ГЛАВА 18. Открытие майора Гольцова

Непонятки насчет подполковника Онищенко беспокоили не только Эдика, в чем он убедился, вернувшись с юга, где закопал в двух курганах еще два комплекта погребально-виртуальных скифских украшений из золота. Онищенко снова озадачил Эдика, сухо заявив, что тому следует больше внимания уделять меди. Стоило бы добавить в могилы и медных украшений. Изрядно добавить. А то у скифов получается какой-то золотой век. Одно золото. И чашки, и брошки, и даже котел для варки.

Эдик слишком устал, чтобы возражать. Хотя бы про технологию – медь не золото, технологии древних по которому уже плотно освоены. Медные изделия потребуют времени, которого всегда нет…да и при чем тут вообще «золотой» или «медный» век, это уже не его область, пусть причины «золотого» века у скифов ученые объясняют, им за это деньги и платят. Словом, очередная непонятка. Кого она волнует, кроме Эдика? Ладно, будет тебе медный век, ученые головы перенацелить на медь? все ясно, будет сделано.

Оказалось, непонятки Онищенко волновали и майора Гольцова. Он позвонил Эдику на следующий день после прибытия из командировки и назначил встречу, настаивал. Эдик согласился – с майором давно не виделись, только перезванивались иногда, а до конца откровенно можно поговорить только с глазу на глаз.

Встретились с майором за городом, в придорожной шашлычной. Майор прикатил на своих «Жигулях» на полчаса позже назначенного времени, что говорило Эдику вовсе не о расхлябанности чекиста, нет, о важности встречи. По серьезным поводам майор всегда опаздывал на встречи – или проверял хвост за Эдиком, или – за собой. От нечего делать Эдик даже принялся пробовать кусочки обгорелого мяса неизвестного животного, которое тут именовалось шашлыком из говядины. Майор к шашлыку и вовсе не прикоснулся. Озабоченный, хмурый даже, он выпил во время беседы бутылку сухого вина, несмотря на то, что был за рулем, и закусил его двумя десятками шоколадных конфет. И все время поглядывал сквозь закопченные шашлыками окна заезжаловки на проезжавшие мимо автомобили.

– Как у тебя дела? – спросил майор без интереса. Рукопожатие вялое, словно температурил.

– Хорошо, – ответил Эдик.

– Ты уверен?

– Да вроде.

– Я имею в виду – ваши дела с Онищенко.

– Да нормально. Ко мне претензий нет. У меня к нему тоже. Разве что по мелочи собачимся. А что случилось? Ты как больной.

– Станешь тут больной… – майор криво ухмыльнулся, – когда… – Он резко замолчал и так же резко и быстро спросил, глядя в глаза Эдика с требовательным вниманием. – Ты вот что лучше скажи – в последнее время он…он…все такой же? Ничего странного не заметил?

– Ничего. Разве что по мелочи, – терпеливо ответил Эдик.

– Подумай, – настаивал майор, – ты ж умный мужик. Мелочи тоже важны.

– Ну, если тебе интересно… – Эдик вздохнул. – Вот самое недавнее – велел сделать упор на медных изделиях.

– И что? – не понял майор. – Где странность?

– Как где? С чего полкану о скифах заботится? В золотом они веке жили или в медном? Он рехнулся.

– Почему – в золотом веке? – удивился майор. – Вы что там золото закапываете?

– А что еще закапывать? Золотые изделия. Я ж тебе говорил.

– Ах, да…фигурки всякие, вспомнил. Действительно, мелочь. – Майор чуть смутился. Эдик вспомнил, что майор потерял весь интерес к Онищенко после первых же рассказов Эдика. Когда понял, что полкан действительно работает на какую-то частную глупость, не имевшую отношения к важным государственным делам, ишь ты! Эдик тогда немного обиделся таким явным пренебрежением майора.

– Главная странность вот какая, – сказал Эдик, – он интерес к делу потерял. Давления я от него не чувствую. Фальшивит он, когда интерес свой изображает. Вот и… – Эдик запнулся, встретив взгляд выпученных, как от испуга, глаз собеседника.

– Вот он, главное! – выдохнул майор. – Все в цвет, сходится. Когда заметил, давно?

