Глава 21
ПЛАНЫ ГАННИБАЛА
Как-то утром, вскоре после того, как карфагеняне оттеснили римлян за Требию, Малха вызвали в шатер Ганнибала. Хотя такое происходило регулярно, он всегда ощущал радостное возбуждение, когда приходил посланник от командующего. После стольких лет ожидания отмщения Риму Малх до сих пор трепетал в присутствии человека, который наконец-то начал эту войну.
Он застал Ганнибала в задумчивости. Командующий едва глянул на офицера, когда тот появился у полога. Он, как обычно, стоял, наклонившись над столом, изучая карту местности. Магарбал, командир кавалерии, находился рядом и что-то тихо ему нашептывал. Худощавый мужчина с длинными вьющимися черными волосами, вечно улыбающийся, Магарбал был любим и офицерами, и простыми воинами.
Малх остановился в нескольких шагах от стола и стал по стойке смирно.
— Явился согласно приказанию, командир.
Ганнибал выпрямился.
— Малх, добро пожаловать.
— Хотел меня видеть, командир?
— Точно. — Погруженный в раздумья, Ганнибал провел пальцем по губам. — У меня к тебе вопрос.
— Слушаю, командир.
— Магарбал и я придумали план. Если точнее, то план засады.
— Звучит интересно, командир, — с нетерпением ответил Малх.
— Мы считаем, что римляне должны будут послать разведывательный патруль через реку, — продолжил Ганнибал. — Магарбал устроит так, что кавалерия ударит по врагу, но я хочу, чтобы приняла участие и пехота. Они будут в засаде у главного брода, чтобы не дать никому уйти.
Малх оскалился.
— Для меня будет честь участвовать в этом, командир.
— Я не тебя имел в виду.
Заметив, как тот погрустнел, Ганнибал принялся объяснять:
— Я не хочу потерять в простой стычке одного из самых ценных своих командиров. Я подумал о твоих сыновьях, Бостаре и Сафоне.
Малху удалось скрыть разочарование.
— Они вполне справятся с таким делом, командир, от которого бы и я сам ни за что не отказался.
— Я тоже так подумал. — Ганнибал призадумался. — Поэтому у меня еще вопрос. Что ты скажешь насчет своего младшего сына?
Малх удивленно моргнул.
— Ганнона?
— Он уже готов к битвам?
— Я начал тренировать его сразу же, как он вернулся, командир. Здесь, за пределами Карфагена, пришлось кое-что добавить, но он хорошо справляется, — Малх на мгновение задумался, но потом с уверенностью продолжил: — Я бы сказал, что он уже готов командовать.
— Хорошо, хорошо. Он сможет возглавить фалангу?
Малх разинул рот.
— Ты серьезно, командир?
— Не в моих привычках шутить о таком, Малх. После перехода через горы многие отряды остались без руководства.
— Конечно же, командир, конечно же, — произнес Малх, собираясь с мыслями. — Перед тем как Ганнон пропал в море, я бы серьезно возражал против этого.
— Почему? — спросил Ганнибал, глядя на него пронзительно, как ястреб.
— Он был сорванцом, командир. Интересовался только рыбалкой и девочками.
— Вряд ли это преступление, а? — сказал Ганнибал, усмехнувшись. — Думаю, тогда ему было рановато служить?
— Да, командир, — сознался Малх. — И, если честно, он был превосходен, когда дело доходило до уроков по военной тактике и стратегии. А еще Ганнон хороший охотник.
— Отменные качества… Итак, изменилось ли твое мнение после его возвращения?
— Да, командир, — уверенно ответил Малх. — Он переменился. То, что выдала ему судьба, сломило бы многих юных парней, но не Ганнона. Теперь он мужчина.
— Ты уверен?
— Совершенно, командир, — выпалил Малх, бесстрашно встретив взгляд командующего.
— Отлично. Через час снова будь здесь, вместе со своими сыновьями. Пока всё, — закончил Ганнибал, повернувшись к Магарбалу.
