Глава 20. Огненная пристань

В кабаке космопорта было прохладно и тихо. Никто не ругался, не танцевал, не крутились возле потенциальных клиентов хошки и не летели на пол бокалы. Зал был разделен на части «живой изгородью» – зеленые побеги, обвиваясь вокруг подпорок, едва ли не сплошной стеной тянулись к потолку, – и трудно было определить, сколько посетителей отдают сейчас должное еде и напиткам кабака «Маракана». Крис и Граната сидели за столиком недалеко от входа, перед этими мини-джунглями, и, повернув голову, могли видеть, как за прозрачной стеной бродят в ожидании своих рейсов пассажиры.

– Знаешь, а у них в отряде тоже такой, как ты, есть, – сказал Крис.

– В смысле? – удивился Граната. Он был уже без куртки, недавно приобретенной в космопорте Единорога, но все в том же черном свитере. – Тоже с Лавли, что ли?

– Тоже стишки сочиняет.

– Сочиняет! – фыркнул Граната. – Я стихи не сочиняю, Гладик. Они из меня растут. Когда бы знал ты, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…

– Представляю.

– Ни хрена ты не представляешь! Стихи, Гладик, это тебе не фигли-мигли, не упал-отжался, не сунул-вынул. Тут, – Мхитарян постучал себя пальцем по лбу, – кое-что особенное надо иметь.

– Ой-ой, я тебя умоляю, – скорчил гримасу Крис. – У поэта в голове лишь бутылка или две…

Граната безнадежно махнул рукой и припал к бокалу с пивом.

Все разговоры о «чаевничании» оказались обманкой, такой же, как меч славейнов с упрятанным там Копьем Судьбы. Никакого чая Граната и не думал заказывать, а заказал он темное пиво «Роберто Карлос да Силва Роша», мотивируя свой выбор тем, что никогда не слыхал о пиве с таким названием. Габлер мысленно плюнул и последовал примеру сослуживца. Пиво неожиданно врезало по голове с такой же силой, с какой лупил по мячу этот легендарный футболист древности. Крис еще в детстве слышал легенду о том, как этот самый Роберто Карлос однажды, промахнувшись по воротам, залепил мячом в болельщика. И у того что-то так сотряслось в мозгах, что он вдруг нашел решение какой-то сверхсложной математической задачи (хотя и таблицы умножения-то не знал), а вот к футболу охладел совершенно…

Впрочем, нокаутирующее действие первых глотков этого местного напитка прошло довольно быстро, и в дальнейшем пиво только бодрило и мозги не затуманивало. В общем, Габлер так и не понял, понравилось оно ему или нет. И все-таки заказал чаю и «бригадейро» – круглые сладкие штуковины вроде конфет, напомнившие, опять же, о детстве, когда конфеты еще казались гораздо вкуснее пива. Они ему и сейчас показались вкуснее пива, и это могло значить либо то, что он уже начинает впадать в детство, либо то, что он вышел из того возраста, когда готов в любое время дня и ночи вливать в себя это самое пиво. Двадцать семь – это не семнадцать. В двадцать семь кое-кто уже может сказать, что жизнь вполне удалась. А тут…

– Гамлет, ты жизнью доволен?

В ответ Граната состроил такую физиономию, что Габлер чуть не поперхнулся чаем.

– Вот и я тоже, – вздохнул он.

– Вообще-то, друг Гладик, это вещь относительная, – изрек Мхитарян с видом записного философа. – А мы ведь еще так устроены… Мечтаешь о юге – это я условно, – а попадешь туда… и захочешь на север. А на севере будет сниться восток… Вот такие вот мы… – Он обвел взглядом зал и вновь обратил к Габлеру полузнакомое лицо. – Может, ты мне наконец все без утайки о своих похождениях расскажешь? Что это за штуковина? Перо ангела? Зуб сатаны? Уголек из вечного костра Оогиндия?

Крис отставил чашку, сложил руки перед собой на столе и, навалившись на них грудью, ответил:

– Что-то в этом духе. Копье, которым проткнули на кресте Иисуса, который Христос.

