4
Ночь во дворце Малигат
Тело – это большой разум, множество с одним сознанием, война и мир, стадо и пастырь.
Ф. Ницше. «Так говорил Заратустра»
И онийская туника бледно-нефритового оттенка, в мелкую складку, в которую облачилась Эммануэль, кажется почти прозрачной. Одно плечо обнажено, на другом ткань удерживает золотая брошка в виде маленького совенка. Талию опоясывает цепь из плоских колец. Ни вышивки, ни каких-либо других украшений. Только тяжелый старинный золотой кулон на груди, в центре которого – квадратное отверстие, окруженное по периметру изображениями животных, должно быть раньше, в забытом исчезнувшем королевстве эта вещица служила монетой. На правой руке у Эммануэль чуть выше локтя – «браслет рабыни» с изумрудами.
– Поскольку меня ждет холокост, я выбрала наряд Ифигении.
– Вы очень красивы, – произносит Марио. – Но слишком благопристойны…
Не говоря ни слова, она подходит к низкой лампе, при слабом свете под туникой, словно сквозь стекло, просвечивают ноги Эммануэль. Но Марио все еще недоволен. Эммануэль улыбается, отставляет ногу в сторону, и платье, от пояса до пола, разлетается на две части. Во время танца ноги будут поочередно открываться. Разрез обеспечит легкий доступ. Янтарный живот и весь низ почти постоянно буду на виду.
– Смотрите! Здорово?
Темный треугольник лобка сверкает крохотными жемчужинами, которые терпеливая Эа четыре часа закрепляла на непослушных кудрявых волосах.
– Никогда не видел более изысканной драгоценности! – соглашается Марио.
– Есть еще вырезы!
Если подойти к Эммануэль сбоку в тот момент, когда она наклоняется или поднимает руку, то благодаря разрезам, которые тянутся от подмышек до бедер, можно увидеть рельеф ее обнаженной груди. При желании партнер по танцам без труда сможет запустить руку под тунику девушки.
Марио поражен изобретательностью Эммануэль: она заказала наряд на днях или он у нее давно? Должно быть, портниха была смущена подобным заказом… Неужели он так плохо знает женщин? – смеясь, удивляется Эммануэль. – Ведь эта туника надевается на плотный чехол! Заслуга Эммануэль состоит лишь в том, что основную составляющую наряда она оставила в шкафу. Лучше бы она ее вообще сожгла! – ворчит Марио. Любой наряд оскорбляет чувства, если мешает глазам созерцать наготу.
– Надо, чтобы вы как-нибудь пересмотрели мой гардероб. Все, что вам не понравится, можете сжечь!
– С удовольствием, – мрачно произносит Марио.
Дворец Малигат представляет собой ансамбль мраморных построек, разделенных между собой садами с водоемами и крытыми галереями, где белые фонари вместе с луной сеют холодный магический свет. Во дворец ведут аллеи из гибискуса, вдоль которых, как стражи, высятся белые колонны – мимо аккуратных лужаек и оранжерей, столь длинных, что они защищают от городского шума; мимо фонтанов, чье журчание почти перекрывает летящую издалека танцевальную музыку и звук голосов.
Аромат цветущих кустарников – огромных гардений, растущих в китайских глиняных горшках – буквально опьяняет гостей, и они в пурпурном свете ночников продвигаются вперед по абсолютно пустым коридорам и залам.
Хозяин не встречает приглашенных. Может, Эммануэль и Марио ошиблись адресом, потерялись в краях прозрачных теней и темных вод? Или пришли слишком рано?
– А кто вообще сюда приглашен? – тихим голосом спрашивает Эммануэль.
– Все самые умные и красивые люди Бангкока, – отвечает Марио. – Чтобы сюда попасть, надо быть очень умным и очень красивым.
– А вы уверены, что мы соответствуем этим стандартам?
Марио улыбается.
А что собой представляет хозяин дворца? – нервничает Эммануэль, не высказывая своих опасений вслух. Наверняка очень властный человек. Могущественный. Требовательный. Может, он извращенец и маньяк. Разве не безумие – рискнуть и принять приглашение? Знает ли Эммануэль на самом деле, что ее ждет? Захотят ли приспешники принца и он сам расстаться с Эммануэль и вернуть ее Жану? А вдруг нет?
Она еще может сбежать. Никто ее не видел, огромный парк пуст, никакой охраны девушка не заметила. Но Марио… Что он подумает и скажет о ее трусости?
Она следует за Марио как в кошмарном сне. Зря, она уверена, что зря, ей следовало бы убежать…
В окнах – приглушенный алый свет. Внезапно послышался то ли крик, то ли смех. Никого нет, все закрыто, на террасе ни единой живой души, хотя ночь не холодная и не такая уж влажная.
– Марио! – шепчет Эммануэль так тихо, что Марио даже не слышит ее голоса.
