Глава четвертая, Николаевы. Конрад

Николаевы. Это уже пожилая супружеская чета, пенсионеры. Теперь старик Николаев – почетный работник правоохранительных органов, а ушёл он в отставку в самый разгар перестройки. Следовательскую работу начал в небольшом городке Московской области, можно сказать, что очень давно. Потом был перевод в МУР. И там был всегда на хорошем счету, пока не попал под раздачу. Выполняя свою работу, перешёл дорогу влиятельным лицам.

Это ему не смогли простить, не забыли, и в момент, когда следственные органы стали трясти, ему вспомнили всё. Но уволить его не получилось, Николаев перевёлся в провинцию, где и остался служить до самой пенсии. Супруга, Ольга Леонидовна, простой врач, участковый терапевт, уехала вместе с ним в глухой, забытый всеми уголок. Это был родной город Николаева – Местищево.

Тут также не обошлось без вмешательства в «теневые» махинации. Благо бывшие московские друзья помогли вскрыть пару назревших проблем….

Эту командировку Николаев Алексей Станиславович не забудет никогда. Собственно говоря, с этого момента началась его семейная жизнь.

Ребенка принесли поздно ночью. Он был завернут в старое одеяло, истошно кричал, видимо, хотел есть. Человек в окровавленной одежде устало прислонился к стене и никак не мог прийти в себя. Это был немой электромонтер, проходивший несколько месяцев назад свидетелем по одному странному делу. Высокий, несколько сутулый человек с красивыми, но какими-то смазанными чертами лица. Очевидно, что очень давно этот человек перенёс травму, за которой последовала операция, и опытный хирург практически сделал ему новое лицо.

Изба была с вечера хорошо протоплена, освещалась двумя керосиновыми лампами. В углу ещё тускло горела лампадка. Хозяева были в отъезде, и всё хозяйство оставили на постояльце. Алексей Станиславович, впрочем, в тот момент он был просто Алексеем, раскрыл обоссанное одеяло, осмотрел тело ребенка. Это был мальчик. Толстый, упитанный карапуз, возраст так сразу и не скажешь, может быть, нескольких недель жизни. Ни порезов, ни ран ребенок не имел, следы крови на ткани, вероятно, принадлежали этому странному человеку.

Что теперь делать с мальчиком, он не знал. Что вообще делают с маленькими детьми? Он достал чистую простыню и постелил на кровати, скинул одеяло на пол. Попробовал сделать конверт. Беспомощно посмотрел на гостя, Алексею нужна была помощь более сведущего в таких делах человека, чем он.

В частном доме, где в то время ютился Алексей, в противоположном другом крыле здания снимала комнату молодая врач по имени Ольга. Николаев бросился за помощью. Оленька спросонья так ничего и не поняла. Быстро оделась и кинулась за ним. Но когда вошла в избу, то сразу сориентировалась. Приказала нагреть немного теплой воды, а сама сбегала, принесла крынку козьего прокипяченного молока. Ещё она захватила чистой материи. Пока Николаев помогал Ольге помыть и накормить ребенка, гость усиленно писал что-то на бумаге огрызком карандаша.

Потом Николаев взял в руки бумагу. Неровный почерк. В записке сообщалось, что мать сегодня ночью погибла от рук неизвестного. Гостю удалось спасти ребенка, но того будут искать, как только поймут, что он остался жив. Ему нужна помощь, очевидно, что он скроется на некоторое время с ребенком.

Тут Ольга уже накормила богатыря и смогла осмотреть пришельца. С него аккуратно сняли верхнюю одежду, стянули свитер. Ватник был пропитан кровью. Всё его тело было покрыто свежими неглубокими рваными и колотыми ранами, которые требовалось обработать, хотя бы йодом. Всё выглядело очень скверно. Что-то требовалось зашить. Кроме этого на спине у монтёра имелись и старые шрамы, и следы других порезов.

Ольга сбегала за своей сумкой, которая была всегда при ней, развернула настоящий полевой госпиталь. Она сделала раненому пару уколов. Потребовалось еще немного теплой воды. Николаев готовил бинты, вату. Очень быстро врач остановила кровотечение, обработала все, как это было нужно. Теперь гость растянулся на кровати, уснул, укрытый николаевским солдатским одеялом. Ольга бережно держала сверток с ребёнком в руках. Мальчик не спал, сытый хлюпал губами, словно хотел что-то сказать. Алексей невольно сравнил свою соседку с образом Мадонны с ребенком. Что-то нахлынуло на него, захлестнула тёмная волна воспоминаний.

Он сбросил оцепенение. Стал обыскивать одежду монтера. Ничего особенного, ни посторонних бумаг, ничего, кроме мелочи и документа, который заменял ему паспорт. В заплечной сумке некоторые инструменты, медный тяжелый сбитый пятак, длинный складной нож. Такой конструкции Николаев не видел никогда. Длинное, 70-сантиметровое широкое лезвие с односторонней заточкой хищно блестело при тусклом свете керосиновой лампы. На ободке имелись красивые узоры, очень напоминали угровские письмена, руны. Лезвие ножа было плохо вытерто, следы крови кругом, впрочем, монтер был весь в крови, в саже. Обувь и колени были в грязи. Очевидно, что он много раз падал в дороге, пока добрался до окраины этого селения. В суконной тряпке лежала маленькая библия на латинском языке, эта находка была самым странным предметом! Парень вряд ли был верующим, а библия – на латинице, которую знал далеко не каждый. Всё это было очень странным.

