Книга: Трололо. Нельзя просто так взять и выпустить книгу про троллинг
Назад: Часть III Переходный период, 2012–2015 гг.
Дальше: 9. Куда мы пойдем дальше? Как важно задумываться
8. Лулзы умерли, да здравствуют лулзы: из субкультуры в мейнстрим
Как агенты переваривания культуры, тролли зависят от перемещения политических, исторических и культурных дюн и сами отражают это перемещение. Поэтому логично было бы предположить, что изменения в мейнстримной культуре приводят к соответствующим изменениям в субкультуре троллей – важный момент, который необходимо учитывать, рассматривая различия между зарождающимся миром троллей середины 2000-х гг., сформировавшимся миром 2008–2011 гг. и разрозненным миром троллей 2012–2015 гг. В этой главе анализируются два фактора, содействовавших этим изменениям: мейнстримизация культуры мемов и серьезные сдвиги в Анонимусе. Этот анализ не только дает описание троллинга в настоящий момент, но и демонстрирует неразрывную связь троллинга и мейнстрима.
Мейнстримизация Сети
Как я писала в главе 1, значительная часть популярных мемов (например, ЛОЛ-коты, животные-советчики (эдвайсы), рейдж-комиксы) возникла в субкультуре троллей (в частности, ассоциировавшейся с форчановской /b/-бордой) либо была этой субкультурой тиражирована. Троллинг и создание мемов в период зарождения субкультуры были так тесно взаимосвязаны, что наличие мемов на любой веб-странице или на форуме почти наверняка говорило о том, что здесь кого-то троллят. По мере того как мемы получали все большее распространение, распространялись и многие элементы культуры троллинга, до такой степени, что присутствие мемов (даже явно тролльских, как пресловутый тролльфейс) уже не гарантировало присутствия троллей. Мемы стали просто свидетельством того, что участники провели какое-то время (и не обязательно долгое) в Интернете – но об этом в следующем разделе.
Фабрика мемов
Общий сдвиг от субкультуры в мейнстрим был медленным. Годами тролли и мемы, которыми они делились (создавали и переделывали), не попадали на радары медиакорпораций. Хуже всех поддавался превращению в товар «Форчан». Учитывая его заслуженную репутацию «задницы Интернета», это не вызывает удивления. Как объясняет Николас Карлсон из Business Insider: «Причина, по которой “Форчан” не может делать деньги… в том, что это темное, отталкивающее подбрюшье Интернета. На каждого ЛОЛ-кота тут приходится дохлый кот. На каждое фото хорошенькой девушки в розовой маечке – семь фотографий голых некрасивых людей. Ни один рекламщик не захочет видеть такое рядом со своим брендом».
На форчановской FAQ-страничке вопросу добровольных взносов и финансовому положению сайта в целом уделено особое внимание. Не только системы онлайн-платежей типа PayPal отказываются вести дела с «Форчаном», невозможен и безопасный перевод личных пожертвований. Лучший способ поддержать сайт, написано на страничке, – это включить куки и кликать по всем релевантным рекламам. В общем, никто не удивился, когда на конференции TED в 2010 г. moot признался, что «коммерческая картина [ «Форчана»] такова, что никакой коммерческой картины нет».
Анонимус – который в то время был практически синонимом форчановской /b/-борды – было еще труднее превратить в товар. За первые несколько лет его существования было только две попытки корпоративного вторжения. Первая – в ноябре 2010 г., когда розничная сеть Hot Topic начала продавать футболки с рейдж-комиксами на своем сайте. Рейдж-комиксы – особенно с давшим название жанру изображением «рейджфейса» – искаженного гримасой лица и надписью FFFFFFFUUUUUUUUUUUU- с 2008 г. были очень популярны на «Форчане». Анонам совсем не понравилось, что Hot Topic продает «их» контент, и они быстро разработали план возмездия – операцию Black Rage. «Это только начало, – говорилось в воззвании анонов. – Если позволить подобное, скоро у /b/ спи*дят все мемы до последнего и превратят в очередной “Можно мне чизбургер?” И тогда /b/умрет». Возмездие предлагалось простое: аноны затопят страницу Hot Topic в «Фейсбуке» сообщениями о расистской подоплеке изображения и создадут как можно больше расистских вариаций мема. И тогда «каждый навсегда запомнит – даже не пытайтесь торгануть мемами».
