Неожиданно, без какого-либо звукового или светового оповещения, из одного из магнитофонов раздался гнусавый голос: причудливая смесь просторечного говора и неуместных возвышенных интонаций.

– Привет, Лукас! Это Хироши. Я так и не нашел никаких противопоказаний для твоего кристаллоида. Я ввел дополнительные дозы всем простейшим и многоклеточным в моем зверинце, предварительно покормив их недоваренным сукияки и испортившейся тэмпурой. Им от этого не стало ни горячо, ни холодно. Даже гусиной кожей не покрылись. Из этого можно сделать вывод, что твоя пациентка замерзла не из-за твоей оригинальной идеи. Причина явно в другом. Чао!

Эммануэль попыталась завязать разговор:

– Эй! А сама пациентка имеет право высказать свое мнение?

Но короткий звуковой сигнал дал понять, что Хироши уже отключился.

– Что ж, ладно! Однако вам бы следовало знать, самурай, что некоторые очень даже большие огорчения не оставляют следов, – процедила она сквозь зубы.

«Здесь никогда нельзя знать наверняка, записывает ли ваши слова казалось бы выключенный робот».

Но вот в том, чтобы ее тайком снимали на камеру, она не видела никаких неудобств: скажем, ноги, которые она закинула на подлокотник кресла космонавта, по мнению самой Эммануэль, были довольно фотогеничны.

У нее не было времени, чтобы начать беспокоиться по поводу отсутствия Лукаса. Ключ с цифровыми отпечатками пальцев теперь работал исправно, так что теперь Эммануэль могла непринужденно расположиться в доме, даже когда приходила раньше хозяина.

Однако же время шло, и это приводило девушку в недоумение. Никогда еще ее любовник не заставлял Эммануэль так долго ждать.

«Придется снова все делать самой!» – посетовала она вслух.

Не то чтобы она подозревала его в некоторой невнимательности или рассеянности: напротив, она бы была только рада, если бы он расслабился. На протяжении последних дней Лукас походил на комок нервов. Но девушка знала, что спрашивать Лукаса о занимавших его проблемах было пустым занятием. Не помогли бы никакие ухищрения: про трудности в лаборатории Лукас не рассказывал никому.

С изумлением Эммануэль вдруг осознала, что задремала прямо так, сидя поперек кресла… и что Лукас все еще не пришел.

С ощущением некоторого беспокойства и досады она ушла, предварительно нацарапав на черной доске:

«Господа из Марамуйя, вам нужно усовершенствовать свою технику. Чтобы вылечить фригидность, я готова на использование лазера».

Марк не узнал ничего нового, когда попытался связаться с молодым ученым по телефону:

– Вы не забыли про подарок?

– Только о нем и думаю, – проворчал Лукас.

– Превосходно. Вы нашли какую-то оригинальную идею?

– Найти – еще ничего не значит. Нужно, чтобы это работало.

– У вас проблемы?

– Проблемы – это моя работа.

Марк попытался разговорить Лукаса:

– У вас осталась всего неделя!

– Время в данном случает не играет никакой роли. Мне нужно все как следует обдумать.

– Ну, тогда я спокоен, – заверил его Марк.

– Я рад за вас, – коротко отозвался Лукас.

Через некоторое время Марк повторил звонок:

– Ну, как дела? Ваш прибор работает?

– Похоже на то.

– Превосходно! Когда я смогу его получить?

– Я вам позвоню послезавтра.

– Но это уже последний день!

– Ничего. В любом случае раньше закончить не получится.

– Вот как? Почему же?.. Впрочем… Ладно, хорошо.

Марк не решился пригласить Лукаса на обед или ужин. Эммануэль заверила его, что молодой человек не ест, не пьет и не занимается любовью, когда речь идет об общепринятых обычаях.

Марк честно пытался подавить в себе нетерпение. Вплоть до назначенного дня. Но именно в тот самый день все его волнения, все переживания разом обнаружились. Целый день он провел у телефона, беспрестанно натыкаясь на автоответчик Лукаса. Он не мог знать, что тот в свою очередь тщетно пытался дозвониться до Марка, а в итоге говорил с его секретаршами. Эти куклы настолько вывели его из себя, что он даже сообщения не оставил.

Впрочем, ближе к вечеру им все же удалось переговорить.

– Мне нужно срочно вас увидеть, – сказал Лукас.