— Благодарю, командир.
Сияя от радости, Малх отдал честь и покинул палатку.
Когда отец рассказал ему эти новости, Ганнон смутился.
— Что он может хотеть от младшего командира, такого как я?
— Не могу сказать, — спокойно ответил Малх.
У Ганнона завязало узлом живот.
— Сафон и Бостар тоже будут?
— Будут.
Ганнона это ничуть не утешило. Может, он что-то неправильно сделал?
— А теперь я тебя оставлю, — произнес Малх. — Будь на месте через полчаса.
— Да, отец.
Обуреваемый множеством мыслей, Ганнон принялся поспешно начищать новый шлем и нагрудник. И не прекратил до тех пор, пока не стало жечь огнем руки. Натер салом до блеска кожаные сандалии и быстро побежал в палатку Малха, где у отца было большое бронзовое зеркало. Хорошо хоть, самого отца тут нет. Посмотрев на свое отражение, скривился.
— Сойдет и так, — наконец безо всякого удовлетворения пробормотал он.
По дороге в шатер Ганнибала Ганнон был очень рад, что ни один из воинов, находившихся в лагере, не обратил на него никакого внимания. И лишь тогда когда он был уже у полога, его наконец остановили охранники скутарии.
— Назови имя, звание и причину посещения! — рявкнул командир часовых.
— Младший командир ливийской фаланги Ганнон. Явился по приказанию командующего, — выпалил Ганнон и сморгнул, готовый к тому, что ему скажут исчезнуть с глаз долой.
Вместо этого командир кивнул:
— Тебя ожидают. За мной.
Спустя мгновение Ганнон оказался в большом шатре, в котором было совсем немного вещей. Кроме стола и нескольких стульев с обитыми шкурами спинками, тут была только стойка с оружием. Ганнибал был здесь, его окружали командиры. Среди них были его отец и братья.
— Командир! Младший командир ливийской фаланги Ганнон прибыл! — проревел командир часовых.
Юноша покраснел до корней волос.
— Добро пожаловать, — с улыбкой произнес Ганнибал, повернувшись к нему.
— Благодарю, командир.
— Все вы знаете про пропавшего сына Малха? — спросил Ганнибал. — Что ж, вот он.
Ганнон смутился еще сильнее, когда старшие командиры окинули его с головы до ног. Заметил, что Бостар ухмыляется, а вот Сафон, напротив, выглядел так, будто проглотил осу. Ганнона снова охватила досада. И почему он так себя ведет?
Ганнибал по очереди оглядел братьев.
— Наверное, вы удивлены, зачем это я вызвал вас нынче утром?
— Да, командир, — хором ответили они.
— Я объясню причину в свое время, — сообщил Ганнибал, не сводя внимательного взгляда с Ганнона. — Ты, без сомнения, слышал о тяжелых потерях, которые мы понесли при переходе через Альпы?
— Безусловно, командир.
— С тех пор нам не хватает не только воинов, но и командиров.
— Да, командир, — ответил Ганнон.
«К чему это ведет Ганнибал», — подумал он.
Заметив его смущение, командующий улыбнулся.
— Я назначаю тебя командиром фаланги, — наконец сообщил он.
— Командир?.. — с трудом выдавил из себя Ганнон.
— Ты меня слышал, — отрубил Ганнибал. — Это огромный прыжок в звании, понимаю, но твой отец убедил меня, что, пройдя невероятные испытания, ты вернулся к нему настоящим мужчиной.
— Я… — Взгляд Ганнона заметался между Малхом и Ганнибалом. — Благодарю, командир.
— Как тебе известно, фаланга состоит примерно из четырех сотен человек, но сейчас едва ли там наберется больше двух. Одна из самых ослабленных частей, но ее воины — ветераны, и они хорошо тебе послужат. И, после перенесенных тобой тяжких испытаний, я многого от тебя жду.
— Благодарю, командир, — повторил Ганнон, четко осознавая только что свалившуюся на него огромную ответственность. — Это огромная честь для меня.