– Зимой еще. Даже осенью, в конце…тогда месяц перерыв был, хотя самый конец сезона, вроде спешить надо до холодов.

– В цвет, в цвет… – майор оживился, – как раз тогда и арестовали Хуторковского.

– Какого Хуторковского? – спросил Эдик.

– Счастливый человек, – сказал майор с некоторым ехидством. – Ни газет не читаешь, ни телевизор…все по-прежнему.

– Да некогда. Да и скучно.

– Зря. Там новости. Их надо знать.

– Надо, – согласился Эдик. – Но я не знаю. Про этого Хуторковского в газетах пишут? Кто он такой?

– Нефтяной олигарх. Это же он вас с Онищенкой проплачивает. И ты не знаешь своего олигарха?

– Какого моего? Я сам олигарх, правда, маленький. Мне до других дела нет. Мы, олигархи такие…каждый сам по себе, другие до фени.

– Все шутишь, – мрачно сказал майор. – Ладно, я тебе верю. На понт брал. Ты не знаешь фамилии вашего спонсора?

– Нет. Онищенко разве скажет? Да и какая мне пенка в его фамилии?

– Очень жирная. Или очень горькая. Это если его посадили.

– А его посадили?

– Если ваш заказчик – Хуторковский, да, посадили.

– И что изменилось, если так?

– Неужели ты не врубаешься? – изумился майор. – Да все! Все может измениться. Если уже не изменилось. Его заказ нашему ведомству, ФСБ, аннулирован. Он отменяется автоматически, до суда, ты пойми.

– Одигарха нельзя посадить. Он выкрутится, – без убеждения сказал Эдик.

– Всяко бывает. Особенно в нашей стране, – сказал майор. – Но ваша с Онищенкой операция, она же явно сворачивается, так?

– Пока нет, но… – Эдик подумал. – Да, полкан заикнулся как-то, что операцию пора завершать…а теперь вот про медь заговорил…непонятки все, неопределенность какая-то.

– Медь… – майор усмехнулся, – да просто финансирование прекратилось, вот и вся медь…Темнит Онищенко…Эдик, короче, я думаю вот что. Если и ты темнить будешь, вполне можешь остаться без головы.

– Даже так?

– Есть такая вероятность. Если ваш заказчик – Хуторковский, если Онищенко затеял свою игру, если продался конкурентам, то – запросто.

– Если, если… – раздраженно сказал Эдик, – чего-то поконкретней нет? Я секреты не люблю, но я, вообще-то, Онищенке подписку давал о неразглашении…

– Поконкретней… – майор заугрюмился, – чего уж конкретней, чем покушение? Меня чуть не убили в собственном подъезде. У парня патрон заклинило. Кому надо меня убивать? Нету среди моих клиентов таких, нету. Ну, некому меня убивать, ты пойми. Кроме Онищенко.

– А ему зачем?

– Затем… – майор сморщился, словно пил водку, а не сухое вино, – что если он продался конкурентам, то ваш проект им нужно будет уничтожить. Удобнее всего это сделать, уничтожив тех, кто о нем знает. Это всего двое – ты да Онищенко. Но тебя убрать – пока нельзя. Потому что я могу догадаться. Я тоже в курсе, пусть и частично. Значит, сначала я – и только потом ты.

– А начальство твое – что? Не в курсе? – удивился Эдик.

– В том-то и дело, – майор пристукнул кулаком по столику. – Создалась уникальная ситуевина. О проекте знают только два человека – ты и Онищенко. Третий, который олигарх, не в счет. Он выбыл из игры. Он ее бросил. Что с проектом делать, а? Вот какой вопрос мучает сейчас Онищенку. Положим, олигарх из тюряги даже и заверяет, что выкрутится, что все по прежнему, но разве Онищенко поверит? Нет. А если финансирование прекратилось? Так что с проектом делать?

– А чего с ним сделаешь? – Эдик почесал в затылке, прикинул масштабы и ответил сам себе: – А ничего с ним не сделать.

– А вот и врешь! – обрадовался майор. – Вы же золото закапываете, так?

– Нет. То есть, не совсем золото…мы закапываем доказательства из золота. Только доказательства эти все равно вранье. Скифы – это общие предки, и не поймешь – чьи предки. Ихнее золото – никакое не доказательство, что участок принадлежит России. Зачем закапываем, непонятно.

