ГЛАВА 41. «Демон» остается в России
Во Внуковском аэропорту Эдик расположился ожидать вылета в зале для особо важных персон. Такой зал есть в каждом аэропорту и на вокзалах. В залах просторно, уютно и не шумно. Кроме Эдика, там ожидали своих самолетов еще трое каких-то незнакомых типа лощеного вида. Мальчишки убежали с собакой хулиганить в аэропорту. Дед с бабкой ушли присматривать за ними. Один кот остался в своей клеточке, наподобие канареечной, на коленях у Эдика. Кот мурлыкал, Эдик скучал. Самолет его друга Хуторковского, на котором он решил улететь в Лондон, проходил последнюю проверку. Она затянулась. Самолет уже несколько месяцев ждал хозяина в ангаре, и его системы требовали тщательной проверки перед полетом. Эдик не рискнул вылетать с семейством общим или чартерным рейсом, да и отвык он летать вместе со всеми. Он вообще собирался купить собственный самолет для отъезда из России, но потом решил купить его в Англии. Эдик подозревал, что и самолеты в России выпускают уже поддельные. Может, они пока частично фальшивили, но гробануться и этого хватит.
Прибежал генерал Кротов, который ускорял проверку самолета. Огорченный – оказалось, из самолета олигарха украдено множество приборов.
– Не может быть, – удивился Эдик. Самолет Хуторковского стоял в личном ангаре олигарха, под охраной…
– Охрана и разворовала, – расстроено сказал генерал. – Едва услышали, что хозяин сел.
Эдик снова загордился российской культурой. Да, на месте охранников он поступил бы так же. Только он не просто вырвал бы с мясом проводов приборы из панели, а заменил бы их на такие же по виду, но неисправные. Аккуратненько,…но оказалось, воры так и сделали. Потому и задержка. Все вроде работает, а приборы показывают черт те что. Эдик еще сильней загордился. Культура растет на глазах. Он будет скучать по России.
– Кстати, Василий Матвеевич, у вас еще проблема, – с удовольствием сказал он.
– Это какая? – насторожился замученный генерал.
– Со мной летит секретарша. Татьяна Витальевна Ратникова. У нее нет загранпаспорта. Визы нет. Ничего нет. И сама что-то запаздывает.
– Это не моя проблема, – раздраженно сказал генерал. – Вылетит позже, общим рейсом. Где же достать эти чертовы приборы? – Он вынул сотовый телефон, докладывать, что не справляется.
– Нет, ваша. Без нее не полечу. Это моя будущая жена.
Генерал сказал «уф» и доложил в телефон о приборах и секретарше без документов. Спрятав телефон, поинтересовался с кислой рожей:
– Ваша невеста не в розыске?
– Нет, насколько знаю.
– А чего ж скрывали до последнего момента?
– Так получилось.
– Лучше скажите сразу, а то потом лишняя морока.
– Если вы коту паспорт сделали, в чем проблема? – удивился Эд.
– В тебе! – раздраженно сказал генерал. – Набрал невесть кого. Хоть бы один настоящий родственник попался.
– Вы странно рассуждаете для чекиста. Вы же документам верите, а не людям. А документы вы видели, вы их сами сделали. Что, даже самим себе не верите?
– Скорей бы ты улетел… – простонал генерал Кротов.
– Это зависит только от вас.
Видимо, генерал в этом сомневался, потому что снова принялся названивать по телефону. Спустя полчаса в зал для VIP-персон вошел директор ФСБ с двумя хмурыми детинами в штатском. Директор Эдика «не заметил», прошел мимо, уселся в стороне. К Эду подошел левый детина.
– Где ваша секретарша?
– Еще не прибыла, – сказал Эдик. – Ветер в голове. Мы слегка поссорились. Она из вредности задержаться может. А ваш начальник, он что – меня проводить прибыл?
– Велика честь, – фыркнул детина. – Василий Семенович встречает делегацию из…из…это закрытая информация. Где может находиться ваша секретарша?
Эдик назвал адрес. Детина отошел к директору и через минуту вышел из зала скорым шагом. Второй детина пошел за ним, но вскоре вернулся с мужиком в летном кителе и фуражке. До Эдика доносились только вопли «летуна». Директор говорил по-чекистски тихо.
– Где я вам их возьму?! Да хоть стреляйте! Я – что? Боинг буду раскурочивать…Сутки, не меньше.
Когда мужик в форме с красной мордой промчался к выходу, к Эдику подскочил генерал Кротов, а директор принялся названивать по сотовому. Видимо, ему тоже потребовалась помощь.