Они входят в маленькую комнатку. На диванчике рядком сидят трое мужчин и женщина. Эммануэль про себя радуется тому, что не наткнулась на эротическую скульптурную группу вроде Лаокоона или еще какое-нибудь непристойное зрелище, к которому уже давно с ужасом готовилась. Девушка очень молода. У нее темные глубокие глаза удлиненной формы и серьезное лицо. Волосы накрывают голову будто каской, челка густая, в этой прическе есть что-то древнеегипетское. Прямое черное платье-футляр подчеркивает ее худобу. В таком наряде нет ни намека на эротику, но внезапно Эммануэль осознает подчеркнуто-сексуальный характер своего наряда. По сравнению с девушкой в черном Эммануэль выглядит непристойно. Неужели Марио ведет двойную игру? Он что-то говорит по-сиамски. Девушка отвечает ему без улыбки и, видимо, сообщает нужную информацию, поскольку Марио уверенно тащит Эммануэль из этой комнаты.
– Куда мы идем? – хнычет Эммануэль. – Кто это был? Не слишком ли та девушка молода для нашего мероприятия?
– Вечеринку устроили в ее честь. Она единственная дочь принца. Сегодня ей исполнилось пятнадцать лет.
Прежде чем Эммануэль успевает выразить удивление, они попадают в просторный салон, где в сумеречном свете танцуют парочки – незнакомцы увлечены друг другом и даже не оборачиваются, увидев новых гостей. Служанка разносит фруктовые коктейли, сладкие и очень крепкие.
– Полагаю, это напиток любви? – шутит Эммануэль, дабы придать себе уверенности.
(На служанке-сиамке надета только набедренная повязка из джута, затянутая на животе: она закрывает задницу, но выставляет напоказ пупок и верхнюю часть бедер. Эммануэль любуется длинными ногами и грудками-яблочками.)
– Даже не сомневайтесь, – отвечает Марио. – В любом случае все, что пьют и едят в Азии, работает как афродизиак.
Вокруг царил полумрак… «Только бы он не оставил меня одну!» – взмолилась про себя Эммануэль. Вскоре к ним подошел мужчина, которому Марио представил свою спутницу. Девушка тут же забыла его имя. Он же поклонился – любезно и куртуазно – и пригласил Эммануэль на танец. Девушка нехотя последовала за кавалером, придерживая одной рукой юбку на бедре, чтобы та не разошлась.
Мужчина оказался высоким – ему приходилось сильно наклоняться, чтобы его щека оставалась на уровне щеки партнерши. Он спросил, сколько Эммануэль лет, где она провела детство, задал вопросы о вкусах и предпочтениях. Читает ли она книги? Любит ли театр? Есть ли у нее любимые авторы? Сначала она отвечала не слишком любезно, смущенная таким количеством вопросов. Эммануэль вовсе не хотелось рассуждать о литературе, ей нравилось подчиняться ритму танца. Мир танца был ей знаком. В танце она чувствовала себя спокойнее.
Внезапно Эммануэль поняла, что сама прижимается к незнакомцу и провоцирует его. Не особенно он ее и привлекал, просто она поддалась рефлексу – танец, эрекция и даже оргазм всегда, по ее опыту, следовали друг за другом. Парижские поклонники (у них мозгов не хватало, чтобы уложить девушку в постель, когда она так и шла в руки, а муж отсутствовал) прекрасно обучили Эммануэль поведению в танце. Тело Эммануэль и так было фантастически податливым, но стоило начаться танцу, оно само принимало нужное положение и автоматически выполняло движения, необходимые для того, чтобы привести действо к логическому завершению – то есть к наслаждению. Желание партнера и его собственные порывы при этом не играли никакой роли.
Эммануэль всегда пользовалась своими танцевальными умениями и навыками, получая удовольствие от жизни и в то же время не совершая измены. Доставляя радость мужчинам, Эммануэль и себя саму практически доводила до оргазма, хоть и сознавала, что чувства в танце мимолетны и не совсем реальны, впрочем, это лишь придавало ситуации пикантности.
В тот вечер, войдя в привычную роль, Эммануэль превратила мужское достоинство своего партнера в камень и прижалась к его животу. Она ощущала себя комфортно и свободно, словно уклонилась от исполнения таинственных пугающих обязанностей, которыми в любой момент мог ее озадачить восточный принц. В объятиях незнакомца девушка чувствовала себя в безопасности.
Он в свою очередь наслаждался талантами партнерши и позволил подвести себя к самому краю… но в последний момент ускользнул, лишив Эммануэль удовольствия наблюдать сладостный спазм. Она была разочарована, не понимая, почему мужчина упускает шанс испытать оргазм – неужели бережет себя для более приличествующего случая? Ведь только настоящее имеет значение!
Не подозревая о том, почему девушка расстроилась, строптивый партнер крепко зажал между пальцами тоненький пальчик Эммануэль с обручальным кольцом и спросил, замужем ли она.
– Разумеется, – угрюмо ответила соблазнительница таким тоном, будто ее хотели оскорбить.
