V

Когда князь Маджоре, в камзоле и старинной рубашке, вошел вместе со своей свитой в конюшни, шум, заполнявший ее широкие своды, сразу же стих. Даже модулированные звуки волынки, на которой играл молодой пастух, постепенно умолкли. Анахронизм в этой костюмированной компании: на Эммануэль короткое прямое платье из белого шантунга в черный горох с узкими рукавами. Декольте смело открывает бюст. Она стоит справа от князя. Сильвана стоит позади нее, тоже в белом, но ее платье длинное, похоже на монашеское одеяние, с большим капюшоном и широким поясом, затянутым на талии. За ними выстроились другие гости, постепенно присоединяясь к небольшой группе, уже покинувшей замок.

Конюшни очень просторные, как площадь для военных парадов, и они разделены на две части. В первой по двум сторонам разложены подстилки для животных. Во второй – водопойные желоба.

Князь останавливается посреди галереи. В нескольких шагах от него стоят человек тридцать мужчин и женщин, они расположились полукругом в полном молчании. На балках висят большие масляные лампы с фитилями, которые освещают помещение. В глубине, в высоком камине, горят огромные дубовые поленья.

– Итак, – непринужденно кричит князь грубым голосом, – вы что, языки проглотили, сукины дети? Орест, дай-ка мне попробовать вино, что ты принес. Клянусь Богом, если оно хуже, чем то, что дала мне твоя жена в последний раз, когда я ее трахал, я засеку тебя кнутом и лишу патента на торговлю.

Группа расступается, и вперед выходит мужчина с презрительной улыбкой на устах, высокий и сильный, одетый в простой крестьянский наряд.

Эммануэль сразу же думает, что это побочный сын князя, если судить по их странному сходству и сообщническому духу, царящему между ними.

– Если вино Гизы было лучше, – говорит он, подавая князю гигантский стакан, – я сам ее побью: ибо это означает, что она его прячет!

Князь смеется, пьет крупными глотками, а потом протягивает стакан Эммануэль.

– Это оно самое! – удовлетворенно кричит он. – Но достаточно ли будет вина, чтобы согреть вас, банда лежебок?

Отовсюду сыплются протесты. Волынщик снова начинает играть на своем инструменте. Девушки и юноши выходят из группы и начинают танцевать в центре огромного помещения. Прыгая с одной ноги на другую, хлопая в ладоши, они танцевальными па подражают любовным утехам; их движения напоминают брачные танцы некоторых птиц.

Эммануэль отмечает, что девушки все довольно красивы и похожи друг на друга.

– Они выглядят как сестры, – говорит она князю.

– Ствол у них общий, потому-то порода не вырождается.

– А вы? В какой степени вы поспособствовали этому сходству? Вы и ваши предки, конечно же.

– Вы совершенно меня не смущаете, – забавляясь, отвечает князь. – Это я большей частью оплодотворил их матерей, а порой и их бабушек. А вас это задевает?

– О нет! Я им завидую.

Эммануэль снова смотрит на необычную хореографию. И тут чья-то ладонь проскальзывает в ее ладонь. Она узнает руку Сильваны и, счастливая, пожимает ее в ответ. Запах Сильваны, одновременно таинственный и настойчивый, смешивается с запахом лошадей и с ароматом можжевельника.

Затем, одна за другой, пары расходятся. Эммануэль видит цыганку. Она сидит на краю камина в разорванной юбке и расшнурованном корсаже, с ненавистью и презрением наблюдая за происходящим. Эммануэль делает вид, что смотрит на танцующие пары, а сама подходит к камину и, не глядя на цыганку, бросает на ее юбку золотое кольцо. Она оборачивается: девушка улыбается ей в ответ.

– Меня зовут Моана, – шепчет цыганка. – Спасибо. Это кольцо будет мне талисманом. Я выйду победительницей.

Марсия держится в стороне, в центре группы мужчин. Она нервно курит свою короткую трубку. На ней больше не ее мягкая бледная одежда, а своего рода боевой наряд. Ее волосы, зачесанные назад, скрыты под бейсболкой. Сапоги прикрывают лодыжки.

«Боевое платье! – насмешливо думает Эммануэль. – Она что, принимает себя за Рэмбо?»

При мысли о Марсии, ощетинившейся оружием или играющей мышцами в зале для бодибилдинга, она с трудом пытается развеселиться. Но окружающая атмосфера не способствует смеху. Тревога буквально парит над аудиторией.

Князь обращается к Сильване. Молодая женщина сильнее сжимает руку Эммануэль, а затем направляется к первой из девушек.

– Пошли! – командует она.

Молодой конюх берет свою подругу за запястья и подводит ее к ограде. Волынщик продолжает играть какую-то невнятную мелодию, состоящую из долгих и пронзительных нот.

Сильвана поднимает крестьянке юбку, обнажив ее белый зад, контрастирующий с золотистой от загара кожей ног. Девушка не носит трусики. Белизна ее круглых ягодиц волнует. Сильвана обращается к группе джентльменов, ища кого-то взглядом. По их поведению Эммануэль понимает, что каждый надеется быть избранным.

