Книга: Цветной Дозор
Назад: Глава 1 Пейзажи родного края
Дальше: Глава 3 Размечталась

Глава 2
Красный дом

Настя с детства любила путешествовать. Ей нравился весь процесс, начиная от неспешной, вдумчивой подготовки. Она неторопливо собирала рюкзак, размышляя над каждой вещью, балансируя между необходимостью взять все нужное и свести груз к минимуму. Рылась в Сети, вылавливая новую информацию и подтверждая старую. Рассматривала карты и фотографии, выбирала места, намечала маршрут, строила разветвленные алгоритмы и запасные планы на случай провала основного… Любила аэропорты, заполненные шумной толпой или, наоборот, безлюдные, залитые синеватым светом, с длинными пустынными переходами, где, сидя на сером ковролине, маялись за ноутбуками бедолаги, попавшие на длинную ночную пересадку.
Ей нравилась даже еда, которую давали в самолетах. Нравилось наполнить легкие, выйдя на улицу, глубоко вдохнуть незнакомые запахи, ощутить новую температуру и влажность. Насладиться контрастом с пропущенным через кондиционеры, унифицированным воздухом аэропортов и самолетов, одинаковым, в какой бы точке планеты они ни находились.
Поезд, автобус, выключение из времени и пространства, иррациональное чувство автономности. Последние сотни метров, пройденные пешком, лямки рюкзака давят на плечи…
В этот раз все вышло по-другому. Сумбурные сборы, серьезный, как гробовщик, попутчик. Стремительный бег от стойки регистрации к контролю и дальше – на уже открытую посадку. Андрей обращался с Настей как с ценной вещью, которую хотят украсть. Даже в туалет не отпустил одну – дежурил под дверью под недоуменными взглядами пассажирок. К моменту, когда они застегнули ремни и самолет, покачивая крыльями, поплыл к взлетной полосе, Настя совершенно озверела. Она уже жалела, что так и не двинула незваного гостя утюгом. Это бы, конечно, ничего не изменило, но хоть какое-то удовольствие.
Однако ссориться было глупо. Настя собиралась расспросить Андрея, вызнать подробности. Понять, что же от нее требуется, чем она может помочь магам. Почему ее, неумеху с сомнительной репутацией, призвали служить делу Света… Но вместо этого почему-то заснула. Ей снились возвращение в давно покинутый дом и красная узорчатая дверь. Настя открыла ее – и увидела темное, как поверхность пруда, зеркало, из которого на нее смотрела бледная незнакомка в испачканной краской одежде.
Пересадка в Москве. Тяжелая сонливость не отпускала, и Настя уже радовалась, что Андрей так старательно пасет ее, – она чувствовала себя зомби, не способным на элементарные действия. Пересадка в Абу-Даби. Настя попыталась выдраться из свинцовой полудремы, но ни кофе, ни холодная вода, которую она горстями плескала в лицо, не помогли. Она едва взглянула на гигантский изразцовый цветок, вырастающий из центра зала. В глубине души зрела обида. Конечно, Андрей вытащил ее не в развлекательную поездку, но до места работы они еще не добрались; она могла бы пока порадоваться дороге – но вместо этого все глубже увязала в апатии. В самолете Настя снова вырубилась на весь перелет, не проснувшись даже от запахов еды. Коломбо, стремительный проход через паспортный контроль. Какая-то невнятная комнатка сразу за пограничниками, где два шриланкийца с любопытством рассматривали Настю. Андрей что-то объяснял. Светлый… Дозор Москвы… Пас темной тонкопалой руки – сгусток синего света растекся по футболке Андрея; другой, точно такой же, вспыхнул на груди Насти. Она слегка дернулась от неожиданности, но испуг был приглушенный, будто стертый, и тут же забылся, вывалился из памяти вместе с печатью света. Настя не смогла вникнуть ни в разговор, ни в действия – слишком хотелось спать.
Выход на улицу. Жара, запахи бензиновой гари, специй, табачного дыма; визгливо сигналят автобусы и такси. Настя приостановилась у входа – скорее машинально, по привычке, чем осознанно. Но Андрей, ухватив ее за плечо, без всяких пауз устремился к парковке. Впихнул в безликий микроавтобус. Настя ввалилась в салон, ударившись коленом о высокую подножку, и рухнула на ближайшее сиденье.