Марк сокрушенно ответил:

– Это невозможно! Через четверть часа я должен быть с женой на собрании Общества друзей Кьеркегора. Не смейтесь! Вы знаете Пелсажа, шофера из «Алеф Альфа»? Это он нас пригласил, и я не могу ему отказать. К тому же там будет выступать с докладом одна моя давняя знакомая. Она настоящий гений.

Помолчав несколько секунд, Марк добавил:

– Я вишу лишь одно решение проблемы: после конференции я уйду с ужина, сославшись на то, что у меня есть срочные дела по работе. Таким образом, у меня будет время забрать подарок из лаборатории и вернуться домой до прихода Эммануэль.

– Нет, это я приду к вам, – отрезал Лукас.

Момент для выяснения отношений был крайне неподходящий, и Марк, с плохо скрываемым раздражением в голосе оттого, что собеседник отказывается пускать его на свою территорию, сухо произнес:

– Как пожелаете. Приезжайте к одиннадцати или к половине двенадцатого.

– Договорились.

После этой беседы у Марка несколько испортилось настроение, хотя сам он не мог понять почему. Возможно, виной всему небольшая натянутость в их разговоре?

На протяжении всего вечера Марк был крайне неразговорчив, так что Эммануэль почувствовала большое облегчение, увидев, как этот хмурый медведь покидает ресторан после первого блюда.

– Что это на твоего мужа нашло? – неодобрительно полюбопытствовала Сюзанна Брёггер. – Ему так не понравилось мое выступление?

Тут вмешался Пелсаж: он знал, что Эммануэль не слишком хорошо умеет успокаивать людей.

– Напротив! – заверил он. – Месье и мадам Солаль слушали вас с большим интересом, особенно когда вы делились с нами предложением Сёрена Кьеркегора покрасить всем женщинам головы в зеленый цвет, чтобы по невнимательности не перепутать их издалека с человеческими существами.

Эммануэль с сожалением вздохнула:

– Если бы я только знала об этом раньше!

Она подмигнула водителю, но никто из гостей не догадался о ее намеке. В самом деле, в тот вечер цвет ее кожи ничем не отличался от цвета кожи всех присутствующих за столом.

А в это время вернувшийся домой Марк прямо-таки сгорал от нетерпения.

Наконец долгожданный звонок в дверь успокоил его расшатанные нервы. В результате он чуть было не набросился на своего гостя. И ему понадобилось некоторое время, чтобы в полной мере осознать ужас своего положения, когда Лукас прямо с порога заявил ему:

– Подарка не будет, черт возьми.

– Как так? – невнятно проговорил Марк.

– То, что я хотел вам принести, не работает.

– Не могу в это поверить, – отозвался Марк тоном человека, которому вдруг сообщили о кончине близкого родственника.

– Ну, так уж получилось.

– Что же произошло?

– Понятия не имею. Не работает, и все тут.

– А… когда это заработает?

– Возможно, никогда.

Марк все еще держался за соломинку:

– Но, может быть, у вас есть другая идея?

– До завтра я точно ничего не придумаю. А вот вы – вполне.

Марк ответил с горечью в голосе:

– Неужели вы действительно думаете, что за одну ночь я смогу изобрести то, что вам не удалось сделать за целый месяц?

– А кто вам сказал, что Эммануэль должна получить в подарок именно изобретение? – с насмешкой произнес Лукас, которого взбесило смятение собеседника. – Вам нужно просто встать пораньше и купить ей, ну не знаю, норковую шубу, например!

– В это время года?

– Ну, тогда резиновые сапоги.

– А это уж ваш конек. Тут я вам не советчик.

Неожиданно Лукас расхохотался и подытожил:

– Короче говоря, мы ссоримся, не так ли?

На что Марк ответил:

– Давайте чего-нибудь выпьем. Может, воображение заработает.

Честно говоря, они оба уже и не надеялись найти решение проблемы. Оставалось только просить Эммануэль отсрочить празднование дня рождения и ждать, пока Лукас завершит наконец свое изобретение.

– Боюсь, это уже будет подарок на Новый год! – честно предупредил Лукас.

– Ну, теперь-то уж вы, я полагаю, скажете мне, о чем идет речь, – сказал Марк. – Вы уже достаточно держали меня в неведении.