Неужели? Очень хорошо! А любовники у нее есть?
– Я замужем уже целый год!
«И правда, – подумала Эммануэль, – есть ли у меня любовники?» Первым пришел на ум Марио. Однако в ту же секунду идея показалась Эммануэль нелепой: можно ли считать любовником того, кто никогда не занимается с тобой любовью? Если именно секс делает человека любовником, то ее настоящими любовниками были мужчины из самолета, сам-ло. А мальчик из храма? Следует ли включить его в список? И танцоров? Если эякуляция – необходимая составляющая поведения любовника, то в любовники можно записать всех мужчин, которые мастурбировали, тайком наблюдая за Эммануэль!
От этой мысли девушка расхохоталась, забыв о недавнем неудовольствии.
– Как, по-вашему, месье, кто такой любовник?
Кавалер мягко улыбнулся, думая, что Эммануэль кокетничает и вообще не слишком умна. Однако Эммануэль вполне толково разъяснила свою проблему, не утаив ни единой интимной подробности и восхищаясь тому, с каким задорным бесстыдством и жаром раскрывает совершенно незнакомому человеку секреты, о которых пока не ведает ни Жан, ни Мари-Анн (что еще более удивительно), ни даже Марио.
Танцор очень заинтересовался и попросил изложить ему подробности. Эммануэль с радостью согласилась и в свою очередь задала мужчине вопросы крайне непристойного содержания. Он отвечал ей без стеснения.
– Быть может, вы слишком зациклились на терминологии, – в заключение заметил партнер (они танцевали довольно долго). – Какая разница, стоит или нет называть любовником мужчину, который в той или иной степени имел отношение к вашему телу? Я считаю, что и сиамский мальчик, и пассажиры самолета, и водитель трехколесной повозки были вашими любовниками. (То ли случайно, то ли из деликатности танцор не упомянул Марио). Ну а вы сами кого считаете своими любовниками?
– Я солидарна с вами. А мои парижские танцоры?
– Мне кажется, это другое дело. Лаская их, вы одновременно отказывали им. Это важный момент. Ведь, доставляя им удовольствие, вы, однако, радовались, что не изменяете мужу? Полагаю, с сиамским мальчиком вопрос стоял иначе.
– Но когда я занимаюсь любовью с женщинами, я тоже не воспринимаю это как измену. Как это объяснить?
Кавалер ничего не объясняет. Кажется, рассуждения и теория Эммануэль его больше не интересуют: не произнося ни слова, он так крепко прижимает к себе девушку, что она и сама уже не помнит, о чем беспокоилась секунду назад. Ее губы прижаты к его губам, тела сплетаются, все мысли – лишь о наслаждении. Эммануэль выставляет ногу вперед – он зажимает ее своими ногами. Его пальцы ищут ее груди, ее влагалище. Вряд ли их движения можно назвать танцем, они то и дело натыкаются на другие пары. Ласкают ли друг друга остальные танцоры?
К Эммануэль возвращается ощущение реальности внешнего мира, погрузившегося в полумрак под прессом воспоминаний. Странно, но девушки, танцующие рядом с Эммануэль (их пять или шесть), очень на нее похожи, на секунду ей показалось, будто красавицы – отражения зеркал. Все в прозрачных одеждах, с длинными темными волосами и обнаженными плечами. Их ноги проскальзывают между ног у мужчин под приглушенную музыку, раздающуюся как будто из ниоткуда. Фигуры движутся синхронно. Эммануэль ловит на себе испуганные взгляды, девушки отводят глаза, как только Эммануэль смотрит на них.
Эммануэль хочет увидеть, как кто-нибудь из этих девушек занимается любовью, но парадоксальным образом она сама оказывается выставленной напоказ. Не выпуская Эммануэль из своих объятий, танцор ведет ее на крытую террасу, обрамляющую зал. Там полно гостей. Незнакомец садится на низкий табурет – Эммануэль стоит прямо перед ним. Он пальцами раздвигает полы воздушного греческого наряда Эммануэль и усаживает девушку на себя верхом. Танцор заставляет девушку согнуть колени и придвинуться ближе, затем, когда влажная вагина касается его члена, он кладет руки Эммануэль на свои бедра, чтобы войти в нее до конца.
Он говорит:
– Просите меня, чтобы я доставил вам удовольствие.
– О да, – задыхается Эммануэль. – Я хочу вас.
– Громче! Чтобы все слышали.
Эммануэль извивается, кричит.
Он настаивает:
– Еще!
Она повинуется, взгляды окружающих прикованы к ним, все наблюдают, как девушка бьется в объятиях мужчины и стонет:
– О! Я кончаю! Я кончаю! Как прекрасно…
Когда Эммануэль в изнеможении умолкает и чуть не падает, танцор удерживает ее на коленях, пока она не приходит в себя, а затем продолжает любовный спектакль – резко и глубоко погружается в девушку – два раза, три, двадцать раз. Эммануэль взлетает и падает, взлетает и падает, из ее горла вырывается первобытный рев. Партнер кусает ее за плечи и взрывается в ней, Эммануэль чувствует, как его сперма разливается по ее нутру. И снова – головокружение.