Граната испытующе посмотрел на него и, видимо, поняв, что Габлер отнюдь не валяет дурака, сказал:

– Допустим. И зачем нужно носиться с этим копьем? Оно денег огромных стоит, что ли?

– Не в деньгах дело, – мотнул головой Габлер. – Есть такое мнение, что его приказал выковать какой-то древний земной жрец…

И он поведал Гамлету Мхитаряну все от начала до конца.

В течение всего этого рассказа Граната не сделал ни единого глотка пива. Сидел, скрестив руки на груди, и слушал, и это было очень на него непохоже. И даже когда Габлер замолчал, носатый файтер еще некоторое время задумчиво смотрел куда-то в пространство.

– Вот такие пирожки с котятками, – наконец произнес он. – Теперь с веревкой повешенного все понятно.

Крис вытаращился на него и подумал, что пиво сотворило с мозгами Гранаты что-то непотребное.

– Ты про какую веревку, дружок? – мягко полюбопытствовал он.

– Повешенного, – и глазом не моргнув, ответил Мхитарян. – У меня прабабушка из корбов. Понимаешь, ребенком я был шаловливым, неугомонным, но когда прабабушка начинала рассказывать мне всякие предания, легенды, мифы, сказания, поверья, былины и всякое такое из устной традиции корбов, я становился подобным штурмеру с иссякшей горючкой и внимал, внимал…

– Кончай выдрыгиваться, а? – с досадой сказал Габлер. – Не хочешь нормально объяснить, лучше тогда вообще заткнись.

– Так я же и объясняю, Гладик! Мне прабабушка рассказала одну историю о творце мира Оогиндии. Он с помощью своего вечного костра отогрел мировое поле и посадил там семена жизни. Выросли из этих семян, разумеется, первые корбы и стали жить себе, поживать, горя не знать, как эти ребята, Адам и Ева. Плодились на Лавли, то есть не на Лавли, конечно, – у корбов она называется покруче: Оогивелипара… Так вот, плодились-плодились, а потом стащили уголек из вечного костра Оогиндия. И посчитали себя равными творцу, а потому пустились во все тяжкие…

– А покороче нельзя? – процедил Габлер, зная, что Граната может без устали работать языком часами.

– Можно и покороче, – кивнул Мхитарян, ничуть, кажется, не огорошенный предыдущими откровениями Криса. – История сродни христианской. Только у землян бог сына своего принес в жертву, а тут самому Оогиндию пришлось в петлю лезть. Вернее, дать себя повесить. Понятное дело, с последующим воскресением. А веревка эта, на которой его корбы повесили, приобрела чудесную силу. Кто ею подпояшется, обретет бессмертие и прочие бонусы. Одна загвоздка: найти ее надо. Вот до сих пор и ищут. Вообще, во всех этих преданиях столько всего интересного! Возьмем простейший пример: всем известную с малых лет сказочку про курочку Рябу. Знаешь такую сказку, надеюсь?

Габлер невольно кивнул.

– Ну вот. И что мы имеем, значит? А имеем мы, значит, вот что, мистеры. – Граната явно копировал инструктора Ясиновского. – Весьма вероятно, что в данной сказке в зашифрованном виде содержится инфа об имевшем, значит, место в давние времена соприкосновении цивилизации землян – отдельного народа или жителей какого-то региона – с более развитым инопланетным разумом и о неподготовленности землян к уразумению новых знаний, на несколько порядков превышающих уровень знаний того времени. Этот самый, значит, инопланетный разум при посредстве некой «курочки Рябы» – или же под ней можно подразумевать самих чужаков – предложил землянам новые знания – «золотое яичко».

Габлер непроизвольно вжал голову в плечи. Ему казалось, что он попал под обстрел.

