Глава 16

Генри стоял на песке, глядя на воду. Он был обнажен, но не стыдился этого. Скорее он был горд, но понял это только тогда, когда его член стал расти, и он почувствовал, как один язык вылизывает ему яйца, а другой движется вверх-вниз по щели, разделяющей половинки его задницы.

Он опустил глаза и увидел близняшек, старательно обрабатывающих его интимные места. Мимо проплыла лодка – Генри надеялся, что ее пассажиры увидели двух роскошных девиц, которые столь страстно хотели его.

Старый Генри хотел предупредить женщину, которая была сзади него, что она лижет ему сфинктер и может подхватить какую-нибудь заразу, а вот новый Генри наслаждался этими запретными плодами и испытывал странный триумф и удовольствие от покорности азиатки, находившейся сзади.

Та, что вылизывала ему мошонку, стала слегка двигать головой, и ее язык быстрее запорхал по его яйцам. Нижняя часть его пениса терлась о шелковистые пряди волос на ее макушке, и ощущения обострились до крайности, а потом он начал кончать, начал изливать из себя семя – чашками, квартами и целыми галлонами, которые выливались прямо ей на голову.

Но оно не попадало ей на уши или на обнаженную спину – семя полностью впитывали волосы, и прямо на его глазах темнота стала увеличиваться в размерах. Это уже были не волосы, а их тень; потом появилась тень головы, тела, человека, и, наконец, дошло до тени, которая накрыла песок, воду и небо, прежде чем поглотила и его…

Когда Генри проснулся, то он был без трусов, а член его, покрытый высохшим семенем, прилип к его волосатому животу.

Рейнджер попытался сесть, но почувствовал боль – казалось, что с его члена сдирают кожу. Генри осмотрел свой орган, пытаясь определить, как лучше всего освободить его, и, наконец, намочив его слюной, постепенно отлепил.

Скривившись, он уселся. События сна (или кошмара?) были совершенно невероятными, а вот место действия – вполне реальным. В этом Генри был уверен. И хотя не мог определить его, он не сомневался, что уже был там. Мужчина посмотрел на фото Сары на пляже, но заранее знал, что это не то. Штука в том, что Генри сомневался, был ли это океан – по крайней мере, в традиционном понимании этого слова. Да, вода простиралась так далеко, как он мог видеть, но волны были совсем микроскопическими и едва доставали ему до колен. Это могло означать, что все то место было своего рода символом или метафорой; но он так не думал. Генри был уверен, что уже бывал в этом месте, хотя чем старательнее он пытался вспомнить, тем труднее ему это давалось.

Скомканные трусы рейнджер нашел в изножье кровати. Он не знал, как они туда попали или кто снял их с него. Надеялся, что сделал это во сне сам, но не был в этом уверен, и это сильно его беспокоило. Генри вошел в маленькую ванну и долго мылся под душем, сначала тщательно оттерев свое тело, а потом позволив воде литься ему на спину до тех пор, пока она не стала переливаться через край ванны. Одевшись, он приготовил и съел завтрак, а потом стал мотаться по жилой комнате, поглядывая время от времени на затянутое облаками небо. У него опять был выходной, но суперинтендант четко объяснил всем, что без дополнительного разрешения все рейнджеры и сотрудники парка, не занятые на работах, должны оставаться в своих жилищах. Генри понимал, что это просто мера предосторожности, что в парке происходит масса странных, необъяснимых и опасных вещей… но сама мысль о том, что ему придется провести весь день в четырех стенах, сводила его с ума.

Он посмотрел на книжную полку. Рядом с фотоаппаратом «Кэнон» на ней стояли избранные работы Эдварда Эбби и Уоллеса Стегнера, а рядом с ними – целая россыпь книг из его прошлого, вместе с несколькими свежими изданиями, которые одолжили ему друзья и которые он так до сих пор и не прочел. Генри выбрал одно из них и устроился на диване. «Сонные глазки и пижама в лягушечку». Когда-то он был большим поклонником Тома Роббинса, в те далекие дни, когда книги для него еще что-то значили, когда они давали ему направление в жизни, поэтому сейчас он с нетерпением ждал новой встречи со старым и проверенным другом. Но его оттолкнула фотография автора на суперобложке. Разве это Том Роббинс? Его сердце ушло в пятки, когда он увидел черно-белый снимок. Исчез веселый волосатый хиппи с широкой улыбкой с обложки «Натюрморта с дятлом», и интеллектуальный негодяй с кривой усмешкой с «Тощих ножек, и не только». Их место занял трезвый, вычурный яппи, на лице которого было написано, что он слишком поглощен собой, чтобы тратить время на кого-то еще.

