Книга: Ганнибал. Враг Рима
Назад: Глава 18 ЦИЗАЛЬПИЙСКАЯ ГАЛЛИЯ
Дальше: Глава 20 НЕУДАЧИ

Глава 19
ВОССОЕДИНЕНИЕ

Ганнон не осмелился переправляться по временному мосту через реку верхом на муле. И так он достаточно искушал судьбу, выезжая из военного лагеря на муле. Сразу видно, что он раб. Дорогу к переправе охраняли по крайней мере две центурии легионеров. Как бы лениво они ни несли службу, Ганнон сомневался, что они настолько глупы, чтобы позволить темнокожему парню, говорящему на латыни с акцентом, пройти просто так. Поэтому он направился на запад вдоль южного берега, ища подходящее место для переправы.
Зимние ветры оставили деревья без листьев, и местность была пустынной и хорошо просматривалась со всех сторон. Ганнон понимал, что ситуация складывается хуже некуда. Безоружный, если не считать кинжала, он не имел никакого желания ни с кем встречаться, пока не пересечет реку и не окажется в землях инсубров, по большей части враждебных римлянам. Но и там Ганнон предпочел бы оставаться один. По сути, он не мог доверять никому, кроме своих соплеменников или карфагенских наемников. Но, хотя он понимал, что опасность окружает его со всех сторон, юноша пребывал в приподнятом настроении. Он чувствовал, что войско Ганнибала очень близко.
Ганнон даже не смел задумываться о том, живы ли отец и братья, и здесь ли они, с карфагенским войском. Он понимал, что даже надеяться на это абсолютно бессмысленно. Его родные вполне могли остаться в Иберии. Или их даже могли отослать обратно в Карфаген. Что же ему делать, если все окажется именно так? К кому ему обратиться? Но сейчас Ганнона это не слишком беспокоило. Он сбежал, и, будь на то воля богов, вскоре окажется под командой Ганнибала. Станет еще одним воином Карфагена.
Два дня и две ночи Ганнон двигался на запад, избегая селений и ферм, ночуя в ямах и канавах, скрываясь ото всех. Несмотря на сильный холод, он не разводил костров. Ему вполне хватало одеял, чтобы не замерзнуть насмерть, но нормально выспаться так и не удалось. Ничего. Сейчас главное быть настороже. Несмотря на усталость, Ганнон с каждым днем все больше наслаждался свободой.
Удача продолжала улыбаться ему. Ранним утром третьего дня юноша достиг брода через реку По. У переправы он заметил ряд небольших хижин, но снаружи никого не было видно. Дни были коротки, а работа в полях замерла до весны. Как и большинство селян в это время года, здешние жители рано ложились спать и поздно вставали. Тем не менее Ганнон почувствовал себя очень уязвимым, раздеваясь у кромки воды. Сложив одежду в мешок, он тщательно скрутил промасленную кожу и туго связал ее крепкими шнурами. И, голый, в чем мать родила, потащил упирающегося мула в реку. Вода оказалась дико холодной. Ганнон знал, что, если они быстро не переправятся, мышцы сведет от холода и он утонет. Из-за зимних дождей уровень воды поднялся, и некоторое время ему и мулу пришлось плыть, преодолевая течение. Ганнон держал животное за повод и греб изо всех сил, но его начала охватывать паника. К счастью, мул оказался достаточно силен, чтобы вытащить их обоих на мелководье. Наконец они оказались на берегу. Холодный ветер обжег мокрую кожу, зубы начали выбивать дробь. Однако в мешок проникло совсем мало воды, а значит, и одежда была почти сухой. Ганнон быстро оделся. Обернулся одеялом, чтобы быстрее согреться, забрался на мула и двинулся дальше.
День проходил, и Ганнону было все радостнее. Он углубился в земли инсубров. Войско Ганнибала должно быть совсем недалеко. С тех пор как пираты пленили его, казалось совершенно невозможным, что он когда-нибудь окажется в такой ситуации. Но благодаря Квинту все получилось. Ганнон молился о том, чтобы друг пережил предстоящую войну, а потом, вполне естественно, вернулся к мыслям о своей семье. И впервые за долгое время перестал следить за дорогой.