– По фигу мне доказательства, ты про золото расскажи, – отрезал майор. – Что за фигурки, сколько, какие…хоть примерно.

– Да всякой пакости… – В сердцах сказал Эдик и даже махнул рукой, не в силах перечислить в двух словах ту невообразимую круговерть фигурок и предметов, что прошлись через его руки. – До того дошло, что наконечники для стрел – и те наковали из золота. А почему нет? Животное вроде сайгака пробьет – и ладно.

– Наконечники? Из золота? – оторопело спросил майор. – Кольчугу не пробьет.

– А у скифов могло и не быть врагов в кольчугах, – объяснил Эдик. – Но из чего-то же надо наконечники делать?

– Короче, много закопано?

– Много. Впрочем, все относительно. По-моему, так мало. Если на вес, золота ушло центнера два. Или три. Но полкан тратит на обеспечение наверняка больше, чем на металл.

– Ясно, – сказал майор мрачно. – Имеется место, где закопано два центнера золота. И только ты и полковник Онищенко знаете – где точно. Вопрос – что будет делать полковник Онищенко? Ответ для меня ясен. Тебе легче, ты веришь людям. А я не верю. Так меня учили.

Эдик скривил губы в недоверчивой усмешке. Да, Онищенко знал точное расположение курганов с золотом, но…выкапывать его обратно?! Полкан еще не рехнулся. Это физически не возможно. В одиночку, по крайней мере. Без поддержки и прикрытия государства. Тысячи тонн земли…Эдик вспомнил картинку с юга – курганы, степные курганы до горизонта, под шквалистым в клочьях облаков небом – как припавшие к земле чудовищных размеров слоны…иди, раскапывай! Эдик, окажись в тех местах, опознал бы среди сотен курганов своих «крестников» – это ясно и полковнику. Но зачем это золото Эдику? Полкан давно понял, что для Эдика это мелочь, за которой он просто поленится нагибаться. Майор, похоже, просто сам себя застращал.

– Ну, хорошо, Костя, – примиряюще сказал Эдик. – Мы с Онищенко знаем, где закопано бесхозное теперь, по твоим уверениям, ненужное золото. Но тебе-то чего волноваться? Конкретно ты ничего не знаешь.

– Это и обидно, – с досадой сказал майор. – За что умирать? Я не знаю, но Онищенко наверняка думает, что знаю. Он никому не верит. И тебе не верит. И потому думает, что мы с тобой в сговоре. Что ты мне все выкладываешь, продаешь, как своему куратору. Для страховки. И потому он обязан грохнуть меня в первую очередь. Возможности есть. Онищенко может подключить службу безопасности этого магната Хуторковского. А у него оторвы такие – плюнуть и растереть. Олигархи других не держат – иначе конкуренты мигом пришибут. Один раз не вышло – второй сработает.

– Вы все там в органах банда сумасшедших. Из-за чего тут людей убивать? Никогда не поверю. Ты псих.

– Пусть я псих. Но и Онищенко такой же псих, – угрюмо сказал майор. – Да и двести килограммов золота – вовсе не мелочь.

– Может и больше. Но дело не в килограммах. Туда труда вбухано много. Ты не представляешь – сколько. Если учитывать затраты на старение.

– Но прикинуть-то можно? Хоть на глаз? Общую сумму? – заинтересовался Гольцов.

– Давай прикинем. – Эдик равнодушно пожал плечами. – Грамм золота стоит чуть больше десяти долларов. Округляем до десяти, для простоты…

Майор мгновенно подсчитал:

– Тогда килограмм тянет на десять тысяч, а центнер – на миллион долларов. Три лимона, значит?

– Вот видишь, какая мелочь. Правда, все это в виде украшений…

– Значит, втрое дороже, – нетерпеливо перебил Гольцов. – Девять миллионов долларов – это не мелочь.

– Да брось ты. Это будет что-то стоить, если продавать, как уникальную древность. Тогда в десять раз дороже. Но это только, если через аукционы прогнать официально на Западе.

– Уверен, что можно продать и без огласки, если знаешь коллекционеров. А Онищенко знает. И я знаю. Так значит…девяносто миллионов?! Эдик, ты меня убил.