– Я никогда не рассказываю о моих неудавшихся изобретениях, – вывел его из заблуждения Лукас. – Я же дорожу своей репутацией.

Очередную словесную перепалку неожиданно прервал звонок в дверь.

– Это Эммануэль! – воскликнул Марк.

– Спрячьте меня где-нибудь, – шепотом отозвался Лукас.

– Зачем? – возразил Марк. – Сюрприза для нее у нас все равно нет.

Так или иначе, было уже слишком поздно: она стояла прямо перед ними.

– О! Какая неожиданность! – восторженно воскликнула Эммануэль.

Их в высшей степени растерянный вид порядком ее рассмешил:

– Чем это вы тут вдвоем занимаетесь? Вы сейчас словно улитки, которые запрятались в свои раковины.

– Мы строим тайные планы, – затравленно пояснил Марк.

– Тайные? Что ж, замечательно! Выкладывайте поскорее, чтобы я могла вам сказать, насколько они хороши.

На помощь слабохарактерному Марку пришел Лукас:

– Вообще-то это планы планов, которые касаются будущих проектов. Не стоит говорить о них раньше времени.

Затем он с обеспокоенным видом взглянул на часы и воскликнул:

– Говорить об этом, быть может, еще и рано, но вот время уже весьма позднее! Вы в курсе, что уже за полночь? Пожалуй, я поеду к себе и лягу спать. Спокойной но…

Но внезапное возмущение Эммануэль пресекло все его попытки к бегству:

– Полночь? И ты собираешься уйти? Именно в тот момент, когда я появилась на свет? Ты что, не знал? Ну да, так и есть! Я родилась ровно в ноль часов ноль минут двадцать семь лет назад. Итак, чем вы собираетесь меня порадовать?

Она обняла обоих мужчин, пока те нескладно бормотали: «С днем рождения». Они вовсе не ожидали, что Эммануэль станет отмечать праздник так скоро. Во всяком случае, они полагали, что поздравления девушка начнет принимать уже после восхода солнца.

К слову, Эммануэль осталась не слишком довольна этими неуклюжими излияниями:

– А подарок? У вас ведь есть для меня подарок? Вы же об этом переговаривались, когда я вошла? Вообще-то однажды Марк уже хотел втайне от меня повязать ленту на подарок, подготовленный для меня, и тогда, помнится, он оставил меня одну в какой-то пивной перед вечным выбором: «Отварная говядина или же вареная недосоленная свинина?..» Так что теперь не надейтесь, что сможете водить меня за нос со всеми этими «проектами проектов». Вам следует вручить мне подарок здесь и сейчас!

Мужчины тоскливо переглянулись, впрочем, это никак не помогло им выпутаться из сложившейся неприятной ситуации. После чего Лукас широко развел руками, что в его понимании означало:

«Легко сказать: подарок, подарок! Увы! Видишь: мы с пустыми руками. У нас ничего нет».

Марк взглянул на его руки и счел этот жест оскорбительным: руки Лукаса были неприемлемо пусты.

Он, в свою очередь, тоже развел руками и бросил на свои ладони все тот же негодующий взгляд.

При виде этой картины Эммануэль, казалось, специально усугубила ситуацию, настойчиво повторив:

– Ну и? Когда же я получу свой подарок?

Марка вдруг посетила внезапная надежда на то, что какая-нибудь шальная догадка, озарение сможет спасти положение. Вероятно, его память все же сжалилась и вняла его мольбам, иначе как объяснить то, что неожиданно даже для самого себя он выдал совершенно странный ответ:

– Твой подарок здесь, – сказал он. – Твой подарок – это мы.

Но даже несмотря на то, что слова эти были абсолютно необдуманными, а сам Марк слабо понимал их значение, Эммануэль, казалось, только их и ждала.

В ответ на них она захлопала в ладоши и радостно воскликнула:

– Ну наконец-то!.. Подарок, который я ждала больше всего на свете! Я так желала его, и в итоге теперь он мой!

Она схватила мужчин за руки и увлекла их в безумный хоровод. Она пела, смеялась, прыгала, танцевала. Они послушно подчинялись всем ее прихотям, поскольку такая суета давала им повод не думать о неловкости.

Однако Лукас уже воспринимал перспективы неожиданного предложения Марка не с волнением, а скорее с опаской. Он не был уверен, что последствия этой сумасбродной идеи ему действительно понравятся.