Но вскоре реальность рывком вернула его обратно. Спускаясь в лощину, Ганнон услышал тревожный треск дятла, резкий и настойчивый. Осмотрев деревья, он так и не заметил, что могло напугать птицу. Но птицы просто так не подают сигнала тревоги. Страх кислой волной поднялся из его желудка. Идеальное место для засады. Для разбойников, чтобы напасть и убить одинокого путешественника. Ганнона объял ужас. В то же мгновение, сбив листья ближайшего куста, просвистела пара дротиков, едва не коснувшись его головы. Молясь о том, чтобы нападавшие были пешими, карфагенянин ударил пятками в бока мулу. Животное почуяло страх наездника и отважно ринулось прочь из лощины. Еще несколько дротиков были выпущены им вслед, но, когда Ганнон обернулся, надежда окончательно оставила его. Из укрытия появились всадники, по несколько человек с каждой стороны дороги. Их было не меньше шести, и все на лошадях. Нет никаких шансов о них сбежать, тем более на муле. Ганнон злобно выругался. Это самый жестокий удар судьбы с тех пор, как его унесло в море. Пройти через все то, что он пережил, чтобы погибнуть от рук кучки разбойников в паре миль от войска Ганнибала…
Он ничуть не удивился, когда впереди него, преградив ему путь, появились и остальные разбойники. Сжав в руке кинжал — единственное оружие, имевшееся у него, — Ганнон приготовился подороже продать свою жизнь. Но всадники приблизились, и его сердце подпрыгнуло от радости. Он не видел нумидийских кавалеристов с тех пор, как покинул Карфаген, но ошибиться было невозможно. Какие еще конные воины ездили на лошадях без седел, поводьев и стремян? Или носили открытые по бокам туники, даже зимой?
Он едва успел открыть рот, чтобы поприветствовать нумидийцев, когда в его направлении полетела следующая порция дротиков. Два едва не попали в него. Ганнон быстро вскинул руки вверх, ладонями вперед.
— Стойте! Я карфагенянин! — закричал он на родном языке. — Я карфагенянин!
Его крики ничего не изменили. Снова полетели дротики, и один попал мулу в круп. Взбрыкнув от боли, животное сбросило юношу. От удара о жесткую землю у него сбилось дыхание. Едва видел, как мул, сильно хромая, поскакал прочь. В мгновение ока его окружили ухмыляющиеся нумидийцы. Трое спрыгнули с коней и подошли, держа наготове оружие. «Какая глупая смерть, — с горечью подумал Ганнон. — Погибнуть от рук своих, просто из-за того, что они даже не знают твой родной язык…»
И вдруг его осенило. Он в свое время немного учил шипящий язык нумидийцев.
— Стой… — с трудом проговорил Ганнон. — Я… друг.
Трое нумидийцев озадаченно взглянули на пленника. Потом осыпали его градом вопросов на их родном языке. Ганнон понимал одно слово из десяти.
— Я не римлянин, я друг, — только и мог повторять он снова и снова.
Этого оказалось недостаточно. Замахнувшись, один из нумидийцев пнул Ганнона ногой в живот. У юноши перед глазами замелькали звездочки, и он едва не потерял сознание от боли. Последовали новые удары, и он напрягся, ожидая, что в любой момент в него может вонзиться дротик.
Но тут прозвучал сердитый голос, и избиение сразу же прекратилось.
Ганнон осторожно посмотрел вверх и увидел всадника с вьющимися мелкими кольцами черными волосами. Ганнон с удивлением отметил, что у него на поясе был меч. «Командир», — из последних сил подумал Ганнон.
— Я ослышался или ты говорил на карфагенском? — спросил воин.
— Да, — ответил Ганнон, чувствуя облегчение и удивление оттого, что хоть кто-то знает его родной язык. Сел и тут же скривился от боли. — Я карфагенянин.
Его собеседник приподнял бровь.
— Что же, во имя Мелькарта, ты делаешь здесь, посреди этой проклятой богами замерзшей земли?
— Некоторое время назад меня продали в рабство римлянам, — попытался объяснить Ганнон. — Услышав новости о вторжении Ганнибала, я сбежал, чтобы присоединиться к войску.
Нумидийца это явно не убедило.
— Кто ты?
— Меня зовут Ганнон, — с гордостью ответил юноша. — Сын Малха. Мой отец — один из старших командиров ливийских копейщиков. Если я попаду в войско Ганнибала, то надеюсь, что смогу воссоединиться с ним и моими братьями.
Воцарилось долгое молчание. Ганнон почувствовал, как страх постепенно возвращается к нему. «Не покидай меня сейчас, великая Танит», — взмолился он.