– Людовико!

Молодой человек с лицом, смутно напоминающим орла, в котором читаются остатки династической чистоты, с торжествующим видом выходит вперед. Он подходит к девушке, наклоненной к ограде, и гладит ей бедра. Она тихо стонет. Эммануэль видит, как девушка предлагает себя, раздвигая ноги, в то время как ее товарищ крепко удерживает ее за запястья.

Людовико подходит еще ближе. Своими тонкими руками он хватает ее за таз, ощупывает его, будто проверяет округлости, потом наклоняется… И языком, похожим на дротик, он начинает медленно облизывать небольшое отверстие, расширяя его своими длинными костлявыми пальцами.

– Теперь вы! – говорит Сильвана Эммануэль, указывая на князя Маджоре, следящего за действиями молодого человека и стоящего в шаге от него.

– Что я должна делать? – спрашивает ошеломленная Эммануэль.

– Освободите его. Приготовьте его. Это большая честь.

Эммануэль понимает. Она робко направляется к князю. В глубине конюшни раздается насмешливый голос Марсии:

– Смелее, малышка! Это не так уж и страшно, как кажется!

Ах ты, самонадеянная сельская блудница! Эммануэль могла бы многому ее научить. Хотя до сих пор она никогда не имела дело с… коронованным членом!

И вот она уже рядом с князем, ища его глаза своими глазами, чтобы показать ему, что она будет на высоте. Маджоре с большим интересом следит за подготовительным обрядом своего вассала, который для удобства уже встал на колени: он умело работает рукой и языком, разминая плоть вокруг отверстия, которое начинает уступать и приоткрываться, словно бутон цветка.

Эммануэль грациозно преклоняет колено и начинает расстегивать князю брюки. И то, что она видит в своих руках, на миг парализует ее. Его член огромен и тверд, и он доходит до середины бедра, напоминая кусок дерева. Но самое необычное ощущение – это жар этого органа, еще покрытого тканью. Он напоминает тлеющую палку.

Теперь и она сама горит от любопытства. Она расстегивает последнюю пуговицу и проникает рукой между складками ткани. Ее растопыренные пальцы хватают детородный орган за его основание. И ей не удается обхватить его целиком. Наконец, она высвобождает его из заключения.

Славный спектакль!

Мужское достоинство похоже на красный скипетр, увенчанный головкой в форме сердца, вырезанного на верхней его части.

От него исходит запах дикости и мускуса, и Эммануэль с вожделением вдыхает его. Бесполезно пытаться сделать его еще более твердым: он и так уже возбужден донельзя. Эммануэль воображает, как ей хотелось бы взять его в руки, потом в рот, и уже там чувствовать, как он увеличивается в размерах. Но она должна соответствовать своей роли…

Ее рука ищет мошонку, обхватывает ее, приподнимает и не без труда высвобождает.

Она чувствует на затылке руку Сильваны, которая толкает ее к этому замечательному пенису. Князь стоит на месте неподвижно. Только кровь, пульсирующая в его члене, передает его нетерпение. Руководимая рукой Сильваны, Эммануэль приближает рот к королевскому пенису и широко открывает его, чтобы принять член внутрь. Но пальцы ее непримиримой хозяйки хватают ее за волосы и оттягивают назад. Сильвана становится на колени рядом с ней. Она посылает ей снисходительную улыбку и показывает, что надо делать.

Медленно проведя языком по головке, она увлажняет ее слюной. Эммануэль делает то же самое. Теперь они вместе лижут набухший член, встречаясь языками и тут же расходясь. Но их глаза неотрывно смотрят друг в друга, они действуют как сообщницы.

И вот слюна уже покрывает фаллос, словно мазь. Сильвана отводит свой рот. Эммануэль делает то же самое, и князь делает шаг вперед. Одним толчком он отпихивает Людовико, и тот, потеряв равновесие, падает на землю. Князь подается чуть вперед, направляя член, как стрелу, в нежное отверстие, и медленно, но неумолимо вводит его наполовину. Из-под юбки, покрывающей лицо девушки, раздается крик. Эммануэль приходит в ужас.

– Не волнуйтесь, – шепчет Сильвана. – Она добровольно согласилась принять участие в ритуале. Князь Маджоре никого не принуждает.

Эммануэль, немного успокоившись, следит за своей загадочной подругой, которая обнажает ягодицы второй девушки.

Обращаясь к собравшимся, молодая женщина вызывает:

– Джанджакомо!

Второй джентльмен начинает работать. Он небольшого роста, коренастый, со светлыми волосами. Он падает на колени, чтобы поцеловать коричневую борозду между двумя предложенными ему сферами.

Эммануэль смотрит на князя. Теперь его пенис уже на три четверти внутри девушки, и он продолжает свое медленное завоевание. Лицо мужчины напряжено. Его руки разминают бока своей жертвы. А та смотрит перед собой, но ее губы не дрожат.