Боль ее слегка отрезвила; Настя, отчаянно зевая и протирая глаза, принялась оглядываться. Машина противоестественно быстро выскочила из лабиринта вокруг аэропорта и с тонким осиным гудением понеслась по трассе. Облик шофера показался знакомым: широкие, чуть сутулые плечи, редковатые, плохо подстриженные волосы, серая футболка из откровенной синтетики. Рядом сидел мужчина повыше и постройнее; даже со спины он выглядел изящно-непринужденно.
– Привет, – мрачно проговорила Настя. – Илья, Семен. Рада снова увидеться.
– Ой ли? – скептически откликнулся Семен и бросил микроавтобус в щель между фурой и пожилым джипом. Настя пискнула. – Не бойся, все под контролем… У меня все под контролем, а вот у Андрюхи…
– Андрюха замаялся уже, – парировал тот. – Она же сопротивляется всю дорогу!
– Я не сопротивляюсь, иду, куда скажешь, – невнятно вставила Настя, подавляя зевок. Ее проигнорировали. – И вообще, теперь-то зачем?
– Сказано было: девочка должна спать, чтобы не расстраивалась и нервы зря не пережигала. Нам еще три часа пилить. – Семен кинул оценивающий взгляд в зеркало. – Да ладно, что теперь, проснулась…
Настя отчаянно затрясла головой, прогоняя остатки дремоты. И зачем понадобилось ее усыплять после того, как она согласилась сотрудничать? Она открыла рот, готовая громко возмутиться, – и плюнула.
Говорят, в Камбодже скотину перед перевозкой подкармливают коноплей. Свинью опаивают отваром марихуаны, а потом привязывают, спокойную и довольно хрюкающую, к мопеду и везут на бойню… Наркотическое опьянение подавляет страх, лишает воли к сопротивлению. Нелепая поза, боль от веревок, горячие выхлопы, бьющие в рыло, воспринимаются как само собой разумеющееся. Гормоны стресса не портят мясо. К тому же это гуманно…
Похоже, в глазах Иных Настя была такой свиньей. Грузом, который надо доставить на место без повреждений. Оставалось надеяться, что везут ее все-таки не на бойню. Что это – такая своеобразная забота, способ избавить подопечную от волнений, а заодно и себя – от лишних хлопот. Похоже, привычка Иных упрощать себе жизнь с помощью магии, не слишком разбирая, человек перед ними или тюбик с краской, неистребима. Интересно, если бы она согласилась учиться, то стала бы вести себя так же? А если бы не боялась Сумрака – еще в прошлой жизни, до встречи с Иными, – заткнула бы рот совести и манипулировала людьми направо и налево, пока тот же Андрей не остановил бы ее?
– Если бы была Темной – то да, – негромко сказал Илья и тут же засмеялся. – Не делай круглые глаза, мысли мы читать не умеем. Но у тебя на лице написано, о чем ты думаешь. Большими буквами. Поработала бы над этим, больно смотреть!
Настя испуганно прикрыла лицо ладонью и тут же уронила руку на колено, сообразив, что ведет себя глупо. Илья не сказал ей ничего нового: то же самое говорила мама каждый раз, когда Настя пыталась схитрить. Не часто: врать она не любила. Какой смысл, если все равно попадешься? Молодец, хорошая девочка, совестливая… Светлая.
– А откуда вы знаете, что я Светлая? – спросила Настя. – Меня же страх держал.
– А мы не знаем, – буркнул Семен.
– Не поняла, – выговорила Настя. – Вы же сами мне объясняли… Есть Иные, инициированные и потенциальные, Светлые и Темные…
– Так то – всего лишь предрасположенность, – пожал плечами Семен. – Любого потенциального Иного можно склонить к Свету, а можно – и к Тьме. Кому на глаза первым попадется – к тем и придет, исключения редко бывают. Но зачем тебе лишние детали? Не стал вдаваться в подробности, ты же меня толком не слушала, мечтала отсидеть нудный инструктаж и побежать домой, картинки рисовать. Смысла не было тебя грузить.
Настя потерянно уставилась в окно, где неслись вдоль обочины светлые стволы каучуковых деревьев. От мельтешения тени и света рябило в глазах, но если верить Илье, сейчас это было кстати: хаос бликов на лице не позволит им снова читать мысли. Вот только можно ли верить… Можно ли вообще верить Иным? Настя нисколько не стремилась в Темные, но умолчать о том, что такое возможно, скрыть настолько важную информацию, решить за нее, какие детали лишние, а какие нет… А потом отмахнуться – мол, не стал усложнять, подумаешь, чепуха какая. Как нарочно: стоит немного расслабиться, начать доверять – и следует новая выходка, вскрывается новое вранье.