Впрочем, он готов был признать, что главное – Эммануэль их затея понравилась. Но все же! Ему казалось, что этот совместный «подарок» мог повлечь за собой некоторые риски гомосексуального толка, которые были ему явно не по вкусу.

«Эммануэль гордится своей бисексуальностью, и она ей и правда идет, – размышлял он. – Для меня же она – как корове седло».

Главная героиня вечера сразу заметила его нерешительность. Поэтому уже на кровати она позаботилась о том, чтобы ее тело, жгучее и сияющее, словно шпага из куртуазных романов, умело вклинилось между мужчинами.

Оба в этот момент думали: «Ее тело – самое красивое из всех».

Но даже для воссоздания подобной рыцарской картины Эммануэль пришлось пойти на ухищрения. Сначала она уединилась с Лукасом в душе, где она поцелуями и ласками возбудила его до такого состояния, что его желание взяло верх над стеснением.

Несмотря на то что обнаженная Эммануэль вызывала лишь самые приятные ощущения, Марк в свою очередь тоже был мрачнее тучи. Он оставил Эммануэль и Лукаса в душе не для того, чтобы дать им время адаптироваться к ситуации, а скорее, чтобы привыкнуть самому. Не так уж часто ему доводилось приглашать в постель любовника своей жены!

Впрочем, в тот момент, когда они легли на кровать, он заметил, что среди обуревавших его чувств ревности и близко не было.

Разве бедро Лукаса, прижатое к ягодицам Эммануэль, могло само по себе стать поводом для ревности? Ведь девушка не забывала ласкать и его.

Возбужденный член Лукаса в руке Эммануэль? Но другой рукой она держит его собственный член. Такое равенство показалось ему забавным, разумным и даже эстетически приятным.

Он чувствовал, что еще немного, и его неопытность уступит место эйфории от новых ощущений.

Марк спрашивал себя: ревновал бы он, будь на месте Лукаса другой мужчина?

Поначалу он решил, что – да: если бы этот незнакомец был недостоин Эммануэль. Но что, если бы она все равно любила его? Смог бы в этом случае Марк не принимать недостойного?..

«Довольно! Вернусь к этому позже! А пока лучше постараюсь в полной мере насладиться тем, как она ласкает мой член. Ласкает лишь одной ей известным способом».

Способ этот был известен и Лукасу, поскольку обеими руками Эммануэль проделывала с их членами одинаковые действия. Марка даже охватило чувство гордости:

«Он должен признать, что ни одна женщина не способна на такие потрясающие ласки».

И это еще что! Лукас испытает поистине ни с чем не сравнимое удовольствие, когда проникнет внутрь этого чуда, заставит ее кончить и сам кончит в нее!

Марк уже не просто отринул от себя всякую ревность – он был готов разделить с другим мужчиной то наслаждение, те восхищение и искренность, что воплощала в себе любовь Эммануэль.

И даже если она уже занималась с Лукасом сексом где-то в другом месте – это было не в счет. Настоящими любовниками они станут именно здесь. И даже больше, чем любовниками, решил вдруг Марк, они станут мужем и женой! Этой ночью у Эммануэль станет одним мужем больше.

Марк не представлял себе уз крепче семейных. Что ж, подумал он, пусть в этот день они свяжут их троицу.

Более того, ему хотелось, чтобы эта связь материализовалась в нечто более растяжимое, чем традиционное обручальное кольцо: к примеру, в длинную цепь, которой он бы скрепил руки Эммануэль, удерживавшие два напряженных члена.

Он перетряхивал эти идеи у себя в голове на все лады и при этом молчал, однако Эммануэль знала его слишком хорошо, чтобы не заметить охватившее его возбуждение, которое показалось ей несколько излишним. Столь же излишней ей показалась и скованность Лукаса.

«Надо срочно как-то рассмешить этих мальчиков!» – сказала она себе.

– Видишь, Лукас, к математике иногда стоит относиться серьезно! Как бы я смогла отметить мой двадцать седьмой день рождения, если бы нас было меньше трех человек? Двадцать семь – это ведь три в третьей степени, не так ли? И если это степень готовности ваших концов, что я сжимаю в руках, то она просто великолепна!

Она удовлетворенно присвистнула, нежно, едва слышно, однако этот звук еще больше усилил эрекции мужчин. Эммануэль воскликнула:

– Разве существует для женщины большее счастье, чем иметь под рукой такое великолепие?