Спустя несколько месяцев после операции Black Rage компания Old Spice тоже попыталась проникнуть на доселе никем не освоенный рынок. «Привет, Анонимус, – завязывал диалог с анонами пресс-секретарь компании Исайя Мустафа. – Я рад, что по крайней мере некоторые, а может, и многие из вас лайкают новые ролики Old Spice». Ролик «Re: Anonymous» из серии вирусных роликов, созданных для Old Spice рекламным агентством Wieden and Kennedy, стал первым, в котором к Анонимусу обращался крупный бренд. Тролли отблагодарили Old Spice в присущей им манере. В треды, посвященные рекламному ролику, аноны с /b/ запостили сотни диких порнографических изображений, включая постоянные репосты с мужчиной, которому делает минет корова. На «Ютьюбе» они затопили раздел комментариев непристойными постами и расистскими нападками на афроамериканца Мустафу. Стоит ли говорить, что Old Spice больше не пыталась налаживать связи с анонами.
Однако это была не единственная причина, по которой субкультура троллинга – и мемы в целом – оставалась непотревоженной. Вторая, но не менее важная причина заключалась в том, что в первые годы своего существования мир (миры) троллей и мемов были практически недоступны для посторонних. Хотя отдельные представители СМИ и даже некоторые рекламщики (Wieden and Kennedy – самый яркий пример) осознавали возможности культуры троллинга и коллективного мемотворчества, относительная непонятность меметических отсылок сводила на нет рыночную привлекательность рекламных кампаний, основанных на троллинге или на мемах. Другими словами, маркетологи не превращали такой контент в товар, поскольку не могли это делать – либо потому, что вне тролльских и мемотворческих кругов интерес к такому контексту был невелик, либо потому, что сами маркетологи в эти круги не входили и не могли расшифровать, что сообщается в мемах.
И тут появился сайт Know Your Meme (KYM) и быстро зарекомендовал себя как главный по мемам ресурс. В отличие от Encyclopedia Dramatica, которая давала определение одним реалиям мира троллей через другие (что делало пользование этим ресурсом исключительно небезопасным для просмотра на работе), сайт KYM предназначался для неофитов и давал подробные, почти академические объяснения самому популярному коллективному контенту Интернета. KYM помог демократизировать пространство, до того закрытое для непосвященных.
С ростом доступности пришел рост популярности, а вместе с возросшей популярностью пришла рыночная ликвидность. Последнее особо подчеркивалось в маркетинговой стратегии, опубликованной в 2012 г. блогом Hubspot, посвященном онлайн-маркетингу. В этой публикации маркетолог Памела Вон описывала «угон мема» – процесс присвоения существующего контента в целях брендинга и называла Know Your Meme отличным ресурсом. Внезапно выяснилось, что мемы представляли какую-то ценность и для посторонних. Бывший редактор и модератор Know Your Meme Крис Меннинг писал: «Мы просто хотели помочь понять артефакты культуры, на тот момент непонятные непосвященным. Конечно, наш перевод ускорил процесс донесения этой культуры до широкой публики. Мы ненароком превратили наш панк-рок в поп-рок, если вас устроит такое сравнение».
Отклик KYM на операцию Black Rage служит прекрасным примером. Сначала Hot Topic уступила организованному давлению: опубликовала заявление, в котором извинялась перед теми, кого оскорбила расистская подоплека футболки с FUUUUUUUUU-комиксом, и обещала прекратить ее выпуск. Однако после беседы с сотрудником Know Your Meme компания отказалась от своего решения и на следующий день возобновила продажу футболки.
В 2010 г. на круглом столе «Мейнстримизация Сети» на второй ROFLCon moot с «Форчана», Бен Ха, основатель сети I Can Has Cheezburger, Кеньята Чииз и Джейми Уилкинсон из Know Your Meme и Грег Раттер из Wieden and Kennedy разбирали проблему коммерциализации Сети – коммерциализации, которой – какая ирония! – присутствующие косвенно способствовали. «Интересная компания у нас тут подобралась, – начал moot, – потому что… я заправляю сайтом, на котором создают мемы, вы все их изучаете, Грег их типа сортирует, и Бен… ты, Бен, фактически на них делаешь профит». Аудитория встретила эти слова одобрительным свистом.