Впрочем… почему – «как»? Может, именно нарочно.
Мысли неуклюже ворочались, все еще придавленные магической дремой, путались, лишаясь всякой логики и смысла, и в конце концов Настя отбросила их. Обдумает потом. Здесь явно есть над чем поразмыслить, но на свежую голову. Перелеты, слишком долгий сон, ноющий желудок… В животе заурчало до неприличия громко; Настя смущенно съежилась – и вдруг поняла, что дико хочет есть. Вспомнить, когда она перехватывала хоть что-нибудь, не удалось. Кажется, кофе в Абу-Даби был с молоком, а до этого… Смутно припомнился шоколад, съеденный в парке. Кажется, это было несколько лет назад.
Настя заерзала на сиденье, набираясь наглости. Илья и Андрей спали; Семен сосредоточился на трассе, плавно пошевеливая руль. Отвлекать его не хотелось: манера Семена водить машину Настю откровенно пугала. Да еще, чего доброго, комментировать начнет. Лучше потерпеть.
В животе снова заурчало. До сих пор Настя считала, что такие звуки способен издавать только очень голодный и очень возмущенный кот Мухтар. Желудок скрутила судорога, и Настя осознала, что терпеть больше не может.
– Семен… – тихо окликнула она.
– Вот он я, – кивнул тот, обгоняя стайку подростков на байках.
– Семен, извините, но… у вас, случайно, нет чего-нибудь съедобного? – Тут Настю осенила новая идея. – Или, может, остановимся перекусить? Местные кафешки только на вид страшные, на самом деле там нормально…
– Некогда останавливаться, – отрезал Семен и, не глядя, пошарил в бардачке. – Вот, держи.
Перегнувшись через спинку кресла, Настя вынула из его руки увесистый пакет. Развернула – и обмерла, а потом, не в силах сдержаться, расхохоталась.
– Чего смешного? – с легкой обидой спросил Семен. – Хорошая колбаса, докторская. Не гамбургеры ваши новомодные.
– Абсолютно ничего смешного, – выговорила Настя, невероятным усилием воли подавив новый приступ хохота. – Спасибо. Правда – спасибо. То, что нужно.
Все еще хихикая, она жадно вонзила зубы в бутерброд. Классический бутерброд вроде тех, которые готовила на завтрак мама: нарезной батон, слой подтаявшего масла и толстый шмат вареной колбасы сверху. Каучуковые рощи за окном сменились рисовыми полями; над горизонтом стояли мохнатые горы, и между ними мягко мерцал Индийский океан. Мир был абсурден, но Настя с этим уже почти смирилась.
* * *
Нелепо задранная квадратная морда парома торчала в десятке метров от пирса; на ватерлинии зияла рваная дыра. Корма глубоко ушла в воду, изгаженную грязно-бурыми пятнами горючего. Несколько смуглых оборванцев, прячась в тени бетонного парапета, мрачно хлебали суп. Услышав шум мотора, они привстали, замахали руками: переправа закрыта, уезжайте. Семен поцокал языком и свернул на неприметную грунтовку, уходящую вправо от пирса.
– Отваживают приезжих? – негромко спросил Илья.
– Похоже на то… «Извините, у нас авария, в ближайшее время на Слоновый попасть нельзя…» Как-то так.
– А те, кто остался на острове? – напряженно спросил Андрей.
– Там только местные. Туристов всех спровадили, особо любопытным промыли мозги. Огласка им сейчас не нужна, вмешаются человеческие власти – и уже никаких переговоров не будет. Кажется, приехали…
Микроавтобус остановился у замусоренного участка голой земли. Из рыжей глины в колдобинах, оставленных тракторными гусеницами, угрожающе торчали железные прутья и битое стекло; чуть в стороне ржавел на козлах маленький катер. У недостроенного причала покачивалась рыбацкая лодка. Испуганный подросток, как заяц, метнулся по пирсу, перепрыгивая через щели между плитами, сунул голову в надстройку лодки и торопливо заговорил, возбужденно тыча пальцем через плечо.
– Ждут, – отметил Семен с легким неудовольствием. – Часового выставили.
– Настя, держись за мной, рот лишний раз не открывай, – тихо приказал Илья. – Улыбаемся и машем.