– Где ваш мальчишка? – прошипел Кротов. – Вы его куда послали?
Оказалось, один исчез. Коля сел в такси – видели и дед, и бабка – и укатил в неизвестном направлении, пока Витька с Джульбарсом воевали с неизвестным бульдогом и его хозяином при поддержке деда и бабки. Эдик заверил, что никуда не посылал, мальчишки у него самостоятельные до предела, за которым они начинают мешать папе. На такси ездят давно, куда хотят и когда хотят. Уехал, значит надо. Вернется, когда надо. И вообще, надо верить людям. Генерал Эдику не поверил и побежал жаловаться директору. А в зал вошли два мужика, один за другим. Один молодой и с кейсом прямиком направился к директору, а второй, более в возрасте, почти пожилой направился к Эдику. Объединяло их одно – рожи настолько надменные и лживые, что хоть плюнь. Сразу видно – дипломаты. Пожилой улыбался, как старый друг. Эдик тоже улыбнулся из вежливости.
– Эдуард Максимович! Здравствуйте. Вижу, не узнаете. И немудрено, нас представили друг другу – и только, на каком-то мероприятии. Но у меня – профессиональная память на лица. Я – посол Израиля. – И посол представился по имени-отчеству. Или по имени и фамилии.
– Как дела у Израиля? – поинтересовался вежливо Эдик.
– Вашими молитвами. Я тут встречаю делегацию из…из…ну, неважно откуда. А вы, если не секрет?
– Я вышвыриваюсь в Англию.
– Странное выражение. Великий и могучий меня восхищает. Не могу ли помочь?
– Вышвырнуться? Как? Разве что самолет одолжите. У вас нет самолета?
– Знаете, есть! – обрадовался посол. – Вот-вот во Внуково приземлится самолет, принадлежащий нашему посольству. Совершенно пустой. Отвозил в Питер кого-то из наших. Я поинтересуюсь, если хотите. Всегда рад помочь хорошему человеку.
– Спасибо. Надеюсь, не российского производства?
– Французского. Новенький.
– Еще раз спасибо, – сказал Эд, – но, боюсь, полет до Англии меня разорит. Маленькая зарплата. Лучше подожду починки своего. Он отвезет за счет владельца, моего дружка.
– Хотите меня обидеть? Неужели вы и впрямь плохо относитесь к Израилю? Полет в Англию состоится за счет друзей российской культуры, которых в Израиле очень много.
– Я рад за российскую культуру. Уговорили.
Они немного поболтали на всякие темы, но совсем разболтаться помешал Витка, очень радостный:
– Пап! С нами сестренка летит! Ее Колька привез!
– Что за новости? – обеспокоенно спросил папа.
– М-я-а-у… – Кот тоже забеспокоился. Всю семейку он победил. Что за новости.
Увидев, как в зал вошел сияющий Коля с не менее сияющей незнакомой девочкой лет восьми-девяти, Эдик прошептал коту «нет», но кот Эдику не поверил. Он разглядывал нового противника. Завоеванное право валяться где попало он никому не отдаст.
– Здравствуй, папа! – радостно сказала девочка. Она разглядывала Эдика во все глаза. Коля держал ее за руку.
– Папа? Почему? – обреченно сказал Эдик, чувствуя, что невольно начинает верить этой радости. Незнакомым людям так не радуются.
– Мне Коля сказал, – объяснила девочка. – Наконец-то мы тебя нашли.
Эдик знал, что у Коли имеется сестренка, мальчишки проболтались. Их обоих сдали в детский дом, отобрав у матери-алкоголички, лишенной материнских прав. Но Коля постарше, постоянно сбегал из детдома под Москвой, пока не вцепился в нового папу. Сестренку и не вспоминал, маленький негодяй. Может, навестил разок. А теперь решил забрать, раз уезжаем из страны. И плевать ему на генерала Кротова и все ФСБ. Он верил папе.
– Это ваша дочь? – с недоверием спросил посол.
– Вы же слышали, – с тоской сказал Эдик.
– И вы ничего о ней не знали? – заволновался посол.
– А вы что? Всех своих детей знаете? – раздраженно спросил Эдик.
– Конечно, – изумился посол. – У меня двое. И все.
– И все? Больше никому такого не говорите, – посоветовал Эдик. – Иначе вас будут считать очень наивным человеком. Это может отразиться на карьере. Такие простые дипломаты понравятся кому угодно, кроме начальства.
Посол надулся, но задумался.
– И как тебя зовут, дочка? – спросил Эдик уныло.
– Раиса! Рая! Раечка! – радостно завопили все трое, но затюканному невзгодами Эдику послышалось: Россия. Он вздрогнул.