В ходе разговора moot объяснил, почему он не в восторге от империи Ха, которая стоит миллионы долларов. «Проблема с твоей моделью для меня в том, – сказал moot, – что ты, в принципе, как та нефтевышка, она качает и качает, доит Землю, но практически ничего не возвращает. Ты говоришь, что мы даем людям инструменты, чтобы они создавали ЛОЛ-котов, и это прекрасно и все такое, но по большому счету ты даешь людям эти инструменты, чтобы потом постить ЛОЛ-котов на своем сайте, потому что ты их монетизируешь рекламой. Ты можешь сказать, что возвращаешь что-то? Потому что я не могу так сказать».
Критика moot’а отражала растущее недовольство энтузиастов мемотворчества (между прочим, именно для этой аудитории проводились ROFLCon) тем, что корпорации подгребают под себя мемы – хор недовольных стал еще громче, когда в 2011 г. принадлежащая Ха сеть Cheezburger купила сайт Know Your Meme.
Мейнстримизация Сети сопровождалась не только наступлением корпораций, но и невиданным притоком пользователей-новичков. Как следствие, период 2011–2012 гг. отмечен заметным ростом недовольства олдфагов тем, сколько таких новичков ударилось в создание «типа мемов», совершенно безопасных для просмотра на работе, на агрегаторах типа 9gag или в сообществах под зонтиком еще более безопасной Cheezburger.
Недовольство достигло пика в начале 2012 г., когда американские университеты начали создавать «страницы мемов» в «Фейсбуке». Студентов поощряли к созданию мемов об их альма-матер, которые они могли размещать на страницах своего учебного заведения. Юзеры, владеющие культурой мемов и сохранявшие ее, особенно те, кто базировался на «Реддите» и «Форчане», пришли в ярость. И не только потому, что огромное количество людей вдруг стало создавать мемы, хотя, разумеется, это была основная причина недовольства. Главное, что они занимались этим неправильно, начиная с того, как они использовали сам термин «мем». У пуристов мемом считался любой бит контента, при условии что он создавался в процессе совместного творчества и проходил проверку сообщества. На фейсбучных же страницах мемами называли лишь одну группу изображений – эдвайсы, животные-советчики.
Это было еще одной причиной разногласий. Животные-советчики годами развлекали троллей на /b/. Формат был простым: изображение животного – сначала Собака Советчица, к которой впоследствии добавились Смелый Волк, Сумасшедший Волк, Жаба Холостяк-Задрот, Технически Необразованная Утка, Филосораптор и Социально Дезориентированный Пингвин – помещалось в центр подложки – окружности с разноцветными сегментами (каждому животному соответствовала своя цветовая гамма). Текст – стандартным шрифтом был белый Impact с легкой тенью (в первые годы использовался и Arial) – размещался над изображением и под ним (рис. 9).
Шутка основывалась на знании участниками стандарта формата и предыдущих вариаций мема. Как легко догадаться, тема и тон советов животных определялись тем, что это за животное.
Так, Собака Советчица давала саркастические, абсурдные и порой явно психопатические советы (рис. 10); лайфхаки Жабы Холостяка-Задрота адресовались неряхам; советы Смелого Волка касались утрированно мужского поведения, а советы Сумасшедшего Волка относились к изнасилованиям (Сумасшедший Волк представлял собой слегка гиперболизированную версию Смелого Волка, который, в свою очередь, был Собакой Советчицей на стероидах); Филосораптор изрекал глубокомысленные афоризмы, а какие советы давала (а чаще просила) Технически Необразованная Утка в области IT – догадаться легко, Социально Дезориентированный Пингвин, он же Хикки-Пингвин, представлял несколько иной формат – он скорее жаловался на собственную неприспособленность к социальной жизни и неловкость в офлайне, особенно с девушками (явно знакомое троллям ощущение). Хотя поначалу не все животные-советчики были явными женоненавистниками, значительная доля их отличалась мизогинией, а значительная доля от этой доли любила «пошутить» на тему изнасилования (момент, который бросает серьезную тень на их последующую популярность в мейнстриме; в основе этого вида мемов лежал агрессивный сексизм).
Первоначально создание эдвайсов требовало определенных компьютерных навыков. Найти подходящий шаблон было нетрудно, но, чтобы правильно сделать подпись, нужно было знать, как очертить текст двух – пятипиксельной тенью – процесс, занимавший три этапа в «Фотошопе», и еще более сложный в «Гимпе» – бесплатном аналоге «Фотошопа». Достаточно рядовая задача для того, кто разбирается в редактировании фотоизображений, но среднестатистический юзер не мог бы сделать без посторонней помощи. Таким образом, создав эдвайс, человек доказывал свое знакомство с субкультурой и техническую компетентность.