– Земляне – «дед и баба», – не сбавляя темпа, тарахтел Граната, – не смогли осмыслить и воспринять эти новые знания: «Дед бил, бил – не разбил, баба била, била – не разбила». Знания, изложенные на каких-то материальных носителях, в дальнейшем были уничтожены стихийными силами природы: «Мышка бежала, хвостиком задела – яичко упало и разбилось». Так? Подчеркнем, кстати, что слово «разбить» имеет в данной сказке двоякий смысл: в первом случае, «разбить яичко», значило – получить новые знания; во втором – утратить эту возможность. Но чужаки утешили землян тем, что обещали дать знания попроще: «простое яичко». И заметьте, мистеры, что в сказке не говорится о том, выполнила ли «курочка Ряба» свое обещание. Осмелюсь предположить, что все-таки, значит, выполнила, и мы теперь имеем такие представления об устройстве мироздания, какие имеем, и похожи они на истинную картину бытия не более, чем простое яичко – на золотое! Потому как никто даром истинные знания давать не будет. «Тыл-кизили понна!» – как сказала бы моя прабабушка. То есть «клянусь огнем и звездой!»

Крис почувствовал, что голова у него начинает кружиться так же, как после пива «Роберто Карлос». Но пиво тут, кажется, было ни при чем. Гамлет Мхитарян мог бывать штучкой поубойней какого-то там пива. Особенно если некоторое время не имел собеседника.

– И это только один пример, Гладик. А если взять сказку «Теремок»? Так там же чуть ли не прямым текстом говорится о ксенопроникновении!

Габлер поморщился и чуть ли не застонал. Как ни странно, разошедшийся не на шутку Граната это заметил и подался к нему через стол.

– Я все это к чему, Крис? Я это к тому, что и во всяких небылицах может быть зерно истины. Разные чудесные прибамбасы можно, наверное, в любых верованиях отыскать. И выходит, не всегда это простые выдумки. Копье Судьбы существует и действительно способно как-то влиять на события. Другое дело, что Иисуса этим копьем, возможно, никогда не тыкали, и вообще оно к нему никакого отношения не имеет. Просто есть какая-то необычная штука, обросшая легендами. То ли ее кто-то из древних автохтонов смастрячил, то ли пришельцы звездные забыли на Земле…

– Янкер тоже что-то в этом роде говорил, – пробормотал Крис.

– Так это же само напрашивается! И чужаки тоже вполне могут быть – почему нет? «Курочку Рябу» не забыл? И сообщников себе набирают, ничего сверхъестественного. А вот как отреагировать на их попытку в соседи напроситься – это вопрос. И я, Крис, честно, очень не хотел бы оказаться на месте тех, кто будет принимать решение. Пустить – как бы себе дороже не вышло. Отказать – такое может начаться… – Граната покрутил головой, вспомнил о пиве и отхлебнул из бокала. – По любому, привычной жизни придет конец. Правда, не думаю, что так уж скоро. Во всяком случае, не завтра и даже не через десяток лет.

– Ну, спасибо, утешил…

– Хотя, конечно, никаких чужаков может и не быть, – тут же добавил Граната. – А может быть элементарное запудривание мозгов. Или химеры сознания. Симулякры… Выбирай, что больше по вкусу. Я кому-то, кажется, недавно говорил: «И сном окружена вся наша маленькая жизнь…» – Он помолчал и взглянул на Габлера: – И кто, собственно, сказал, что чужаки – это нехорошо? Может, мы с ними вместе таких высот достигнем, что о-го-го!

– И а-га-га… – угрюмо вставил Крис.

– А вообще, если подумать, все закономерно, – продолжал Граната. – Земляне начали вертеть дырки в пространстве, находить новые планеты. И на многих из них натыкались на автохтонов. Сколько таких сейчас, с автохтонами? Десятка два, не меньше?

– Да, где-то так… – подтвердил Габлер.