– Продолжим, – говорит Сильвана, увлекая Эммануэль к третьей девушке.

В то же самое время крик разрывает тишину. Это кричит первая девушка, из которой князь только что резко вышел. Ее спутник раскладывает ее на подстилке, почти под копытами лошадей.

А князь уже подходит ко второй. Он не эякулировал. Его пенис грозит второму отверстию, и девушка пытается открыть его ему, чтобы облегчить задачу. Ее товарищ, стоя перед ней на коленях, шепчет слова любви, покрывая ее лицо поцелуями, но не ослабляя хватку вокруг запястий.

Джанджакомо отклоняется. Князь входит в девушку внезапно, и его член тонет в ней. Вместо крика, которого ждала Эммануэль, девушка издает животный вой. Ее товарищ закрывает ей рот долгим поцелуем.

– Они помолвлены, – сообщает Сильвана, в то время как они переходят к четвертой девушке.

Фабрицио, блондин с женственными чертами лица, опирается на новую избранницу.

– Так это и есть княжеский ритуал?

– На протяжении веков вассалы предлагают своих жен хозяину.

Седьмую пару составляют Орест и великолепная женщина с лицом цвета магнолии, с благородным профилем и янтарными глазами. Она улыбается, показывая зубы в волчьем оскале.

– Преуспеешь ли ты на этот раз, Гиза? – спрашивает Сильвана.

Брюнетка, опираясь животом на ограду, оборачивается и через плечо подмигивает ей.

– Вы можете держать пари, мадам, – отвечает за нее ее спутник.

– Удачи, Гиза! – говорит Сильвана, поглаживая широкие ягодицы и задерживаясь на борозде, их разделяющей.

– Спасибо, мадам.

Восьмая девушка совсем тонкая, и ее мускулистые чресла нервно двигаются под рукой Сильваны.

– Если Гиза не справится, я выиграю, поверьте мне. Я измолочу его пенис.

– Но, в конце концов, в чем состоит смысл всей этой игры? – спрашивает Эммануэль.

– Это очень важно для всех этих людей, помимо удовлетворения гордости и получения удовольствия.

Сильвана быстро пускает в дело другую женщину, как будто она и не была заинтересована в тех, кто уже участвовал в соревновании.

– Князь, – объясняет она после того, как выполнила свою задачу, – пообещал выплатить немалую сумму той, кто сможет удержать его в себе до самой эякуляции. Остальные получат драгоценности.

– И фаворитка – Гиза, жена Ореста, этого красивого гладиатора, который подавал нам вино.

– Вот уже два раза она побеждала, а в первый раз она была девственницей.

Эммануэль и Сильвана садятся на край камина, прямо перед цыганкой. Отсюда они могут созерцать весь этот парад выставленных ягодиц. Первая, кстати, уже отправилась на свое место, но вполне вероятно, что князь еще захочет вернуться к ней. Такое уже случалось, ибо о его мужской силе ходят легенды.

Крик, похожий на триумфальный клич, но оказавшийся всего лишь выражением злобы, вырывается из второй девушки. Князь с пренебрежением вышел из нее.

– Кого ты хотела обмануть, заполнив себя медом? Людовико, дай ей то, чего она заслуживает.

– Нет, Ваше Высочество, я клянусь вам, – плачет девушка.

– Иди сюда, Джанджакомо, – приказывает князь. – Попробуй-ка.

Маленький господин спешит – не столько послушно, сколько заинтересованно.

– Это гей. Он может отказаться от всего, лишь бы занять место одной из девушек, – шепчет Сильвана.

Джанджакомо становится на колени и дрожащими руками берет гигантский детородный орган. Он приближает его к своему рту и, прикрыв глаза, сдвигает крайнюю плоть. Потом он медленно высовывает язык и жадно пробегает им по всей длине члена.

Наконец, князь Маджоре отталкивает его коленом.

– Итак, что же это такое? Кал или мед?

– Мед, – отвечает Джанджакомо, вставая.

– Ты недостойна участия в ритуале, – говорит князь девушке. – Все твои подруги предоставляют себя без обмана. Уйди с глаз долой.

Молодая крестьянка сконфуженно убегает.

– Мне не нравятся такого рода спектакли, – говорит Эммануэль Сильване. – Это похоже на цирковые игры при императоре Нероне.

– Это потому, что вы из другой культуры – более утонченной. Все это для вас выглядит варварским и вульгарным. Вы думаете, что эти девушки поступают как продажные девки, или ими движет дух конкуренции, что не имеет ничего общего с удовольствием.

– И еще меньше с эротикой.

– Но так ли это? Подождите немного. По сравнению с тем, что произойдет сегодня ночью, ваши знаменитые восточные оргии покажутся вершиной целомудрия.

– Посмотрим.

Эммануэль приближается к Сильване и слегка касается ее. Та резко поднимается, бросает окурок в огонь и отходит к группе, которая образовалась вокруг Гизы. В центре – князь. И все они смотрят на нее. Даже те, кто уже успел поучаствовать в конкурсе, их партнеры и те, кто последует за ними. Все молча наблюдают за происходящим.