Бостар подмигнул, но Ганнон с раздражением заметил, как Сафон опять скривил рот.
— Хорошо! — заявил Ганнибал. — А теперь о причине, побудившей меня сегодня собрать вас. Как вы, вероятно, знаете, с тех пор как мы отправили римлян со всеми их пожитками за Требию, никаких боев не было. И вряд ли будут в ближайшем будущем. Они знают, что наша кавалерия во много раз превосходит их количеством, да и в пехоте у нас большой перевес. С нашей точки зрения, атаковать врагов в их лагере бессмысленно. На ограниченном пространстве преимущество, которое дают нам наши конники, будет сведено к минимуму. Римляне тоже это знают, поэтому эти безродные ублюдки очень рады возможности преградить нам путь на юг и ждать подкреплений. Мы можем дожидаться, пока прибудут эти войска, но меня не радует сидеть на месте без дела. Магарбал? — Ганнибал повернулся к командиру кавалерии.
— Благодарю, командир, — ответил тот. — Чтобы приободрить врага и подбить его на то, чтобы послать через реку своих воинов, мы сделали вид, что наши всадники обленились. Хотите знать, как?
— Конечно, командир, — с нетерпением ответили трое братьев.
— Мы не появляемся на нашем берегу Требии вплоть до позднего утра и всегда уходим до темноты. Поняли?
— Ты хочешь, чтобы они попытались выслать ночной патруль? — спросил Бостар.
— Точно, — с улыбкой подтвердил Магарбал.
Ганнон почувствовал, как его охватывает возбуждение, но не чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы задать вопрос.
Сафон сделал это за него.
— Что еще, командир?
В разговор снова вступил Ганнибал:
— У Магарбала пять сотен нумидийцев, на постоянной позиции в лесу, в миле от главного брода через реку. Если римляне клюнут на нашу наживку и вышлют патруль, им придется проехать мимо наших всадников. Когда нумидийцы набросятся на них со спины, мало кто из этих псов сможет сбежать, но я уверен, что некоторым это удастся сделать. И тут за дело возьметесь вы и ваши ливийцы.
Ганнон поглядел на Бостара и Сафона, которые жестоко улыбнулись.
— Мне нужно, чтобы мощный отряд пехоты спрятался неподалеку от переправы. Когда римляне будут на нашем берегу, не следует им препятствовать, а вот когда они станут возвращаться… — Ганнибал сжал кулак. — Чтобы все они были уничтожены. Это ясно?
Ганнон опять бросил короткий взгляд в сторону братьев. Те уверенно кивнули и хором ответили:
— Да, командир!
— Превосходно, — сказал Ганнибал. — Не подведите меня.
Когда на следующий вечер стемнело, Ганнон и его братья вывели свои отряды из лагеря карфагенян. Помимо палаток и одеял, воины взяли еды на три дня и три ночи. К радости Ганнона, нумидийцев, сопровождавших их на позицию, возглавлял не кто иной, как Замар, тот самый, который нашел его у реки По. Следом за всадниками, соблюдая тишину, по неприметным охотничьим тропам направились на восток фаланги. Когда бойцы уловили недовольный шум воды невдалеке, Замар повел их к лесной лощине, находящейся в паре сотен шагов от главного брода через Требию. Идеальное место для засады. Оно было достаточно большим, чтобы укрыть карфагенян от отряда римлян.
— Оставлю с вами шестерых конных, они отличные гонцы. Вы должны выслать их сразу же, как что-нибудь заметите, — тихо сказал Замар перед уходом. — И помните, что, когда сюда вернутся римляне, ни один не должен уйти живым.
— Достаточно, — рыкнул Сафон.
Хотя Бостар ни проронил ни слова, Ганнон заметил, как на лице брата мелькнуло отвращение. Подождал, пока Замар скроется из виду, и повернулся к братьям.
— Что происходит? — требовательно спросил он.