* * *
Один из мужчин, наблюдавших эту сцену, просит партнера Эммануэль уступить ему даму. Она поднимается, не успевает понять, сожалеет ли о расставании с любовником, которому успела поведать тайны, и уже протягивает руку другому. Другой мужчина увлекает девушку направо, в соседнюю комнату. Там подают напитки и закуски.
«Ну вот, – думает Эммануэль, откусывая кусочек пирожного, – я занималась любовью с одним незнакомцем, а теперь сделаю это с другим. Ничего особенного в этом, кажется, нет».
Новый кавалер терпеливо ждет, стоя под лампой и с удовольствием созерцая добычу.
– Я ищу вас уже больше часа! – вздыхает он.
– Именно меня? – удивляет Эммануэль. – Тут и без меня полно девушек!
– Возможно. Но я пришел ради вас.
– Ах да – это Марио постарался!
– Вы не такая, как другие женщины!
– И чем же я отличаюсь от них?
– Не могу поверить в то, что вы здесь, и я могу любоваться вашим обнаженным телом сквозь это платье…
– По утрам у бассейна я бываю еще более обнаженной. Приходите посмотреть.
Эммануэль становится скучно, она смотрит по сторонам. Куда исчез Марио? С какой стати он бросил ее здесь, в обществе какого-то идиота?!
Она, даже не удостоив своего нового партнера взглядом, вышла из комнаты, встретив в коридоре несколько пар и даже групп людей, совершенно растерянных, праздно шатающихся туда-сюда. Они не обратили на Эммануэль никакого внимания. У девушки возникло впечатление, что в стенах замка сосуществуют разные братства, не ведающие друг о друге и не имеющие ни малейшего желания объединяться. Эммануэль вспомнила, что похожее чувство у нее возникло, когда она однажды вместе с другими туристами находилась в средневековом замке: они переходили из залы в залу, любовались архитектурой, следовали за гидом, доверяя его предпочтениям, разглядывали гобелены и старинные портреты, а вокруг сновали ученого вида люди в очках. Спустя какое-то время Эммануэль оказалась на лужайке возле замка, где владельцы пили чай – никто из них не обратил на девушку внимания. Сегодня Эммануэль должна была быть в центре событий… Но куда же запропастились виновники торжества?
На самом деле, Эммануэль совершенно не хотела встречаться с хозяином и даже надеялась вовсе избежать общения с ним. А может, лучше потихоньку незаметно улизнуть, чем слоняться без дела? Вечеринка совершенно не соответствовала тому торжественному уровню, о котором говорил Марио.
Незнакомцы – двое мужчин в смокингах и молоденькая девушка в черном вечернем платье – вдруг остановились рядом с Эммануэль и на разных языках попытались ей что-то объяснить, в конце концов, один из них на хорошем французском сказал, что они, мол, ищут красивую девушку, которая согласилась бы покинуть с ними дворец и составила бы им компанию «двое на двое». Эммануэль соблазнилась этим предложением. Однако, получив шанс убежать со скучной вечеринки, Эммануэль в последний момент ощутила легкое угрызение совести. Следуя за привлекательными молодыми людьми, она словно совершала что-то нехорошее.
Пока девушка сомневалась, перед ней появились новые люди, которые молча увлекли Эммануэль за собой, и она, не сопротивляясь, миновала несколько залов и дверей. Из-за последней двери доносились музыка и смех. Зрелище, открывшееся взору в проходной комнате, заставило Эммануэль вскрикнуть.
На широком длинном диване, укрытом меховым покрывалом, между двумя обнаженными мужчинами лежала оживленная и, как всегда, смеющаяся Ариана де Сайн.
Услышав голос Эммануэль, она приподнялась на локте. Встреча ее не удивила:
– Ангел мой невинный, иди скорее к нам. Господи, какое у тебя красивое платье! Снимай его!
В правой руке Ариана грациозно держит возбужденный член одного из любовников. Ее левая грудь служит подушечкой для пениса второго мужчины. Все трое блаженно улыбаются Эммануэль.
– Возьми кусочек мангового торта, – порекомендовала Ариана. – Ты, должно быть, умираешь с голоду. И шампанского, оно из папиного погреба.