– Коля и Рая, – с укоризной сказал Эдик, – что ж вы так долго скрывались? Мама вас обязательно накажет.
– Какая мама? – спросил настороженно Витя.
– У нас есть мама? – обрадовалась Рая.
– Какая еще мама? – насупился Коля.
– Вот она вам покажет кузькину мать! – поддержал подоспевший дед. Он запыхался. За ним подтянулась бабушка.
– Я же обещал найти маму. А я свое слово держу, – сказал Эдик.
– У-у… – заныли сыновья. Витька с надеждой спросил:
– Это тетя Люда?
– Мечтать не вредно, – ехидно сказал Эдик, – но это не тетя Люда. Я и сам ее немного побаиваюсь. А уж вам, мелочи, лучше ее не огорчать. Кончилась вольница.
– Сыновья пригорюнились. Они верили Эдику. Сияла только Раиса. Ну и глупая у него дочка!
– Рая, мама у тебя – у-у! Вот какая, – попробовал напугать он, сделав страшную рожу, но дочка не испугалась.
– Папа, я все равно ее люблю, – заулыбалась дочка. – У меня же никакой мамы не было.
– Не надо нам такой мамы. Это не мама, – заявил Коля.
– Раечка права, дети, – сказал Эдик. – Если вы поверите, что эта…ух! Ваша мама, то куда ей деваться? Будет вам мамой, доброй и ласковой, и колотить вас будет совсем не больно, по-свойски, как родных. А если вы поверите, что это не мама, то тем хуже для вас – чужой человек отколотит вас гораздо больней. Разве нет? Так что, мальчики, поддержите Раю – она правильно мыслит. Умница дочка. Надо верить людям – я вам сколько раз говорил. Тогда они мигом поверят вам, пусть вы даже мелкие врунишки и бездельники.
Сыны молчали, с опаской поглядывая на двери в зал. Однако в зал вошли двое типов в штатском, с подозрительными глазами, которые обсмотрели всех собравшихся, и не только обсмотрели, но и обшарили – такие вот бывают у некоторых людей глаза. Трое, которые сидели еще до появления Эдика, им не приглянулись, и после коротких препирательств были выпровожены. А к Эдику подошли второй детина и второй дипломат с кейсом.
– Это что за девочка?
– Моя дочь, – сказал Эдик. – Она летит с нами.
Рот у детины перекосило, но его явно учили не спорить. Его учили действовать.
– Как зовут?
– Раиса Эдуардовна Поспелова.
– Да, – подтвердила, сияя, девочка.
– Оформить, – велел детина дипломату и вернулся докладывать директору ФСБ, который по-прежнему упорно не замечал Эдика.
Дипломат сел рядом, раскрыл свой кейс, достал бланки и прочие принадлежности и все мигом оформил. В паспорте Эдика появилась новая запись о дочери. У нее – свидетельство о рождении, справка о здоровье и прививках, и еще по мелочи, для въезда в Англию, чего там эта Англия требовала. Эдик гордился российской государственной машиной. Если ей что-то нужно, она по-прежнему плюет на все писанные и неписанные законы – она действует.
– Еще дети будут? – спросил дипломат.
– Не знаю, – честно ответил Эдик. Дипломат вздохнул и ушел к директору ФСБ докладывать, а в зал, наконец, вошла долгожданная Татьяна Витальевна Ратникова. Ее подталкивал в спину второй детина.
– Вот и ваша мама, – злорадно сказал Эдик и встал с кресла навстречу, сунув клетку с котом израильскому послу.
– Ой, мама… – прошептали мальчишки и плюхнулись в кресла, как от толчка в грудь. Кот в ужасе зажмурился. Танька не раз почивала его шваброй. Всесильный кот был свергнут с королевского пьедестала одним взглядом. Эдик торжествовал.
Глаза Таньки были на мокром месте.
– Что случилось? – Эдик нежно прижал ее к груди. – Чего опоздала?
– Ты меня убьешь, всхлипнула Танька. – Я…я…вчера бумагу на тебя написала. Я же не знала, что ты меня любишь.
– Какую еще бумагу?
– Про картину. Про «Демона». Что ты ее подделал и увозишь. Я не хотела, чтобы ты уезжал. Я дура.
– За это я тебя и люблю. Это мелочи, не бери в голову. Вот, лучше познакомься с нашими детьми. Их уже трое.
– Что?! Ах ты, кобель…я тебя убью! – Танька явно не знала полутонов в своих чувствах.
– Ты прости меня, Танюша, – вздохнул Эдик. – Это Рая, наша дочь.