– И все они по своему технологическому, так сказать, уровню, стояли ниже земной цивилизации. Явились этакие боги и оттяпали кусок территории. Но! – Граната поднял палец. – В общем и целом наставники с местными ладили, так, по крайней мере, нас в школе учили. И вот теперь доходит и до иного случая: нам, ромсам, придется иметь дело с чужаками, которые, очевидно, покруче нас в смысле всяких там технологий. И чем нам это грозит? Возможно, что и ничем. Вот взять тех же корбов моих. Что они раньше имели? Избушки в лесах, огороды да иинмуртов – колдунов, которые работать не работали, но жили припеваючи. Ни тебе Нета, ни тиви, ни спунов, ни мороженого… Принесло ли им все это больше счастья – это дело другое. Но у них появилось то, чего раньше не было, и до чего они сами хрен знает когда бы додумались. Если вообще додумались бы. Так и с этими Иными. Счастливее мы, возможно, и не будем, но получим то, чего раньше не имели. Согласен?

– Согласен, – кивнул Габлер. – Например, водку новую, от которой похмелья вообще не бывает. Оружие такое, что враз целую планету распылить может. Второй нос научимся выращивать или там крылья. Тебе это нужно?

– Пока не знаю, – серьезно ответил Граната. – Там будет видно. Те же крылья. Ты знаешь, что они у тебя появиться не могут, потому без них и не горюешь. А если появится такая возможность, разве не захочешь полетать? Не на униках, а именно на крыльях, собственных?

Крис неуверенно пожал плечами. А Граната добавил:

– Они ведь, эти чужаки, могут такое нам дать, о чем мы и представления не имеем.

– Или по голове дать… – пробормотал Габлер.

– Или по голове, не исключено, – согласился Граната. – Но почему-то кажется мне, что нам от них никуда не деться. Потому что у них другого выхода нет.

– Чувствовать себя дикарем…

– Почему дикарем? Учеником! Ведь с древности мечтали о контактах, хотели получить что-то, до чего самим не дойти. Вот, послушай, это один землянин, не из самых древних.

– Валяй, – без особого энтузиазма кивнул Габлер.

Граната наморщил лоб, припоминая, и начал декламировать, причем без обычных своих ужимок:

Габлер хмыкнул:

– Прямо уж, «муки». Веками жили в одиночестве – и ничего. Зато чувствовали себя хозяевами.

– Ладно, Крис, вопрос это сложный, и споров тут, думаю, будет выше крыши… – Граната задумчиво покрутил бокал, задумчиво вылил в рот остатки пива. – И пока лучший вариант, я тебе скажу, Гладик, держаться от всего этого подальше, голову над этим не ломать и предоставить разгребать все это тем, кому положено. Я сказал! – И Мхитарян со стуком поставил пустой бокал на стол.

– Мда, с тобой не соскучишься. – Габлер с силой потер лоб. – Столько ты всего наговорил…

Он откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы на животе. Граната пожал плечами и обвел зал медленным взглядом. И изрек, явно рассчитывая на то, что эти его слова тоже когда-то будут запечатлены на плитах, как и многочисленные древнеримские изречения:

– Мир гораздо многообразнее, друг Горацио, чем все наши представления о нем. Это тебе Гамлет говорит. Не тот, что «быть или не быть?», а тот, что Мхитарян.

– Да уж… – только и протянул Крис.

– И это лучше, чем если было бы наоборот.

Габлер проглотил и это, но теперь уже ничего не сказал. Но затем все-таки заметил:

– Иногда ты меня удивляешь, Гамлет.

– А что? – выпятил грудь сослуживец. – Ты считал, Гамлет Мхитарян мастак только водку жрать да хошек мять? Нет, мистер! Головой можно еще и думать, так жить интересней.

– А-бал-деть… С такими мозгами – и в файтерах…

– Вот-вот, – покивал Граната. – В Палатине я был бы полезней, сто процентов! А кто только что говорил: «У поэта в голове лишь бутылка или две»?

Габлер поднял руки:

– Сдаюсь. Прости, брякнул, не подумав.

– Прощаю, – величественно повел рукой Граната. – Подрастешь, поумнеешь… – Он подмигнул Крису. – Если получится, конечно, поумнеть.

– Да иди ты, умник. Сначала строем ходить нормально научись, а потом рассуждай, понимаешь. Мыслитель, блип!