Эммануэль щурится от яркого света: весь вечер она только и находилась в темных, сумрачных галереях и залах. В ее сознании дворец – пристанище теней. Однако внезапно девушка оказалась в комнате, освещенной несколькими сияющими лампами, словно попала на театральную сцену или на киностудию под мощные прожекторы. Иллюзия настолько сильна, что Эммануэль поднимает голову – удостовериться в наличии потолка. Потолки очень высокие, так что сомнение оправданно. Кроме того, обстановка удивительная – как во сне: картина Клее на двери буддийского храма в городе Сукхотай; одна стена – глухая, выкрашенная в белый цвет; в центре второй – этрусский рельеф изображает обнаженных танцоров; третья сверху донизу по всей длине покрыта дорогими гобеленами, наслаивающимися друг на друга – чтобы отыскать дверь, надо приподнять их края. Над монументальным ложем, на котором развлекаются Ариана и ее воздыхатели, нависает, удерживая сомнительное равновесие, гигантский букет из деревянных палок, отделанных золотом и клуазоне – сначала Эммануэль приняла их за алебарды, на самом деле – это весла королевской галеры. Больше мебели нет, только сундуки из почерневшего дерева, кожи или бронзы – на каменных плитах пола. Сундуки вместо стульев – компания, которая привела Эммануэль, уже расселась на них и взяла напитки. Все внимательно рассматривают Эммануэль. «Будьте желанной гостьей под моей крышей», – произносит кто-то со знакомым акцентом.
«Ну все, теперь никуда не деться, – думает чуть живая от страха Эммануэль. – Это точно принц!» Ей страшно обернуться, поэтому мужчина обходит ее, чтобы встать лицом к лицу; он разглядывает ее, немного щурясь, ее лицо, груди, низ живота, ноги и даже ступни. Она чувствует себя как на выпускном экзамене. «Быть может, – думает она, – он просто не понимает, кто я и что здесь делаю?» Слабым дрожащим голосом она объясняет:
– Я пришла с маркизом Серджини. Он сказал мне…
– Я знаю, – перебивает принц. – Я благодарен вам за то, что вы приняли мое приглашение. Вам здесь хорошо?
Эммануэль любезно улыбается, молчит. Он продолжает критически ее оглядывать. Она размышляет о том, что бы такое сделать или сказать, дабы избежать смертной казни. Но хозяин указывает ей на диван. Она молча повинуется.
Один из мужчин как раз берет Ариану, а другой трется о ее грудь.
Молодая графиня то сжимает, то разжимает мышцы, задыхается, подает тело вперед, затем невидимая сила отбрасывает его назад, она выглядит расслабленной, но энергичной, готовой к бою.
– Не желаете присоединиться? – спрашивает принц.
Девушка совершенно этого не хочет, но не решается об этом заявить.
– Вам будет удобнее, если вы разденетесь, – замечает принц.
Не заставляя принца повторять дважды, Эммануэль расстегивает пояс, ищет глазами – куда бы его положить. Хозяин протягивает руку… Затем девушка снимает брошь, удерживающую на плече платье. Хитон тут же падает, и щиколотки словно обрастают зеленоватой морской пеной. Золотые украшения Эммануэль оставляет и, приосанившись, трогательно, покорно ждет своего часа.
Принц делает ей комплимент. «Что он со мной сотворит?» – гадает Эммануэль, у которой от страха пересохло в горле.
Свободный партнер Арианы встает и берет Эммануэль за руку. Она следует за ним, позволяет уложить себя на спину так, чтобы ноги свисали, касаясь пола, а темный лобок, сверкающий жемчугом, как звезда, сиял на фоне белого покрывала. Мужчина опускается на колени и начинает ласкать Эммануэль языком. Она закрывает глаза и старается полностью отдаться наслаждению, успокоить сердце, думать лишь о сексуальном удовольствии. Мужчина властный и терпеливый, он знает свое дело: проникает языком глубоко, и вскоре девушка забывает обо всем на свете, кроме сладострастия, она вновь стонет от счастья:
– О, как же хорошо! Сейчас я кончу…
Эммануэль в изнеможении, у нее не хватает дыхания, она почти неподвижна. Лишь в этот момент умелый любовник перестает ласкать ее. Девушка привлекает мужчину к себе, ощущает тяжесть его члена на своем бедре. Он входит в нее, овладевает ею, аккуратно, медленно, так, чтобы она вновь испытала сладостный спазм, чтобы у нее хватило сил кричать от наслаждения. Его сперма разливается в ней – до самого горла, до самых слизистых оболочек рта.
Кто-то хватает Эммануэль за ноги, мужчины возбуждены, раздаются крики на разных иностранных языках – ей переводят приказы: поднять ноги вертикально, упереться коленями в подушки. Девушка повинуется, практически прижимает грудь к ляжкам, а чей-то сухой мощный член пытается проникнуть в нее сзади: боль невыносима. Эммануэль кричит. Поворачивает голову направо, налево, зовет на помощь. Ариана рядом. Эммануэль берет ее за руку:
– Нет! Останови их! Я не хочу…
В ту же секунду группа людей, словно огромная морская волна, отрывает любителя ануса от Эммануэль, и, вытянув ноги, девушка прижимается к подруге.
Ариана шепчет ей на ухо:
– Этот господин (она указывает на того, кто только что ею овладел) очень хочет, чтобы ты взяла его член в рот, но не решается попросить разрешения. Ты ведь согласна?
Эммануэль утвердительно кивает.