Князь отталкивает Людовико и направляется к женщине, демонстрирующей ему свои красивые ягодицы. Жестом Гиза просит своего компаньона отпустить ей запястья: она не нуждается в поддержке. Чтобы обеспечить лучшую устойчивость, она цепляется за бедра мужа, потом хватает одной рукой его пояс, а другой – спускается до ширинки. Орест, стоя неподвижно, позволяет ей все это проделывать, и его амбициозный член наливается кровью, подобно члену князя, хотя и не до таких размеров.

– Вперед, Ваше Высочество, – вызывающе говорит Гиза.

Эммануэль чувствует, как ее кровь вскипает в венах. Она ищет руку Сильваны, находит ее и сдавливает, сжимая пальцы и слегка впиваясь ногтями в мягкую ладонь. Прекрасно. Контакт установлен. Запах Сильваны опьяняет. Ее влагалище увлажняется… Но она не смотрит на свою спутницу. Она ничего не хочет упустить в происходящем спектакле.

Все ожидают. С жадной улыбкой на губах князь перемещается на один шаг вперед, поддерживая горящий конец своего пениса и направляя его в едва приоткрытый и уже пульсирующий анус. Один из зрителей падает на колени, чтобы лучше видеть. Это Джанджакомо, который, потеряв всякий контроль, не обращая внимания на окружающих, отчаянно мастурбирует. В момент, когда анус принимает головку княжеского члена, Гиза захватывает член мужа, вводит его себе в рот, а потом обхватывает его бедра.

Князь кладет свои огромные руки на голые бока женщины и начинает проталкивать свой член вперед. Нежное отверстие, туго сжимаясь, предлагает себя, но тут же ускользает от обезумевшего члена, и все это – самодовольно и насмешливо.

Сжав губы, прихватив девушку за талию и щурясь от напряжения, князь бросается в атаку: он двумя-тремя толчками входит в нее, но анус снова сокращается и выталкивает его.

– Вот это задница, – шепчет Сильвана.

Эммануэль в шоке.

– Не говорите так, это вульгарно.

– Вовсе нет. Маленькие задницы заслуживают того, чтобы их так называли. Если они не являются чем-то исключительным.

Эммануэль не может удержаться от смеха, но зачарована зрелищем.

Князь отступает на шаг назад. Он осматривает отверстие, снова открытое, такое провоцирующее и злое. Кажется, он черпает в нем силу, которая позволит ему преодолеть все преграды. Его губы сухи. Он тянет руку к группе людей, окружающих Марсию, и один из них передает ему бокал вина. Он пьет одним долгим глотком, потом окунает в вино свой член. А затем направляет его в сторону упрямых ягодиц.

Вино течет вдоль загорелого бедра Гизы, но сама она едва вздрагивает. Ее губы не отпускают член мужа. И она легким движением начинает его поглаживать. Одной рукой она сжимает мошонку, приближая оргазм, до которого пока еще далеко. Теперь князь настроен очень решительно, и он бросается в яростную атаку. Он толкает свой член вперед, нажимает изо всех сил и, наконец, пробивает узкую щель. С криком Джанджакомо эякулирует себе в ладони и падает на пол.

Ропот поощрения пробегает в полукруге зрителей. Эммануэль судорожно сжимает руку Сильваны. Она чувствует себя влажной от переполняющего ее желания. Она бы сейчас охотно бросилась на подстилку, отдавшись какому-нибудь красивому крестьянину.

– Смотрите! – предупреждает ее Сильвана.

Губы ее приоткрыты, дыхание стало прерывистым.

«Она будет наслаждаться этим, – отчаянно думает Эммануэль, – но вот бы она посмотрела мне в глаза…»

Но Сильвана полностью захвачена зрелищем. Теперь, когда князь преодолел порог плоти, он дает себе небольшую передышку. Он собирает силы. Крупные капли пота стекают у него по лбу, а взгляд потерял свою первоначальную твердость. Что же касается Гизы, то она сосет член своего мужа и выглядит безразличной к тому, что происходит за пределами ее рта.

И вдруг с диким криком князь хватает ее за бедра, глубоко входит в нее, готовый в любой момент с триумфом покинуть эту крепость. Но это как раз и есть то, чего ждала эта женщина. Она бросает член Ореста и усмехается:

– Смелей, Ваше Высочество! Выходите, если сможете!

Князь, ругаясь, пытается выйти, но золотистые ягодицы сжались вокруг его члена, в то время как ее бедра начали двигаться в нежном темпе, способствуя нарастанию удовольствия. Розовая пропасть обхватывает член до самого корня. Эммануэль, у которой кружится голова, представляет себя на месте Гизы. Ногти Сильваны впиваются ей в руку.

– Это слишком красиво, – шепчет Эммануэль, едва не падая в обморок.

Ее подруга отвечает в том же тоне:

– Замолчите.

– Нет, – кричит князь, – нет, чертова шлюха, нет, Пресвятая Мадонна! Еще нет!