Граната улыбнулся, и сразу стало ясно, что он не тург из системы Орка – турги вообще не умели улыбаться. Точнее, отсутствовал у них такой вид мимики. Он посмотрел на свой пустой бокал и потянулся к углу столешницы, чтобы сделать новый заказ. Но тут заросли наискосок от их столика зашевелились, и из-за них показалась знакомая Габлеру фигура в сером комбинезоне. Черноволосый горбоносый осот Нери Арсе вместо того чтобы, согласно распоряжению командира, уже находиться на борту брига, оказывается, торчал в кабаке «Маракана». И не просто торчал, а, судя по его виду и походке, позволил себе употребить крепкие спиртные напитки, и в количестве, кажется, немалом. Во всяком случае, его качало так, словно он угодил в те самые «астероидные поля» и пытался уклоняться от несущихся прямо на него глыб. Или же твинсы, в отличие от файтеров, просто пить не умели. В компании с кем Нери там сидел, было не видно. А может, пил в одиночестве – все-таки твинсерам, наверное, не положено гулять компаниями.

«Смотря как прошла операция, и вообще, отмечать можно по-разному», – вспомнил Габлер слова Арпада.

Нери Арсе явно считал, что операция прошла отлично.

Вопреки своему разболтанному состоянию, он углядел Габлера и ломанулся к нему, чуть не снеся пару столиков на своем нелегком пути.

– Что, аквила, обмываешь везуху свою? – Нери, покачиваясь, уперся ладонями в край стола сбоку от Криса. Гранату он, кажется, и вовсе не замечал. – А если не откачают его, тогда что?

Можно было, конечно, не обращать внимания на выпившего осота, но только тот вряд ли бы отцепился.

– Ты куда идешь, сы-сы? – невозмутимо поинтересовался Крис. – Посысы идешь? Ну так и иди себе. Толчок вон там, направо. А вообще-то, командир твой погулять отпускал только на час. Нет?

Нери шумно засопел и, продолжая покачиваться, впился глазами в Габлера:

– А мне плевать, кто там кого на сколько отпускал, будь он хоть трижды Квадрат. Он мне не всегда указ! Понял, аквила? Я не в твоей казарме вонючей… Могу идти, куда хочу! И ты мне не указывай, понял?

Крис пожал плечами:

– Да я и не указываю вроде бы. Иди, куда шел.

– Нет, именно указываешь! – с пьяной неуступчивостью возразил Нери. – Расселся здесь и указываешь!

Габлер мельком посмотрел на Гранату. Тот с некоторым удивлением разглядывал нагрузившегося сотрудника Твинса, но помалкивал. Крису заводиться тоже не хотелось – это было бы совсем ни к чему. Но все же он не удержался и посоветовал:

– Давай, мистер Арсе, двигай дальше, а то обмундирование промочишь.

Нери некоторое время вникал в смысл сказанного файтером, а потом дернулся к Габлеру:

– Сейчас ты сам все промочишь, аквила!

Трезвому справиться с пьяным – дело нехитрое, но Крис не оставлял надежды на мирное урегулирование конфликта, возникшего на ровном месте. Поэтому он просто чуть повернулся к осоту и поднял колено. Хоть и пьян был осот, но выучку, как говорится, не пропьешь – он почти тут же среагировал на препятствие и остановился, балансируя, как древний канатоходец. Неизвестно, что он намеревался предпринять, но тут за спиной Криса, у входа в кабак, раздался громкий голос:

– А ну, стоять на месте!

Нери повернул туда голову, и его лицо стало мрачным. Крис опустил колено, а напрягшийся, готовый прийти на помощь сослуживцу Граната вновь расслабился и непринужденно положил руки на подлокотники кресла. Под взглядами появившихся сервов и высунувших головы из зелени посетителей «Мараканы» Юрген Роймер, которого, оказывается, за глаза называли Квадратом, подошел к столу и хмуро воззрился на подчиненного.

– Мистер Арсе, предлагаю немедленно вернуться туда, где тебе положено находиться. Если это для тебя проблема, могу вызвать сопровождение, доведут под ручки.