— Странная история. Кто сказал, что ты не шпион? — не опасаясь, что его может услышать пленник, принялся рассуждать командир.
Несколько наиболее ретивых воинов тут же вскинули дротики, и у Ганнона упало сердце. Если они его сейчас убьют, то никто и не узнает.
— Стоять! — отрезал командир. — Если этот человек действительно много времени провел у римлян, он может оказаться полезным Ганнибалу. — Он ухмыльнулся Ганнону и добавил: — А если ты говоришь правду, подозреваю, что твой отец — в нашем войске он или нет, — предпочтет увидеть тебя живым, а не мертвым.
— Благодарю тебя, — проговорил Ганнон и широко улыбнулся.
Командир отдал приказ. Тут же к юноше подбежали нумидийцы и поставили юношу на ноги, не забыв крепко связать ему запястья. Правда, в этот раз обошлось без болезненных тычков и затрещин. Когда все оседлали коней, один из наездников подхватил Ганнона и перекинул его впереди себя. Тот не возражал. Его мул был ранен, и другого способа быстро попасть в лагерь карфагенян не было. По крайней мере, его не тащили на веревке позади лошади.
Нумидийцы поскакали на запад, а Ганнон принялся благодарить всех богов, каких мог вспомнить, но особенно Танит, к которой забыл обратиться, выходя из дома в Карфагене.
Они еще не успели выехать из леса, когда он почувствовал, что богиня еще раз ему улыбнулась.
Как только они очутились в военном лагере Ганнибала, Ганнона тут же спустили на землю. Он в изумлении огляделся вокруг, все еще не веря тому, что карфагенское войско стоит так близко к границе Италии. Сердце его так и прыгало от счастья. Он снова со своим народом! Однако чувство радости сменилось беспокойством. Воинов было намного меньше, чем он ожидал увидеть. А выражение их лиц… Оно потрясло юношу. Все несли на себе отпечаток недавних лишений и перенесенных страданий. У людей были неухоженные бороды, грязная одежда, да и, честно говоря, им не мешало бы хорошенько поесть. Вьючным животным и слонам досталось не меньше. Ганнон обеспокоенно поглядел на командира нумидийцев и тихо пробормотал:
— Должно быть, переход через Альпы был ужасен.
— Ты и представить себе не можешь, — угрюмо ответил тот. — Враждебные племена. Оползни. Лед. Снег. Голод. Мы потеряли, погибшими и сбежавшими, двадцать пять тысяч человек. И это только за месяц. Почти половину войска.
Ганнон в ужасе открыл рот и тут же подумал о судьбах отца и братьев. Ведь они легко могли оказаться среди погибших! Он поднял глаза на нумидийца и понял, что тот внимательно за ним наблюдает.
— Зачем ты мне об этом рассказал? — запинаясь, спросил он.
— Я говорю то, что считаю нужным. Римляне никогда об этом не узнают, — он жестко усмехнулся и улыбнулся вполне дружелюбно. — Вряд ли ты сможешь на своих двоих убежать от моих воинов.
— Не убегу, — сглотнув комок в горле, согласился Ганнон.
— Особенно если ты сказал правду насчет того, кто ты такой, а?
Ганнон бесстрашно встретил пронзительный взгляд нумидийца. Но тут его кольнуло страхом. Что, если здесь не найдется никого, кто смог бы поручиться за него? Что с ним тогда будет?
— Да, так и есть, — отрезал Ганнон, молясь богам, чтобы они не отняли от его губ чашу удачи теперь, в самый последний момент. — Отведи меня к палаткам ливийцев.
Шутливо поклонившись, нумидиец пошел вперед и остановил первого же встречного копейщика.
— Мы ищем командира по имени…
Он вопросительно взглянул на Ганнона.
— Малх! — тут же выпалил юноша.
К невероятному облегчению Ганнона, копейщик показал большим пальцем себе за спину.
— Третья палатка отсюда. Та, что больше остальных.
— Что ж, неплохо, — произнес нумидиец и, легко соскочив с коня, знаком показал, чтобы Ганнон шел следом. Трое его воинов, аккуратно обходя палатки, следовали за ними, в руках у них были зажаты дротики.
— Похоже, вот эта, — сказал командир, останавливаясь у большого кожаного шатра. Палатка была закреплена множеством растяжек, привязанных к вбитым в землю кольям. Снаружи на страже стояли двое копейщиков.
