в часть и непременно с двумя-тремя бутылками водки, которые за незатейливыми светскими беседами в кругу коллег Анатолия мы выпивали.

О времени, проведенном среди офицеров, я нисколько не пожалел. Для меня это было своеобразной школой, можно сказать, курсом молодого бойца, вернее – подготовки начинающего офицера Российской армии. Я стал маломальски разбираться в хитроумных перипетиях воинской службы, обстоятельно узнал об учебе в военных училищах и нынешней армейской жизни. Теперь я не шарахался и не замирал, потея, слыша неизвестные мне сокращения типа: ТуркВО, ЗабВО, МВО, ГСВГ и ДШБ, а понимал, о чем идет речь. Позже мне эти знания пригодились. С помощью них я внес необходимые коррективы в свою легенду, и теперь она звучала правдоподобно.

Не знаю, как сейчас, но тогда в Москве в любом переходе можно было справить всякий документ за небольшие деньги. Всего за сотню долларов мне изготовили удостоверение сотрудника главного разведывательного управления Генерального штаба на имя капитана Петрова Андрея Александровича, а еще за сотню – капитана внутренних войск МВД. Каково было мое удивление, когда, раскрыв красные ксивы, я обнаружил свою физиономию в повседневной военной форме одежды со знаками различий и колодкой государственных наград, хотя уверен, что передавал «кулибиным» совсем другую фотографию. Чтобы как-то соответствовать своему фотооблику, я на блошином рынке приобрел краповый берет и колодку на грудь. Последняя меня и подвела…

– Каким образом? – спросил Калинин.

– Каким, каким, обычным, гражданин начальник. Я долго выбирал у продавца колодки. Остановился на одной, из трех рядов. Вроде бы солидно и не так бросается в глаза, как у генералов, – Левин вздохнул и потер левую щеку.

Неожиданно Москва опустела. Она, словно глубоководный батискаф, стремительно погружалась в бездну анархии и безвластия. Правила дорожного движения уже никто не соблюдал. Милиция куда-то исчезла с улиц, зато ее место стали занимать сотни молодых вооруженных солдат и офицеров с волчьим, безжизненным взглядом. Время от времени, что-то громя, по городу бродили толпы вооруженных люмпенов с грозным видом. В переулках раздавались одиночные выстрелы и человеческие вопли.

На Калининском проспекте, у здания столичной мэрии собралась внушительная толпа и слушала полоумного генерала, требовавшего раскулачить олигархов-евреев и повсеместно запретить еврейские организации. «Теперь у нас не будет ни мэров, ни пэров, ни херов», – вещал он, а толпа дружно ликовала, размахивая поверх голов орудиями пролетариата.

Странная и жутковатая картина…

Видя все это из окон близлежащего полупустого кафе, Левин усмехался. Так эти безобразия напоминали ему кровавый Таджикистан: такие же глуповатые люди, та же арматура и похожие, словно братья из ларца, лидеры-ораторы. Измени им одежду, перейди на таджикский язык, в крайнем случае, внеси в их речь тонкий, слегка потешный азиатский акцент, и генерал Макашов немедленно превратился бы в одного из отцов оппозиции с кровавыми по локоть руками. «О, люди! О, нравы!» – думал он, запивая котлету бокалом нефильтрованного пива.

Все же его настроение было как никогда хорошим. Душа пела. Он, по сути дела, легализовался. В его кармане лежали два еще пахнувших типографской краской удостоверения офицеров российских спецслужб, орден Красной Звезды, только что приобретенный на «развале», и солидная колодка с лентами от государственных наград. «Теперь можно начинать жить на полную катушку», – радовался он.

Пообедав, он расплатился с официантом, оставив тому щедрые чаевые, и, выйдя на улицу, от нечего делать присоединился к митингующим. Люди в каком-то безумстве торжествовали, выкрикивали революционные лозунги в предвкушении кровопролитных игрищ – любимых во все времена развлечений homo sapiens’а. Толпа ликовала: «Хлеба и зрелищ!» Ликовал и Левин, подбадривая стоящих рядом с ним людей, периодически обнимал их, похлопывая по спинам.