– Обойдусь! – выпятил грудь Нери, но тут же покачнулся. – Не утруждай себя, командир. Сам дойду, это же не по джунглям, как дурак, лазить.

Он мазнул по Крису мутноватым взглядом и, обогнув Роймера, направился к выходу.

– Ты меня уже допек. Может быть, в Твинсе ты и останешься, но не в моем отряде, – негромко, словно про себя, сказал ему вслед командир Осота.

Роймер посмотрел на Криса, потом на Гранату, задержал взгляд на недопитой чашке с чаем на столе перед Габлером и, не сказав больше ни слова, тоже зашагал к двери, за которой уже скрылся его подчиненный.

– Кажется, у парня будут неприятности, – проводив его глазами, заметил Граната. – Чего это он на тебя взъелся? За Годзика переживает? Значит, это ты Годзика успокоил?

– Да так уж получилось, – нехотя признался Габлер.

– Все правильно, – сказал Граната. – Такое прощать нельзя, пусть ему хоть десять раз мозги обработали. Бывало уже такое, устилали путь к счастью трупами. И чего добились?

А Крис подумал: интересно, а что привело в кабак Юргена Роймера? Лично решил разыскать не явившегося на борт подчиненного? Или?…

Выпив еще один бокал пива, Граната вдруг заявил:

– Да, наверное, ты прав, Гладик. Я, пожалуй, не буду больше никуда мотаться. Отпуску все равно конец скоро, так что двину я прямиком на постоянку нашу, на родной, можно сказать, Эдем-пять, чтоб ему пусто было. Казармы запах мне и сладок и приятен… Что бы там ни говорил этот совершенно не умеющий пить твинс. Лучше эти дни к плановому отпуску приплюсую.

– Так ты же собирался в Сад наслаждений, – вкрадчиво напомнил Габлер.

Граната закинул руки за голову и потянулся всем телом.

– Мечта должна оставаться мечтой, Гладик. Тем, к чему стремишься, но не достигаешь. Если достигаешь, это уже неинтересно. Что-то должно всегда быть впереди, в перспективе.

– А домой так и не заглянешь?

Мхитарян медленно помотал головой:

– Не в этот раз…

«А я домой успею или уже нет? – подумал Крис. – Или вообще о доме придется забыть годиков на несколько?…»

Габлер сидел в кресле возле низкого овального столика, на котором стоял одинокий бокал. Воды там оставалось на донышке. Не то чтобы файтера мучила жажда, но, наверное, он был не первым, у кого пересыхало во рту при даче показаний в этом просторном и почти пустом кабинете. Хотя нет, мебели тут хватало: кроме овального столика, напротив двери, у стены, располагался обширный стол с отодвинутым сейчас креслом с высокой спинкой. Были в кабинете и другие кресла, расставленные то здесь, то там без видимой системы, и другие низкие столики. А впечатление простора создавала прозрачная боковая стена кабинета, который находился, как выяснил Крис, поднимаясь сюда на лифте, на двадцать седьмом этаже. С такой высоты открывался обширный вид на уходящую за горизонт столицу Империи – Грэнд Рому. Мегаполис топорщился похожими на иглы небоскребами, их дополняли гигантские шаровидные, кубические, пирамидальные здания, а между ними вздымались в пасмурное небо другие, самые разнообразные по форме постройки. Чуть ли не каждая из них вполне могла претендовать на победу в конкурсе безумных архитекторов – во всяком случае, именно так представлялось Крису, привыкшему к строгим линиям родного Супергольма. В разных местах зеленели пятна скверов и парков, а еще две зеленые полосы обрамляли широкую серую ленту, повторяя все ее изгибы. Это был Тибр, неспешно текущий к Тирренскому океану. Он тоже был испещрен зелеными пятнами островов и перечеркнут вычурными линиями мостов. Транспорт сновал внизу, по широким улицам, образующим геометрически безукоризненную сетку, в небе же парили только сине-красные полицейские уникары.