«Что, уже?!» – хотела воскликнуть Настя, но во рту пересохло, и она сумела только хрипло откашляться. Всю дорогу беда на Слоновом острове казалась чем-то далеким и малореальным. Она ожидала, что еще будет какая-то пауза, инструкции, время на подготовку… Из будки вышли трое, и Настя едва слышно перевела дух: кем бы они ни были, красных футболок на них не было, и автоматов в руках – тоже. Настя догадывалась, что любой маг может стереть ее в порошок движением руки; но все-таки обычное человеческое оружие пугало ее намного больше.
– Махинда лично притащился, старый хрен, – хмыкнул Семен. – А говорил – завязываю, на пенсию…
Он вразвалку зашагал навстречу, дружелюбно протягивая руку. Настя вопросительно пискнула, и Илья снизошел до объяснений:
– Дела, связанные… – он слегка помялся, – с грубым нарушением Договора и затрагивающие судьбы людей, расследуются Триумвиратом. Так бывает очень редко, но иногда Ночной и Дневной Дозоры и наблюдатели от Инквизиции работают вместе. Наш случай…
Семен похлопал по плечу коренастого шриланкийца; под его расстегнутой рубашкой попугайской расцветки тускло поблескивала золотая цепь. Толстые пальцы украшали массивные перстни.
– Махинда – глава Ночного Дозора Коломбо, – объяснил Илья.
На вид Махинде было лет сорок, и слова Семена о пенсии показались Насте довольно странными. Впрочем, то, что сказал Илья, было еще удивительнее.
– Ночного? – вполголоса уточнила Настя. – То есть этот… цыганский барон – Светлый?
– Ага, – ухмыльнулся Илья, вслед за Семеном и Андреем пожимая руки.
– Сиримаво, Дневной Дозор Коломбо, – представился на гладком английском высокий тип с прозрачными седыми кудрями; он походил на одуванчик, когда-то окончивший Оксфорд и рассчитывающий вскоре получить место в парламенте.
– Дингири, Азиатское бюро Инквизиции, – кивнул самый молодой из троих, с лоснящейся физиономией и хитрыми масленистыми глазками. Торговец сувенирной чепухой, готовый торговаться и выгадывать, но никак не суровый блюститель Договора.
– Темный, – констатировал Семен.
– Да, Темный, – спокойно подтвердил Дингири. – Пишачи.
– Вампир по-нашему…
– Пишачи, – настойчиво поправил Дингири. – Итак, чему мы обязаны честью оказать гостеприимство Ночному Дозору Москвы?
– Ты не обижайся, Семен, – отодвинул Инквизитора Махинда, – но мы ведь это обсуждали, и сколько раз… Повторяю тебе, Семен: Великий Гесер ошибается.
Говоря, он почему-то косился на Настю. Остальные тоже посматривали на нее с любопытством и откровенным неудовольствием. Попав в перекрестье взглядов, Настя смутилась: наверное, думают, что ей нечего здесь делать, будет только мешать и путаться под ногами… И правильно в общем-то думают. Смущенная своей бесполезностью, она не сразу сообразила, что раздражение местных направлено не на нее одну. Троица явно не была рада всем приезжим.
– Вы отказываетесь от сотрудничества? – скрипуче спросил Семен. Махинда слегка подался назад, но выражение упрямства и укора с его лица не исчезло. Настя уже решила, что дело идет к стычке, но тут вмешался Темный.
– Мы не отказываемся от сотрудничества, – проговорил он с достоинством дипломата, попавшего в щекотливую ситуацию на приеме у вождя пигмеев. – Мы рады приветствовать русских Светлых и их прелестную ученицу. Мы с благодарностью принимаем помощь. Наша реакция – следствие не враждебности, а растерянности. Мы не ожидали таких высоких гостей…
Махинда закатил глаза. Конечно, они ждали. Похоже, московские дозорные были злом, от которого шриланкийцы надеялись, но не сумели избавиться. Дингири с досадой пожал плечами и махнул рукой подростку, напряженно ожидавшему на корме. Взвыл лодочный мотор; над грязной водой поплыли сизые клубы выхлопов.
Позвали на помощь? Как бы не так. Андрей снова наврал… И как ловко превратил вопрос географии в политический! Мало того что вывернулся, так еще заставил устыдиться недостатка патриотических чувств… Настя засунула руки в карманы и принялась демонстративно разглядывать Андрея. Тот сразу же заинтересовался чем-то невидимым, висящим над горизонтом. Оказывается, его все-таки можно было смутить. Временно удовлетворившись этим, Настя перестала гипнотизировать парня и следом за Ильей зашагала по неустойчивому причалу.