Не прочитав ни слова, Генри отложил книгу. Он становится старым занудой. Музыка теперь вызывает у него грусть – песни, которые он не слышал многие годы, наполняли его почти непереносимой меланхолией. Вот и прошлым вечером он услышал старую песню Джона Прайна, которая доносилась из одного из домиков, и неожиданно расплакался. Хотя, правда, он был здорово пьян, так что это могло быть связано и с этим, но все-таки…

Последнее время он много пьет. Но по-другому справиться с происходящим вокруг просто невозможно.

Вчера они нашли Лори Чемберс в ущелье рядом с лабиринтом. Хотя, если точнее, ее нашел турист. Он и сообщил о находке по мобильному, а потом тело пришлось поднимать вертолетом. Она была убита и наполовину съедена – скорее всего, хищными животными, – но руководство все еще ждало результаты аутопсии, чтобы объявить причину смерти.

А Генри уже давно ее знал.

Близняшки.

Лори нашли в отдаленной и не очень благополучной с точки зрения охраны окружающей среды части парка. Вся скала над ней была повреждена и покрыта бессмысленными рисунками: шляпы, железнодорожные пути, лошади, ружья и изображения солнца. «Интересно, что все это должно обозначать», – подумал Генри. В чем была главная цель? Потому что цель была, и это действительно что-то обозначало. В этом он был абсолютно уверен.

Рейнджер чувствовал себя так же, как когда-то в школе, на уроках алгебры, когда, как ни старался, он все никак не мог понять того, что говорил ему учитель. Не важно, как усердно он учил, но до понимания дело, к сожалению, не доходило.

По солнцу пробежала тень, и комната погрузилась в полумрак.

Тень? Солнце?

Но солнце уже давно затянуто облаками. С того момента, как он проснулся.

Генри встал и подошел к окну. Темный, полупрозрачный объект, который загораживал и так уже скудный солнечный свет, отошел от окна на узкое крыльцо и остановился там. Это была, как ему полагалось бы догадаться, тень обнаженной женщины в натуральную величину. Одна из близняшек? В другом окне кухни показалась еще одна тень. К его удивлению, это оказалась тень мужчины.

Генри обернулся. Теперь он видел, что все его жилище наполнено тенями, как внутри, так и снаружи. На крыльце небольшая группа извивающихся теней кружилась вокруг, толкаясь из-за лучшей позиции, с которой можно было заглядывать к нему в дом. Небольшое окошко в ванной, казалось, подмигивало ему вместе с движениями тени, стоящей перед ним. В кухоньке рядом с холодильником торчала тень мужчины.

Что, черт побери, здесь происходит?

Генри не испугался настолько, насколько мог бы, или настолько, насколько ему полагалось, и это был хороший признак. Вместо того чтобы замереть на месте, он распахнул входную дверь и вышел на крыльцо. Процессия теней проходила мимо него, вокруг него и сквозь него, но он ничего не чувствовал.

– Убирайтесь отсюда, – приказал Генри. Он бросился на движущуюся группу теней, надеясь разбросать их в разные стороны, но тени продолжали свое движение, не имея возможности или не желая остановиться.

Генри взглянул на пустыню, лежащую у него перед крыльцом.

И увидел близняшек.

Они выглядели темнее, чем другие тени, более основательно, почти трехмерно, и стояли они на том самом месте, где он впервые увидел их во сне.

Несмотря на появившийся страх, Генри, тем не менее, сошел с крыльца и направился в их сторону. Когда он это сделал, другие тени покинули его дом и растворились в воздухе или исчезли в земле – остались только сестры. Все выглядело так, словно остальные тени были нужны, чтобы привлечь его внимание и направить его к близняшкам. На их темных лицах ничего нельзя было рассмотреть, но Генри знал, что они за ним следят. Они дождались, пока он не приблизился на расстояние плевка, а потом заскользили в сторону от него. К его удивлению, двигались они не в пустыню, а к домам других рейнджеров.