Его руки судорожно двигаются по спине Гизы, которая продолжает свои размеренные движения, в то время как ее анус буквально пожирает член князя, и тот теперь не в состоянии противостоять ей. Изрыгая ругательства, он побежденно сваливается на тело женщины. В то же самое время Орест тоже эякулирует, его колени подкашиваются, и он опускается в объятия своей спутницы.

Громовые крики, аплодисменты и проклятия обрушиваются на трех переплетенных партнеров.

Женщина восстанавливается первой. Струйка спермы вытекает у нее изо рта. Осторожно, одним волнистым движением бедер, она выпускает из себя переставший быть опасным член, который выходит из нее, словно зверь, настигнутый в своем логове охотником. Последние капли спермы капают на лодыжки Гизы. Молодая женщина поднимает руку в победном жесте. Потом она кланяется князю.

Маджоре покачивается. Опустив глаза, он опирается на ограду: он выглядит лет на десять старше. Пот заливает ему лоб. Его волосы в полном беспорядке и как будто еще более поседели. Но это длится лишь мгновение. Он открывает глаза, и лицо его озаряется щедрой улыбкой, которая пронзает его, переполненного гордостью.

– Браво! – восклицает он, положив руку на волосы молодой женщины. Потом он смотрит на Ореста, который тоже встал, стряхивая со своих брюк солому и откровенно улыбаясь.

– Ты тоже подсуетился, грязное отродье! – добавляет князь, протягивая руку, чтобы помочь ему перелезть через ограду.

– Великолепно! – аплодирует Эммануэль.

– Даже более, чем вы предполагали. Это же его дети.

– Но как такое возможно? Они же – муж и жена!

– Это его дети от двух разных женщин, каждая из которых вышла замуж. Так что дети имеют разные фамилии, и они могут жениться друг на друге.

– И князь позволил им это?

– А почему он должен был им запретить? Его кровь течет в жилах многих его подданных.

– Невероятно.

– Клеопатра же вышла замуж за Птолемея.

– Конечно… Но эти двое, разве они об этом знают?

– Насколько мне известно, вся деревня это знает, начиная с самих заинтересованных сторон.

Эммануэль улыбается:

– А у вас есть братья?

– Один. Но мы носим одну фамилию.

Слышатся радостные звуки волынки. Эммануэль замечает, что она осталась у камина одна. Все, кроме цыганки, которая выглядит пленницей, собрались вокруг стола, где Орест разливает из большой фляги щедрые бокалы вина.

– Идемте, – говорит Сильвана. – Мы не можем оставаться в стороне.

И она уходит. Эммануэль несколько мгновений колеблется. Она смотрит на ясный профиль цыганки, подчеркнутый отсветами пламени. Она хотела бы, чтобы ей погадали по руке. Она тоже чувствует себя одинокой пленницей среди этого сборища выходцев из другой эпохи…

Затем, встав, она тоже присоединяется к общей группе. Сильвана выходит к ней навстречу с полным бокалом вина.

– Естественно, ни слова о том, что я вам только что сказала.

– Я уже все забыла, за исключением одного: у вас есть брат, и вы меня еще с ним не познакомили.

Сильвана бросает на нее проницательный взгляд. Потом спокойным голосом произносит:

– Хорошо. Я вам его представлю.

В центре помещения с водопойными желобами накрыт стол.

Два огромных кувшина стоят на каждом конце стола. Их изогнутые носики напоминают фаллосы в состоянии покоя, а окружности сосудов украшены фресками с силуэтами на красном фоне, представляющими сцены охоты. С той лишь разницей, что добычей там являются не звери, а женщины и подростки, на которых охотятся обнаженные мужчины с членами ужасающей длины наперевес. Необычная сарабанда, от которой Эммануэль с трудом отрывает взгляд.

Все уже заняли места за столом, и Эммануэль нерешительно ищет, где сесть. Князь Маджоре находится в центре. Эммануэль чувствует себя очень разочарованной: ей не предусмотрели место ни справа, ни слева от хозяина. А того окружают две прекрасные крестьянки. Княгиня Марсия сидит напротив мужа, между Джанджакомо и крепким парнем, который бодро жует кусок баранины. На другом конце стола Сильвана устроилась с Гизой, сидящей рядом с Орестом, чей сосед, Людовико, режет кабана длинным острым ножом. Стол заставлен стаканами различных размеров и керамическими блюдами, заполненными пищей. Мужчины, женщины и девушки рассаживаются по своему усмотрению, никакого протокола нет.

– Эммануэль!

Молодая женщина впервые видит Сильвану смеющейся во весь рот, ее волосы подвязаны красной тесьмой, заимствованной с корсажа Гизы.

– Вы хотите сидеть здесь или предпочитаете другое место?

– Но другого нет!

– Вы шутите?

– Подвинься, Орест!

Молодые крестьяне садятся поплотнее, освобождая место для Эммануэль.