Все изменилось с появлением генерирующих мемы платформ. Самыми известными из них являются Meme Generator (создан в 2009 г.) и Quickmeme (создан в 2010 г.). Внезапно средства производства перешли от человека к платформе. Все, что требовалось от пользователя, – выбрать изображение, к которому он придумал подпись. Форматирование делалось автоматически. Результатом стал взрывной рост количества эдвайсов и растущий как снежный ком архив шаблонов. Многие из них нашли дорогу в «Фейсбук» – к большому неудовольствию троллей и всех, кого заботила «чистота» мемов. Еще большее неудовольствие таких юзеров вызывал рост числа «плохих» мемов, которые значительно отходили от принятого формата или, что еще хуже, даже не пытались его соблюдать, как, например, эдвайс с Педобиром, рассуждающем о сэндвиче с курицей (рис. 11).
Нет нужды говорить, как были возмущены тролли и другие энтузиасты мемотворчества. До того как стать самым модным трендом в «Фейсбуке», мемы были не только отдельными изображениями или шутками, но и выражением идентичности. К тому же они требовали определенного труда – как говорится, «нельзя просто так взять и сделать мем». Но после того, как мемы попали в мейнстрим, то, что когда-то функционировало как высокоспециализированный маркер, перестало выполнять свою субкультурную функцию. Пуристы сочли такие перемены неестественными и утверждали, что фейсбучное вступление в контакт путем простого кликания на кнопку противоречило тому, как должен работать Интернет.
В наше время троллинг действительно что-то значил
Во время своего выступления на третьей и последней ROFLCon в 2012 г. moot выразил именно эти настроения. По его мнению, люди уже не вкладывают столько времени и сил в создание контента и формирование сообщества, поскольку сейчас это никому не нужно, потому что люди уже создали свои онлайн-сети, потому что контент не привязан к конкретным сообществам и вместо этого находится в свободном плавании лишенный всякого контекста, кроме самого примитивного. «Мы в наше время в школу пешком за пять миль ходили и хотели производить контент, а не просто потреблять».
Хотя moot говорил о создании мемов в общем, его слова отражали растущее мрачное настроение на /b/. К 2012 г. бывалые аноны постоянно протестовали против лавины ньюфагов и летофагов, незнакомых с культурой троллинга (летофагами называли юзеров, которые только что открыли для себя сайт, обычно во время летних каникул). Обвинять нью- и летофагов было дело не новое – олдфаги годами поносили их, называя «раком, убивающим /b/». И все же, вплоть до этого последнего притока новичков, новые аноны численно уступали заслуженным анонам и потому были вынуждены подчиняться правилам. Но сейчас на /b/ признали, что популяция опытных троллей сокращается и «рак» захватил власть.
Один из анонов открыл тред, посвященный разнице между «старой /b/» и «новой /b/»:
Конечно, [старая /b/] не была чем-то таким уж особенным, но тогда мы делали вещи ради лулзов. мы устраивали рейды, пранки, и троллили ради того, чтобы развлечься и посмеяться. сейчас, хотя людей на борде как никогда много, все сводится к тому, что троллим друг друга одним и тем же дерьмом, из месяца в месяц, и так по кругу. мы даже не прикалываемся, подъ*бывая всю эту публику. единственные рейды, которые мы проводим… они во имя морали. не для того, чтобы повеселиться, а чтобы свершить правосудие. меня это о**енно бесит.
Похоже, с этим соглашались даже админы «Форчана», и в феврале 2012 г. они вывесили на главной странице следующее (в высшей степени тролльское) сообщение:
/b/ изменилась.нет больше оригинального контента, эпичных гетов и виновтолько бесконечные репосты от ньюфагов и троллей,сплошной фейл – и его потребление на /b/ стало непрекращающимся раком./b/ изменилась.
Чтобы вернуть /b/ ее былую дурную славу, админы снова ввели принудительную анонимность – механизм, который не допускал размещение постов под никами. Юзеры, которые постили сообщения, используя трипкоды, уникальные хеши, применяемые для идентификации пользователя, снова должны были постить анонимно. «Посмотрим, поможет ли это сдержать говнопостинг и вернуть /b/ к ее истокам», – писал админ.