Генри хотел закричать на них, велеть им держаться подальше отсюда, хотел скрыть их от своих друзей и коллег, но боялся издать хоть малейший звук. Кроме того, он знал, что это ничего не даст. Они ему не подчинялись.

Генри подумал, действительно ли он хочет оградить других рейнджеров от опасности или просто хочет оставить близняшек для себя.

Он почувствовал, что у него начинается эрекция.

Вслед за тенями рейнджер прошел к дому Рэя Дэниелса, и здесь мгновенно почувствовал тревогу. Шторы везде были задернуты, а входная дверь – широко распахнута; а ведь Рэй никогда не оставлял дверь открытой. Две тени слились с темнотой внутри дома и исчезли, а Генри пошел медленнее. Инстинкт самосохранения велел ему быть осторожнее. Он подождал несколько мгновений, надеясь, что близнецы появятся вновь, и пытаясь разглядеть хоть какое-то движение внутри дома, но за темным дверным проемом все было неподвижно.

И тихо.

Волосы на руках Генри встали дыбом. Вокруг не было слышно ни звука – даже птицы прекратили петь, а ящерицы – бегать.

Как тогда в каньоне.

Ему захотелось убежать. В доме было что-то нехорошее, и шансов на то, что все разрешится благополучно, не было никаких. Но он приготовился к худшему и заставил себя войти.

– Рэй! – позвал он. – Рэй! Ты дома?

Тишина.

Генри глубоко вздохнул, преодолел единственную ступеньку, ведущую на крыльцо, и засунул голову внутрь.

– Рэ… – Он замолчал, увидев тело друга.

Рэй голым лежал на полу, и левая часть его лица была обглодана до кости. В неповрежденном глазе стоял ужас, который контрастировал с мертвой улыбкой, застывшей на обглоданном черепе. В его правой руке был зажат небольшой ковер навахо, который он купил у третьего лабиринта в прошлом году. Левая его рука представляла собой обрубок, пальцев нигде не было видно, а вокруг нее собралась лужа крови.

Тошнота подступила к горлу Генри, но он не удивился.

Краем глаза рейнджер уловил движение и повернулся налево. Из-под неплотно закрытой занавески на кухне пробивался солнечный луч. Он падал на две темные фигуры, сидевшие за столом с завтраком.

Близняшки.

Они сидели друг напротив друга и, хотя их губы не издавали никаких звуков, смеялись, слегка раскачивались на стульях, а тела их тряслись от радости.

И опять у Генри появилось ощущение, что он должен что-то вынести из всего увиденного, что его о чем-то информируют или предупреждают, что ему пытаются передать важные сведения, а он никак не может понять, какие именно.

Вконец запутавшийся, испуганный и прежде всего злой Генри подошел к ближайшему окну и поднял жалюзи. Они свернулись с громким хлопком, и комнату залил свет. Он подошел к следующему окну, а потом к следующему, и так далее. А когда повернулся к столу, чтобы посмотреть на реакцию близнецов, то их уже не было.

Отлично, подумал он с удовлетворением. Выглянул из окна в сторону плоской пустыни, простиравшейся на Запад. И замер.

Посреди песчаной равнины стоял поезд.

Все это было гораздо более угрожающим и страшным, чем можно было описать словами. Потому что поезд был черным, и не просто черным, а окруженным аурой ужаса, которая ощущалась даже на таком расстоянии. Это была не тень и не более плотное образование – это был реальный предмет, стоящий в пустыне. Состоял поезд из старинного паровоза, тендера, четырех пассажирских вагонов и служебного вагона. Под одним из металлических колес паровоза Генри увидел раздавленную юкку и заметил странное дрожание темных волн раскаленного воздуха, окружавших переднюю часть паровоза. Как он сюда попал и откуда прибыл, Генри даже не пытался догадаться. Одно было очевидно – он здесь.