Ганнона охватила буря чувств. Страх, что отца может не быть на месте. Радость и облегчение от того, что после всех испытаний он наконец сможет увидеть своих родных. Юноша повернулся к командиру.
— Останься здесь.
— А? Не ты тут командуешь, — рыкнул нумидиец. — Пока я не услышу другого, ты хренов пленник.
— У меня руки связаны, куда я сбегу?! — вскричал Ганнон. — Тыкнешь мне в спину своим долбаным копьем, если попытаюсь. Но сюда я войду сам.
Нумидиец увидел в глазах Ганнона железное упорство. И внезапно понял, что пленник может оказаться куда выше чином, чем он сам. Добродушно кивнул.
— Мы подождем здесь, — наконец согласился он.
Ничего не ответив, враз одеревеневший Ганнон пошел к шатру.
Один из копейщиков двинулся навстречу.
— По какому делу? — резко спросил он.
— Это шатер Малха? — вежливо спросил Ганнон.
— А кто спрашивает? — угрюмо спросил в ответ воин.
У Ганнона лопнуло терпение.
— Будь проклята твоя наглость! — зарычал он. — Отец? Ты здесь?
Копейщик, сделавший было еще шаг, замер как вкопанный.
— Отец? — снова крикнул Ганнон.
Внутри шатра кто-то кашлянул.
— Бостар? Это ты? — послышался голос Малха.
Ганнон расплылся в улыбке. Значит, Бостар тоже жив!
Спустя мгновение появился Малх в полном боевом снаряжении. Сначала, хмурясь, взглянул на часовых.
— Кто здесь только что кричал?
— Это я, отец! — радостно ответил Ганнон, выходя вперед. — Я вернулся.
Малх побледнел как полотно.
— Г-ан-нон? — запинаясь на каждой букве, произнес он.
Из глаз юноши брызнули слезы, он улыбнулся и кивнул.
— Хвала всем богам! Это чудо! — вскричал Малх. — Кто тебя связал?
Ганнон мотнул головой в сторону нумидийцев, а они, в свою очередь, не знали, куда деться от смущения.
— Они не знали, верить моему рассказу или нет.
Выхватив кинжал, Малх разрезал веревку на запястьях Ганнона и, как только она упала, крепко обнял сына. Его сотрясали рыдания, и юноше казалось, что прошла вечность, прежде чем Малх смог разомкнуть свои железные объятия. Ганнон с удовольствием обнял отца в ответ. Наконец Малх сделал шаг назад, оглядывая сына.
— Это ты… — еле слышно прошептал он. На его лице появилась столь редкая улыбка счастья. — Как ты вырос! Настоящий мужчина!
Ганнон только сейчас заметил, как постарел отец. Глубокие морщины прорезали его лоб и щеки. Под глазами тяжелые мешки — последствия усталости и постоянного недосыпания. Волосы заметно поседели, и сейчас их можно лишь с натяжкой назвать черными. И эти изменения с болью отдавались в сердце Ганнона. Но еще через мгновение он заметил, как изменились глаза отца. Они не были потухшими, нет — они были полны радости, той, что как казалось Ганнону, никогда не вернется к отцу после смерти его матери. И он наконец сообразил, Что она появилась лишь оттого, что к нему вернулся Младший сын.
— Я слышал, ты окликнул Бостара. Сафон тоже здесь?
— Да, да, оба. Они могут прийти в любой момент, — ответил Малх, и сердце Ганнона радостно забилось. Отец коротко взглянул на нумидийцев. — Кому я обязан такой радостью?
Командир нумидийцев быстро подошел и отдал честь.
— Замар, командир отряда, к твоим услугам, господин.
— Где ты его нашел?
— В десяти милях к востоку, господин, — ответил Замар, неуверенно глянув на Ганнона. — Прошу прощения за грубое обращение, господин.
— Все нормально, — тут же встрял Ганнон. — Ведь твои воины не могли знать, что я действительно карфагенянин. По крайней мере, ты не дал им убить меня и выслушал мой рассказ.
Замар благодарно склонил голову.
— Подожди здесь, — приказал Малх, скрылся за пологом шатра и мгновение спустя уже вышел оттуда с большим кожаным кошелем в руке. — В знак моей благодарности, — сказал он, отдавая кошель.
Глаза Замара расширились, когда он взял в руки позвякивающий подарок, а его воины начали воодушевленно переглядываться. Не важно, золото там или серебро: сам вес кошеля был достаточно красноречив.