Отклик был бурным. «Будьте так любезны съ*баться обратно на 9fag, – написал один анон, – где можете вечно вариться в тупых шутках и фейлить». «Теперь это какая-то ублюдочная версия “Реддита”, – писал другой. – Видно, очень немногие люди ценят хаос и спонтанные формы общения. У большинства баранов слишком сильно желание подчиняться». «Я не олдфаг, – добавил третий, – но нынешние треды просто позорные и никакие по сравнению с тем, что было несколько лет назад… люди, которые хотят, чтобы /b/ опять стала такой, какой была когда-то, заслуживают шанса попытаться все вернуть… Я обычно человек спокойный, но решил воспользоваться возможностью и высказать свое мнение ради блага /b/».
Хотя это и звучало нелепо, но беспокойство о «благе /b/» стало общей темой разговоров троллей после 2011 г. (и, по иронии, было основанием для немедленных обвинений в ньюфажестве; заботиться о чем бы то ни было, включая сам троллинг, многими троллями, называвшими себя олдфагами, расценивалось по сути как рак). Тролли могли не вполне понимать, почему их мир менялся, но они точно знали – менялся он главным образом из-за того, что менялась репутация самого Анонимуса.
Идеальный круг Анонимуса
Я начну этот раздел с простого, самоочевидного утверждения: безликий коллектив, охватываемый неисчисляемым существительным «Анонимус» («Анонимус» для краткости, хотя предварительная оговорка важна) претерпел драматические превращения. Ранее преподносившийся СМИ как машина ненависти Интернета, Анонимус после «Викиликса» стал синонимом так называемого хактивизма и часто восхвалялся как прогрессивная сила, работающая на благо. Ну или если не на «благо», то на какую-то цель – политическую цель. Точные причины такой перемены трудно установить точно, но разумно предположить, что изменения в американском поп-культурном ландшафте (описанные в предыдущих разделах) сыграли большую роль. Столь же разумно будет предположить, что изменившееся освещение в прессе оказало глубокое влияние на бренд «Анонимус», включая его движение по направлению к политическому активизму.
Лулзофаги против моралфагов
Для начала полезно рассмотреть давнюю напряженность в отношениях между лулзофагами и анонами, которых называли идеефагами или моралфагами. Как легко догадаться, аноны-лулзофаги мотивированы прежде всего лулзами. В свою очередь аноны-идеефаги или моралфаги специально выбирают мишенями группы или индивидов, совершивших какую-то несправедливость (то, что расценивается как несправедливость). Еще их называют белыми рыцарями – за готовность защищать пострадавших.
Одно из ранних, но, безусловно, не первое столкновение между двумя лагерями произошло в 2009 г., в ходе проекта «Чанология» – первой организованной атаки анонов на церковь сайентологии. Некоторых анонов раздражала серьезность, с которой другие аноны, в частности идеефаги, предъявлявшие претензии к идеологии и практике сайентологов, относились к операции. Как писал Джулиан Диббелл в своей статье в Wired, многие аноны опасались, что такой впрыск серьезности будет иметь необратимые последствия, а именно: если Анонимус выработает слишком связную повестку и поставит слишком много четких этических задач, он рискует предстать движением, СМИ с радостью уцепятся в эту понятную им концепцию, а движение, в свою очередь, притянет совсем ненужный элемент – активистов.
Пытаясь заглушить активистское крыло Анонимуса, анон, называвший себя Агентом Пьюбитом, в январе 2009 г. заявился в нью-йоркский Центр сайентологии в одних шортах, обмазавшись толстым слоем вазелина, смешанного с лобковыми волосами и обрезками ногтей с ног. К ужасу дежурного администратора, Пьюбит перепачкал волосатым вазелином стойку в холле и все, до чего мог дотянуться, имитировал половой акт с офисной тележкой с церковными брошюрами, и был таков. Пьюбита сопровождали двое сообщников, один из которых снимал этот подвиг на видео. Акция Пьюбита фактически вернула проект «Чанология» к его лулзовым истокам и потому была воспринята лулзофагами как громкий успех.
По мере того как «идейные» цели отдельных рейдов становились все более отчетливыми, пропасть между лулзами и активизмом ширилась. Поначалу лулзы и активизм не исключали друг друга. Когда в 2010 г. Анонимус начал операцию «Обратка» – многоэтапную операцию в знак протеста против антипиратских мер, неприкрыто политическая риторика спокойно соседствовала с обычным тролльским поведением – как, например, в том случае, когда Анонимус переадресовал все ссылки, которые должны были вести на сайт басиста группы Kiss Джина Симмонса, яростно выступавшего против пиратства, на торрент-сайт The Pirate Bay.
