Глава 13
ОСЬМИНОЖКА
Сцена 12
«ТУШЕНИЕ ПОЖАРА»
Экст.
Актеры: Командир, Водитель, Пожарный-1, Пожарный-2.
Массовка: семья водителя.
Реквизит: маш. «шестерка», пожарная машина.
Военная техника: БМП (грузин.).
Пиротехника: разрыв снаряда.
На следующий день ровно в десять утра Миша, опять в парадных шортах, потому что жарило немилосердно, прибыл к четвертой военной базе.
У простых телевизионщиков все кончилось, а у него — хитровыдуманного, трам-тарарам, — самое интересное только начиналось.
Единственное, что оставляло надежду на более-менее хороший исход, это мысль: «Кто надо, тот в курсе». Побегав за Фрэнсисом, чертом нерусским, Александровичем, Миша тем же вечером звякнул в Москву одному «замечательному мужику» и рассказал ему о происшествии во всех подробностях. А то мало ли…
Ну и все-таки груз с души упал: Миша теперь отвечал, по большому счету, только за себя. Кино — сняли, всем спасибо. Больше мины разряжать не надо.
Хочется надеяться, что не надо…
Он позвонил с главного КПП базы: Петр Иваныч, я приехал.
— Ты где?
— На главном КПП.
— А, ну да, сейчас, подожди…
Подполковник Петр Иваныч пришел за ним через пять минут. Смотрел он без привычного огонька — заметно было, что товарищу подполковнику очень тяжело после вчерашнего. Устал человек. Рыбу ловил весь день, наверное. А еще ему жарко, и в целом жизнь ему не мила.
База, по всей видимости, готовилась к проверке или к визиту кого-то «сверху». Тут бодро натирали плац гуталином, с помощью теодолита ровняли плакаты с ликами Верховного Главнокомандующего и премьер-президента, а двухъярусные кровати вынесли на улицу и там мазали шаровой краской. Еще Мише показалось, что покрасили траву. Странно она выглядела. Неестественно.
Подполковник шел к «запретке» — на территории базы была своя отдельная запретная зона. У входа в «запретку» чего-то ради околачивалось — ба! — знакомое тело, схваченное портупеей шестьдесят последнего размера. Товарищ Замполит!
Увидав, как Миша понуро идет вслед за особистом, Замполит прямо расцвел.
— О-о, — воскликнул он, — хамло штатное нарисовалось! Ну чего, родной? Арестовали?
— Ага, — сказал Миша. — Пипец, допрыгался.
А вдруг угадал, подумал он.
— Че, как грузинского шпиона?..
Миша ответить не успел. Петр Иваныч поднял на Замполита печальный взгляд и буркнул:
— Слышь, а ты чего лыбишься так? Ты его не трогай, это наш.
— Ой, ладно! — Замполит усмехнулся. — У вас все «ваши», кого вы взяли!
— Придурок. Это — свой.
И тут Миша увидел, как неживое тело становится живым и как мертвое дерево превращается в живое. Шестьдесят последняя портупея вдруг стала Замполиту велика. И полковничья звезда на погонах нарисовалась из-под щек. Потому что улыбку с физиономии сдуло.
Товарищ Замполит внезапно понял: кажется, он совсем недавно сильно подставил и далеко послал человека, который имеет отношение к органам военной контрразведки. И это был только последний раз, ведь подставлял и посылал — неоднократно! Тут-то все ему и вспомнилось.
Наверное, и у Миши на лице было в тот момент трудноописуемое выражение: поддержка-то пришла, откуда он никак не ждал.
Петр Иваныч, шуганув Замполита, снова погрустнел. Миша вслед за ним прошел в «запретку» и там, самую малость поплутав по коридорам, оказался в отдельном кубрике с кондиционером.
В кубрике сидел давешний полковник. Перед ним на двух сдвинутых табуретах — помидоры «бычье сердце», порубленные щедрой армейской рукой и посыпанные крупной солью, зелень в ассортименте, местные огурчики, виноград…
— Пьешь?.. — спросил полковник вместо приветствия.