– Ага, – сказала Танька, отступая назад. – Значит, дочь?
– Здравствуй, мама. – Девочка радостно подпрыгнула и, подбежав, ткнулась Таньке лицом в живот. Танька шатнулась, но устояла. Ей пришлось обнять девочку.
– Ну…ладно. – Голос у Таньки дрогнул. – Дочка…хорошая…у нас. – Танька мигом распознала союзницу в новой семье. – Раечка, злые мальчишки тебя наверняка обижают? Да, Раечка?
– Ага, – радостно подтвердила дочь. Эдик загордился дочерью. Врунья и подлиза, вся в него. Но очень доверчивая.
– Мам, она врет! – из-за спины Эдика высунулся возмущенный Коля.
– Здравствуй, мамочка. – Хитрый Витька избрал другую тактику. – Мы больше не будем.
Эдика поразило, с какой искренностью говорили мальчишки. Они верили в свои слова, и вера эта явно пробила Таньку.
– Ладно, прощаю, – неуверенно сказала она. – Но чтоб больше…чтоб ни-ни, такие непослушные дети мне не нужны, понятно?
– Понятно! Мы послушные! – радостно завопили мальчишки, но из-за Эдика так и не вышли. Танькиным подзатыльникам они верили больше, чем словам.
– Это и есть ваша секретарша? – спросил подошедший снова дипломат с кейсом.
– Да, она.
– Татьяна Витальевна, позвольте ваш паспорт.
– Я…забыла.
– Детина рядом с дипломатом тихо застонал. И поспешил к директору ФСБ, который по-прежнему никого не замечал. Вернувшись, сказал:
– Оформить дипломатический паспорт.
Фотографию на паспорт тут же сделал второй детина, маленьким поляроидом, и спустя пятнадцать минут Англия готова была принять Таньку, не моргнув глазом.
Израильский посол, который то и дело названивал по сотовому телефону, так и держа кота на коленях, поспешно сказал:
– Самолет приземлился. Сейчас его заправят – и прошу на борт. А кстати, что за картину имела в виду Татьяна Витальевна? Это не «Демон» Врубеля? Из Третьяковки?
Эдик поморщился. Ну и слух у посла – просто дипломатический. Но ответил честно:
– Он самый. Вернее, не «Демон», а точная копия.
Последний Танькин удар пришелся очень некстати. Нортон предложил пятнадцать миллионов, и Эдик сдался, несмотря на весь свой патриотизм. Он бы оставил «Демона» России, не вывез бы его и за миллиард, если бы…если бы Президент ответил на его вопрос иначе. «Демон» России больше не нужен. Ей ничто не поможет. А пятнадцать миллионов все-таки деньги.
– Да-да, конечно же, копия. Я это и имел в виду. Не этот рулон?
Посол показал на небрежно скрученный холст, что валялся возле кресел.
– Он самый.
– Продайте мне «Демона». – Посол Израиля заволновался. – Сколько вы хотите?
– Мне дают пятнадцать миллионов долларов, – сказал Эдик рассеянно и недовольно. – Неужели вы готовы заплатить больше за простую копию? Вы ж не сумасшедший.
– Нет, я сумасшедший. Я дам пятнадцать с четвертью.
– Не смешите.
– Пятнадцать с половиной.
– Нет.
– Шестнадцать. Вы меня по миру пустите.
– Вы останетесь богатеньким, – заверил Эдик равнодушно. – Ваши копеечки не стоят нарушенного обещания. У меня уже есть покупатель.
– А сколько стоит ваше нарушенное слово? – заинтересовался посол.
– Много. Миллионов сто, не меньше. Я такой, – с достоинством сказал Эдик.
– Эдик, миленький, продавай! – зашипела в ухо Танька. Все равно отберут же. Опять посадят.
Тут в зал вошли еще пятеро штатских с колючими взглядами. Они рассыпались по углам и бормотали что-то себе в лацканы. За ними в зал вошел Президент России. Все застыли и обалдели. Эдик задумался – кого же тут встречают?! Главу ООН? Не скажут, рожи у всех секретные донельзя. Он быстренько достал Орден Андрея Первозванного и нацепил на пиджак. Может, Президент его и узнает, по ордену. Но тот оглядел всех, кивая на приветствия, никого не узнал, и направился к директору ФСБ, который и его не замечал до тех пор, пока Президент не поздоровался с ним. А к Эдику подошел моложавый джентльмен с седыми висками. Он прибыл вместе с Президентом России, но остался незамеченным.