– Есть ли среди вас офицеры? – неожиданно раздался громогласный вопрос генерала.

– Есть! – крикнул сосед Левина и, подмигнув ему, подтолкнул к трибуне.

Левин сразу растерялся, но, взяв себя в руки, направился сквозь расступившуюся перед ним толпу к импровизированной трибуне. Среди прибывших офицеров он был пятым по счету, а по возрасту самым молодым. Остальные, все как один, – ветераны, уволенные с военной службы еще до горбачевской перестройки.

– Ваше звание и последняя должность? – словно попугай спрашивал у каждого генерал.

Левин оказался единственным «строевым офицером», имеющим боевой опыт. Ветераны большую часть службы посвятили тылу или партполитработе.

– Товарищ капитан, я вас назначаю командиром отдельной роты охраны Белого дома. Остальных офицеров, – слегка подумав, произнес Макашов, отчего у Левина екнуло сердце и душа ушла в пятки, – командирами взводов. Сейчас выдвигайтесь к объекту вместе со своей ротой, – он кивнул на толпу. – И приступайте к несению службы.

– А как быть с оружием? – спросил его Левин.

– Все, кто может держать оружие в руках, его получат на месте, в Белом доме. Враг будет разбит, победа будет за нами! Слава России! – выкрикнул Макашов, и толпа его поддержала боевым кличем. После чего под неусыпным взором вооруженной до зубов охраны он сел в черный «мерседес» и укатил в неизвестном направлении, оставив «капитана» наедине со своей армией.

– Товарищи, встречаемся у Белого дома, – все, что мог, выкрикнул Левин и быстрым шагом направился к ближайшей станции метро, а зайдя в подземку, побежал.

Естественно, у Белого дома он не появился. Война с ее последствиями – не его удел. Маршрут передвижения был знакомым. Он каждый раз заканчивался у КПП кантемировской дивизии, где в этот день нес службу знакомый солдат.

– Здравия желаю, товарищ лей… – боец растерялся, увидев на плечах Левина по четыре маленьких звездочки.

– Товарищ капитан, – поправил его мошенник.

– Так, как это?

– А вот так вот. Будешь хорошо служить, глядишь, уволишься старшим сержантом, а то и старшиной.

Солдат молча отдал честь и поднял шлагбаум.

В прокуренной комнате у холостого Ильина, как всегда, было много народу. Офицеры вчетвером играли в преферанс. Откуда-то принесенный журнальный столик испытывал на себе смачные удары карт и шлепки ладоней. Тут же лежала тетрадка с записями пули. В этот раз комбат работал писарем.

Преферанс на протяжении многих эпох привлекал к себе людей разных профессий широким выбором возможностей и вариантов развития игры, но только офицеры ее приватизировали, дав второе имя. Преферанс – офицерская игра!

Если карты позволяли брать взятки – хорошо, чем больше, тем лучше, но не менее шести. Если совсем пришла мелочь, то появлялась возможность сыграть мизер – не взять ни одной взятки. Особенно весело разыгрывались распасы – надо постараться взять как можно меньше взяток. В преферансе сложно жульничать. Исход игры зависит от удачи, очередности хода и расчета вероятностного расклада. Поэтому игра и притягательна.

– Восемь пик, – после долгой торговли с Ильиным, громко произнес слегка покрасневший комбат.

– Игорь Анатольевич, опять блефуете? Посмотрите, какая у вас гора. Здесь же на пару пузырей «Столичной» набежало. Как рассчитываться собираетесь? – старлей весело подмигнул лейтенанту.

– Не твое дело. Проиграю – отдам, – злобно отрубил капитан и сбросил снос.

– Вист. Ложимся, – предложил Анатолий и, раскрыв свои и карты старлея на столе, стал их изучать. Через минуту его настроение улетучилось, и он с обидой произнес: – Товарищ капитан, так играть нельзя. У вас стопудовый недозаклад. Это не честно!

– А мы не договаривались о закладах. Не надо было вистовать, – во весь рот улыбнулся капитан.