— В смысле? — переходя в оборону, спросил Сафон.
— Вы друг с другом постоянно цапаетесь, как два кота в мешке. Почему?
Бостар и Сафон угрюмо поглядели друг на друга.
Ганнон ждал. Молчание продолжалось еще несколько мгновений.
— По правде, это не твое дело, — наконец нарушил затянувшуюся паузу Бостар.
Ганнон залился краской, бросил короткий взгляд на Сафона, его лицо превратилось в застывшую маску.
— Пойду проверю, что у моих воинов, — наконец пробормотал он и ушел.
Они тщетно ждали весь остаток ночи. К рассвету карфагеняне продрогли и устали. Чтобы исключить возможность обнаружения, костры не разводили. Без дождя зимнюю сырость можно было перетерпеть. Подчиняясь строгому приказу, карфагеняне не покидали лощину весь день. Исключение было сделано лишь для нескольких часовых, которые, вымазав себе лица сажей, укрылись среди деревьев у самого берега реки. Всем остальным приходилось оставаться на месте, даже не отходя по нужде. У немногих еще оставались силы и желание для игры в кости и в бабки, но большая часть сидела в палатках, пережевывая холодную еду и время от времени проваливаясь в беспокойный сон. Раздосадованный враждой братьев, Ганнон старался к ним не приближаться и вместо этого разговаривал со своими копейщиками, чтобы узнать их поближе. Судя по неохотным ответам, юноша понимал, что его усилия ничего не значат, пока он не поведет их в бой. И все равно он был уверен в том, что все делает правильно, — по крайней мере, это было лучше, чем ничего.
За весь бесконечно долгий день так ничего и не произошло.
Наконец наступила ночь, и Ганнон принял командование над часовыми, разместившимися у берега реки в нескольких сотнях шагов по обе стороны от брода. Он бродил по берегу, вглядываясь через реку в надежде увидеть римлян. Облаков почти не было, и мириады звезд давали достаточно света, чтобы кое-как видеть в темноте. Но шли часы, а на противоположном берегу никто не появлялся. Когда уже приближался рассвет, Ганнон почувствовал, что больше не может бороться ни со скукой, ни с досадой.
— Где же эти уроды? — пробормотал он.
— Очевидно, в постелях.
Ганнон едва не подпрыгнул. Обернувшись, разглядел в свете звезд лицо Бостара.
— Танит в небесах, ну ты меня напугал! Что ты здесь делаешь?
— Уснуть не могу.
— Все равно надо было под одеялом лежать. Там куда теплее, чем здесь торчать, — ответил Ганнон.
Бостар со вздохом присел рядом с братом.
— Если честно, я хотел извиниться за то, что произошло вчера с Сафоном. Наши споры не должны влиять на наши отношения с тобой.
— Ничего, нормально. Мне просто не следовало совать нос куда не следует.
Братья облегченно вздохнули.
— На самом деле мы ругаемся уже почти год, — признался Бостар.
Ганнон был рад, что темнота скрыла невыразимое удивление, отразившееся на его лице.
— Ты сам знаешь, что он всегда вел себя напыщенно и нахально.
— Если бы только так, — пробормотал Бостар, и его зубы блеснули в печальной улыбке.
— Не понимаю.
— Все началось с того, что ты пропал в море.
— А?
— Сафон обвинил меня в том, что это я отпустил тебя и Суниатона.
— Но вы же согласились и сделали это вместе!
— Он так не считает. Мы не смогли помириться к тому моменту, когда я отправился в Иберию. Месяц спустя, когда он и отец прибыли из Карфагена, ссора разгорелась с новой силой.
— Почему?
— Они узнали, что произошло с тобой и Суни. Сафон был в ярости. Обвинял меня снова и снова.
— Ты имеешь в виду пиратов?
Внезапно Ганнон вспомнил слова, сказанные Сафоном в день его возвращения, и обещание отца рассказать, что произошло.
— А я и забыл.
— Так много всего случилось, — произнес Бостар. — Но самое главное, что ты вернулся.