— А кто у нас не пьет?
— Иди тогда на кухню, там в холодильнике внизу… Три объема доставай.
Миша послушно отправился на кухню, открыл холодильник и увидел три литровые бутылки водки.
— Мужики! — крикнул он. — Что, все три?!
— Ну да, тебе же сказали три, вот три и доставай.
— А это… А-а…
— Давай-давай-давай. Там морду подними, сверху на шкафу ящик видишь?
На шкафу стоял картонный водочный ящик.
— Вижу.
— Снимай!
Миша понял, что ящик должен быть тяжелым. Взялся за него осторожно — оп! — а он легкий.
Ящик оказался набит астраханской сушеной рыбой.
— Ну, за знакомство.
— Стоп-стоп-стоп, — попросил Миша. — За знакомство — это хорошо. Только вас, товарищ подполковник, я хотя бы по прозвищу могу представить. Товарищ полковник — а вы?..
— Ты!
— А ты?
— Вася.
— Вася… Вася, а ты кто?
— Хм… А я — начальник Особого отдела Владикавказского гарнизона.
Тут Миша узнал, как это бывает, когда у тебя «в зобу дыханье сперло».
— Вася, — произнес он сипло, потому что голос внезапно сел. — Если ты на такой должности, то должен быть минимум генерал-майором.
— А тебя волнует, какой на мне погон? Пей давай!
— Не волнует, — согласился Миша.
И немедленно выпил.
* * *
Пили не из стандартных граненых стаканов, а из винных. На Кавказе Миша эти штуки видел часто, а в Москве их практически нет. Стакан без граней, примерно граммов на сто пятьдесят. Наливают обычно на две трети, получается где-то по соточке.
— Ребята, — сказал Миша, жуя огурец. — Я готов с вами сидеть сколько надо, имейте только в виду одну вещь. Мне в шестнадцать… Отставить, в семнадцать… У меня стрелка около президентского дворца. Встреча с человеком, срывать ее очень не хочу.
— Да не вопрос. Будешь на своей стрелке. Ну, за знакомство!
— Опять?!
И тут эти двое начали Мишу планомерно спаивать.
Они хлестали водку стаканами и при этом с двух сторон заваливали Мишу вопросами. Обращались предельно корректно: мужик, мы все понимаем, мы по Москве справки навели, мы догадываемся… Кстати, ты вот оттуда — кого знаешь?.. У-у… А вот с таким не встречался?.. А с таким?.. А с таким не встречался?.. Нет? А, ну и правильно, это мы что-то перепутали…
Я ведь для них непонятно кто — успел подумать Миша, пока еще думать мог. Я не знаю, какие справки они навели в Москве. Можно, конечно, представить, сколько они накопали за двое суток, сидя в Цхинвале и имея на меня только ФИО и адрес с пропиской…
При этом заметно, как они рады, что я — человек. Со мной можно нормально поговорить, насколько это возможно. Меня не обязательно бить и орать в ухо: «Мудила!!!» Со мной получится душевный такой интеллигентный допрос, как положено, — перекрестный, с возвратным предыдущим ответом… Вот по-человечески, за жизнь.
К половине первого Вася и Петр Иваныч укатали Мишу просто в зюзю. При этом успели основательно потрындеть обо всем, что наболело. Обсудили и осудили Москву, обругали того и этого гондона… Ну и Миша детально рассказал, как и что он делал в Цхинвале, как снимается нынче документальное кино. Ему врать было нечего. И нечего скрывать — тем более они сами докопаются.
В какой-то момент ему очень понравилась реплика Васи:
— Сволочь такая, ты в Москву-то позвонил!
— Конечно позвонил! Я чего, больной, что ли?!
— Правильный ответ, это хорошо, что ты позвонил.