– Да у вас «тотус» на руках, а вы восьмерную заказали.

– Согласен на «тотус»?

– Согласен.

– Так и запишем: мне шесть в пулю, а тебе шесть в гору. А вы говорили: «две бутылки водки, две бутылки водки». Еще неизвестно, кто проиграет, – капитан смешал карты и, взяв остро отточенный карандаш, внес результат розыгрыша в тетрадь, а потом весело ударил ладонями по столу и повернул голову в сторону двери, где тихо стоял Левин. – О! Андрюха, ты пришел?

– Да вот стою, смотрю, как вы играете. Что эта за игра?

– Ну ты даешь? – удивился капитан. – А еще разведчиком называешься. Это преферанс, самая что ни на есть офицерская игра. Ты меня удивляешь, дружище. Первый раз вижу офицера, не знающего преферанс. Этому же практически в училище учат!

– Так я в училище учился, а не в карты играл.

– Ладно, спишем на твою бурную молодость и всего две звезды на погонах. Проходи. Садись рядом и учись.

Левин прошел вглубь комнаты и уселся на кровать между капитаном и старлеем. Положил себе сумку на колени, раскрыл ее и вытащил две бутылки водки.

– Вот за что я люблю нашу разведку, так это за ее проницательность, – потирая руки, сказал капитан и добавил. – Так какой у нас сегодня повод?

– Вот посмотрите на мои погоны, – с гордостью сказал Левин.

– Ни хрена себе! – почти в один голос прошептали офицеры.

– Это что, в ГРУ звания через ступень присваивают? – удивился Зиновьев.

– Это долгая история, – ответил Левин и стал скручивать пробку с бутылки.

– Андрей раньше рассказывал, что он был уже старшим лейтенантом. Он послал на три буквы генерала, и его разжаловали, – подсказал Ильин.

– О! Это по-нашему! – засмеялся комбат.

– Вот за одну операцию, в которую я разработал и осуществил, с меня сняли взыскание и присвоили очередное звание и сегодня вручили очередную правительственную награду, орден Красной Звезды!

– Во-первых, не правительственную, а государственную. Правительственных наград уже много лет не существует, а во-вторых, орденом Красной Звезды, если не изменяет память, уже как пару лет не награждают, – лицо комбата стало вдруг серьезным и сосредоточенным.

– А меня наградили, – с вызовом сказал Левин.

– Ну покажи тогда.

Левин вытащил из нагрудного кармана орден и положил его на стол.

– Ух, ты! И, правда, это орден Красной Звезды! – с восхищением сказал Ильин и взял его в руки. – Настоящий!

– Вот его-то мне в Генеральном штабе и вручили, – с гордостью произнес мошенник.

– А документы на него у тебя есть? – с подозрением спросил капитан.

– Документы?

– Ну конечно. К любой государственной награде документы должны быть. А как иначе?

– А документы к личному делу приобщаются.

– В личное дело вносится выписка из указа, а документы на руках должны оставаться.

– Так это для обычных офицеров, а у нас, гэрэушников, все в личное дело приобщается, – вывернулся Левин.

– Игорь Анатольевич, да что вы к нему привязались? – вмешался старлей. – Андрей звание получил, награду, выпивку принес, а мы ему допрос устраиваем, как-то это не по-нашему. Что мы, особисты какие-то? Радоваться за нашего друга надо, а не подозревать что-то. У него своя контора, а у нас своя. Может, у них в Генеральном штабе так и происходит. Это же разведка!

– Да при чем здесь разведка. Мы же в одной армии служим, в одном министерстве обороны. Я понимаю, он бы сказал, что служит в КГБ. Это другое ведомство, следовательно, могут быть другие правила ведения наших личных дел, а тут… А ну-ка покажи мне орден. Самому интересно.

Лейтенант протянул ему награду Левина. Капитан взял ее в руки и перевернул тыльной стороной.

– Что ты, капитан, хочешь там увидеть? – поинтересовался Левин и напрягся.

– Номер! – обрубил он и тут же попросил лейтенанта: – Толя, включи свет, а то у тебя здесь темно стало.