— Благодарю, господин. Рад стараться, — отрапортовал Замар, отдал честь и скрылся за палатками.
— Пошли внутрь, — тихо проговорил Малх. Затащив Ганнона в шатер, он принялся хлопотать вокруг него так, как не делал уже многие годы. — Ты голоден? Пить хочешь?
С благодарностью приняв чашу вина, Ганнон уселся на трехногий табурет, который он помнил еще по их дому в Карфагене. Малх устроился напротив него. Они не могли отвести друг от друга радостных глаз и непрерывно улыбались.
— Так чудесно снова тебя видеть! — наконец прервал затянувшуюся паузу Ганнон.
— И мне тоже, — тихо ответил Малх. — Я смирился с тем, что ты погиб. Но сначала тебе удалось выжить в том ужасном шторме… ну, должно быть, Мелькарт простер свою длань над тобой и Суниатоном. — Его взгляд помрачнел. — Суни мертв?
Ганнон улыбнулся:
— Нет. Он просто не мог отправиться в путь, поскольку ранен, но мой друг о нем заботится. Скоро он сам отправится в Карфаген.
Малх снова, уже в который раз за день, улыбнулся.
— Хвала богам! А теперь рассказывай, что же случилось.
Ганнон рассмеялся:
— Я могу попросить тебя о том же самом, отец, обнаружив тебя по эту сторону Альп.
— Да, эта история тоже заслуживает отдельного рассказа, — согласился Малх. — Однако я хочу сначала услышать…
Но тут их беседу прервали голоса людей, приближающихся к шатру. Малх широко улыбнулся.
— Думаю, придется немного подождать. Ты же не захочешь рассказывать все дважды.
Лицо Ганнона просияло.
— Это Сафон и Бостар?
— Да, — подмигнув, ответил ему отец. — Просто сиди здесь. Не говори ни слова, пока они тебя не увидят.
Ганнон с воодушевлением следил за тем, как Малх направился к пологу шатра.
Спустя мгновение там очутились два так хорошо знакомых ему человека. Ганнон схватился за табурет, чтобы не вскочить им навстречу.
— Хорошие новости, отец. По всей видимости, к нам присоединятся около десяти тысяч галльских воинов, они уже на подходе, — объявил Бостар.
— Превосходные новости, — небрежно бросил Малх.
— Разве ты не доволен? — озадаченно спросил Сафон.
— У нас неожиданный гость.
Сафон фыркнул.
— Что может быть лучше, чем то, что мы только что тебе рассказали?
Малх молча повернулся и кивнул на дальнюю стенку шатра.
Ганнон больше не мог усидеть на месте. Он подпрыгнул и рванулся к братьям, смеясь и плача одновременно, Бостар крепко обнял его.
— Мы думали, ты погиб!..
Ганнон ухитрился высвободиться из объятий Бостара.
— Я бы и погиб, но боги меня не оставили.
Он потянулся к Сафону, но тот лишь неловко похлопал его по плечу. «Ведь не может же он до сих пор дуться на меня за то, что я убежал на рыбалку?» — подумал Ганнон.
Спустя мгновение старший брат сделал шаг назад.
— Как, во имя Гадеса, ты попал сюда? — спросил он.
— Где Суниатон? — добавил Бостар.
Вопросы полились рекой.
— Пусть он сам все расскажет, — вмешался Малх.
Ганнон прокашлялся. Все, о чем он сейчас думал, так это о своем неподобающем поведении, о своем ослушании, о своих ошибках в то роковое утро. Виновато поглядел на Малха.
— Прости меня, отец, — проговорил он. — Обещаю больше никогда так не сбегать. Мне следовало остаться и исполнять долг.
— То собрание не имело особых последствий, как и большинство из них, — со вздохом ответил Малх. — Если бы я получше понимал тебя, то меньше утомлял бы такими делами. Оставь это в прошлом и расскажи, как вы выжили в шторм.
Сделав глубокий вдох, Ганнон начал свой рассказ. Отец и братья ловили каждое его слово. Когда он дошел до того места, где его и Суниатона пленили пираты, Сафон мрачно кашлянул.
— Очень скоро их постигла достойная участь.
— А? — непонимающе переспросил Ганнон.
— Расскажу потом, — небрежно отмахнулся Малх. — Продолжай.
Подавив любопытство, Ганнон послушался отца. Гнев родных по поводу пиратов был ничем в сравнении с историей о том, как его купил Квинт на невольничьем рынке.
