Два часа пьянства ничуть не умерили горе Пима. Он отмахнулся от предложения Грейс посидеть с ним, пока он пьет, и Чарли Файн подошел к его столу, чтобы выразить свое соболезнование. Но в конце моряк закрыл глаза руками, опустил голову на стол и расплакался, как младенец. Когда Мартин и Робертс вошли в бар и увидели своего исполинского друга рыдающим взахлеб, они удрали из заведения, будто преследуемые духами. Чарли Файн велел Грейс отвести Пима наверх, после чего принялся разгонять остальных посетителей.

Неохотно подойдя к рыжеволосому великану, Грейс похлопала его по спине. Спустив сорочку с одного плеча, она продемонстрировала подходящий размер и гладкость своей груди, потеревшись ею о невероятно волосатое лицо Пима. Подняв голову, он поднес ее грудь к губам.

– Пойдемте сейчас со мной наверх, сэр, – ласково сказала женщина.

Нижняя губа квартермейстера задрожала. Казалось, он вот-вот снова зальется слезами, но в последний момент моряк все-таки отодвинул стул и поднялся на ноги. Поспешно запихнув груди обратно в блузу, Грейс взяла его за руку и повела по лестнице.

Комната наверху принадлежала Дарле, когда Пим бывал в городе, и все здесь напоминало ему о ней. И несмотря на то что Грейс сбросила с себя одежды за рекордное время, а также на тот факт, что большинство мужчин сочли бы ее тело намного соблазнительнее тела Дарлы, Пиму не было до нее никакого дела.

– Коли позволите, я сейчас раздену вас, сэр, – предложила женщина.

– Не могу. Извини, – помотал головой моряк.

– Пожалуйста, сэр.

– А тебе не насрать?

– Чарли побьет меня, ежели я оставлю вас неудовлетворенным.

Сдвинув брови, Пим покачал головой. Это скверное житье. Скверное для Грейс, скверным оно было и для Дарлы. Квартермейстер задумался, бил ли Чарли Файн Дарлу. Знай он наверняка, порешил бы Чарли голыми руками. Но он не хотел этого знать. Тем паче что теперь сие уже не важно. Сунув свою ручищу в карман, Пим шарил в нем, покуда не выудил соверен и пять гиней. Он отдал их стоящей перед ним обнаженной женщине и увидел, как глаза ее широко распахнулись.

– Соверен для Чарли Файна. А пять гиней оставь себе, – сказал ей моряк.

– Вы уверены, сэр? – засомневалась та.

Пират стиснул ее пальцы на золотой монете и поцеловал их.

– Может, в другой раз, – проронил он негромко.

Глаза Грейс наполнились слезами. Она встала на цыпочки, чтобы дотянуться до щеки мужчины, и поцеловала его, промолвив:

– Вы были для нее особенный. По-моему, она вас любивши.

Пим улыбнулся – впервые с момента, когда услыхал весть о смерти Дарлы. Но улыбнулся все равно горестно.

– Я никогда ее не забуду, – произнес он все так же тихо.

Теперь, стоя на немощеной дороге перед «Голубой лагуной», квартермейстер пытался решить, что же он хочет делать. Если б речь шла только о ночлеге, он бы забрался в одну из шлюпок, выспался и отправился на корабль завтра утром. Но вопрос стоял о том, что делать с оставшейся жизнью, и для этого ему требовалось знамение.

Вдали, на причале, двое его людей, матерясь в три этажа с прибором, пытались устроить пьяную дуэль, пустив для этого в ход самые нелепые орудия. Однорукий моряк, помахивавший трехногим табуретом, вроде бы брал верх над одноногим с живой курицей в руках, но было как-то трудно вообразить, что они могут причинить друг другу серьезные увечья. Табурет был слишком тяжел, чтобы однорукий мог как следует замахнуться, а курица, которую держал другой моряк, отчаянно рвалась у него из рук. Пим не мог не восхититься их решимостью, но не мог также не задуматься о том, что это говорит о качестве жизни, которую он ведет.

Если б только Бог послал ему знамение!

Несколько минут он шагал без особой цели, а потом остановился и огляделся. Жаркий ночной воздух роился москитами и жирными жужжащими хрущами. Летучие мыши и ласточки-касатки метались по небу в диком самозабвении, налетая со всех сторон, чтобы попировать насекомыми.

Пим предположил, что знамение может быть слышимым, а не видимым. Он медленно развернул свое тело, совершив полный круг и чутко прислушиваясь, но расслышал лишь раскаты пьяного хохота, разнообразные проклятья и вскрики нескончаемого сражения на причале да время от времени верещание шлюх, изображающих мнимый оргазм.

Квартермейстеру было бы достаточно любого знака.

Подождав еще минутку, он снова бесцельно побрел по дороге.

По направлению к Сент-Олбанс.

И этим самым изменил ход истории.