Ариана отступает. Ее место занимает мужчина. Он всем весом наваливается на Эммануэль, целует ее в губы, облизывает их, небо, играет с ее языком, долго, настойчиво, так, что она закатывает глаза от удовольствия. Она чувствует, что ее уносит волна вожделения и что один только этот поцелуй может довести ее до оргазма. Эммануэль покорна, слаба, подчинена чужой воле, податлива, чувственна. Под мягким покрывалом нежности девушка пассивна, спокойна, безропотна.
Мужчина доволен. Держит Эммануэль за плечи – его ладони будто тиски.
– Иди ко мне, – шепчет он. – Ты чувствуешь, как мой живот трется о твой? А теперь чувствуешь, как поднимается мой кол? Я доберусь до твоей груди, а потом до твоего лица… Мой член сначала погрузится в твои груди – не между ними, а в них, понимаешь? Они как земля, как песок, мягкие и глубокие – мой член раздавит их, прорвет их, продавит их, заставит твои молочные железы дать молоко. Ты позволишь?
Эммануэль не отвечает. Он продолжает:
– Потом я воткну свой кол в твое горло, войду через рот. Я буду вонзаться в тебя снова и снова, ты оскалишься, широко раскроешь рот, ты будешь задыхаться, польется твоя кровь: ты даже не сможешь позвать на помощь. Я буду удерживать тебя между своими коленями, я буду поднимать и опускать бедра, сдвигаться то вправо, то влево, проникая в тебя все глубже. Я изведаю в тебе каждый уголок, каждую щель: я буду впиваться в твой язык, в небо, в гортань и дальше – пока не доберусь до твоих половых органов, не попаду в них через пищевод. Я использую твой рот как влагалище. Твои слезы зальют мой живот. А ты будешь глотать мою сперму. Кажется, я не могу больше ждать. Я скоро кончу.
Эммануэль широко открывает рот – это весьма болезненно, поскольку член огромен. Однако мужчина не успевает воплотить в жизнь все перечисленные пытки: густая сперма уже обильно изливается из него, и он воет от удовольствия.
– Выпей все до последней капли, – отрывисто приказывает он. – Втяни в себя все и не шевелись. Я хочу еще побыть в тебе, я еще не до конца кончил…
Эммануэль чувствует, что ее лицо буквально раздавлено тяжелым тазом, а рот разорван членом, а в это время кто-то раздвигает ей ноги. Она сопротивляется – напрасно: кто-то входит в нее, не говоря ни слова, овладевает ею, словно она не имеет права голоса. Внезапно Эммануэль охватывает паника: она пропала, ее уже ничто не спасет, она просто умрет… Через секунду ей уже стыдно за свое беспокойство девственницы, ей хочется кричать (хоть это и невозможно!), праздновать триумф.
«Ах, – ликует Эммануэль про себя, – мной овладели сразу двое мужчин. Какое памятное событие! Ну просто вторая потеря девственности. Посвящение, о котором говорил Марио»… Теперь с нее публично смыли последние пятна невинности. Она смеется, она в смятении. Она радуется собственной славе: «Все кончено, кончено, кончено, я больше не святая дева!»
От счастья Эммануэль хочется расцеловать всех, кто участвовал в ее повторной дефлорации – по-дружески, в обе щеки. Поддавшись чувствам, девушка забывает о том, что ее рот занят, теряет над собой контроль, начинает задыхаться, кашляет, хрипит – в результате любовнику становится ее жалко, и он вынимает член изо рта. Эммануэль не успевает понять, кончил ли второй любовник. У нее кружится голова от успеха, она страшно перевозбуждена.
Позже, когда чьи-то руки приподнимают и перекладывают Эммануэль на другое место, ощупывая, поглаживая ее тело, запуская в него пальцы, девушка может лучше разглядеть того, кто облюбовал ее рот.
Она никогда не видела таких волосатых мужчин: его тело покрыто настоящей густой шерстью – кожу ног, живота, торса и плеч даже невозможно разглядеть. В тех местах, где растительность скромнее, кожа темная, загорелая. Над глазами сросшиеся брови. Волосы тоже черные, пышные.
«Он ничего», – думает Эммануэль.
– Откуда вы?
– Из Грузии. Я тебя как-нибудь свожу.
На вид ему лет сорок. Или чуть больше. Эммануэль высказывает свое предположение вслух. Он смеется – привык.
– Ты заблуждаешься. Мне шестьдесят четыре.
Эммануэль лежит с раскрытым ртом. Какой ужас! Нет, невозможно… Он не может быть таким старым! А она в столь юном возрасте не может лежать обнаженной перед мужчиной, который старше ее дедушки! Ее седовласый дедушка – командор ордена Почетного легиона. И выглядит на свой возраст. Представляла ли когда-нибудь Эммануэль, даже в самых смелых фантазиях, что переспит с дедом? Но именно это она и сделала!