В качестве благодарности за этот необычный подарок девушка по очереди поцеловала их в губы, стараясь по возможности не забывать о работе руками. Эти поцелуи продолжались до тех пор, пока у нее не закружилась голова.

«Теперь они тоже меньше думают и больше чувствуют!» – решила Эммануэль.

Она решила нарушить изначальную симметрию и склонилась над Лукасом, лаская его лицо грудью. Он тотчас же обнял ее за талию.

Она ловко отстранилась и, упершись ягодицами Марку в живот, склонилась таким образом, что член Лукаса оказался прямо напротив ее рта. Покрыв его пылкими поцелуями, она сомкнула на нем губы и аккуратно лизнула головку. Потом она заглотила его полностью, но ненадолго: Эммануэль хотела раззадорить мужчин.

Марку же одной только попки было мало, ему не терпелось войти в свою женщину. Она, будто почувствовав его нетерпение, повернулась к нему и переключилась на его фаллос.

Ягодицы же достались Лукасу, который принялся их самозабвенно облизывать.

Руки молодого человека блуждали по ее телу. Эммануэль перехватила его ладонь и направила в сторону лобка Марка.

Продолжая ласкать член Марка, она сомкнула на его основании пальцы Лукаса, и рука мужчины задвигалась в такт ее губам.

Лукас не проявлял особой инициативы, но и не сопротивлялся. Он позволил Эммануэль вытворять с собой то, что до этого делал лишь с самим собой, но никогда – с другим мужчиной.

Невольно он подумал:

«Какая, по сути, разница? Мастурбирую я свой член или чужой, если подумать, оба случая являются проявлением гомосексуальности».

Если бы Эммануэль могла говорить, она бы сказала своему любовнику:

«Я хочу, чтобы ты помог Марку кончить мне в рот».

Но через мгновение ее поза вновь изменилась. Эммануэль опять переключилась на член Лукаса, но на этот раз выпускать его изо рта она не собиралась.

Лежа на боку, она подставила Марку свою аппетитную попку. Тот сразу же ухватился за ее бедра и начал по очереди пробовать каждую из ее дырочек. Эммануэль охотно предоставила ему это право выбора.

В конце концов Марк остановился на той, что была влажнее и в которую было легче проникнуть. Она раздвинула ноги, чтобы он смог войти в нее до конца. Она постаралась сосредоточиться, чтобы не кончить раньше времени, поскольку хотела, чтобы Лукас в полной мере смог насладиться ее ртом. Она старалась как можно дольше сохранять трезвость ума и тела, чувствуя в себе двух мужчин одновременно.

В какой-то момент она даже испугалась, что они захотят овладеть ею по очереди, тогда как она хотела обоих сразу.

Эммануэль вдруг поумерила свой пыл, стала пассивнее:

«Теперь настал их черед действовать!»

Она знала, что мужчины начнут совершать одинаковые движения. Эти движения, вне зависимости от их воли, будут иметь равные амплитуду, темп и возрастающую грубость.

«Я научила мой рот быть вагиной, а вагину – ртом! – ликовала она. – И вот он, результат!»

Подумав так, она мысленно сказала себе:

«Не думаю, что один из них будет завидовать другому, ведь у каждого – лучшие мои части!»

А следующая мысль, которая посетила ее, была своего рода воззванием к богу похоти и разврата:

«Только бы они одновременно кончили в меня!»

Она так и не поняла, внял ли бог ее мольбам. Ее собственный оргазм был настолько неистовым и долгим, что она не заметила, как желаемые струи единовременно заполнили ее рот и вагину.

Они лежали втроем, сплетясь ногами, руками, губами, членами. Они молчали, застыв на грани полуяви-полусна, пока судороги в конечностях не заставили их распутать этот клубок.

– Ночь выдалась непростой, чтобы спать, – отметил Марк.

– Ты говоришь как Лукас, – заметила Эммануэль.

Но Марк ничуть не смутился и закончил свою мысль:

– Кто хочет ко мне присоединиться и заниматься любовью до самого утра?

Лукас непринужденно вытянулся на кровати во всю длину своего крупного тела, которое всего несколько часов назад он вовсе не горел желанием обнажать.

– Все зависит от потенциальных возможностей подарка. Думаю, они еще не до конца изучены.