Такую величественную панораму Габлер наблюдал из Палатина, из той его части, которую занимал Твинс. А снаружи это мегаздание файтер увидел сегодня воочию, а не по тиви, во второй раз в жизни. Еще задолго до того, как летевший из космопорта «Столичный» флаинг с осотами и Габлером приблизился к Грэнд Роме, поднялась из-за горизонта белая стена, возносясь к небесам. Уплывала назад холмистая зеленая равнина, расчерченная дорогами, усыпанная скоплениями разноцветных домиков у непременных озер – это были пригородные поселения, – и все больше приближалось то, что казалось гигантским айсбергом с очень правильными контурами. Он неоспоримо господствовал над окружающей местностью, являя собой символ величия Ромы Юниона, и все дороги действительно вели туда, к сердцу грандиозной Империи ромсов, о какой и мечтать никогда не мог даже самый великий из императоров Древнего Рима. Вери Рома мчалась в пространстве вокруг Юпитера вместе с двумя другими планетами этой системы – Викторией-I и Викторией-II, – неся на себе столицу столиц, подлинный центр мироздания, и центром этой столицы был Палатин…

Палатин носил и еще одно имя – Октагон, поскольку имел форму правильного восьмиугольника. Каждая из его сторон имела трехкилометровую длину, и весь этот комплекс простирался на семь с лишним километров как с севера на юг, так и с запада на восток и вздымался на триста метров над всхолмленной равниной Кампанья Романа. Его окольцовывали дороги и парки, а в обширном внутреннем дворе можно было разместить с десяток футбольных полей. Сведения о том, на какую глубину уходят его подземные этажи и сколько их, в Нете отсутствовали.

И как тут было не вспомнить знакомую с раннего детства песню:

Да, Крис еще в детстве видел воочию это здание – отец специально возил его в Грэнд Рому, – но впервые оказался внутри Октагона. И не для того, чтобы стать хозяином одного из тысяч кабинетов, а чтобы вновь давать показания. На этот раз его слушателем был не Юрген Роймер, а Яков Калина – высокий мужчина в пепельного цвета неброской форме, с бледным лицом, словно высеченным из мрамора, и курчавыми темными волосами, создававшими прическу, похожую на шлем. Полковник Яков Калина – у твинсов была своя система званий. Крис вновь безропотно рассказывал все от начала и до конца, хотя был уверен, что полковник располагает записью его предыдущего общения с командиром Осота и уже изучил ее самым тщательным образом. Более того, Габлер не сомневался, что твинсер знает всю его подноготную, начиная с пеленок. Твинс был очень серьезной организацией и занимался очень серьезными делами.

Не файтер являлся здесь главным, и не он распоряжался сейчас своей судьбой…

Выслушав Габлера, полковник не стал задавать вопросов. Он немного помолчал, рассеянно, как показалось Крису, глядя сквозь прозрачную стену на город, распростершийся под затянутым облаками небом. Потом перевел взгляд на невидимую для Криса объемную зону своего прозрачного компа, шевельнул пальцем, что-то там посмотрел и встал из-за стола. Бросил на ходу: «Я сейчас», – и вышел из кабинета.

Крис не мог бы сказать, что полковник относится к нему с недоверием, и уж тем более, как к врагу, но все равно ему было как-то неуютно. Хотелось быть как можно дальше от этого кабинета, от этого Твинса – вообще от планетной системы Юпитера. В идеале – где-нибудь в другой галактике… Нет, лучше в казарме на базе, и не сейчас, а в конце июля, до того, как случилась вся эта хрень. Но имея уже представление о будущем, чтобы вместо броска на Нова-Марс угодить на губу суток этак на десять, явившись вдрызг пьяным из увольнения или умышленно плюнув на ботинок центуриону Зеднику…

«Интересно, а у твинсов губа есть?» – подумал он, имея в виду участь горбоносого Нери.

Состоялась у того неприятная беседа с Роймером или нет, Габлер не знал. Вечером – вряд ли, о чем можно говорить с загазованным? А утром, после завтрака в космопорте и старта с Амазонии, Нери из каюты, кажется, не отлучался.