– Ну, в реальности, из-за накладных расходов…

– Пусть восемьдесят. Спасибо, успокоил. И это мелочь?

– Нет, – подумав, согласился все-таки Эдик. – Я как-то и сам не заметил. Но все равно…не такая уж большая сумма. И главное – это не реально. Ну, не верю я, что Онищенко точит нож. Ты просто курганов наших не видел, Костя. Ты просто психуешь. Брось. Успокойся. Давай я тебе денег дам. Съезди куда-нибудь развеяться. Нет, непременно съезди, раз уж ты моя гарантия. Съезди, и мне спокойней будет. Я же только второй в черном списке, так?

– Дошутишься, – мрачно сказал майор. – Но мысль хорошая. Я бы точно уехал…пока не утрясется. Подальше бы куда, за границу. В самом деле…и сколько ты мог бы одолжить? – Майор заговорил серьезно.

– Не одолжить, – пояснил Эдик, – а просто дать. Это же общее дело. Я участвую в нем деньгами, а ты – отъездом. Полтинника тебе хватит?

– Ты смеешься? – изумился Гольцов.

– Ну, стольник. Пусть два. На любую заграницу ж хватит. Вместе с семьей.

– Ты издеваешься? – Майор начал злиться, и Эдик спохватился:

– Я имею в виду двести тысяч.

– Это сколько ж в долларах… – задумался майор, и Эдик обиделся:

– Это и есть доллары! Что ты тупого изображаешь? Ну, бери триста тысяч. Долларов.

– И без отдачи? Триста тысяч? – Майор смотрел недоверчиво, но на роже собеседника находил только искренность.

– Конечно.

– Откуда у тебя такие деньги? – Настоящий чекист, майор не мог не задать этот вопрос. Глядел теперь исподлобья, как на допросе. Значит, поверил, наконец.

– Я же работаю! – обозлился Эдик.

– И какая у тебя, заместителя музейного, зарплата?

– У меня и зарплата есть? – удивился Эдик. – А ведь точно. Должна быть зарплата. Ну и Пузырев. Даже эти копейки – и то зажимает. Ни разу ведь не намекнул, что мне зарплата положена. – Эдик искренне огорчился, и это странным образом заставило майора окончательно ему поверить.

– Ну, хорошо, давай свои доллары, – осторожно и неуверенно сказал он. – Давай, сколько сможешь. Но я потом, когда вернусь…я тобой займусь.

– Мной уже Интерпол занимался. – Эдик усмехнулся. – Куда уж тебе.

– Нет, серьезно?

– Конечно. Признали, что я образец честности. Могу и удостоверение показать «Почетный друг Интерпола». – Эдик действительно вытащил удостоверение, и оно потрясло майора чуть не до слез.

– Не может быть, – потерянно бормотал он, вертя в руках удостоверение с фотографией Эдика. – Я же тебя знаю…Вроде настоящее. Это же…бесплатные билеты на самолет по всей Европе. А по остальному миру – за копейки, летай, не хочу…мечта всех наших генералов…да только рылом не вышли. Кажется, у директора ФСБ только такое есть…или обещано? Нет, ну ты и сволочь! Чем же вы с Пузыревым занимаетесь?! Нет, надо, надо вас растрясти…когда вернусь…

– И это друг, называется, – огорчился Эдик. – Я думал, ты обрадуешься.

– Да я обрадовался, – с натянутой улыбкой заверил майор. – Это у меня так радость выражается, да. Служба изуродовала. Давай четыреста тысяч – я вообще у тебя крышей буду, а?

Когда они возвращались в город, майор постоянно следовал позади машины Эдика, словно боялся его потерять. В банке, где Эдик оформил майору пластиковую «Визу» и кредитную карту на четыреста тысяч долларов, пришлось выслушать нытье Гольцова. Оказалось, Онищенко в последний месяц взял в привычку заходить к майору в кабинет, вроде по дружески, и все исподволь пытался выяснить, когда майор в последний раз видел Эдика. Может случайно. Или еще как. Контактов таких уже с полгода не было, но Онищенко явно не верил.

– Да, неспроста это. Ох, неспроста, – глубокомысленно изрек Эдик, вручая Гольцову карточку. – Так что скрывайся подальше и подольше.

Майор тут же заглох и скрылся.