Эммануэль потянулась и подхватила:

– Увы и ах! Придется начать все сначала, и на этот раз подойти к вопросу со всей серьезностью, без каких-либо импровизаций и путаницы. Не кажется ли вам, что небольшой поздний ужин поможет нам соображать более здраво?

Она спрыгнула с кровати, рассекая себе путь телом, похожим на меч, – сильная и гибкая. Мужчины наблюдали за ней в некоторой растерянности: эта женщина – уникальная, счастливая, надежная, настолько красивая, что даже дрожь пробирает – не слишком ли это много для двух посредственных мужчин?

Она принесла им всевозможной еды, совершенно неуместной в это время и в этом месте. А вместе с едой – вино, водку и холодную воду.

Они с удовольствием принялись за трапезу и с упоением предались чревоугодию, ласкам и объятиям, точно мушкетеры, уединившиеся с развеселой молодкой в самый разгар уличного празднества.

В результате шутливой борьбы Эммануэль оседлала Лукаса и плотно сжала его бедрами. В ответ он обхватил губами ее язык, а затем, после долгого поцелуя, начал вылизывать ее соски и вульву. При этом она сказала:

– Я сама буду направлять, как мне нравится, твой нож. Я хочу, чтобы он вонзился прямо в мое сердце.

Введя в себя член Лукаса, она вдруг замерла и выдохнула:

– Вот так, хорошо. Останься во мне до тех пор, пока не забудешь меня, – попросила она.

Лукас не вполне уяснил, что она хотела этим сказать, но ему уже было все равно. Этот загадочный голос был так сладок! Эта женщина была так притягательна! Все, чего бы она ни пожелала, она делает по любви. Вот и ему не хотелось ничего иного, кроме как любить ее. И быть любимым. Любить ее… и то, что любит она…

– Марк, – проговорила Эммануэль. – Возьми меня полностью, как Лукас.

Дважды просить Марка не пришлось, тем более что он сам и так уже сгорал от желания.

Он осторожно проник в Эммануэль сзади. Она знала, как сделать так, чтобы облегчить ему задачу и самой не испытывать боли.

Это спровоцировало движение члена Лукаса, что, в свою очередь, повлекло за собой крик пронзенной двумя шпагами Эммануэль. Крик, переросший в любовный приказ:

– Трахайте меня! Трахайте меня!

В голосе Эммануэль звучала откровенная похоть:

– Ну же, вместе! Трахайте меня оба! Трахайте изо всех сил!

Марк получал от процесса истинное удовольствие, которое он не преминул описать в необычайно витиеватых для себя словах и выражениях. Но, быть может, эти образы поселились не только в его голове? Возможно, слова, которые он произносил, не принадлежали исключительно ему? И произносил ли он их вообще?

Совершенно точно – в пылу секса он иногда обращался к Лукасу. Новизна ощущений наполняла его поистине космической, солнечной энергией, которой он спешил поделиться со своими партнерами: Эммануэль и Лукас чувствовали, как его словесные излияния, подобно таинственным чарам, проникают в них, как проникает член в разгоряченное тело на пляже. Ослепительный, всепоглощающий секс побуждал Марка повторять свою мантру снова и снова:

– Трахай ее, Лукас! Трахай ее хорошенько! Трахай ее подольше!

А потом уже было не до слов.

Два члена, все еще довольно неопытные в подобных тройственных делах, исступленно боролись за место внутри этой удивительной женщины. Эта возня, по мнению мужчин, уже сама по себе была наслаждением. Их члены страстно терлись бок о бок, горячие и крепкие.

Отделенные друг от друга слизистыми тканями их любовницы, они двигались со все большей сноровкой и ловкостью. Казалось, что похоть передавалась от одного члена к другому. Они встречались, расходились, задевали друг друга. При этом мужчины тщетно пытались отвлечься от мысли о том, что если тонкая перегородка в этом грациозном теле вдруг прорвется, не выдержав их обоюдных шлифований, то им придется кончить друг в друга и перепачкаться чужой спермой.

Это немое противостояние не могло укрыться от внимания Эммануэль. Она даже временно забыла о собственном удовольствии, поскольку вдруг с гордостью осознала:

«Я люблю их! – мысленно закричала она. – Так вот что такое любовь!»