Ильин встал и включил свет, а капитан внимательно стал изучать орден, потом вдруг недобро ухмыльнулся и сказал:

– Липа! Самая настоящая липа!

– Так разве орден не настоящий? – удивился командир взвода управления.

– Нет, с орденом все в порядке. Он настоящий. А вот этот молодой человек, так называемый капитан, фуфловый.

Левин встал с кровати и, сжав кулаки, грозно сказал:

– Ты капитан говори, говори, да не заговаривайся, а том можно…

– Что, молодой человек можно? Продолжай, – комбат тоже встал и прямо посмотрел в глаза Левина.

– Вы что творите, товарищи офицеры, – между ними прыгнул старлей, пытаясь воспрепятствовать зарождавшейся драке.

– Ты, Серега не суетись. Я тебе скажу, этот орден был вручен лет пятьдесят-шестьдесят назад. Я свой орден получил в восемьдесят седьмом, в Афгане. Так вот его номер на несколько десятков тысяч в большую сторону отличается от номера этого ордена. Ты лучше спроси Толика, где он это чудо раскопал?

– Так мы с ним вместе на самолете из Душанбе прилетели, – испуганно прошептал лейтенант.

– А ты документы его смотрел, раз в режимную часть привел? Может, он диверсант какой-то или шпион.

– Да вот мои документы, – Левин вытащил удостоверение и протянул его капитану. – На, подавись, смотри.

Капитан Зиновьев раскрыл красную книжку и внимательно стал ее рассматривать, а потом от души рассмеялся.

– Ну рассмешил, капитан Петров, ну рассмешил. Так, Серега, дуй в штаб, вызывай особистов, это их клиент.

– А в чем дело? – испуганно спросил Левин.

– У тебя, что на фотографии висит на груди?

– Награды!

– А ты можешь их перечислить?

– А с какого хрена, Вова, я тебе их должен перечислять? Ты что, прокурор?

– Военный прокурор сейчас прибудет. За этим не заржавеет. Давай, Серега, кому говорю, иди, ищи особистов, а я пока этому кадру объясню, какими наградами он обвешан.

– Объясни, – с вызовом сказал Левин, а у самого где-то внутри похолодело.

– Первым идет орден Ленина.

– Ну и чего, есть у меня такой орден. Дома лежит.

– Орден боевого красного знамени. Орден Октябрьской Революции. Ха-ха-ха. Ты капитан, наверное, и Зимний брал и, судя по всему – Берлин, Прагу, а еще и Севастополь защищал. Ничего не скажешь, герой! Не стареют душой ветераны. Ха-ха-ха.

– Отдай! – закричал Левин.

– Особисты тебе отдадут или прокурор отдаст, – зло произнес капитан и попытался засунуть удостоверение в карман.

В это время Левин неожиданно бросился на комбата, пытаясь вырвать из его рук, свою собственность, но капитан был начеку. Резким ударом в челюсть он сбил мошенника с ног и добродушно сказал:

– М-да, спецназовец из тебя никакой. Работать надо над собой, молодой человек, и зарядкой заниматься.

– Если бы не ранение, я бы тебе показал.

– Ну вставай тогда, показывай, на что ты годен, – ухмыляясь, сказал капитан и сделал шаг назад.

– Михайлович, может не надо? Хватит с него. Пусть особисты с ним разбираются, – взмолился Ильин.

– Нет уж, мужики, пусть покажет, на что наш спецназ ГРУ способен.

– Отпустите меня, – захныкал Левин. – Я вам денег дам. Много дам. Вот смотрите, сколько у меня денег, – он открыл сумку и, достав нож, закричал: – Суки, порежу всех на хрен! Все к окну!

Он схватил свою палку и быстро выбежал из общаги, не дождавшись особистов, перемахнул через бетонный забор и оказался за пределами воинской части. Спасла темнота и густой кустарник, полностью потерявший свою листву. Шум погони слышался недолго. Офицеры немного побегали между деревьев и, матерясь, скрылись в темноте, а Левин поплелся к электричке, проклиная «кулибиных» за халтуру. Эту ночь он провел на вокзале…