Махинда, злодейски ухмыляясь полным золотых зубов ртом, подал руку, помогая перебраться через борт, и Настя, чуть качнувшись, ступила на палубу. Слоновый остров ждал ее. Она подозревала, что маленькая победа Ночного Дозора скорее всего выйдет ей боком, но все-таки весело и нахально улыбнулась шриланкийцу в ответ.
* * *
– Итак, Тави, ты снова здесь.
Сильвия повела худыми плечами; тихо звякнули массивные звенья ожерелья. Настя скованно кивнула. Прозвище, под которым ее знали в «Сансамае», показалось неудобным, как туфли старшей сестры, красивые, но слишком большие. Оно смущало Настю; словно кто-то мог ткнуть пальцем и засмеяться: куда тебе такое, мелкота, не выпендривайся… Напуганная, беспомощная и бесполезная девушка, стоящая сейчас перед Сильвией, не могла носить это имя. «Сансамай» наполняли следы Тави; на стенах дышали словно живые ее рисунки, но саму ее Настя найти не могла.
Настя ждала улыбки, может быть, даже объятий, ведь Сильвия была так добра к ней. Не только дала работу и крышу над головой, но и не оттолкнула, когда Тави призналась в самой страшной своей тайне. Но морщинистое лицо выражало только холодную, вынужденную любезность. Настя стерла с лица напрасную радость и отступила. «Сансамай» больше не был ее прибежищем. Разноцветные стены не могли разогнать печаль, не давали покоя.
Да и остров теперь был не тот. Шумная площадь у пирса, обычно забитая водителями, пассажирами, турагентами с кричащими буклетами наперевес, превратилась в пустынный квадрат раскаленного асфальта. Вялый бриз гонял обрывки пакетов и смятые пластиковые стаканы. Настя, угнетенная тишиной и безлюдьем, не сразу заметила двух мрачных мужчин, наблюдающих за причалом из-под выгоревшего зонтика с рекламой растворимой лапши. На появление лодки они отреагировали вяло, лишь один вытащил мобильник и коротко произнес что-то в трубку. Чуть в стороне, у запылившихся столиков закрытого кафе, стояли два облезлых тук-тука.
Дозорные, на время сплоченные морским путешествием, вновь разбились на две группы. К удивлению Насти, за руль опять сел Семен. Судя по его недовольному бормотанию, вести мопед с прицепленной к нему жестяной будкой было непросто, но в конце концов они благополучно перевалили через невысокие холмы и въехали в поселок. Здесь тоже царило запустение. Ни одуревших от жары туристов, ни местных, обычно сидящих у входа в свои лавочки и агентства. По разбитым тротуарам фланировали только угрюмцы в красных футболках. Внимающие Сивапу. Они без всякого удивления провожали тук-туки настороженными взглядами – видимо, ждали.
Казалось, стоит сделать неверное движение – и напряженное бездействие взорвется безумной вспышкой ненависти. Путь через крошечный поселок показался Насте вечностью; снедаемая тревогой, она терялась в знакомых улочках и не понимала, куда они едут. Да и привычные ориентиры исчезли. Широкие проемы, ведущие в магазины, гостиницы и ресторанчики, задраили безликими гофрированными ставнями, и Слоновый остров, и без того мало отличимый от любого другого тропически-туристического гетто, потерял всякую индивидуальность. Эта серая улица могла находиться в любом городе любой жаркой страны. Неизвестно где, неизвестно когда. Название точки на карте – всего лишь условность. Географические координаты – бессмысленная абстракция…
От этой неопределенности у Насти закружилась голова. Зажмурившись, она судорожно вцепилась в поручень мгновенно взмокшей ладонью. Стало полегче. Тарахтение тук-тука глушило противоестественную тишину; Настя уловила запах дыма, а вслед за ним – восхитительный аромат карри. Почудилось даже шарканье многих ног и благоухание кофе – как будто на Слоновом острове наступил вечер и братья Чандра пригнали на пустырь свой фургончик…
Поддавшись иллюзии, Настя рискнула оглядеться. Пустырь действительно был рядом: тук-тук огибал его с севера. Но теперь выгоревшая трава и пыльное шоссе скрылись под палаточным городком. Внимающие Сивапу сновали в проходах, как гигантские красные муравьи. Очень злые и очень кусачие муравьи… Стиснув зубы, Настя отвернулась. В следующий раз она открыла глаза, когда тук-тук остановился и шум мотора сменило печальное бормотание прибоя. Ряд разноцветных бунгало не вызвал никаких эмоций: то, что они приехали именно в «Сансамай», казалось чем-то абсолютно естественным, само собой разумеющимся. Наблюдая, как Сильвия плавно движется навстречу гостям, Настя думала о космической оси, вращающей колесо сансары, и о жестких судьбах асуров, в которых нет места случайностям.