— Стараемся…
— Ладно, дальше поехали…
Часа в три Миша, на секунду вынырнув из алкогольного тумана, сфокусировал взгляд на часах, долго их рассматривал и слабым голосом проблеял: мужики, мне же к пяти на стрелку, мне перед этим отдохнуть надо бы…
— О! Отдохнуть! Щас!
Петр Иваныч куда-то позвонил, и в дверях появился смутно знакомый длинный силуэт. Это был водитель особистов, Миша его запомнил еще с приключений у ворот: худой, но высокий и широкоплечий. Водитель одной рукой легко поднял Мишу с табуретки, за что тот был очень благодарен, поскольку сам ногами перебирать мог, но лучше, чтобы помогали… Его погрузили в служебную машину, уже не «уазик», какую именно — Миша разглядеть был не в состоянии. Вася с Петром Иванычем сели назад, взяв с собой «объем», чтобы не скучать там, и спросили:
— А тебе, собственно, куда?..
— Упрзд… Прзденсково… дворца…
Президентский дворец Цхинвала — бывший крайком партии. Классический «сухарик» в девять или двенадцать этажей, Миша так и не удосужился сосчитать. Перед дворцом — площадь: ну, Белый дом, он везде Белый дом.
У главной лестницы — палисадничек на десяток елок. Там стоял памятник без головы — говорят, нарочно грузины отстрелили, — и около него две лавочки одна напротив другой.
Машина затормозила на площади, Мишу из нее вынули и бережно усадили на лавочку.
— У тебя встреча здесь?
— Угу…
— Сиди, отдыхай!
— Поэл…
Жарко, но тут — тенечек. Два часа, чтобы прийти в себя. Миша вырубился мгновенно. Очнулся, когда кто-то потряс его за плечо. С трудом разлепил один глаз и посмотрел сначала на часы — вроде бы прошло часа полтора. Поднял глаз повыше и увидел: перед ним стоит боец из Госохраны Южной Осетии, очень недовольный. Ну действительно — непорядок. Президентский дворец вообще-то, а перед ним русское тело на лавке лежит. И даже не шевелится.
— Вай, мэ, слюшай, э-э…
И вдруг на голове у госохранника появилась чья-то ладонь. Сверху. И повернула голову в сторону. В той стороне нависала, тоже сверху, чья-то физиономия, которая сказала:
— Не видишь — отдыхает! Иди отсюда.
— Э-э…
— Иди отсюда.
— Вай, хорошо…
Миша тут же заснул, но теперь его осторожно встряхнули сзади и тихонько буркнули на ухо:
— Пить хочешь?
— Ой, хочу!
Откуда-то появилась бутылка местной минералки — полтора литра холодной «Багиаты». Миша к ней благодарно присосался. Сказал «спасибо» и дальше уже не спал, а боролся с дремотой. Он был все еще бухой в дребадан, но у него хотя бы глаза открылись. Действительность осознавал урывками, но вроде бы понимал, где находится, — уже большой прогресс. Приехала какая-то машина, Миша уставился на нее с интересом, хотя и несколько отвлеченным. A-а, это же за мной!
Взгляд переместился чуть левее… А там стоит еще одна машина — та, из которой Мишу два часа назад вынесли. С открытыми дверями, опущенными окнами, и на заднем сиденье двое особистов продолжают весело квасить. Водилы в машине нет. И тут Миша сообразил: ах, вот это чья рука была на голове у охранника! Ах, вот кто мне минералочку подал! Спасибо, добрые люди, век не забуду, честно…
Что Миша тогда чувствовал, он сам не мог понять толком. Он четко знал одно: с ним работали и умучили его в процессе работы капитально. Поскольку ему скрывать было нечего и он считал, что сделал все правильно, то дальше уже от него ничего не зависело. Дальше — как механизм закрутится… Просто надоело это все. Спасибо, что вели себя по-человечески. Спасибо за холодную водичку, и я пополз отсюда.
В глубине души ему, конечно, было дико интересно, чем именно «это все» кончится. Просто сейчас он оказался выжат насухо.
