ВАС ТОЖЕ бесят книги с короткими главами вроде этой, да?

СЕРЫЙ МОНСТР – огромный.

Баллончик с нанокатализатором – маленький.

Но кому какое дело до размера палочки, если она волшебная?

Его Камнейшество заполняет собой моё поле зрения. Прямо сейчас моя рука, моя любимая рука (прости, левая, но это правда) растворяется в желудочном соке Горголлы – или в других веществах, которые выделяет его нутро. Я в самом центре королевской битвы – бум, бах, бдыщ…

– Узри мою мощь!

– Сам узри!

Но маленькая баночка далеко внизу, крошечная, малипусенькая, кривая, помятая, но всё ещё достаточно круглая, чтобы катиться – эта баночка затмевает собой огромного монстра. Битва между её гаснущим импульсом и растущей силой инерции, кажется, сотрясает основы мира.

Ожидание меня убивает. Я с замиранием сердца слежу за баночкой. Даже позволяю Горголле лишний раз меня пнуть, чтобы только подольше на неё посмотреть. Сколько ещё раз она крутанётся? Один? Два? Столько раз, сколько нужно лизнуть чупа-чупс, чтобы добраться до жвачки?

Я стараюсь себя не винить. Но кого тогда? Горголлу? Он ведёт себя как все монстры. Винить баночку ещё труднее. Она не подключена ни к какому устройству, которое позволяло бы ей реализовывать свои желания, и явно не склонна к самостоятельным действиям.

Но, может быть, у баночки есть собственный разум? Многие говорят, что информация хочет быть свободной (обычно этим оправдываются, когда пиратят фильмы). Чуваки, которые обнимаются с деревьями, верят, что у Земли есть сознание (и почти всё, что они курят, уже легализовали). Мы говорим о коллективном интеллекте, групповом мышлении, объединённом разуме игроков в Minecraft… Почему бы и баночке не иметь сознание? О чём она сейчас думает, интересно?

«Я качусь, качусь, качусь, качусь, качусь».

Или: «О нет, я же убью миллионы людей! Если бы только я могла остановиться!»

Может ли баночка задавать себе философские вопросы? Пшик или не пшик? Жестянка я помятая или право имею?

И – самое важное – могу ли я вызвать у неё чувство вины?

Так или иначе, добраться до неё я уже не успею.

Но попробовать стоит. Я взбираюсь Горголле на плечо, как по шведской стенке (интересно, в Швеции есть горгульи?), и он начинает выделываться.

– Трусливый землянин! Вместо того, чтобы биться лицом к лицу, ты заходишь со спины?

– Так точно! Но если это и трусость, то по-своему последовательная. Отсюда я могу схватиться единственной рукой за твоё левое крыло – вот так. А потом немного поднапрячься и обхватить ногами правое крыло – вот так. А теперь я разверну свой могучий торс – вот так – и гляди-ка, ты уже падаешь, хе-хей! Ладно, если быть точным, мы оба падаем.

Стату́е хоть бы хны.

– Болтай сколько хочешь, замлянин…

– И буду, спасибо! Бла-бла-бла-бла-бла!

–.. но даже если ты заставишь меня приземлиться, что ты сделаешь потом?

Хороший вопрос! Если баллончик всё-таки скатился с дорожки, я могу попробовать вырулить к воде и в последний момент спрыгнуть. Но, трам-папам, я вижу баночку!

И она не одна.

Престон и гвардия Щ.И.Т. а? He-а. Смертоносный баллончик каким-то образом оказался в изящных руках, обтянутых чёрными перчатками.

И руки эти принадлежат совершенно отпадной цыпочке. У неё именно такая фигурка, о какой я грежу одинокими ночами.

Запасть на такую РКВМ – Роковую Красотку В Маске – проще простого.

Или упасть. Что я, похоже, сейчас и сделаю.

На ней многоярусный плащ и облегающий чёрный костюм с красными полосами (м-м-м, ещё какой облегающий!), который закрывает не только тело, но и лицо. Но разве с такой фигурой можно иметь некрасивое лицо? Разве с такой фигурой кому-то есть до него дело? И не надо обвинять меня в поверхностности. Клянусь, я буду любить её, как бы она ни выглядела. До тех пор, пока она выглядит вот так.

Более того – как только мы приближаемся, она поднимает баллончик и выпускает в Горголлу струю аэрозоля.

– Узри мою…

Ещё секунду назад я хватался за камень, а теперь сижу в огромной луже липкой розовой дряни. И она стекает – увы – в чистую воду. Проявив чудеса акробатики, я приземляюсь на дорожку.