— Римский ублюдок! — бросил Сафон. — Хотел бы я, чтобы он сейчас оказался передо мной.
Ганнон поразился, насколько быстро в нем пробудилось желание защитить Квинта.
— Не все римляне такие плохие. Если бы не он и его сестра, меня бы здесь не было.
Сафон скривился. Даже на лице Бостара было написано недоверие и брезгливость. Лишь Малх казался совершенно спокойным и невозмутимым.
— Это правда! — крикнул Ганнон. — Вы же еще не слышали самого главного.
— Точно, — согласился Бостар.
— Тогда удиви нас, — приподняв бровь, проговорил Сафон.
Ошеломленный тем, насколько быстро к нему вернулась привычная неприязнь к старшему брату, Ганнон продолжил рассказ. Он сделал акцент на том, что Квинт организовал бегство не только ему, но и Суниатону, и как молодой римлянин из сословия всадников отправился с ним в Цизальпийскую Галлию, вместо того чтобы подойти к отцу прямо в Риме.
— Он достойный человек. Как и его сестра, хотя она еще почти ребенок. Это, в свою очередь, означает, что их отец — человек, достойный уважения, — согласился с ним Малх и, выставив челюсть, продолжил: — Какая жалость, что римский Сенат не наделен столь же высокими моральными устоями. Ты сам из первых рук слышал о том, как эти шлюхины дети потребовали выдать Ганнибала на «суд» в Рим, как они оболгали нас, обвиняя в нарушении договора, по которому мы не имели права заходить дальше Ибера. Их самодовольство не имеет себе равных! И все это после того, как они отняли Сицилию, Сардинию и Корсику…
Сафон и Бостар одобрительно кивнули.
Ганнон на мгновение почувствовал печаль. Пришло время забыть о доброте и великодушии и о всем том хорошем, с чем ему пришлось столкнуться в Италии. Слова отца с новой силой возродили в его сердце застарелую ненависть к Риму. Юноша глубоко вдохнул и медленно выдохнул. «Наконец-то я там, где так давно хотел оказаться, — подумал он. — Вместе с родными. В войске Ганнибала. Я — воин Карфагена. Римляне — наши враги. Да будет так!»
— Ты прав, отец. Так что же планирует Ганнибал?
Малх хищно улыбнулся:
— Напасть! Мы продолжим поход завтра, в поисках их легионов.
— Я в точности знаю, где они, — ответил Ганнон, стараясь не думать о Квинте. И у него не получилось.
— Тогда лучше отвести тебя к Ганнибалу, — с довольным видом заметил Малх.
— Правда?
— Конечно. Он обязательно захочет лично услышать все, что тебе известно.
Юноша повернулся к братьям.
— Я встречусь с Ганнибалом! — восторженно заорал он. Бостар ухмыльнулся, но Ганнон подметил кислый взгляд Сафона. Старые обиды вспыхнули в нем с новой силой.
— Что? Ты опять недоволен?
Сафон моргнул.
— Доволен, — тихо буркнул он.
— Что-то не похоже, — с горячностью произнес Ганнон.
— Потому что так оно и есть, — рыкнул Бостар. — Наш старший брат завидует каждому, кому благоволит командующий.
У Сафона набухли на шее вены.
— Чтоб тебя!.. — рявкнул он.
— Сафон! — крикнул Малх. — Закрой рот! И ты тоже, Бостар. Мы можем оставить наши разногласия хотя бы на один день, самый радостный из всех?
Пристыженные, братья кивнули.
Взяв Ганнона за руку, Малх повел его к выходу.
— Пошли, — бросил он через плечо.
Намеренно не глядя друг на друга, Сафон и Бостар двинулись следом за ними.
Ганнон не мог поверить, что отношения между братьями настолько плохи. Что же с ними случилось, ради всего святого? А еще он не мог поверить, с какой легкостью Сафону снова удалось вывести его из себя. Но, заметив вдали красочный шатер, Ганнон выбросил эти мысли из головы. Сейчас он встретится с величайшим военачальником в истории Карфагена. Человеком, осмелившимся не только навязать Риму войну, но и вести ее на его земле.
С потрепанным и полуголодным войском, цинично добавил его рассудок. Ганнон никак не мог отделаться от этой тревожной мысли, пока отец вел вперед его и братьев. Как они могут сравниться хотя бы числом с теми воинами, которых способен выставить Рим?