Ширящийся разрыв между хаотической погоней за лулзами и целенаправленным активизмом стал особенно заметен после скандала с «Викиликсом». «Викиликс», коллектив активистов, созданный для информирования общественности о грязных политических тайнах, получил доступ к тысячам секретных документов и опубликовал их на своем сайте. Основатель и спикер «Викиликса» Джулиан Ассанж стал врагом для правительств многих стран, и прежде всего Соединенных Штатов. В декабре 2010 г. он был арестован по обвинению в изнасиловании. Сам Ассанж и его сторонники назвали обвинение ложным и политически мотивированным, а Анонимус начал операцию «Отмщение за Ассанжа», которая быстро стала частью операции «Обратка».
Хотя тролли на /b/ немного пошалили на тему Ассанжа, основная деятельность Анонимуса в этот период сводилась к DDoS-атакам на организации, проявившие недружелюбие к Ассанжу и «Викиликсу», в числе которых были Visa, Mastercard и PayPal, отказавшиеся принимать пожертвования для «Викиликса». Эти усилия имели определенный эффект, хотя не обеспечивали особых лулзов, что было впоследствии отражено в сообщениях СМИ об «активизме» группы.
Политическое крыло Анонимуса еще больше укрепилось во время «арабской весны» 2011 г., особенно в ходе операции «Тунис», когда активисты помогали тунисским диссидентам, и во время аналогично организованных операций «Египет» и «Ливия». Анонимус, т. е. аноны, работавшие под флагом Анонимуса, присоединились к тому, что журналист «Аль-Джазиры» Ясмин Райн назвала «глобальным движением за свободу слова и свободу от тирании» (позиция, которую часто озвучивали американские СМИ). Лулзы в «арабской весне» практически не играли роли, и «Форчан» (в частности, /b/-борда), если и упоминались в мейнстримной прессе, то крайне редко, и в таких случаях /b/ была чем-то второстепенным, чем-то в скобках. Форчановская /b/ не была темой. Темой стал Анонимус. Говоря о нем, впервые не подразумевали троллей.
Повесть о двух Анонимусах
Вскоре в результате этого сдвига стало необходимым (по крайней мере в кругах исследователей Интернета) уточнять, какого Анонимуса ты имеешь в виду, когда упоминаешь Анонимуса. Написание «Анонимус» с большой буквы было быстрым и легким способом указать на политическое крыло Анонимуса, тогда как анонимус с маленькой буквы относился к троллингу, который осуществлялся на форчановской /b/-борде либо пришел с нее. Хотя в рядах тех, кто с маленькой «а», лулзы сохраняли популярность, в рядах тех, кто с большой «А», лулзов становилось все меньше. Впрочем, лулзы еще не вымерли – Габриэлла Коулмэн отмечает краткий ренессанс лулзов у анонов с большой буквы «А», случившийся после операции HBGary – ответной атаки на занимавшуюся интернет-безопасностью фирму, публично хваставшуюся деаноном нескольких человек из верхушки Анонимуса. Однако уже то, что лулзы рассматривались как примечательный результат, некий бонус, само по себе говорило о многом. Раньше лулзы были чем-то само собой разумеющимся; лулзы и Анонимус, как Анонимус и /b/-борда были синонимами. К 2011 г. все изменилось.
Разделение между большими «А» и маленькими «а» еще более осложнилось с появлением LulzSec, маленькой группы хакеров, ответственных за серию наглых взломов, включая атаки на сеть Sony PlayStation. Хотя эстетика у группы была тролльская, вели себя они по-хакерски – их мишенями были не отдельные интернет-юзеры, но сайты крупных корпораций и хранившиеся там данные. Группу LulzSec связывали с хактивистским крылом Анонимуса (они и сами себя ассоциировали с ним), и благодаря этой связке летом 2011 г. Анонимус взлетел в топ новостей. Воодушевленные таким вниманием, большие «А» продолжили расти, в то время как маленькие «а» все больше и больше оттеснялись на задний план.
Примечательно, что аноны, которых Джулиан Диббелл интервьюировал в 2009 г., предвидели именно такое развитие событий и предпринимали активные упреждающие меры – рейд в офис Церкви сайентологии был, безусловно, самой заметной из этих акций. Как предсказывали Агент Пьюбит и компания, чем заметнее политическая направленность акции, тем позитивнее было ее последующее освещение в прессе. Это, в свою очередь, привлекало в ряды анонов определенный тип новых людей (и активизировало политические настроения старых анонов), которые требовали наращивать политическую деятельность. Это вело к нарастанию шумихи в прессе и в конечном счете к вытеснению лулзов активизмом. Анонимус снова стал инфоповодом, только на этот раз цель у него была политическая и прогрессивная.