Да, вся эта пакость стекла прямо в водохранилище. Кажется, Престон говорила, что нанокатализатор теряет активность после того, как поражает цель, но, возможно, я просто слышал что-то такое по телеку. Ай, ладно, потом разберусь.

Сейчас моя главная задача – произвести впечатление на эту потрясающую дамочку.

Я важной походкой приближаюсь к своей спасительнице, небрежно стряхивая с костюма слизь. У меня полно идей, как её отблагодарить, одна другой непристойнее, – если только она позволит.

– Боже, боже, боже! Разрази меня гром! Я умер и попал в рай? Потому что передо мной ангел. Кто ты, прекрасная незнакомка?

Она нацеливает на меня баллончик. Я стараюсь считывать язык тела, поэтому воспринимаю это как знак, что мне стоит осадить коней.

– И… э-э-э… почему ты в меня целишься?

Я поднимаю руки в знак капитуляции, хотя она меня и не просила, – потому что любой уважающий себя джентльмен должен сам, без напоминания, так поступить, если леди угрожает его жизни.

– Зови меня… Джейн. – Её голос звучит как музыка, только мелодию проследить невозможно. То есть, строго говоря, никакая это не музыка.

– Джейн. Прелестное имя. Означает «божий дар». Знаешь, Джейн, я понимаю, что мы только что встретились, но хочу, чтобы ты знала: у тебя в руках единственная штука на планете, способная меня убить.

– Можно, мы начнём сначала? – я опускаю руки, отхожу назад и снова делаю несколько шагов ей навстречу. – Разрази меня гром! Кто ты?

Она слегка опускает баллончик. И, кажется, улыбается.

– Я не собираюсь ранить тебя, Уэйд Уилсон. Не скрою, меня привлекают мужчины, которые падают с неба и тут же пытаются флиртовать, но поверь: я последний человек, с кем тебе стоит связываться.

– А кто первый? Почему ты так говоришь?

Я подхожу на полшага. Раз – и баллончик маячит у самого моего носа.

– Прости мне эти предосторожности, но я не могу позволить феромонам вскружить мне голову. У меня мало времени. Мне надо убедиться, что ты меня выслушаешь, прежде чем сюда прибудут твои наниматели из Щ.И.Т.а.

– Выслушать? Договорились! – я сажусь на асфальт, скрестив ноги, и подпираю голову культяпкой. – Говори, милашка, я слушаю.

Она вздыхает:

– Это всё Дик. Это конец…

– Дик и его конец? Плохой парень с большим членом, обычная история, – сочувственно киваю я. – Трудно устоять перед хорошей порцией тестостерона.

– Ты не понимаешь. Мы с Диком были вместе. Он был моим… – она смущённо отворачивается, – моим парнем.

– У каждого есть свои скелеты в шкафу. Это жизнь.

– Это из-за него появились щенки-мутанты. Я думала, что знаю его, думала, у нас общие цели, но теперь его единственное желание – захватить мир с помощью армии монстров. Я… я… боюсь его.

Я встаю. Она поворачивается ко мне, и мы встречаемся глазами. Между нами проскакивает искра. Не такая, какими швыряется Электро, – искра в романтическом смысле. Я беру её за руку – за ту самую, в которой зажат баллончик. Сперва она сопротивляется, но потом, дрожа, уступает.

Я с облегчением смеюсь.

– Джейн, Джейн. Прошлое не имеет никакого значения. Важно лишь то, что мы чувствуем друг к дру… погоди-ка. Если Дик собирает армию монстров, зачем он внедряет их в зоомагазины?

– У него аллергия. Он планировал собрать всех монстров вместе после преображения, но…

– А инъекциями он лечиться не пробовал?

– Это занимает несколько лет. Он говорил, что у него нет времени, и…

– Готов спорить, что он просто боялся уколов и не хотел в этом признаваться. Знаешь, есть такой специальный крем, который снижает чувствительность кожи…

– Может, хватит перебивать? Я пытаюсь…

– Прости. Больше не буду.

– Вот опять. Дело в том, что я хотела попросить тебя…

– Да, но это точно был последний раз. Клянусь.

– Я хочу нанять тебя, чтобы ты выследил и убил Дика!!!

Я отступаю на шаг и прочищаю ухо пальцем.

– Незачем так орать. Я больше не работаю наёмным убийцей. Я устраняю только тех, кто этого действительно заслуживает. И исключение не сделаю даже для тебя.

По маске видно, что она вздёрнула бровь.

– Если Дик останется в живых, его армия монстров убьёт миллионы людей. Разве этого недостаточно?

Я качаю головой.

– Не убьёт, если я вовремя её остановлю, как и собирался.