И даже на пике физического наслаждения Эммануэль мысленно ликовала лишь в одной ей свойственной манере:

«Давным-давно, в другом краю, один человек сказал мне: «В руках одного мужчины женщина уже наполовину покинута». Мало на свете женщин, которые понимают эту мысль. Но мужчин – еще меньше!»

Она слышала, как ее любовники рычат в унисон. Их голоса стали практически неотличимыми друг от друга.

«А вдруг случится так, что им настолько понравится наше ночное приключение, что они потом захотят повторять его снова и снова?»

Она клятвенно пообещала себе больше никогда не заниматься сексом более чем с двумя любовниками за один раз. Когда Эммануэль находилась на волне эротического наслаждения, ей нравилось давать себе обещания, а потом непринужденно нарушать их. От этого она получала особенное удовольствие.

Впрочем, в этой клятве, как ей показалось, крылось логическое несоответствие:

«А почему с двумя, а не с тремя? Я вроде никогда не накладывала на себя неестественных ограничений. Разве женщина не устроена так, чтобы ее рот, влагалище и анус могли дарить любовь одновременно? Правильным ли будет держать одну из этих составных частей незадействованной? И, кстати, даже с тремя мужчинами внутри, у женщины ведь есть еще и руки!»

От секса уже кружилась голова и в глазах плясали искры. Эммануэль из последних сил пыталась вести с собой внутренний диалог:

«Жан был прав: быть может, я и математик, но уж точно не счетовод. Мне кажется, я уже и думать не могу. Но, к счастью, я еще могу кончать! Я могу кончать до бесконечности, обратившись в бессчетное количество женщин. А вместе со мной будут бесконечно кончать и мои мужчины…»

К полудню курьеры доставили по адресу Эммануэль огромный ящик. В нем лежала астролябия Пэбба и записка следующего содержания:

«Вам она более необходима, чем мне, и уж точно – вам она прослужит намного дольше.

Доказательством тому служит надпись, оставленная изобретателем. По его словам, астролябия принадлежит вам вот уже четыреста лет».

На подставке действительно была сделана надпись. Эммануэль прочитала:

Лукас спросил:

– Это значит «та, кто никогда не обманывается» или «та, кто никогда не обманывает»?

– Вероятно, и то, и другое, – предположила Эммануэль. – А еще это может означать: «та, которая не должна совершать ошибок» или же «та, которая никогда не изменяет тому, что от нее ждут; которая никогда не разочаровывает».

Она бросилась к телефону:

– Нет, Пэбб! Я не хочу! Вы с ума сошли. Это же самое ценное, что у вас есть.

– А вам бы больше понравилось, если бы я подарил вам какую-нибудь пустяковую безделицу? – отшутился Дьёэд. – И потом, вы же сами видели: имя, коим я вас нарек в своем воображении, было уже начертано на этом инструменте, причем задолго до моего рождения!

Марк попытался отвлечь Эммануэль от обуревавших ее в тот момент эмоций:

– Не слишком верно будет полагать, что твой друг действительно расстался с самой большой своей драгоценностью специально ради тебя. В подобной ситуации ты бы получила ее и от Пенфизера.

Эммануэль начала размышлять вслух:

– Эта сфера – как живое существо. Истинное творение жизни. Этому изобретению несвойственно даровать смерть.

Вскоре доставили еще две посылки.

В одной из них лежал портрет Петры. Эммануэль вспомнила, как сказала когда-то: из всех картин Аурелии эта была самой эротичной и притягательной. Невозможно было смотреть на нее и не рукоблудничать!

В другой посылке находился триаконтаэдр Жана.

«Тебе он пригодится больше, чем Лукасу Сен-Милану», – значилось в приложенной записке.

– Но почему все отдают мне самое дорогое, что у них есть? – воскликнула Эммануэль чуть ли не в слезах.

Марк снова решил вмешаться и как-то разрядить обстановку:

– Это еще цветочки. Я так и вижу, чем нас с минуты на минуту одарят Алекс и Мара.

Эммануэль улыбнулась, и они вместе хором пропели по слогам:

– Шев-рет-та!

Затем она устроилась напротив Марка и Лукаса в своей излюбленной позе и заявила:

– Единственным ребенком, которого я готова принять в качестве подарка, должна быть девочка, зачатая с помощью вас, меня и еще какой-нибудь женщины. В противном случае новорожденный получится совершенно заурядным ребенком. А раз так, то зачем мы вообще живем на этом свете, я вас спрашиваю?