– Здравствуйте, Эдуард Максимович, – сказал он. – Вижу, не узнаете. Немудрено, нас только представили друг другу на каком-то приеме. Но у меня профессиональная память на лица. Я – посол Соединенных Штатов Америки. – Посол и фамилию свою назвал с именем, но Эдик пропустил ее мимо ушей, занятый своим орденом.
– Рад видеть господина посла, – вежливо сказал он.
Израильтянин в это время говорил по сотовому. Он сказал:
– Самолет заправляется, Эдуард Максимович, но разрешение на взлет уже получено. Мы можем идти, я вас провожу, познакомлю с экипажем. А насчет ста за нарушенное слово – это вы всерьез?
Израильтянин передал кота в клетке Витьке.
– Можете считать, что пошутил. Все равно таких денег у вас нет.
– Шутки шутками, но вот что мне пришло в голову – давайте меняться. Самолет на картину. Пассажирский Локхид, на котором вы полетите, он стоит около сотни.
– Простите, вы о какой картине ведете речь? – осведомился американский посол. – Вся здешняя таможня стоит на ушах с самого утра. Ищут картину Врубеля «Демон». Мне сообщил знакомый милицейский чин, что получен сигнал из надежного источника. Национальное сокровище страны, многие современники Врубеля считали, что он изобразил Дух России. Похищен из Третьяковской галереи, совсем недавно, неизвестно злоумышленником. – Все присутствующие, включая кота и Президента, казалось, уставились пристально на Эдика, и он беспокойно заерзал:
– Почему неизвестным? – В его голосе звучало возмущение. – Вечно темнят. Почему всегда злоумышленник? Человек, может, добро замышлял. Так нет, сразу злоумышленник. И почему похищен? Отреставрирован и висит на месте. А у меня копия.
– Думаете, таможня разбирается, где копия, а где картина? – спросил американский посол.
– Она в документах разбирается, – сказал Эдик. – Их у меня любой таможне хватит. Вы что, пытаетесь сбить цену? Так имейте в виду – самолет за картину – это очень дешево. Она эскадрильи стоит.
– Хотите эскадрилью? – саркастически спросил американец. – Зачем она вам.
– А бизнесом займусь, – раздраженно сказал Эдик. – Эскадрилья Локхидов – пожалуй, неплохая цена. Я слышал, в эскадрилье девять самолетов. Это мне нравится. Получается, что каждому члену семьи – по самолету. Включая кота. Пожалуй, с такой ценой я не буду спорить.
– Вы с ума сошли?
– Это моя проблема, – отрезал Эдик. – А ваша проблема в бедности. советую поискать другую работ, если вам нравятся картины.
Дело не в моей зарплате. В данном случае я представляю американское правительство. Американский народ. А он может себе позволить и не такое… – Посол наморщил лоб, – но девять самолетов…по цене… Простите, вам никто не говорил, что вы наглец?
– Я стараюсь. – Эдик обозлился на американца. – А вам? Никто не говорил, что мистер Хам ваш родственник?
Американец ослепительно улыбнулся.
– В этом родстве обвиняют всех американцев, но в моем случае это не так. Любой тип из Библии с кружочком над головой подумал бы о наглости, услышав вашу цену. Но я еще кое в чем уверен, кроме того.
– И в чем же?
– У вас отберут картину на таможне. У таможни четкие инструкции с самого верха. Вы не получите ни копейки, если не продадите ее сейчас, хорошо, за два самолета.
– По-моему, я начал прицениваться первым! – возмутился израильский посол. – Советую не встревать, это невежливо. Мистер Поспелов, я тоже говорю от лица израильского народа. Я предлагаю три самолета.
– Это вы встреваете, – раздраженно ответил американец. – Вы наверняка не в курсе, что Эдуард Максимович настоящий мастер устраивать аукционы. Не попадите на удочку, не мешайте. Картину куплю я. Ладно, за четыре самолета.
– Это вы тут устроили аукцион! Вы пришли кого-то встречать? Ну и встречайте себе. Эдуард Максимович, пять Локхидов.
– Я никого не встречаю. Я пришел купить эту картину. – Американец начал нервничать. – Отступитесь, картину вам все равно не получить. И дело тут не в деньгах. Российское государство до сих пор предпочитает кулачный бартер – я имею в виду главного участника торгов. – Американец глазами повел в сторону Президента России, который беседовал с директором ФСБ. – Как я не пытался приехать сюда тихо и незаметно, меня вычислили – и вот результат. Как вы думаете, зачем здесь Президент? Вы хотите устоять против него? Я даю шесть самолетов, мистер Поспелов.
– Президент приехал вовсе не за картиной, – сердито возразил израильский посол. – Семь самолетов. Он встречает кого-то.