— Сейчас у нас полно времени, — возразил Ганнон. — Так что рассказывай!
— Это случилось через несколько недель после твоего исчезновения. Благодаря одному из своих соглядатаев отец напал на след пиратов, зашедших в порт. Четверых из них схватили и привели на допрос. Под пытками они сознались, что продали тебя и Суни в рабство, в Италию.
В уме Ганнона пронеслись яркие картины недавнего прошлого.
— Не помнишь их имен? — спросил он.
— Нет, извини, — пробурчал Бостар. — Помню только, что капитан, по всей видимости, египтянин.
— Точно! — поежившись, сказал Ганнон. — И что с ними стало?
— Сначала их кастрировали, потом переломали руки и ноги и распяли, — ровным голосом ответил Бостар.
Юноша на мгновение представил себе весь этот ужас.
— Скверная смерть, — наконец выдавил он.
— Да.
— Но они ее заслужили, — жестко продолжил Ганнон. — Благодаря этим шлюхиным детям Суни и я вполне могли умереть на арене.
— Знаю, — тяжело вздохнув, прошептал Бостар. — Но, похоже, судьба пиратов и их страшная смерть навсегда изменили Сафона. С тех пор он стал намного более жестким. И жестоким. Видел, как он среагировал на слова Замара? Я знаю, что мы должны убить всех римлян, которые попытаются пересечь реку. Приказ есть приказ. Но Сафон получает удовольствие от убийства людей.
— Это плохо, но ведь не конец же всему, так ведь? — сказал Ганнон, пытаясь подбодрить брата.
— Это еще не конец, — продолжил Бостар. — Он думает, что я делаю все, чтобы добиться расположения Ганнибала.
И дальше в двух словах рассказал, как спас жизнь полководцу при осаде Сагунта.
— Ты бы видел лицо Сафона, когда Ганнибал меня благодарил. Он, видимо, решил, что я хочу выставить его в плохом свете.
— Это безумие! — прошептал Ганнон. — Ты уверен, что он так думает?
— О да. «Долбаный идеальный командир»! Вот так он меня теперь называет.
В первый момент Ганнон не мог произнести ни слова.
— Но ведь наверняка дело не только в нем? В любой ссоре всегда виноваты оба.
— Да, я тоже ему много чего наговорил, — с тяжелым вздохом согласился Бостар. — Но каждый раз, когда я пытался это исправить, Сафон отвергал все мои поползновения. Последний раз я пытался… — На мгновение Бостар задумался. — Я уже даже и надеяться перестал.
— Почему? Что случилось? — спросил Ганнон.
— Вот этого я тебе не скажу, — бросил Бостар. — Не могу.
И отвернулся, глядя на шумящую реку.
Обеспокоенный словами брата, юноша не стал настаивать. И попытался взглянуть на ситуацию с другой стороны. Может, он сможет примирить их? Ганнон представил себе, как когда-нибудь в Карфагене снова наступит мир. Как он будет охотиться вместе с братьями в горах, к югу от города…
Бостар резко толкнул его в бок.
— Тсс! Ты это слышал?
Ганнон мгновенно упал на землю и вытянулся вперед, изо всех сил прислушиваясь. Долгое время ничего не происходило, а потом до него донеслось еле уловимое позвякивание сбруи.
— Со стороны реки, — прошептал он.
— Точно, — возбужденно подтвердил Бостар. — Ганнибал был прав. Римляне все-таки отправили своих шпионов.
Они поглядели на дальний берег, похожие на волков, высматривающих добычу. Спустя мгновение их терпение было вознаграждено. Они услышали звуки лошадей и людей, пробирающихся с большой осторожностью.
Кровь забурлила в жилах Ганнона.
— Это точно римляне!
— Или их союзники-галлы, — продолжил Бостар.
Вскоре они уже смогли разглядеть римских всадников, двигавшихся по извилистой дороге, ведущей к броду.
— Сколько их? — прошептал Бостар.