– Возьмите немного вот этого, – говорит Орест, предлагая Эммануэль кусок мяса, пахнущего розмарином, которого хватило бы молодой женщине на неделю.

– Это слишком. Я уже поела.

– Попробуйте хотя бы немного. И выпейте. Вы слишком бледны, слишком худы. Нужно восстановить силы, мадам, после такого переутомления.

Эммануэль снова становится весело. Она ищет вилку, но их на столе нет. И она накалывает мясо на кончик ножа и откусывает его зубами.

Это мясо настолько вкусно, что в ней пробуждается аппетит. Эммануэль делает большой глоток вина. Она снова чувствует себя прекрасно, хотя у нее и появилось некоторое неприятное ощущение, что она одета слишком строго. Она незаметно расстегивает три из четырех пуговиц, что скрепляют ее платье по бокам. Что же касается четвертой, находящейся почти у груди, то она пока оставляет ее застегнутой.

– Вы так красивы, – говорит Орест.

Эммануэль смотрит на него. Он великолепен – в золотом свете масляных ламп, висящих над ними.

– Я тебе нравлюсь?

Она обнажает зубы в похотливой улыбке. Вино, к которому она не привыкла, уже сделало свое дело: она свободна от каких-либо условностей. Но она хочет, чтобы ее желали более открыто. Кроме того, ей не хочется провоцировать молодого аристократа-крестьянина на глазах его жены.

Орест вытирает губы тыльной стороной руки и, выпив второй стакан, прополаскивает рот и плюет на пол.

– В эту ночь я трахну вас, мадам, если вы продолжите насмехаться надо мной.

Эммануэль оборачивается к Гизе, как бы желая, чтобы девушка стала свидетельницей ее добрых намерений. Гиза, повернувшись к ним, явно не упустила ни слова из их диалога. Опершись подбородком на плечо крестьянки, Сильвана иронично ухмыляется.

– Если он это не сделает, – говорит красивая крестьянка, – я сделаю это своими руками… если вы не будете возражать.

Эммануэль вздрагивает. Одна из грудей Гизы совсем рядом с ее рукой. Она хватает ее, высвобождает из корсажа и прикладывается к ней губами, сжав зубы вокруг соска. Между ее бедрами пробегает влажная волна радости. Другой рукой она находит путь в промежность мужчины. Он облегчает ей задачу, расставив ноги и расстегнув брюки. Эммануэль извлекает оттуда уже возбужденный член. Она ощущает пальцами его твердость. Пренебрегая всякими предварительными действиями, она начинает ласкать его, а сосок Гизы от ее покусываний затвердевает, словно клитор.

– Так… Так… – стонет Сильвана.

Эммануэль смотрит ей прямо в глаза.

Власть этого взгляда кажется ей почти магнетической. Она больше не чувствует вибрирующий член между пальцами, не чувствует затвердевший сосок. Бездонные глаза Сильваны полностью овладевают ею.

«Нет, – отчаянно говорит она сама себе, – я не могу наслаждаться так… Я не хочу…»

Она едва не доводит себя до болезненных рыданий под властью голубых глаз, инквизиторски смотрящих на нее. Она концентрируется на груди Гизы. Она ничего больше не знает, это – как сладкая и счастливая смерть, уносящая ее далеко-далеко.

– Пейте.

Эммануэль механически берет стакан и делает большой глоток. Теперь голова ее снова становится ясной, хотя и немного кружится.

– Спасибо.

Она возвращает стакан неизвестному, который предложил ей вино, и узнает скрюченные темные пальцы. Людовико улыбается ей. Но его глаза полны ненависти.

И тут вдруг все взоры обращаются к князю Маджоре, который что-то радостно объявляет.

Девушка, раздетая до пояса, вытягивается на столе посреди торопливо раздвинутых блюд и предлагает себя своему хозяину. При виде этой полудетской вульвы, едва прикрытой короткими волосами, Эммануэль чувствует, как ее горло сжимается. И вдруг опьяняющий аромат Сильваны возникает где-то совсем рядом.

– Будьте осторожны, он будет лишать ее девственности.

– Здесь, на глазах у всех?

– Это часть ритуала.

Эммануэль пытается рассмотреть лицо юной девушки, которой две крепкие крестьянки приподнимают плечи и голову. Одна из них – Гиза, и она нежно ласкает щеку новенькой, шепча ей что-то на ухо. Два профиля настолько похожи, что у Эммануэль зарождаются подозрения.

– Это тоже дочь князя?

– Конечно. А ее мать отвечает за подготовку.

Женщина примерно тридцати пяти лет, высокая и сильная, с прекрасными плечами, открывающимися из черного корсажа, показывающего также и высокую грудь, стоит рядом с князем и медленно ласкает его под столом. Эммануэль инстинктивно проскальзывает рукой между бедер Сильваны. Она входит в нее пальцем, а потом подносит его ко рту, чтобы облизать.

– Эгоистка! – протестует Сильвана.

– Не до такой степени, как вы.