Движение «Оккупируй Уолл-стрит» стало последним гвоздем в крышку гроба. Хотя изначально идея движения принадлежала антиконсюмеристскому журналу Adbusters, СМИ сосредоточились на участии Анонимуса, публикуя на первых полосах фотографии протестующих в масках Гая Фокса и интервью с ними. Анонимусу поставили в заслугу превращение «зарождающегося движения» в мем и восхваляли за трансформацию протеста в «уникальное новое движение», при этом уделяя мало внимания другим группам и индивидам, продвигавшим это движение и в офлайне, и в онлайне.
Участвовавшие в движении аноны не преминули воспользоваться такой возможностью и в интервью, твитах и на «Ютьюбе» подчеркивали связь между Анонимусом и протестами «Оккупируй Уолл-стрит», в некоторых случаях приписывая себе больше заслуг, чем, возможно, следовало. Вездесущие маски Гая Фокса, когда-то символ неудачи (сначала маску носил Эпик Фейл Гай), а затем символ лулзов, пережили еще одну трансформацию – теперь это был призыв к борьбе за социальную справедливость. Каждый мог надеть такую маску и бросить вызов существующим системам, основанным на неравенстве – момент, который особо подчеркивался в видео, размещенном в октябре 2011 г. на главной странице новостного сайта BuzzFeed. В сопровождавшей видео аннотации говорилось: «Возможно, вас это удивит, но за маской – обычные люди. Молодые и старые, мужчины и женщины, такие же, как вы. Это видео подтверждает, что никакой «официального» филиала Анонимуса тут нет – любой и каждый может объединиться вокруг общей идентичности». Короче говоря, Анонимус стали преподносить как глобальную демократизирующую силу. Эту тему стали раскручивать и сами аноны, многие из которых только что занялись политическим активизмом.
В рядах анонимуса с маленькой буквы росло недовольство политическим капиталом, заработанным Анонимусом с заглавной. Журналист Саки Кнафо, который вел хронику протестов на Уолл-стрит, взял интервью у группы, как они сами себя назвали, лулзофагов, собравшихся у входа в нью-йоркское отделение Церкви сайентологии. Вместо того чтобы выразить поддержку «оккупайцам» из Анонимуса, они обругали протестующих, назвав их «назойливыми, одураченными хиппи» и «не имеющими права на мантию Анонимуса». Такое отношение было распространенным на /b/ и вело к серьезной переоценке ценностей. Многие аноны даже обсуждали выбор нового символа, поскольку маска Гая Фокса была присвоена «новыми анонами». Как объяснял один анон:
Анонимус не должен был быть ничьим представителем. Мы занимались всякой фигней ради лулзов исключительно ради лулзов. Не потому, что нас волнует, что происходит в мире. Мы находили дерьмо и делали его смешным. Анон-олдфаг пошел бы на оккупай, чтобы по полной затроллить протестующих, а не чтобы к ним присоединиться. Мы ни за кого не подписывались и поэтому нас боялись, никто не знал, когда мы будем действовать и что сделаем. Даже мы сами не знали. Посмотрите на себя – мы обсуждаем наш символ и как другим нас узнавать? Да на хрена нам это? Мы должны быть неизвестными. У нас нет никаких идеалов, мы ни за что не боремся, нас ничего не волнует.
К концу 2011 г. связь между анонимусом и Анонимусом стала совсем слабой. Это были уже не две фракции одной группы, а две разные группы с одинаковым названием. При этом число анонов-хактивистов росло, а ряды анонов-лулзофагов редели, что внушало мысль о том, что в культурном ландшафте есть место только для одного Анонимуса в данный момент. В отличие от анонов-лулзофагов, которые продемонстрировали высокую сопротивляемость идеологическому поглощению (процесс, посредством которого трансгрессивные субкультурные элементы включаются в мейнстримную культуру, как правило в результате превращения в товар), аноны-хактивисты были весьма подвержены такому поглощению, почему и были милы всем, от польских политиков до канадских модельеров.