Утром пациент проснулся, испуганно вскочил. Потом гримаса боли исказила и так белое его лицо. Он огляделся, искал глазами ребенка. Тот лежал в старой люльке, которую смогли найти в избе. Лежал и спокойно спал. Ковыляя, босиком монтер прошел к умывальнику, посмотрел на себя в небольшое зеркало. Его тело было тщательно забинтовано.

Ольга уже простирнула его одежду, портянки, что-то даже успела зашить. Но ватник был сырой, и если честно сказать, то совершенно непригодный для носки. Алексей приготовил для гостя старую солдатскую шинель.

К обеду вернулся Алексей. Ничего хорошего он узнать не смог. В соседнем поселке спалили несколько хат, жертвы уточняются. Банда мародеров давно орудовала в соседнем районе, теперь и к ним в район пожаловали. Правда, районными силами удалось оцепить участок леса, где бандитам дали решительный отпор, но нескольким преступникам удалось уйти.

Когда Алексей вошел в горницу, то увидел монтера с ребенком на руках, тот спокойно сидел на стуле, словно разговаривал с ним. Ольги в избе не было, но она зашла чуть попозже. Николаев принёс немного хлеба, кусок рыбины, пол-литра водки. Он поздоровался с монтером, стал задавать ему вопросы. Тот вяло отвечал, то есть записывал ответы на листке. Они сели пообедать. На столе в чугунке было несколько горячих картофелин, кусок сала, кусок копченой рыбины, миска с солеными огурцами и квашеная капуста.

«Странно, монтер пить отказался, не баптист ли он?» – промелькнуло в голове. Алексей вспомнил старенькую библию в сумке с инструментами.

Ольга все время спрашивала про ребенка, как он будет с ним. Монтер даже не знал, что ответить, все время поднимал вчерашний обрывок листа, где написал, что ему нужно скрыться, ребенка будут искать.

Так он и ушел в тот раз, дождался темноты и ушел. Мальчика ему пришлось уложить в продернутое за плечо покрывало, чтобы руки не были заняты. Они попрощались, он поблагодарил и растворился в темноте.

На следующий день у Алексея было дежурство, когда пришло сообщение, что возле поселка обнаружились остатки банды. Целых два дня местные милиционеры и бывшие кадровые военные из ополчения гонялись за преступниками, но те как в воду канули.

Когда Николаев вернулся в дом, то сразу не узнал там ничего, словно Мамай прошелся. Кто – то устроил погром в доме. Ольга была на дежурстве, и рассказать о настойчивом визите незнакомцев было некому. Ночь они провели вместе. Алексей достал охотничье ружьё, а наружную дверь забаррикадировал. Где – то за околицей выли волки, что было вообще странным для этого места.

Через неделю об этих событиях все забыли, говорят, что банду удалось разгромить в соседнем районе. Через месяц стажировка у Николаева закончилась, его вызвали обратно, но непосредственный начальник по телефону сообщил, что есть мнение направить его в Москву. Так сказать, комсомольский набор, ничего не поделаешь, пришла соответствующая разнарядка. Алексей сделал предложение Ольге, они решили, что подадут документы по приезду и готовились в дорогу.

Однажды вечером к ним пришёл монтер, он опять принёс этого мальчика. Написал, что если они смогут взять его с собой, то он не против. Ольга сама перепеленала ребенка.

Монтер сообщил, что тот жил у кого – то на хуторе, но его там тоже нашли, пришлось уходить.

Монтер улыбнулся. Написал на бумаге:«А причём здесь банда? Пошли, покажу».

Они набрали немного керосина в бутылку и вышли за околицу. Было уже тихо, скоро станет совсем темно. Осень была мягкой, дождливой, лес дышал такой свежестью, что прогулка казалась почти безмятежной. Молодой Николаев, одетый в кожаную куртку, имел табельное оружие и охотничью двустволку хозяина. Монтёр под рукой держал свой раскладной нож с узорами. Не боясь заблудиться, он вел своего знакомого дальше.

Так они прошли несколько километров по лесу, спустились в огромный овраг, там, в куче хвороста монтер показал странное тело, покрытое шерстью. Существо было таким огромным, что непонятно, чем же оно являлось! Лапы завершались острыми когтями, косматая голова свернута в сторону, тело покрыто множество колотых и резаных ран. Особенно поразили длинные кривые зубы этого странного существа.

Алексей посмотрел на тесак знакомого, тот утвердительно покивал головой. Потом спокойно зацепил труп за лапу и поволок к обрыву, где и столкнул в темноту. Керосином он залил за собой следы, когда они уходили прочь.

Алексей брел и ошарашено молчал, не мог произнести ни слова. Они уходили другой дорогой, вышли на тракт, вернулись в поселок.

В доме монтёр попрощался с мальчиком, обнял его как родного.

Ольге отдал небольшой свёрток, а Николаеву ту самую библию. Больше он ничего не говорил, но пообещал, что найдет их, как только всё тут уляжется. Потом он вышел, ночь поглотила его. Ольга спрашивала о том, что Алексей видел, но тот ничего не смог рассказать, потому что сам никак не мог понять, что он только что увидел.

Когда развернули сверток, то внутри оказалось небольшое драгоценное ожерелье с кулоном, вышитый с вензелем платок, две царских золотых монеты и перстень с ярким камнем. Это было неожиданно, монтер писал, что всё это принадлежало матери малыша. В такой глуши кто-то мог принадлежать к дворянам, это было немыслимо.

В течение нескольких дней Николаев смог сделать нужные документы, он договорился с местным загсом, выставив там бутылку самогона. Нужны были новые метрики. Речь шла об усыновлении ребенка его знакомой. Так мальчик стал сыном Ольги, назвали его Алексеем. А следующим этапом было бракосочетание. Так что возвращался наш стажер уже женатым человеком, настоящим отцом семейства.