А двое на заднем сиденье опять чокнулись — и вроде бы издали Мише улыбнулись.
Гвозди бы делать из этих людей.
* * *
Утро было тяжелым. Неприятным. Тошнотворным. Но зато — тишина и никакой особой суеты. Мише оставалось два дня провести в Цхинвале, чтобы закончить все дела по съемкам — проследить, как уедет группа, проверить, чтобы забрали нужный реквизит, а ненужный оставили. Миша честно выполнял свои обязанности, только голова у него как-то ушла в плечи и глаза смотрели вниз. Приходилось все время делать над собой усилие, чтобы глядеть не только под ноги.
Под ноги смотреть тоже было не лишнее, а то они малость заплетались.
В середине дня позвонила Лена.
— Мишка, сознавайся, ты ведь был бухой?
«Когда?!» — чуть не ляпнул Миша.
— У нас был трудный день, — осторожно сообщил он.
— Я только сейчас поняла, что ты как-то странно говорил… Очень четко, будто диктовал. Это с тобой бывает, когда ты совсем уже в хлам.
Матерь божья, подумал Миша, чего я ей наплел? И, главное, когда?! Не помню! Ни хрена не помню! Неужели я ей прямо с той лавочки позвонил?! Нет, исключено — я тогда не то что в кнопки, я вообще в телефон не попал бы пальцем. А может, вечером?..
Поздно вечером, поняв, что назавтра ему так и так грозит смерть от похмелья, Миша надрался на пару с ресёрчером. Как говорил писатель Довлатов, «чем ни закусывай, тошнит все равно винегретом». Ну вот Миша и решил: семь бед — один ответ, а с ресёрчером когда еще совместная командировка будет…
— Почему обязательно в хлам? Просто… Ну ты сама представь — мы работу закончили и сворачиваемся, мне надо всем в городе как минимум руку пожать, а это же Кавказ…
— Да ладно тебе, Миш… Я просто что хочу сказать… Я понимаю, что ты не можешь приехать раньше времени, и не надо, делай свои дела, но просто ты знай — я тебя очень жду и хочу видеть как можно скорее.
— Любимая, я буду завтра вечером! — сообщил Миша таким тоном, будто ему для этого придется тоннель в горах прогрызть, но он справится.
А ведь справился бы. Ради нее — что угодно.
Мне же для себя ничего, в общем, не надо.
А вот для нее…
Едва закончив разговор, он полез в память исходящих звонков — и облегченно вздохнул. Вечером было дело… Миша набрал ресёрчера: тот уже трясся в автобусе по серпантину.
— Я вчера при тебе в Москву звонил?
— Ну, ты даешь! — восхитился ресёрчер. — Звонил, еще как звонил.
— Что говорил?
— Синопсис читал!
— Какой… еще… синопсис?! — с трудом выдавил Миша.
Вдруг захотелось присесть или хотя бы взяться за что-нибудь устойчивое.
— Да я не знаю, — сказал ресёрчер. — Ты набросал что-то на уголке черновика, несколько слов буквально. Заявил, что это синопсис твоей дальнейшей жизни, — и по трубе его Лене зачитывал. Синопсис был короткий, а вот говорил ты долго.
— А поподробнее?.. — Миша полез за черновиками сценария. Перелистал густо исписанные страницы и увидел, что один уголок криво оторван.
— Ничем не могу помочь, извини. Я в это время лежал мордой на столе. Я уйти хотел, пока ты говорить будешь, а ты сказал — нет, сиди… И я отрубился. Ты меня потом растолкал, чтобы я посмотрел, как ты его ешь.
— Что?.. Извини, плохо слышно.
— Тебе нужен был свидетель, что ты сожрал документ, существующий в единственном экземпляре.
— Бли-ин… — только и сказал Миша.
— Потому что военная контрразведка, — сообщил ресёрчер.
— Что — военная контрразведка?!