Даже Гленн Бек не прошел мимо. Проводя кампанию по сбору средств для благотворительного христианского фонда Mercury One, Бек запустил в Сеть вирусный ролик «Анонимус за добро», в котором к канонической эмблеме Анонимуса, человеку в черном костюме с вопросительным знаком на месте головы, символизирующем отсутствие у движения лидера и анонимность, приделал сусальное сердечко. В 2007 г. такой поступок вызвал бы немедленное и безжалостное возмездие – достаточно вспомнить, как аноны обошлись с коллегой Бека Биллом О’Рейли. Но в 2012 г. клип сошел Гленну Беку с рук. Кто-то, назвавший себя аноном, разместил ответное видео на «Ютьюбе», но у этого видео просмотров оказалось в два раза меньше, чем у видео Бека. Аноны на /b/ повозмущались, но бóльшая часть их разговоров сводилась к тому, что новые аноны разочаровывают. В остальном же – мало было сказано и еще меньше сделано. Машина ненависти Интернета, говорите вы?
Упадок субкультуры, рост численности
Внезапная популярность мемов в массовой культуре в сочетании с все более позитивным освещением хактивистов в СМИ значительно пополнили ряды троллей. Новые члены несли с собой новые культурные ценности, новые культурные ценности означали новые модели поведения, а новые модели поведения привели к фундаментальному сдвигу в субкультуре.
При этом субкультура троллей во многих отношениях стала гораздо более заметной, чем в 2008 г., что подтверждается и статистикой. Несмотря на заметный дефицит лулзов у Анонимуса с заглавной буквы, трафик на «Форчан» за период с 2010 по 2012 г. вырос в два раза, превысив 22 млн хитов в месяц, а к своему десятилетнему юбилею в октябре 2013 г. «Форчан» мог похвастаться 22,5 млн посетителей в месяц.
Не было недостатка и в масштабных, координированных акциях. Например, в 2012 г. после урагана Сэнди группа GNAA (упоминавшаяся в главе 7) запустила проект «Шайка мародеров Сэнди» (Sandy Loot Crew) – фиктивную группу пользователей «Твиттера», хваставшихся тем, что грабили пустые дома. Члены шайки – у всех в профилях стояли фотографии афроамериканцев – публиковали в «Твиттере» фотографии краденого с хештегом #SandyLootCrew, вызвав в ряде СМИ, включая радиошоу Алекса Джонса Infowars, откровенно расистские публикации, осуждавшие бесстыжих мародеров.
Держащиеся основ обитатели /b/ сохраняют верность лулзам – достаточно вспомнить их антифеминистские операции в начале 2014 г., включая операцию «Бикини-мостик», когда тролли придумали и запустили тренд, пародирующий моду на женскую худобу: лежащих на спине женщин с плоским животом и выступающими тазовыми костями, на которых трусики от купальника натянуты, словно образуют мостик. Кроме того, тролли активно пропагандировали на женских ресурсах так называемые свободные менструации, или «фриблидинг» – поскольку тампоны и прокладки представляют средство унижения и насилия над свободной женской личностью, свободной женской личности следует от них отказаться. Форчановская /b/-борда также сыграла существенную роль в разразившемся в 2014 г. «голом скандале», когда хакеры взломали эппловский сервис ICloud и разместили сотни личных фотографий обнаженных знаменитостей на /b/, откуда фотографии попали на другие площадки, вызвав дикую шумиху в СМИ.
Но, в отличие от прошлых лет, особенно предшествующего мейнстримизации периода 2006–2010 гг., у современного троллинга больше нет единого центра в Интернете, как нет и единой четко различимой субкультурной платформы. В 2014 г. у вас было столько же шансов столкнуться с троллингом на «Тамблере», «Реддите» или в «Твиттере», сколько и на «Форчане»; иногда тролли сигнализировали о том, что троллят, едва уловимыми ссылками на мемы, иногда – нет. Некоторые отождествляющие себя с троллями пользователи даже не утруждаются тем, чтобы троллить анонимно. Другими словами, субкультурный источник, может, и обмелел, но лужа стала гораздо больше.
В следующей главе рассматриваются изменения в пространстве троллинга, а также политические и юридические последствия растущей расплывчатости понятия «троллинг». Затем я предлагаю хоть и не выводы – в конце концов, история еще не закончена, – но общие принципы, с помощью которых можно понять меняющуюся в онлайне картину.
Назад: Часть III Переходный период, 2012–2015 гг.
Дальше: 9. Куда мы пойдем дальше? Как важно задумываться