Ганнон вгляделся в темноту. Точно посчитать не получится.
— Не больше полусотни. Может, и меньше. Разведывательный патруль, точно.
Остановившись, римские конники собрались тесной группой.
— Отдают приказания, — прокомментировал Ганнон.
Спустя мгновение первый из римлян направил коня в ледяную воду. Конь тихо заржал, выражая недовольство, но, услышав тихие приказы всадника, двинулся дальше, не смея протестовать. За ним последовали остальные.
Бостар потянулся и встал.
— Пора действовать. Беги и скажи Сафону, что происходит. Надо немедленно предупредить нумидийцев. Понял?
— Да. А ты что будешь делать?
— Пройду по берегу до следующего часового и буду следить за ними, пока из виду не скроются. Надо убедиться в том, что больше никто из этих ублюдков не станет переходить через реку.
— Правильно. До скорого, — попрощался Ганнон и принялся тихо отходить назад, пока не скрылся среди деревьев.
Быстро зашагав по твердой промороженной земле, вернулся в их укромный лагерь. Увидел, как Сафон расхаживает перед палаткой. Быстро ввел брата в курс дела.
— Превосходно, — сказал Сафон, жестко улыбаясь. — Очень скоро твои воины обагрят копья кровью. Может, и ты вместе с ними. Я знаю, как это для тебя важно.
Ганнон нервно кивнул. Ему показалось или действительно слова брата были пропитаны сладострастием?
— Ну, тогда давай! Нет времени стоять на месте. Собирай своих воинов. Я пошлю нумидийцев с сообщением и тоже займусь подготовкой своих людей. Бостар, без сомнения, сделает то же самое, когда здесь появится, — сказал Сафон.
Ганнон нахмурился.
— В этом нет нужды. Он может прийти хоть сейчас.
— Безусловно! — со смехом ответил брат. — А теперь пошевеливайся. Надо выходить на позицию, как только римляне уедут.
Ганнон склонил голову, повинуясь. Он не понимал причин вражды между братьями, но одно было ясно: Сафон, как всегда, был рад возможности указать ему, что делать. Так и не справившись с раздражением, Ганнон принялся будить воинов. Когда кто-то из них заворчал, юноша не смог сдержаться от брани. Похоже, это сработало. Воины быстро построились рядом с фалангой Сафона.
Вскоре из темноты, окутавшей деревья у реки, появилась фигура Бостара.
— Они уехали, — сообщил он, свистнув троим оставшимся нумидийцам, приказал: — Выезжайте сейчас же. Следите за этими псами на расстоянии. Когда засада сработает, возвращайтесь.
Отдав честь, воины вскочили на коней, и лошади рысью поскакали прочь.
Бостар подошел к братьям.
— Время потрачено не зря, — с улыбкой заметил он.
— Наконец-то, — протянул Сафон. — Мы тебя заждались.
И зачем его так подкалывать, подумал Ганнон.
Челюсть Бостара дрогнула, но он промолчал. К счастью, его воины услышали, как встают их товарищи, и проснулись сами. Закончив построение, он вернулся.
— Как мы организуем нападение? — спросил Ганнон.
— Это же очевидно, — самоуверенно принялся объяснять Сафон. — Фаланги образуют три стороны квадрата. Четвертую закроют нумидийцы, они-то и загонят римлян в ловушку. Им просто некуда будет деться. Нам только нужно решить, какая фаланга где будет стоять.
Последовало недолгое молчание. Каждый из них по нескольку раз оглядел местность у переправы. Слева была густая дубрава, а справа — большая болотистая низина. Да, на лошади особо не проедешь. Встать лучше всего на дороге, ведущей к броду. Там и будет бой.
Как самый молодой и неопытный, Ганнон беспокоился, какой из флангов оставят ему.
— Я займу центр, — резко сказал Бостар.
— Как обычно, — пробормотал Сафон. — Я тоже хотел туда. А теперь ты не выше меня по званию, помнишь?