— Ты так сказал: «потому что военная контрразведка». Без комментариев. Я ни хрена не понял, но вид у тебя был довольный. Значительный такой. Типа, взболтать, но не встряхивать. Нэйм'с Бонд. Джеймс Бонд.
— Смешать, но не встряхивать, — поправил Миша. — Или нет… Как же там…
— Да какая разница? У тебя получилось — смешить, но не болтать!
— Тебе-то смешно… — буркнул Миша. — А мне уже страшно!
— Да ла-адно, — протянул ресёрчер. — Ты же давно собираешься на ней жениться.
— Так мы об этом говорили?! — воскликнул Миша радостно.
— Не-ет, дружище, об этом говорили мы с тобой! А чего ты ей наплел — извини…
— М-да… Вчера был трудный день, — сказал Миша.
* * *
Вечером он рухнул, как убитый, и спал мертво, без сновидений, зато наутро чувствовал себя уже молодцом.
Уезжать ему надо было часов в двенадцать, поэтому к одиннадцати Миша поехал в местный КГБ — прощаться. Горячо поблагодарил председателя конторы, прошелся по всем кабинетам: спасибо, я поехал, если будете в Москве — милости прошу, всегда рад… Вышел за дверь, не успел еще спуститься по ступенькам — опа, знакомая легковушка.
С крыльца соседней новостройки, где сидел местный ОСОМ, легкой походкой сбежал подполковник Петр Иваныч. И так же легко взлетел на крыльцо главного здания КГБ — к Мише.
— Здорово! Ну, чего, как?
— Да вот, сворачиваюсь. Зашел мужикам спасибо сказать — и уже еду.
— Ты куда?
— Ну как куда, через Рок и на Беслан.
— А я тоже сейчас в сторону Рока. Если успеешь, ты на границе мне позвони, я там скажу, чтобы не цеплялись.
— Спасибо, дорогой. Вот тебе мои телефоны, если что — звони.
— Ага.
Пока они болтали, мимо прошли несколько человек. И Миша отметил: все стараются обогнуть их с Петром Иванычем по возможно более широкой дуге. А ведь здесь, понимать надо, не арбузная лавка, а Комитет госбезопасности, тут служат только крутые — круче них только яйца у слона после купания, да и то редко. Одеты все как на подбор — черные остроносые туфли либо с бранзулеткой на пряжке, либо со стальной набоечкой на носке, черные штаны в тонкую белую вертикальную полоску, рубашка с коротким рукавом или поло (строго «Ральф Лорен» и «Лакоста»), а справа на попе торчит завернутый в носовой платочек ТТ… Мише эти ребята нравились, но уж больно внешность у них была забавная. Не подумайте, что они отстали от моды лет на двадцать, — тут просто мода своя, местная. Эндемичная, так сказать.
И вот все эти суровые мужчины, выбегая из здания, натыкаются на Петра Иваныча — и обходят его по самому краю ступенек. Косясь издали.
Подполковник крепко пожал Мише руку, прыгнул в машину и с визгом покрышек ускакал. Кагэбэшный народ стал ходить мимо наконец-то по прямой, но теперь странно косился уже на Мишу, который листал свои черновики сценария, прикидывая, не забыл ли чего. Вроде не забыл.
Дорога предстояла не очень длинная, но треть из нее — туго закрученный серпантин с большим перепадом высот. Он уходит почти под перевал, аж до зоны снегов. Ближе к подъему на перевал — место, откуда льется в три ручья та самая минеральная вода «Багиата». Источник у дороги красиво обложен камнями, сами они красные, потому что вода богата железом. Там все тормозят попить.
Миша как раз стоял у источника, когда все с тем же визгом шин подлетел Петр Иваныч. Оказывается, этот бэтмен уже смотался по своим делам и теперь ехал назад. Подполковник высунулся в окошко: слышь, на границе я всех предупредил, скажешь, что от меня, все будет нормально. Удачи. Если что, звони.
Миша проводил его благодарным взглядом.
Черт возьми, какой яркий человек. Вот про него кино снять бы…
Да кто же мне разрешит.