Вскоре они вышли на открытое место у шатра командующего. Глаза Ганнона расширились. По краям площади расхаживали сотни воинов со всего Средиземноморья, из народов, о которых юноша много слышал, но ни разу не видел. Нумидийские и иберийские пехотинцы рядом с лузитанами. Галлы со вздыбленными волосами и обнаженными торсами плечом к плечу с балеарскими пращниками и лигурийскими кавалеристами. У шатра находилась большая группа старших командиров, в ослепительно сверкающих отполированных анатомических нагрудниках, птеригах и шлемах с навершиями. Ганнибала было легко узнать по его пурпурному плащу. Рядом расположилась группа музыкантов, держащих инструменты — изогнутые керамические горны и карниксы, вертикальные бронзовые трубы, украшенные фигурками кабанов.
Ганнон коротко взглянул на отца.
— Что происходит?
Даже Сафон и Бостар выглядели изумленными.
Но Малх, как назло, не ответил. Он шел дальше, к командирам. Быстро что-то шепнул на ухо телохранителю Ганнибала, и они прямиком направились к командующему. Узнав Малха, Ганнибал улыбнулся. Ганнон почувствовал, что сейчас исполняется самая великая его мечта.
Малх отдал честь.
— На пару слов, командир, если можно.
— Безусловно. Только давай быстро, — ответил Ганнибал.
— Да, командир. Ты знаешь двух моих сыновей, Сафона и Бостара, — произнес Малх. — Но есть и третий, Ганнон.
Ганнибал с любопытством поглядел на юношу:
— Похоже, я припоминаю, что он попал в шторм и пропал.
— У тебя прекрасная память, командир. Потом я узнал, что по воле богов Ганнон не утонул. Моего сына и его друга подобрали в море пираты и продали в рабство. В Италию.
— Не могу поверить, неужели это он? — спросил Ганнибал, удивленно приподняв брови.
— Он и есть, командир, — ухмыляясь, ответил Малх.
— Боги всевышние! — воскликнул военачальник. — Иди сюда!
Вне себя от счастья, обтрепанный и грязный Ганнон послушно подошел.
Ганнибал несколько мгновений разглядывал его. Все затаили дыхание.
— Действительно, истинный сын Малха.
Ганнон не посмел ответить. Его сердце было готово вырваться из груди от счастья.
— Как же ты сбежал?
— Сын моего хозяина меня отпустил, командир.
— Правда? Почему, во имя Мелькарта?
— Однажды я спас ему жизнь, командир.
— Как занятно, — задумчиво пробормотал Ганнибал, почесывая подбородок. — И много тебе пришлось пройти?
— Нет, командир. Он отпустил меня у самой Плацентии.
— Тогда добро пожаловать. Твой отец и братья — отличные командиры. Надеюсь, ты будешь таким же.
Ганнон неловко поклонился.
— Сделаю все, что в моих силах, командир.
Ганнибал жестом показал, что разговор окончен.
— Подожди, командир, — спешно сказал Малх. — Благоговение, охватившее Ганнона при виде тебя, видимо, отшибло ему память. Он забыл сказать, что именно в Плацентии стоят лагерем Публий и его войско.
Ганнибал с интересом взглянул на них.
— Публий, говоришь? Один из Сципионов?
— Да, командир! — выпалил Ганнон, осознавая, что теперь его слышат все присутствующие командиры. — После того, как он потерял тебя у Родана, тотчас же вернулся в Италию.
Командующий разочарованно ахнул.
— И привел с собой все свое войско? — тихо спросил Ганнибал.
— Нет, командир. Он отправил его в Иберию под командой своего брата.
— Умный командующий, ничего не скажешь, — произнес Ганнибал и медленно выдохнул. — Гасдрубалу и Ганнону придется повоевать. Но этого и следовало ожидать… — Его темные глаза впились в молодого карфагенянина. — Что же теперь делает Публий?
— Они навели временный мост через По и собирались выступать на запад — это я слышал в тот день, когда сбежал.
— Когда это было? — спросил Ганнибал, наклоняясь вперед.
— Три дня назад, командир.
— Значит, он совсем близко. Превосходные новости! — Полководец стукнул кулаком о ладонь другой руки. — Каковы их силы?
Ганнон изо всех сил постарался вспомнить все, что он видел и слышал с тех пор, как покинул Рим.