Рейнджер вспомнил историю, которую рассказал ему отец. Однажды тот видел призрак в поезде по пути в Небраску. В те времена его отец много ездил по железной дороге в поисках работы, как и множество других мигрантов, которые перемещались с сезонной уборки фруктов в Калифорнии на такую же сезонную уборку пшеницы на Среднем Западе. Естественно, все произошло ночью. Отец остался один – его партнер сошел где-то в Вайоминге, добравшись до своего родного городка. Ночной воздух был холодным, поэтому отец Генри сидел скорчившись в углу товарного вагона, прикрывшись краденой лошадиной попоной. Было особенно темно – вагон освещался только тоненьким лучом лунного света, который проникал в щель неплотно закрытой двери. А потом и этот свет исчез.

В противоположном от отца углу появилось странное сияние. Это не был свет электрической лампы или газовой горелки, а очень слабое свечение, которое постепенно стало болезненно-зеленым. На какое-то время, по рассказу отца, он увидел образ человека, индейского воина, и хотя эфемерная фигура дышала яростью, отец совсем не испугался. Призрак исчез, не растворился постепенно, а просто исчез из виду, хотя свет держался еще несколько минут. В тот момент они проезжали по территории, где железная дорога была проложена по землям, принадлежавшим индейцам, поэтому отец считал, что это его собственные предки позволили ему увидеть образ давно умершего родственника…

Сейчас, глядя на поезд в пустыне, Генри вспомнил эту историю. Несколько минут он наблюдал из окна, а потом вышел через заднюю дверь жилища Рэя, чтобы рассмотреть поезд получше. Увидел, что другие рейнджеры тоже выходят из своих жилищ, заметив призрак поезда. Это не была галлюцинация – поезд существовал в реальности, – Генри не требовалось никаких доказательств этого. Но он был слегка удивлен, что другие люди тоже видят его. Джилл со своим мужем Крисом была на дежурстве, но Стюарт, Педли, Рауль и Мердок – все собрались на утоптанной тропинке, которая соединяла дома обслуги парка.

Генри присоединился к ним. И хотя темный поезд был от них на расстоянии не меньше мили, все они выстроились вдоль края тропинки, боясь подойти ближе. Ужас, исходящий от этих неподвижных черных вагонов, был достаточно силен даже на этом расстоянии, поэтому Генри оставался настороже, готовый сразу же сорваться с места, если только малейший клуб дыма появится из трубы паровоза.

– Почтовый поезд на побережье, – прошептал Стюарт, стоявший рядом с ним.

Генри помнил этот эвфемизм. Они использовали его в армии, чтобы сказать, что кто-то умер. Во время тренировок один парнишка упал на бегу – его отвезли в больницу, и он никогда оттуда не вернулся. А когда они спросили, что произошло, командир ответил: «Он отправился на побережье в почтовом поезде». Тогда Генри услышал эту фразу впервые, но потом, как и многие в его отделении, часто употреблял ее в течение последующих трех лет, восьми месяцев и двадцати восьми дней своей армейской службы. Он не слышал эту фразу уже несколько десятилетий, сам не произносил ее и не знал, чтобы кто-то это делал, поэтому образ, созданный шепотом Стюарта, испугал его еще больше.

Генри вспомнил свой сон: громадное водное пространство – это понятийное совпадение, хотя и очень зыбкое, заставило его покрыться мурашками. И опять он почувствовал смысл и цель, до которых никак не мог добраться.

Они стояли молча, а тот, кто хотел что-то сказать, говорил шепотом, как Стюарт. Поезд ждал – как лев, подумал Генри, – и рейнджеры тоже ждали, пытаясь понять, что же произойдет дальше: уедет ли поезд, растворится ли в воздухе или развернется и врежется в их жилища… а может быть, так и останется на месте, пока кто-то не наберется смелости, не подойдет к нему и не осмотрит.

Генри взглянул на Стюарта, Педли, Рауля и Мердока, а потом вновь перевел взгляд на поезд.

Зачем он здесь? Что ему нужно?

А близнецы – на нем?

Желание узнать ответ на последний вопрос было таким сильным, что он чуть было не направился к поезду.

Чуть было.

Неожиданно прозвучал паровой свисток – всего один раз, но этого было достаточно, чтобы все они как один подпрыгнули. В этом звуке слышались шумы, которые обычно не присутствуют в свистках поездов – он не мог не услышать и не определить их и почему-то подумал о криках множества людей. Генри уже хотел убежать, подчинившись инстинктивному желанию скрыться в доме, чтобы не находиться на открытом месте, но тут черный поезд тронулся, и не постепенно, отфыркиваясь паром, а мгновенно и на полной скорости, как будто перед ними прокрутили пленку в ускоренном режиме. Через несколько секунд он скрылся за дюнами и исчез из виду.