– Я заплачу тебе вдвое больше, чем Щ.И.Т.

– Мне плевать на деньги.

Она подходит ближе. Наши губы, разделённые двойным слоем материи, соприкасаются.

– Я сделаю всё, что ты захочешь, – шепчет она.

– Я хочу аванс и свой баллончик.

Она протягивает мне нанокатализатор и пухлый конверт. Понятия не имею, как она ухитрилась спрятать его под этим обтягивающим костюмом, – но, в конце концов, я ношу с собой две катаны, пару пистолетов, баллончик и телепорт, так что кто бы говорил.

Я вскрываю конверт и перебираю лежащие в нём купюры. Я делаю вид, будто считаю их, – но, чёрт побери, Джейн так вскружила мне голову, что я даже не знаю, настоящие они или фальшивые. В каком, говорите, году Сэлмон Чейз был президентом?

Я поднимаю глаза:

– Где мне искать этого Дика?

Да, она и вправду ушла. Очень быстро.

Мне кажется, будто внутри всё холодеет, – но это просто ветер поднялся. Прибыли гравилёты Щ.И.Т.а. Два из них скользят над поверхностью воды и втягивают своими шлангами гнусную жижу, оставшуюся после нашей неудачной посадки. Третий зависает прямо передо мной.

Едва я успеваю спрятать конверт, как открывается люк и наружу высовывается агент Престон. Как настоящий профессионал, она выражает своё недовольство громким криком.

– На водохранилище, Дэдпул? На водохранилище? Слава богу, нанокатализатор вступает в реакцию только с первой биологической формой, с которой контактирует! Чем я только думала, когда дала тебе в руки эту штуку? Верни её немедленно.

Чтобы разрядить обстановку, я предпринимаю закос под Джимми Стюарта.

– Тихо, тихо, Эмили, угомонись, успокойся хоть на минутку! Если он вступает с чем-то в реакцию, почему ты называешь его катализатором? Я всегда думал, что катализатор только вызывает химическую реакцию, но сам в ней не участвует. Ты же понимаешь, о чём я, да?

Бесполезно.

– Заткнись! Не я давала этой хрене название. В каком-то смысле это нанобот с зачатками искусственного интеллекта, и даже этого я не должна была тебе говорить! Есть съёмка скрытой камерой, где видно, как ты делаешь ставки на то, кто из гражданских дольше продержится!

А вот это было обидно.

– Ты что, как капитан Рено в «Касабланке», удивляешься, что на скачках делают ставки? Разве я не спас всех людей до единого? И, к слову, мне плевать на твой тон.

– Погибли три лошади!

Я подумываю было закосить под Джона Уэйна – но, вспомнив, что Стюарт особого эффекта не возымел, передумываю.

– Но это же не я их съел, правда? Я не ем лошадей, я даже колбасу из конины не пробовал. Одного коня я как-то даже хотел объездить, только времени не было.

– Давай сюда.

Я прячу баллончик за спиной:

– Что тебе дать?

Пушки, которыми оснащён гравилёт, с щелчком нацеливаются на меня. Так меня, конечно, не убьёшь, но будет довольно неприятно. Я достаю аэрозоль:

– А, ты об этом?

– Да. Именно. Шевелись.

Я кидаю ей баночку.

– Да брось, Престон. Мы же оба знаем, что ты не стала бы по мне стрелять.

– Ты прав. Я не могу рисковать этим баллончиком.

– У тебя нет сердца.

Эмили разглядывает помятую баночку, и тревога на её лице сменяется гневом.

– У меня нет сердца? А у тебя есть мозги? Ты уволен, Уэйд. Катись на все четыре стороны. Мне плевать, какой ты профи и сколько я тебе должна, – ты больной на всю голову. Даже когда у тебя самые добрые намерения, ты способен на что угодно. Я больше не могу рисковать ради тебя ни общественной безопасностью, ни своей работой. Джеффу только восемь, но когда-нибудь он закончит школу, и у Щ.И.Т. а слишком хорошая программа по устройству абитуриентов, чтобы я могла ей пренебречь.

– Уволен? – я поднимаю свою культяпку. – Да я руку потерял на этом задании! Ты хочешь сказать, что я на испытательном сроке, да? Что мне надо посетить тренинг по управлению эмоциями, хотя мы оба знаем, что я мог бы сам его провести?

– Нет, Уйэд. Я хочу сказать, что ты уволен. Только и всего.

Люк со свистом захлопывается. Остальные гравилёты втягивают шланги, и все они улетают.

Я остаюсь один, окружённый вновь пригодной для питья водой.

Верно. Я думаю о Джейн.