Теперь тишина стала абсолютной. Все смотрят на центр стола, где лежит обнаженная девушка. Ее одежда разбросана по полу. Маленькие груди с коричневыми сосками упрямо торчат.

– Как ее зовут? – бормочет Эммануэль.

– Антуанетта, – отвечает Сильвана.

Князь лезет на стол и выпрямляется во весь свой высокий рост, поправляя масляные лампы, освещающие тело девственницы. Он скидывает камзол и рубаху. Вынутый из бархатных ножен, его огромный член выглядит как бронзовый меч. Антуанетта бросает на него испуганный взгляд. Тогда, как ни странно, он смягчает голос:

– Смелее, моя дорогая. Я сделаю из тебя женщину.

И мать, склонившись над дочерью и обнимая ее, нежно добавляет:

– Ты должна пройти это последнее испытание, чтобы познать удовольствия любви.

Слышит ли это князь? Он встает на колени, отодвигает стаканы и располагается между бедрами девственницы. Он едва касается влажной промежности и короткими толчками, бесконечно медленно, начинает проникать в нее… Слабый крик девственницы теряется в громе криков и аплодисментов.

Эммануэль хочет подбежать к Антуанетте, но посреди всего этого хаоса она вдруг слышит пронзительный голос Сильваны. Она поворачивается. Загадочная молодая женщина стоит неподвижно, веки ее сжаты, губы дрожат. Она выглядит окаменелой.

«Она кончает, – думает Эммануэль. – Сильвана затолкала пальцы в свое влагалище, – она кончает, и я – вместе с ней… с ней… с ней…»

Она отталкивает ноги Гизы, и та прижимается к мужу, раздвигая колени, чтобы тому было удобнее.

– Этой ночью есть место для всех, мадам.

«Это уже слишком, – думает Эммануэль, – все не могут любить друг друга одновременно».

И она закрывает глаза.

– Можно?

Она открывает глаза, и ей кажется, что она отсутствовала целую вечность, ее взгляд встречается со взглядом Людовико. Эммануэль пытается оправиться: она понимает, что кто-то расстегнул последнюю пуговицу ее платья, и что она теперь выставлена обнаженной для всеобщего обозрения. Она лежит на скамейке, словно какой-то товар… Она ищет взглядом Сильвану. Та сидит на столе, полностью одетая, в своем белом монашеском платье, и ее лицо наполовину скрыто под широким капюшоном.

Улыбаясь, Эммануэль поворачивается к молодой даме, наклонившейся к ней. Та оперлась руками на скамейку, с хитрым и загадочным видом.

– Это вам нравится? – спрашивает она у Сильваны. Сильвана курит, скрестив ноги и оглядывая обнаженное тело Эммануэль, а потом тихим голосом отвечает:

– Нет. Но я хочу, чтобы вы это сделали.

– Почему?

– Потому что я хочу, чтобы потом вы сделали кое-что еще.

Людовико смотрит на Сильвану с ненавистью. Она отвечает ему надменной улыбкой.

– Поторопитесь! – приказывает она.

Эммануэль с радостью замечает, что ее подруга гибко вытягивается на столе, подперев обеими руками голову, готовая созерцать ее удовольствие. Она вытянула ноги, отбросила сигарету, и ее руки цвета слоновой кости исчезли между складками одежды, где-то в районе бедер… Она будет мастурбировать перед Эммануэль, для нее… Людовико спешит вытащить свой член, но Эммануэль возражает.

– Нет, – твердо говорит она, заметив его движение. – Только языком, пожалуйста.

Она не хочет, чтобы мужчина накрывал ее своим телом, она хочет сохранить эту привилегию для взгляда Сильваны.

– Как вам будет угодно.

Людовико неохотно повинуется и отходит от ног Эммануэль. Но это не тот человек, которого можно просто так отправить в отставку. Осмотревшись вокруг, он подзывает девушку:

– Катерина!

Она была первой кобылкой князя, а теперь отрывается от объятий с пастухом, любившим ее под поилкой для животных.

Людовико вручает ей свой длинный и тонкий член. «Соси его!» Она берет его и начинает свою работу, гордая тем, что была выбрана господином.

Она не очень большой специалист, но переполнена энтузиазмом. Эммануэль обменивается с Сильваной понимающими взглядами… Она чувствует, как руки Людовико впиваются в ее бедра, и она не сопротивляется этой агрессии. Язык Людовико острый, длинный и очень твердый. Вместо того чтобы нежно ласкать Эммануэль, он резко врывается в ее влагалище: словно член юноши – нахрапистый и торопливый.

Эммануэль подстраивает свой таз таким образом, что язык мужчины упирается в ее клитор, который быстро возбуждается, но недоумок Людовико вдруг подает назад и продолжает свой агрессивный натиск. Эммануэль замечает иронию Сильваны, следящей за отчаянными, но тщетными усилиями самца, которого желание напрочь лишило всякой проницательности. Кивнув, она зовет подругу на помощь. Взгляд голубых глаз останавливается на ее влагалище, куда Эммануэль положила руку, найдя, наконец, клитор. Глупый язык прикасается к ее пальцам. Глаза Сильваны становятся неподвижными. Эммануэль резко высвобождается:

– Спасибо, я предпочитаю все сделать сама.