– Восемь самолетов. – Американец явно обозлился. – Но из-за вашего упрямства восьмой самолет пойдет в счет нашей помощи Израилю.
– Это не по правилам, – возмутился израильтянин. – Нельзя смешивать торговлю и политику!
– Америке все можно, – прошипел американец. Он всерьез разозлился. – Скажите еще хоть слово – и сожжете собственную танковую дивизию. В придачу к уже сбитому вертолетному полку, который мы вам обещали. И следовало бы проверить ваши связи с арабами. Ну, скажите!
Израильтянин заскрипел зубами, задергался, но смолчал. Американец успокоился. И сказал:
– Уф! Торги окончены. Мистер Поспелов, восемь самолетов. Больше никто не предложит.
– Девять, – процедил Эдик. – Кот с детства мечтает летать на своем самолете.
– Восемь, – отрезал американский посол. – Иначе ваш президент отберет бесплатно.
– А я патриот, – огрызнулся Эдик. – Надо и Президенту шанс оставить.
Американец уставился на Эдика во все глаза.
– Он же ни цента не даст. Вы что, своего Президента не знаете? Восемь самолетов системы Локхид. Это все. Америка не имеет привычки платить лишнего. Это плохая привычка.
– Девять, – стоял на своем Эдик. – Может, я сам хочу, чтобы Президент отобрал «Демона». Мне за державу обидно.
Американец покачал головой, бормоча с досадой:
– Теперь понимаю, почему вас внесли в список «А».
– Это что – расстрельный?
– Русского видно по одной фразе. – Американец от души засмеялся. – Существует список стратегических видов сырья, необходимых Америке. Список «А» – главный. Это люди. Поздравляю, вы в одном списке с Эйнштейном и Фон Брауном. Один – ученый-еврей, второй – ракетчик-фашист, но их объединила любовь к Америке. Патриоты чертовски дорогие, но они того стоят. Вы полюбите Америку. Девять самолетов, хорошо. Вы меня сломали. Картина моя?
– Ваша. – Эдик пригорюнился. – Но я лечу в Англию.
– Все дороги ведут в Нью-Йорк. В Англии быстро заскучаете. – Американец заулыбался. – Я могу посмотреть на покупку?
– Конечно.
Американский посол поднял с пола замотанный в ткань цилиндр. Ребята бросились помогать, и через минуту полотно в рост человека развернулось на полу. Демон глядел на Эдика, и тот, не выдержав, отвернулся. Американец попирал Демона ногами. Имеет право. У Эдика сжалось сердце и кулаки, но он усилием воли приказал им расслабиться. Россиянам плевать на Демона. Вымирающая культура и страна, Эдик до слез гордился упрямством, с каким они желали помереть. Он гордился Россией, ее упорным нежеланием встать, глянуть в глаза Демона и ощутить в себе нечто вечное и божественное, то, что и выражает взгляд Демона. Он гордился ее высокомерием, с каким она видит в Боге именно Демона, – только гений Врубеля сумел воплотить эту российскую идею фикс одной картиной. Россия убила Бога, еще в семнадцатом году, еще раньше, – и тем самым убила его и в себе. Убила себя. Эдик гордился упорством своей родины. Он сам был такой.
Вдруг Эдик ощутил на себе взгляд Президента. Возня вокруг картины не могла не привлечь внимания всех. Взгляд не понравился. Настолько, что Эдик заторопился покончить с формальностями по продаже. Он написал расписку о продаже картины и вручил ее послу, а тот передал Эдику свою, заготовленный заранее документ, куда вписал только свою подпись и ориентировочную сумму. Бумага от посла представляла из себя обязательство казначейства Соединенных Штатов выплатить сумму на покупку девяти самолетов «Локхид»-М115 предъявителю этой бумаги.
Они успели обменяться бумагами вовремя. Президент, закончив совещание с директором ФСБ, решил вдруг заметить Эдика. Он улыбнулся и направился к ним. Директор ФСБ и все мордовороты семенили следом.
– Улетаете, товарищ Поспелов? – очень дружелюбно спросил он, протягивая руку. Рукопожатие вышло затяжным и даже, со стороны, сердечным. С послами поздоровался только кивком головы.
– Вышвыриваюсь, господин Президент, – холодно сказал Эдик. – а вы кого-то встречаете?
– Ну да, делегацию из… – Президент взглянул на директора ФСБ и тот привычно проговорил:
– Это закрытая информация. – Фээсбэшники отвечают так даже во сне на вопрос жены: «Не пора ли вставать, лежебока?»