И ведь этот мужчина понравился ей больше всех, если вспомнить недавних любовников! Эммануэль не знает, стоит ли ей стыдиться или подвергнуть собственные чувства сомнению. С другой стороны, зачем об этом думать? Он так сладко ее целовал, ей было так хорошо и спокойно на его волосатой груди, чем он хуже остальных любовников? «Он сделал меня счастливой, поэтому я не зря занялась с ним любовью, – убеждает себя Эммануэль. И вздыхает: – Я бы хотела иметь такого деда и быть его любовницей!» Эммануэль представляет себя в театре или на ужине, в платье с глубоким вырезом, в таком, чтобы ноги были видны, а рядом с ней – кавалер с орденами, в шелковом плаще и седой – нет-нет! – темноволосый! Голос любовника возвращает Эммануэль к реальности. Мечта о сексе с пожилым человеком растворяется в воздухе.
– Дай-ка я съем твои грудки!
Она приподнимается на локтях и на коленях, так, чтобы розовый, налитый кровью сосок левой груди оказался прямо над спутанными густыми усами, на уровне красного рта, чьи поцелуи доставляют неземное удовольствие.
Внезапно справа от Эммануэль появляется лицо Арианы, она обращается к грузину:
– Не хотите разделить эту малышку со мной?
– Конечно.
– Ей нравится, когда ее ласкают сразу двое.
«Это правда, – думает Эммануэль. – Так и есть».
Один сосок во рту у грузина, второй – во рту у Арианы, и Эммануэль чувствует, как мягкие морские волны и ветер уносят ее вдаль к самому горизонту. Морская пена и язычки водорослей, сладкая тина ласкают тело Эммануэль, будто корпус корабля, который загорелые мужчины с неведомых берегов нагрузили сокровищами, драгоценными камнями и пряностями…
* * *
Прибывают все новые гости, и Эммануэль болтает с ними. Ей так хорошо, что она и думать забыла об упадке сил, скуке и страхе, мучивших ее час назад. В обнаженном виде среди незнакомых людей она чувствует себя вполне комфортно. Большинство из присутствующих остались в закрытых вечерних нарядах и не помышляют о сексуальных развлечениях. «Почему нет? – размышляет Эммануэль. – Пускай те, кому нравится ходить в одежде, ходят в одежде, а те, кому не нравится, ходят голыми. И никаких проблем».
Однако перспектива во дворце постоянно раздваивалась, и Эммануэль сомневалась в том, что находится в одном и том же месте. Более того, во времени она тоже не ориентировалась. Таинства, к которым девушку приобщали, ассоциировались с орфической или дионисийской античностью, но также соотносились и с будущим: Эммануэль воображала неземные города и улицы, сделанные из металла, по которым разгуливают обнаженные женщины, мужчины в черном и космонавты.
Двое из гостей, одетые с иголочки, не раздеваясь, вежливо попросили Эммануэль лечь на спину, а Ариану встать над ней на четвереньки так, чтобы влагалище находилось прямо над губами Эммануэль, а голова – над животом девушки. Эммануэль решила, что гости хотят видеть традиционный номер (и это после всего, что было между девушками за последние дни! Эммануэль была раздосадована), но, к ее удивлению, один из мужчин вытащил из брюк свой напряженный член и ввел его прямо во влагалище Арианы. Эммануэль наблюдала эротический спектакль снизу, и ни одна деталь не ускользала от ее взора.
В течение длительного времени, показавшегося Эммануэль вечностью, она наблюдала за тем, как член до самых яиц погружался в вагину, выходил, вновь погружался – с таким хвастовством и такой уверенностью, что Эммануэль просто впадала в бешенство. Никогда в жизни Эммануэль не видела ничего более возбуждающего, чем этот «крупный план» прямо над ее лицом: она слышала хлюпанье влагалища, разгоряченного смелыми и ловкими движениями члена. Эммануэль ждала, когда изольется сперма. Она хотела, чтобы спектакль не заканчивался никогда, ощущала такое возбуждение, что кричала от удовольствия, извивалась, стонала, испытывая любовные спазмы, не провоцируемые прикосновениями: она даже не использовала собственные пальцы, чтобы достичь оргазма первой. Ариана и незнакомец продолжали свою оргию.
Второй гость подошел к Эммануэль, взял ее за правую руку и направил пальцы к влагалищу, чтобы девушка доставила себе еще большее удовольствие. Затем мужчина открыл сумку, достал камеру и заснял сцену. Эммануэль не отдавала себе отчета в том, что происходит, она не могла оторвать взгляд от завораживающей сцены совокупления.
Но вот член вырвался из вагины, и сперма излилась в рот Эммануэль, уже раскрытый и ждавший семя, благоухающее соками Арианы.