– Какого черта? Что это было? – выдохнул Рауль.

– Ага, – сказал Стюарт.

– Рэй умер, – тупо произнес Генри.

– Поезд?

В голосе суперинтенданта слышались скептические ноты. Он осмотрел лица рейнджеров, стоявших перед ним, и, по-видимому, не увидел того, что ожидал увидеть. Генри тоже посмотрел вокруг. Его коллеги не выглядели нерешительными или смущенными, на их лицах были написаны хмурая решимость и плохо скрываемый страх.

Надежда исчезла с лица Хили. Он по-хозяйски устроился на одном из стульев Рэя.

– Расскажите мне, что здесь произошло.

Все посмотрели в сторону Генри. Сейчас он был главным человеком во всем этом бардаке. Это он нашел тело Рэя, и, хотя никому ничего не рассказывал про близнецов, сейчас все уже знали, что это именно он наткнулся на уничтоженные наскальные рисунки. Все это, видимо, придавало ему некоторый вес.

Вздохнув, Генри ровным тоном, шаг за шагом, в подробностях рассказал, что произошло. Он не стал распространяться о тенях в своем доме и о том, как пошел в дом Рэя вслед за восточными красавицами. Но чтобы рассказ соответствовал эмоциональному накалу, который все они испытывали, рейнджер описал свое волнение и уверенность в том, что случится что-то нехорошее, которые он испытал, глядя в окно хибары Рэя. Потом он рассказал о поезде. Все они его видели, поэтому Генри не стал ничего скрывать, и описал черный паровоз во всем его дьявольском великолепии, и пояснил, как даже с большого расстояния ощутил его черную силу. Пока он говорил, остальные согласно кивали. Генри видел страх на их лицах и сам вновь ощутил его.

– Думаю, что мы хотим, чтобы вы поняли, – сказал он Хили. – Нам необходимы гарантии, что вы предпримете какие-то шаги, чтобы нас защитить. Мы каждый день работаем в пустыне, а вы сидите в своем безопасном офисе…

– Мой офис не такой уж безопасный, – заметил суперинтендант.

– Тем более. Нам всем надо придумать… какой-то план, – Генри почувствовал, что теряет опору – больше говорить было нечего.

– Там что-то есть, – сказал Стюарт, – и я совсем не хочу встречаться с этим лицом к лицу.

Генри посмотрел в открытую дверь. Полиция уехала только несколько минут назад. С собой она увезла показания свидетелей и тело Рэя, упакованное в пластик. Это была та же команда судмедэкспертов, которая работала с трупами Лори Чемберс и все еще не опознанной женщины. Один из них пошутил, что им пора открывать свой филиал в Кэньонлендз, но шутку никто не оценил. Все были взвинчены и ждали, кто станет следующим. «Интересно, – подумал Генри, – они все сейчас думают об отставке или, по крайней мере, о переводе в другой парк?» Он, например, думал.

Нет. Всё не так. Он думал о необходимости покинуть Кэньонлендз, но это были сторонние, беспристрастные мысли – в действительности же он никуда не собирался уезжать.

Из-за близняшек.

Генри почувствовал зуд между ног и попытался переключиться на что-нибудь действительно важное, чтобы избавиться от эрекции: например, на задавленных белок, лопающихся под ногами жуков или собачье дерьмо на тропинках.

Неожиданно Генри понял, что все опять смотрят на него. Он настолько задумался о своем, что потерял нить разговора. Казалось, что кто-то задал ему вопрос и теперь все ждут его ответа. Генри остановил взгляд на Хили.

– Простите, – сказал он, показывая, что отвлекся, – что вы сказали?

– Я спросил, – повторил суперинтендант с показным спокойствием, – что мы можем сделать, чтобы решить эту проблему?

Он мгновенно перебрал целый ряд предложений: запретить доступ в некоторые части парка, работать группами не меньше трех человек, пригласить шамана…

На ум ему пришли близнецы.

Генри осмотрел своих коллег.

– Я не знаю, – признался он. – Мне кажется, что мы ничего не можем сделать.