МЫ ОКРУЖЕНЫ концентрированной жизненной материей. Нечто, не до конца обращённое в ничто, взывает к нам. Огромная, бесформенная, смятённая масса плещется вокруг нас, словно океан, заливая пустые пространства, облизывая стены и двери. Мы с Эл уже вляпались в эту лужу, но волны на её поверхности мне совсем не нравятся. Чтобы они нас не задели, я ставлю Эл на стол – надеюсь, что это стол, а не очередная установка для лучей смерти. Убедившись в своей правоте, я запрыгиваю следом.

Беспомощная (редкий случай!), она прижимается ко мне.

– Уэйд, что это?

Слова вдруг покинули меня – разбежались, словно узники, выпущенные на поруки.

– Ну… Хм-м… Как бы тебе объяснить… Представь, что осьминог размером с Нью-Джерси побывал в блендере и теперь пытается собрать ошмётки своего тела.

Сравнение не хуже прочих. Эта дрянь повсюду, и она розовая. Я это уже говорил, но вы должны понимать, что это не тот розовый цвет, который так любят трёхлетние девочки. Представьте себе кучу расчленёнки – её светлые участки будут примерно такого цвета. На поверхности вздуваются маслянистые пузыри и лопаются, порождая новые пузыри, но чуть потемнее. Они образуют причудливые сгустки. Из липкой массы высовываются щупальца и тут же снова растворяются. Некоторые корчатся и изгибаются, пытаясь сохранить форму, но тщетно. Бульканье, шипение, треск, свист и вой каким-то образом складываются в голос, и он зовёт:

– Отец… отец…

Эл хватает меня за плечо:

– Это оно про тебя.

– Не уверен, – шепчу я в ответ. – Возможно, оно употребляет это слово в метафорическом смысле, обращаясь скорее к своему создателю, нежели к настоящему, биологическому отцу. Мы даже не знаем, может ли оно нас слышать!

– Отец, это ты?

Ишь ты, какая умная слизь.

Эл подталкивает меня:

– Давай, поговори с ним.

Я качаю головой:

– Не знаю, стоит ли. Я только что, преодолев страх перед незнакомцами, сходил на свидание, и всё прошло как-то не очень. Да к тому же о чём можно говорить со сбрендившей субстанцией?

– Ты меня спрашиваешь? – она стучит меня по лбу. – Тебе виднее. Как ты разговариваешь со своими голосами в голове?

В нескольких сантиметрах под нами вязкая жижа бурлит и пускает пузыри.

– Отец! Отец!

Вот ведь блин!

– Я слушаю тебя, э-э-э… сын.

– Отец… почему… мы…

О, ну хорошо, оно начало с лёгких вопросов.

– Забыл… надеть… презерватив.

– Зачем… мы… существуем…

– Ты… имеешь… ввиду…

Эл отвешивает мне пощёчину:

– Хватит его передразнивать! Если оно поймёт, что ты над ним издеваешься, вдруг оно решит нас съесть?

Я откашливаюсь:

– Так вот, сын, ты имеешь в виду всех живых существ или только себя?

– А… есть… разница?

– Ну, ты большая куча слизи, состоящая из расплавленных монстров. Эл – типичный человек, а я – хм, если ты хочешь узнать, кто я такой, тебе придётся перечитать элу книжку с самого начала.

– Почему?

В определённом возрасте дети начинают постоянно задавать вопросы. Почему небо голубое?

Почему то? Почему это? Почему мама ушла от нас к тому бородатому дяде? Это такая игра. Ответы им не нужны – они просто смекают, что после любой фразы можно спросить: «Почему?»

К счастью, на этот вопрос есть проверенный ответ, которым мой старик всегда от меня отделывался.

– Потому что я так сказал.

– Почему?

– Потому что я так сказал.

– Почему?

– Потому что… я так сказал.

Жижа вспенивается. Голос становится громче:

– Скажи… что-нибудь… другое!

Да, меня тоже это с ума сводило. Я знаю, как папа поступил бы в такой ситуации, но огромную лужу ремнём не отхлестаешь. Прежде чем я успеваю придумать более исчерпывающий ответ на главный вопрос жизни, вселенной и вообще (например, «Почему нет?»), розовая слизь жалобно взвывает:

– Я… тебя… уничтожу!

Эл вцепляется мне в плечо.

– Уэйд, что оно делает?

– Ничего особенного. Слушай, Эл, это просто лужа слизи. Она поднялась на пару сантиметров и опять опала. Что может сделать слизь, кроме как запачкать ботинки?

– Р-р-р-р-р!

– Но, судя по голосу, она очень обиженная и сердитая. Что сейчас происходит?

– Всё то же самое, только слизи стало чуть меньше. Похоже, она куда-то утекает.

Я наклоняюсь к луже:

– Кто тут у нас большая вредная лужа слизи? А? Кто тут у нас большая вредная лужа?

Эл вздыхает.

– Уэйд, не насмехайся над большой вредной лужей слизи.

Я выпрямляюсь:

– Почему бы и нет?

– Это слишком пошло.

(Этот диалог для вас, фанаты Джосса Уидона! Я, конечно, немного перефразировал, но кто, в каком сериале и в каком эпизоде это сказал?)

Мы с Эл садимся на стол и ждём. Свет от круглых ламп под потолком играет на поверхности слизи, подёрнутой рябью, – как будто мы сидим у озера на закате. Слизи становится всё меньше и меньше, и наконец на полу остаются только разрозненные лужицы.

– Хм. Семь служанок, семь метёлок, полугода хватит.

Напоследок жижа булькает:

– Я… тебя… покалечу.

Я сдерживаю смех.

– Ты до последней капли будешь кипятиться, да? Просто признай очевидное: ты можешь кого-то покалечить, только если этот кто-то случайно на тебе поскользнётся.

– Ты… плохой… отец…

Я готов счесть это драматичными последними словами умирающего существа, но тут на одну из панелей, измазанных слизью, падает луч света, и я понимаю, что всё серьёзнее. Рычажки на панели приходят в движение.

– Твоя работа? – спрашиваю я.

Никакого ответа. Не считать же за ответ бульканье и хлюпанье.

Я спрыгиваю на пол и шлёпаю по липким лужам к панели. Из-под ног доносится утихающее всхлипывание:

– Ох… ох… ох…

Чем ближе я подхожу, тем яснее вижу, что лужицы на пульте управления расположились вовсе не в случайном порядке. Они как-то ухитрились скопиться на нужных клавишах и ввести несколько команд.

– За что отвечает эта панель, ну-ка? Вот чёрт!

На экране я вижу изображения маленьких собачьих будок. Тридцать из них заняты. Биологические параметры всех щенков отражены на экране, и с половиной из них что-то происходит. Схематичные картинки собак деформируются и становятся всё больше.

– Нет! Нет, нет, нет! Это питомник!

Я думал, что они надёжно укрыты. Я думал, что они в безопасности. Но я никогда ещё так не ошибался. Из-за дверей питомника доносится жуткий рёв.

– Я Ксемну!

– Я Грогг!

– Я Ззутак!

– Я Титан!

– Я Шзззлзззтзз!

– Я Оррго!

– Я Ромбу!

– Я Фангу!

– Я Друм!

– Я Ссерпо!

– Я Монстрозо!

Там ещё четверо или около того, но суть вы уловили.