Эммануэль глотала сперму, когда чья-то рука отстранила ее собственную руку и надавила на ее лобок. Сначала девушка решила, что это освободилась Ариана. Но нет – это явно была мужская рука. «Наверное, какой-нибудь незнакомый гость», – подумала Эммануэль. Она приподняла голову, чтобы убедиться: не угадала. Над ней нависал кто-то знакомый. Она уже встречала его в форме морского офицера на приеме у посла. Его, как и многих других, очень возбудил ее наряд и приоткрытый бюст. Эммануэль вспомнила, как шептались тогда приглашенные, пытаясь побороть желание и вести себя прилично. Это было забавно. «Теперь, – подумала Эммануэль, – я лежу здесь совсем голая, а этот офицер выглядит гораздо менее смущенным, чем тогда!»
Ариана, видимо, сильно устала. Она лежала на боку и наблюдала за подругой. Эммануэль грациозно приподнялась.
– Моряки никогда не бывают загорелыми, – громко сказала она. – Интересно почему?
– Рядом с вами мне, наверное, должно быть стыдно за мою бледную кожу, – признал моряк. – Но красота для мужчины не главное.
– А что главное?
– Умение устанавливать законы.
Эммануэль искала в лице офицера следы той почтительности и скромности, что он проявлял четырьмя днями ранее. Теперь на его улыбчивом лице отображалось лишь сознание собственной силы. Эммануэль это понравилось.
– Какую роль прикажете исполнять? – поинтересовалась она.
– Ничего особенного делать не надо. Просто подчиняйтесь.
Мужчина говорил о подчинении как об очевидности. Его реплика не требовала ответа.
Эммануэль, однако, произнесла:
– Лучше не придумаешь!
Внезапно ей захотелось большего – полного, публичного подчинения не только плоти, но и личности. Эммануэль желала, чтобы ее подвиги были замечены и послужили поводом для того, чтобы учителя ее похвалили.
Она спросила:
– Вы расскажете о том, что подчинили меня?
– Конечно, нет! – возмутился удивленный офицер.
– Почему? Разве мужчины не любят говорить о женщинах, которыми овладели?
– Не о таких женщинах, как вы.
– А что я? Не такое уж великое завоевание?
Он лишь усмехнулся, не совсем понимая, о чем говорит Эммануэль, и, предполагая, что девушка подвергает его какому-то специальному древнему испытанию герметизмом. Теперь они сидели друг напротив друга на широком диване, не соприкасаясь: каждый сам по себе.
– Ну так что? – настаивала Эммануэль. – Если вы не стыдитесь меня, то не скрывайте связь со мной! Я буду польщена, если вы расскажете товарищам о том, что овладели мною.
– Вы серьезно?
Офицер посмотрел на Эммануэль и убедился, что девушка не шутит. Молодой человек изумился.
– Вы… Это так забавно! – прошептал он. – Я думал, что все наоборот… Это своего рода эксгибиционизм?
Эммануэль хмыкнула нечто нечленораздельное, но, кажется, ответ был утвердительным. Она точно не знала, что сказать и что означает звук, вылетевший из ее рта, но ей не хотелось вдаваться в подробности своей философии, а скрытый эротизм термина ее даже привлекал.
– Хорошо, – согласился моряк. – Если вам такое по душе, я всем расскажу.
Офицер понял, что подобная перспектива его возбуждает. Рассказывая знакомым о любви с Эммануэль и уточняя, что именно сама девушка хотела прославиться своими сексуальными подвигами, он всякий раз будет заново переживать удовольствие, испытанное этой ночью. Желание офицера возросло, пока он размышлял, ему захотелось немедленно овладеть Эммануэль, однако он следовал намеченному плану. До сих пор не вполне веря во все происходящее, моряк, однако, осведомился:
– Вы действительно хотите, чтобы я называл ваше настоящее имя?
– Да, пожалуйста.
Вне всяких сомнений, девушку привлекала идея прослыть похотливой любовницей, что, вероятно, свидетельствовало о некоей рафинированной извращенности ее ума.
– Вы странное создание, – произнес он довольно резко. – С тех пор, как вы приехали в Бангкок, вы были даже чересчур верны своему супругу, по мнению многих… А сегодня вы вдруг бросаетесь из одной крайности в другую. С чего такая прыть?
– Вы ошибаетесь, – спокойно ответила Эммануэль. – Я всегда вела себя так, как сейчас.
Она искренне не верила в то, что внезапно изменилась – за одну ночь. Марио, конечно, приложил руку к ее развитию, но именно к развитию, к взрослению. Марио научил Эммануэль осознавать право человека быть собой. Впрочем, Эммануэль предпочитала не думать о любви как о долге, на этот счет ее наставник ошибался…
Моряк смотрел на девушку, не произнося ни слова. Однако стоило девушке раскрыть рот, как молодой человек тут же вскочил:
– Не будем терять время на болтовню! Идите ко мне!
И он крепко схватил ее за руку, чуть выше локтя.
– Куда вы ее ведете? – забеспокоилась Ариана. – Не уводите ее от нас! Она наша.
– Сейчас она моя, – заявил офицер.
– Ты вернешься? – прокричала Ариана вслед уходящим любовникам.
Эммануэль обернулась и кивнула.