Эдика сильно встревожило, что Президент нахально набивается в товарищи. В наше время это означает понижение цены в торговле. А рэкетиры вообще всех братанами называют. С родственников денег назад не потребуешь. Казалось, Президент только что заметил картину, лежащую на полу. Принялся разглядывать, довольно безразлично.
– Неплохая картинка, – произнес, наконец, Президент с равнодушием капкана, и на лбу американского посла вдруг заблестели капельки пота. Эдик ощутил, что в зале очень душно. Наверняка кондиционеры российской сборки.
– Это копия, – поспешно сказал он. – Я ее только что продал.
– Вот как, – с тем же безразличием сказал президент. – А я подумал, что она неплохо бы смотрелась в моем рабочем кабинете.
– В кабинете Президента США, – высокомерно заговорил посол Америки, – «Демон» будет смотреться куда уместнее. Если принять во внимание роль Америки, как ведущей державы мира.
– Боюсь, это многим покажется нескромным, – в голосе Президента мелькнуло раздражение. Он повернулся к Эдику. – За сколько вы продали картину, Эдуард Максимович?
– За девять пассажирских самолетов системы «Локхид». Мы не знаем, сколько они сейчас стоят. Федеральное казначейство гарантирует выплату нужной суммы.
– Вы не шутите? – удивился Президент. – За простую копию? Это около миллиарда долларов, навскидку. Своеобразный рекорд, вам не кажется?
Президент смотрел прямо в глаза Эдика. С иронией, скрытой злостью, с тоской…или это только казалось Эдику? Главное, он давил взглядом. Сбивал цену. Эдик выдержал его. В конце концов, это лишь торговля. И сила тут не прокатывает. Президент никогда не признает эту копию за оригинал. Он живет в этой идиотской реальности, он сам ее – пусть не создал, но поддерживает. Так же как и Эдик. Неужели он признается, что втетеривает, втирает и втюхивает России и россиянам какой-то фальшак, мякину и черт те что? Никогда. Он Президент этой реальности. И первый же ее заложник.
– Это…очень и очень… – тяжело и нагло ответил Эдик, – очень качественная копия. Уверен, что сам Врубель с удовольствием и чистой совестью подписался бы под ней. – Эдик позволил себе усмешку. Тоже наглую. Президент поморщился и опустил взгляд.
– Я верю, – сухо сказал он. И снова посмотрел на картину. Очень тяжелым, решающим взглядом. И добавил: – Да, она будет прекрасно выглядеть в моем кабинете. Уступите картину мне, господин посол.
– Не могу. Ее ждет Президент Соединенных Штатов. Извините, – как можно тверже сказал посол.
– Я…прошу вас. – Президент улыбнулся. За ним улыбались все его детины и даже директор ФСБ. Еще бы, очень удачная шутка.
– Я сожалею. Вы немного опоздали.
– Я так не думаю. – Президент перестал улыбаться. Эдик загордился, каким тяжелым может быть взгляд Президента России. Он бы лично не выдержал. Но за американцем стояла Америка, и потому тот неприступно молчал. Положение попытался спасти израильский посол, который воспользовался объявлением по громкоговорителю посадки на уде заправленный самолет.
– Эдуард Максимович, прошу на посадку. Господа, прошу извинить, но нам надо…Вы летите с нами, господин посол? – Однако его суета затронула только семейство Эдика, которое потащилось следом за ним к дверям, ведущим в таможенный терминал VIP-зала, все прочие, включая Эдика, остались на месте. Разумеется, из этого зала существовал отдельный выход на летное поле, и через отдельный таможенный терминал. «Белой кости» нельзя стоять в очереди, их время дорого. И досмотр на этом таможенном терминале скорее формальный. Все ж понимают, что VIP-персона вроде крупного чиновника не станет мелочиться на контрабанде. Он, как ему подобает, хапнет внутри страны и переведет нахапанное в виде цифр через все границы по проводам. Поэтому тут стоит обычно один-единственный вежливый таможенник, который заботливо поправит вылезший из-за пояса пассажира пистолет, подскажет, как заправить половчее рубашку, чтобы скрыть пояс с долларами, которые не успели улететь по проводам, и всегда подберет вывалившиеся из кармана наркотики. Возможные преувеличения в этом описании лишь ярче показывают особое отношение в этом VIP-терминале. Но сегодня семейство Эдика увидело нечто другое. За дверями их ожидала целая толпа таможенников, которая так и сверкала кровожадными глазенками. Вперед вышел самый толстый таможенник. Эдик, который все-таки двинулся позади семейства проводить и вернуться, подумал, что этот тип по раскормленности имеет наверняка генеральский чин. Его заплывший салом свиные глазки обшарили весь скудный багажик, а кот обеспокоено поджал в клетке хвост, как будто понял, что отверстию под ним грозит вторжение. Коты, они чуткие. А вдруг он там бриллиант прячет, хвостатый? – эта мысль на таможенной роже прочитывалась даже котом. Поднять, осмотреть – и воткнуть толстый таможенный палец – вот так проявляет свое рвение славная российская таможня.