Братья гневно переглянулись.
— Это просто нелепо, — зло оборвал Ганнон. — Какая разница, кто из вас это сделает?
Никто из братьев не ответил.
— Почему бы вам не бросить монетку? — Ганнон попытался разрядить обстановку.
Но Бостар и Сафон все также продолжали хранить молчание.
— Мелькарт всевышний! — воскликнул Ганнон. — Тогда это сделаю я.
— Без вариантов, — тут же отозвался Сафон. — У тебя нет еще боевого опыта.
— Точно, — согласился Бостар.
— Но надо же мне когда-то начинать. Почему не сегодня? — возразил Ганнон. — Ведь лучше сейчас, чем в большом сражении, разве я не прав?
Бостар поглядел на Сафона.
— Мы не можем тут стоять и спорить до утра, — примирительно сказал он.
— Думаю, даже Ганнону будет сложно ошибиться, — заявил Сафон и с видимым безразличием пожал плечами.
Почувствовав себя оскорбленным, юноша опустил взгляд.
— Зачем ты так? — рявкнул Бостар. — Отец хорошо учил Ганнона. Ганнибал сам выбрал его командиром фаланги. Его воины — ветераны. Его шансы все испортить, стоя по центру, не больше, чем у меня… — И, помолчав немного, закончил: — Или у тебя.
— Что все это значит? — прищурившись, спросил Сафон.
— Прекратите! — крикнул Ганнон. — Вам должно быть стыдно, обоим. Ганнибал поручил нам дело, не забыли? Так что, будьте добры, давайте им и займемся.
Надувшись, как дети, братья демонстративно стали смотреть по сторонам, а потом и вовсе, храня молчание, разошлись в стороны, каждый к своей фаланге. Ганнон немного подождал и вдруг понял, что первым командовать ему.
— В колонну по шесть, становись! — приказал он. — За мной!
И с удовольствием отметил, что воины мгновенно выполнили приказ. Многим из них явно нравилось происходящее, что добавило в его действия уверенности.
Три фаланги выстроились у брода в свободном строю. Когда они сомкнут ряды, спереди карфагеняне будут представлять собой сплошную стену перекрывающих друг друга щитов, ощетинившуюся лесом копий. Ни один римский всадник в здравом уме не пойдет в атаку на такое препятствие, иначе будет пронзен, как дикий кабан на охоте.
Ганнон расхаживал вперед-назад, подбадривая своих воинов. Он мысленно поблагодарил отца за совет знать в лицо как можно больше людей из своей фаланги. Простая уловка, но ни один воин не смог удержаться от улыбки, когда Ганнон обращался к нему по имени.
Маневр не занял много времени, и вскоре снова потянулись часы ожидания. Но если сначала, при построении, они не чувствовали холода, то теперь, когда оставалось лишь ждать римлян, почувствовали всем телом пронизывающий ветер и холод. С реки дул влажный ветер, пробирая воинов до костей. Позволить им погреться или затянуть песню, чтобы поднять настроение, сейчас было нельзя.
Оставалось лишь ждать.
Постепенно начало светать, но солнце скрывали низко нависающие облака. Единственным признаком жизни были мелкие птицы, иногда пролетавшие меж оголенных осенью ветвей деревьев. Единственным звуком был шум реки за спиной. Потом у Ганнона заурчал живот, и он задумался, не надо ли отдать команду, чтобы воины могли подкрепиться перед атакой. Но прежде чем он успел подойти к братьям и обсудить это, все услышали грохот копыт лошадей, идущих галопом. И все как один уставились на дорогу, ведущую на запад.
Из-за поворота, не обращая внимания на шум, появились двое нумидийцев. Все дружно вдохнули.
— Они идут! — крикнул один из всадников, подъезжая ближе.
— И полтысячи наших братьев у них на хвосте! — радостно крикнул второй.
Ганнон уже едва слышал вторую фразу.
— Ряды сомкнуть! — заорал он. — Копья к бою!