И она сама начинает возбуждать свой клитор, выгибается дугой и мастурбирует, кусая губы, чтобы не закричать. В то же самое время Сильвана падает на стол и, в свою очередь, мастурбирует, обращаясь к ней хриплым голосом: «Эммануэль… О, Эммануэль…»

Эммануэль на мгновение замирает, взлетев на божественную высоту. Потом она оглядывается вокруг, пробегая взглядом по всей конюшне. Она видит свирепую оргию, в которой исчезли последние следы ритуала. Инстинкты вырвались на волю. Лежа на столах, на каменном полу, прислонившись к стене, целуясь и обнимаясь, все предаются животным удовольствиям.

Рука Сильваны поднимает ее и тащит за собой. Они перешагивают через пару, лежащую в объятиях. Разорванная белая блузка девушки позволяет видеть набухшие груди, покрываемые яростными поцелуями ее партнера. Она обхватила ногами талию своего любовника, и тот яростно трахает ее. В центре стола князь, которого женщины уже полностью раздели, лежит во всю длину своего роста, а мать Антуанетты сидит на нем верхом. Хозяин сжимает своими мощными руками груди женщины, в то время как две другие крестьянки с юбками, поднятыми до пояса, по очереди прикладываются к княжескому рту.

На том же столе девушка отдается женственному господину. Эммануэль узнает в ней кобылку, отстраненную князем от соревнований.

Два крестьянина стоят на коленях лицом друг к другу и предаются странному бою, ударяя членами по мягкой груди их партнерши, которую та выставляет, пребывая в полном блаженстве. Тот, кто сгонит соперника с поля боя, торжественно введет свой член в ожидающий этого рот. Один из них, более коренастый, миллиметр за миллиметром отгоняет член своего противника. Затем победитель погружает его между грудей, красавица берет его в руку, дарит ему легкий поцелуй, а затем заглатывает почти целиком. Что же касается побежденного, то он, по-прежнему стоя на коленях, берет другую руку женщины и кладет ее на свой пенис… Эммануэль замечает мерцающий огонь в глазах крестьянки, которая, захватив член и сильно сжав его, слегка двигает бедрами, чтобы сперма побежденного попала на ее живот, или, возможно, она хочет поощрить мужчину войти в нее. Но тот слишком возбужден: он кончает сразу же, забрызгивая измятые юбки.

Две другие пары обнимаются на краю устройства для водопоя, и, когда Сильвана с Эммануэль проходят мимо них, отстраняются, показывая обнаженные животы своих партнерш. «К вашим услугам, мадам!» – приглашает один из них. Эммануэль сжимает руку Сильваны, и они молча продолжают свой путь. Волынщик, положив голову на свой инструмент, издающий жалобные звуки, отдается скачкам на какой-то дикой амазонке.

Другая девушка лежит на куче соломы, с обнаженным животом и разведенными ногами, и два молодых крестьянина вместе ласкают ее. Другие группы разбросаны по всему помещению в различных позах, переплетаясь в самых странных движениях. Все вокруг полно криков, смеха и плача.

– Что меня удивляет больше всего, – говорит Эммануэль своей подруге, ища большой стакан, чтобы они могли выпить вместе, – так это то, что здесь очень много говорят о том, как заниматься любовью. А у нас главное – это тишина. У нас говорят до того, а потом, когда наступает оргазм, кричат.

– Говорить во время любви – вам это не нравится?

– Это зависит от того, кто говорит.

– Со своей стороны, – отвечает Сильвана, – мне не нравится ваше отношение, по крайней мере сегодня.

– Но я ничего не сделала!

– Вы позволили этому отвратительному Людовико прикоснуться к себе. На самом деле в нем нет ничего благородного. Он – сын плотника, которому его мать подарила свою благосклонность, когда тот чинил крышу ее дома. А сама она – дочь торговца зерном и неграмотной крестьянки. Так что, несмотря на его визитную карточку, нашпигованную всевозможными титулами, Людовико – самый простецкий из всего этого собрания, почти все члены которого потомки князя Маджоре…

– Вы переполнены социальными предрассудками?

– Вовсе нет. Но я ненавижу обман.

– Таким образом, Орест является наследником пап, консулов и императоров, но незаконным…

– Совершенно верно, – отвечает Сильвана, вновь беря ее за руку.

Мир восстановлен. Эммануэль хочет приблизиться к Сильване: ее желание нарастает. Сможет ли она, наконец, поиграть со своей непримиримой подругой? Но Сильвана отступает назад.

– Не прикасайся ко мне, Эммануэль! Я не хочу признаваться, что люблю тебя. Оставь меня в покое! Оставь меня… Если я возненавижу тебя, я пропала.

И она убегает в другой конец помещения. Эммануэль следит за ней взглядом, она растеряна. Затем, передумав, она выходит в ночь.