Впрочем, Эдик знал, в отличие от кота, что устрашающий таможенный вид носит скорее характер чистой психологической атаки, и потому тут же вернулся в зал. Его семейство вышвырнут из страны, держи они в руках даже по мешку маковой соломки. Отверстию под хвостом кота ничего не грозило. Им нужна картина. А судьба ее решалась в зале, где Президент России пробивал молчание американского посла тяжелыми кувалдами своих слов.
– Говоря языком дипломатов. – Посол покраснел. – Просьба, в которой нельзя отказать – это язык угрозы. Язык грубой силы. Позвольте в таком случае напомнить вам о тридцатимиллионном кредите, обещанном вашему государству. Боюсь, мое правительство вправе будет пересмотреть это решение.
– Не вижу к этому причин, – холодно сказал президент. – Тем более, ечли учитывать тот знак уважения, который я готов оказать Президенту Соединенных Штатов. Он не будет в обиде, потому что взамен этой копии он получит оригинал, что висит в Третьяковской галерее.
Посол открыл рот и посмотрел на Эдика, который, раскрыв рот, посмотрел на посла. Рты захлопнулись одновременно. Эдик был потрясен. Президент не отдал «Демона». Неужели…у России еще есть шанс подняться, выжить?! Впрочем, посол еще трепыхался, как рыба на гарпуне, он мямлил что-то о жертве, которую Америка не может принять, о невосполнимой потере для национальной культуры, которую его совесть не может допустить, но все его возражения напоминали волны, против твердого коварства чекиста.
Когда посол беспомощно замолчал, Президент кивнул:
– Значит, вопрос решен. Сейчас вас сопроводят в Третьяковку. – Он глянул на охрану, и двое сноровисто скатали «Демона» в прежний рулон. – Вы должны лично убедиться, что эта копия займет место оригинала. Думаю, не стоит афишировать мой подарок Америке. Это мой личный подарок.
Посол нехотя кивнул. Он проводил тоскливым взглядом рулон, который понесли к выходу, опустил голову – и потащился следом.
– Я провожу вас, Эдуард Максимович, – сказал Президент, – вы позволите?
Еще бы не позволить, если привычные пальцы чекиста мягкими тисками дружески стиснули локоть Эдика. Охрана Президента мигом очистила таможенный терминал от остатков таможенников. Далее шел коридор на летное поле, который охрана мигом прошерстила взглядами и выскользнула наружу, а по освобожденному пути двинулись Эдик и Президент. Двигались медленно, потому что Эдик невольно упирался, и чем ближе к выходу, тем больше упирался. То что Президент отобрал-таки «Демона», воскресило в душе Эдика надежду.
– Знаете, товарищ Президент, – сказал он. – Раз «Демон» остается в России, может быть, мне не стоит уезжать, а?
– Я уже говорил вам, Эдуард Максимович. Существует договоренность на высшем уровне. Уже с неделю заморожен весь переговорный процесс с Западом. Мы не можем себе позволить…
– Да и хрен с ними, с договоренностями! – Эдик заволновался. Он принял решение. – Нельзя делать вид, что встаешь. Надо встать. Я помогу России встать. Я передумал уезжать. Я остаюсь.
– Вы вернетесь, Эдуард Максимович. Попозже, – терпеливо сказал Президент. Они встали у открытой двери на летное поле. – Идите. Вас ждут.
– У меня еще куча дел, – твердо сказал Эдик. – Я успею вернуть Андрюху, и мы поедем раскапывать курганы. Я остаюсь. Я…
Президент кивнул своим парням, и они мигом схватили Эдика под мышки, подтащили к двери и попытались вывести на летное поле, но Эдик исхитрился упереться ногами в порог, уцепиться руками за проем, и это не получилось. Он упирался изо всех сил, двое не справлялись, и Президенту пришлось вспомнить старые чекистские привычки. Сначала он попытался вытолкать руками, но тут же понял, что этого мало. Президентский туфель уперся пониже спины, и мощный толчок, оторвав пальцы Эдика, выбросил его на летное поле. Эдик упал, едва не расквасив нос, и дверь сзади тут же захлопнулась.