— Отлично, юноша, — подвел итог Ганнибал, когда рассказ был окончен, и Ганнон покраснел до корней волос. — Вскоре мы столкнемся с нашим первым великим испытанием. Тогда то, чему мы сейчас станем свидетелями, становится еще более уместным. Если хочешь, можешь остаться здесь и все увидишь сам.
Ганнон принялся, запинаясь, бормотать слова благодарности. И тут на площадку перед шатром Ганнибала вывели дюжину пленников.
— Кто они? — спросил Ганнон.
— Аллоброги и воконты, пленники, захваченные во время перехода через Альпы, — объяснил ему отец.
У Ганнона сжало живот. Люди перед ним выглядели перепуганными.
Трубный звук горнов и карниксов прервал их разговор. Сразу после Ганнибал вышел вперед. Собравшиеся воины тут же прекратили все разговоры. Все наблюдали за тем, как колонна рабов вынесла на бронзовых подносах сверкающие кольчуги, шлемы, золотые наручные кольца и гривны, красивые плащи, украшенные волчьим мехом, и, наконец, мечи с позолоченными рукоятями.
Ганнибал дал пленникам время насладиться зрелищем роскошных подарков, а затем заговорил.
— Вас привели сюда, чтобы вы сделали простой выбор…
Он на мгновение замолчал, наблюдая за тем, как его слова переводят пленникам.
— Я даю шанс выиграть свободу шести воинам. Вы разделитесь на пары и будете биться насмерть. Трое выживших получат по хорошему коню, выберут себе дары из того, что выставлено перед вами, и им будет позволено беспрепятственно уехать отсюда. Тех, кто не согласится сражаться, продадут в рабство.
Установилась минутная тишина, а секунду спустя все как один закричали, выбрасывая руки, сжатые в кулаки.
Главный переводчик повернулся к Ганнибалу:
— Они все хотят обрести эту честь, господин. Все до единого.
Ганнибал широко улыбнулся.
— Объявите об этом моим воинам! — приказал он.
Стоящие вокруг издали дружный вздох в знак признательности, когда им перевели ответ аллоброгов.
Малх наклонился к Ганнону.
— Поединок насмерть очень почетен среди галлов, — прошептал он. — Такая смерть намного лучше, чем жизнь в рабстве.
Но Ганнон все еще не понимал, что происходит.
— Я не в силах позволить это каждому, — объявил Ганнибал. — Постройте их в два ряда.
Он дождался, пока его приказание будет исполнено, и каждый пленник занял положенное ему место.
— Выбирайте каждого четвертого, пока не наберется шестеро, — проревел Ганнибал.
Команду тут же выполнили, и остальных пленников отогнали в сторону. Полудюжине воинов вручили мечи и щиты и, когда был подан сигнал, приказали сражаться. Они бросились друг на друга, как одержимые, и вскоре на твердую как камень землю пролилась первая кровь.
— В чем тут смысл? — пробормотал Сафон спустя несколько мгновений. — Можно было просто убить их всех, и дело с концом.
— Твой любимый ответ на все, будь он проклят! — зло возразил Бостар.
— Тсс! — зашипел Малх. — Ганнибал ничего не делает просто так.
Ганнон снова поразился глубине неприязни между братьями, но сейчас у него не было времени раздумывать над этими печальными переменами.
Поединки были короткими и жестокими. Вскоре трое окровавленных воинов стояли над телами поверженных противников, ожидая выполнения обещаний Ганнибала. Так оно и случилось. Каждому позволили выбрать себе подарки с подносов, а затем и коня из тех, что держали под уздцы рядом. А затем, под радостные крики всех присутствующих, им позволили уехать.
— Вам же может достаться куда больше! — крикнул Ганнибал воинам. — Для вас ценой победы станут не только кони и плащи. Вы станете хозяевами всем богатствам Рима, и вам позавидуют все живущие.
Оглушительный рев, последовавший за его словами, взметнулся в зимнее небо.
Потрясенный блестящей тактикой Ганнибала, Ганнон поглядел на Бостара.
— Он доведет нас до самых вражеских врат! — воскликнул старший брат.
— Это так, — согласился Малх.
— Где мы убьем этих шлюхиных детей, всех до единого! — рыкнул Сафон.
Ганнон воспрял духом. Рим будет разгромлен. В это он только что поверил.
Назад: Глава 18 ЦИЗАЛЬПИЙСКАЯ ГАЛЛИЯ
Дальше: Глава 20 НЕУДАЧИ