* * *
Скрипнула, отворяясь, красная дверь, и Настя невольно подобралась, ожидая увидеть за ней зеркало из сна. Зря, конечно: в «Сансамае» мало что изменилось, и единственным средством рассмотреть свое лицо был щербатый и пыльный обрезок зеркального стекла, прикрепленный к стене в душевой – так высоко, что, причесываясь, Насте приходилось вставать на цыпочки.
– А я думал, ты бываешь Тави, только когда играешь в эльфов, – насмешливо сказал за спиной Андрей. – Хотя в Сильвии есть что-то от старого ролевика…
– Какая разница, как зваться, – вяло огрызнулась Настя. – Паспорт здесь не спрашивают.
Андрей встал на пороге, втолкнул Настин рюкзак в угол и с легким испугом оглядел квадратную комнату. Кровать под москитной сеткой, колченогая тумбочка – вот и вся мебель. По углам паутина – старая, в комьях пыли, и свежая, поблескивающая, с толстым мохнатым пауком в центре. Стены не достают до крыши; сквозь щель пророс вьюнок, похожий на зеленый электрошнур с белесыми от недостатка света листьями.
– Ну и бомжатник, – пробормотал Андрей. – И как ты здесь жила… Что, у нее все бунгало такие?
– Все, – со злорадным удовольствием ответила Настя. Ей стало обидно за «Сансамай». Ну бомжатник. Зато дешевый и веселый. А Андрей, похоже, привык путешествовать как белый человек: чтобы не меньше четырех звезд и круглосуточное обслуживание. Пусть для разнообразия помается.
– Н-да… – протянул Андрей. – Ладно, меня определили в соседний курятник. Собираемся на общей веранде через полчаса. – Он помялся и неуклюже добавил: – Зови, если что. Мало ли, помочь надо будет или просто заскучаешь… Тави.
Настя прикрыла за ним дверь и тихонько вздохнула. Прислушалась к удаляющемуся скрипу гравия под кроссовками. Возвращение не удалось; «Сансамай» стал для нее чужим. Все здесь вызывало тревогу. Шорох волн и песка, едва различимый шепот ветра… Слишком много белого шума, за которым теряется важное. Легкий стук – может, упал лист, а может, кто-то неудачно наступил на ветку, подкрадываясь к дому. Тот, кто уже уничтожил беззвучными магическими ударами Семена, Илью, Андрея, смял сопротивление шри-ланкийских дозорных, теперь пришел за Настей. Он уже стоял под дверью; Настя слышала сдерживаемое, напряженное дыхание. Кто-то одетый в красную футболку сжался в пружину, готовый ворваться в хижину.
Коротко вскрикнув, Настя распахнула дверь и вывалилась на веранду. Со всхлипом перевела дыхание. Пустынный пляж, стеклянные волны катят на берег. Две кокосовые пальмы ведут бурную беседу, темпераментно жестикулируя листьями-лапами. Андрей вышел из соседнего бунгало, повесил на веревку полотенце, неуверенно помахал рукой.
Настя криво улыбнулась в ответ и ретировалась в дом. Дыхание оставалось тяжелым, как после долгого бега, тело покрывал липкий холодный пот. Настя скрипнула зубами, сгорая от стыда. Прекрасная помощница. Впадает в истерику от вида собственной тени… Хорошо, никто не видел ее позорища…
Тави бы не боялась. Тави была храбрая. Лихая. Настя смутно надеялась, что здесь, на Слоновом острове, вдали от размеренной обыденной жизни, эта часть ее личности вернется. В глубине души она с нетерпением ждала встречи. Но красный дом, в котором когда-то поселилась Тави, оказался пуст. Узор на двери поблек и забылся; теперь, когда глаз не был замылен, оказалось, что некоторые детали не так уж и хороши, как казалось. Как бы Настя ни скучала по бешеной эльфийке – придется занять ее место. Тави здесь больше не жила.
Назад: Глава 1 Пейзажи родного края
Дальше: Глава 3 Размечталась