Впрочем, судьба осота Габлера не волновала. Гораздо больше его заботило собственное самое близкое будущее… Желательно, без неба в клеточку и увольнения из Стафла.

Крис вздохнул и вынул из кармана комбинезона коробочку с драже. Кинул в рот гладкую кругляшку и сгорбился в кресле. Нэп стоял рядом, на светло-коричневом, под дерево, полу. Там нашли свое место рядом с ненужными мечами славейнов куртка, свитер и джинсы – все это одеяние легко можно было сжать до размеров кулака. Еще один меч, изъятый из нэпа, лежал на столе полковника Калины рядом с белым мраморным единорогом…

Габлер начал было еще один длинный вздох, но тут дверь кабинета открылась, и файтер поспешно прервал это унылое занятие. Вошедший полковник, мельком взглянув на него, направился к столу. Взгляд был вполне нейтральным, но у Криса сжалось сердце. Ему вдруг подумалось, что твинс ходил куда-то к еще более высокому начальству, чтобы окончательно определиться с мерой наказания, которой заслуживает файтер второго ранга Кристиан Конрад Габлер. У него как-то вылетело из головы, что такие вещи решаются в суде, а не в кабинетах Твинса. Но и дело-то было, мягко говоря, весьма неординарным. Хотя, вполне возможно, полковник просто ходил в туалет.

Яков Калина уселся за стол и скользнул взглядом по озе своего невидимого компа.

– А что с беллизонцами, полковник? – Габлер наконец-то решился спросить о том, о чем давно хотел узнать.

Твинсер мог просто проигнорировать этот вопрос, мог посоветовать не лезть не в свое дело – ко всему этому Габлер был внутренне готов, – но Калина поступил иначе. Он поднял глаза на Криса и, прищурившись, произнес:

– Очень своевременный вопрос, файтер. Только что пришла инфа с Нова-Марса. Вот давай вместе и посмотрим, мистер Габлер.

Он повел пальцем над столешницей, и появившееся объемное изображение быстро увеличилось и заполнило собой чуть ли не полкабинета, скрыв и полковника, и стол, и прочее.

Габлер сразу узнал уходящие за горизонт красноватые пески, над которыми он летел на полицейском флаинге в тот не очень давний злополучный день в начале августа. Только тогда небо было затянуто облаками и шел дождь, а сейчас там вовсю светил Сильван. Наблюдение велось явно с борта уникара, вдали болтался над песками еще один, и еще… Это были не сине-красные аппараты местной полиции, а серые – должно быть, машины твинсов.

– Висят, ждут, – прокомментировал невидимый полковник Калина.

Изображение мгновенно сменилось – теперь это был вид с большой высоты. Огромное рыжее пятно с вкраплениями зеленого упиралось в горы, и Крису даже показалось, что он узнал то плато, на котором стоит храм беллизонцев. Да, вот он, белый параллелепипед неподалеку от ущелья, а вот те уступы и розовые заросли вокруг озера… И черные пятна на скале, на розовом фоне – следы излучателей файтеров двадцать третьей вигии, пытавшихся нащупать сбившее флаинг орудие. Серые коробки уникаров полукругом расположились над равниной километрах в сорока от предгорий, их было много, и все они ждали тех, кто должен был появиться в воздухе или на земле. Мужчину и женщину, которые намереваются доставить Копье Судьбы в храм Беллизона. Это явно была увеличенная картинка с низкой стационарной орбиты, со спутника – и она тут же пропала.

– Спутник ослеп, – сообщил чей-то голос. – Связь с бортами прервалась.

Такое было тоже очень знакомо Крису. Невидимый колпак над территорией беллизонцев. Исчезновение связи. Повторялась та же история, и наивно было бы считать это простым совпадением.

– Борта друг друга видят и слышат, – вновь раздался голос того же номианского твинсера. – Запись продолжают вести. Это пошла запись с борта четыре.

Темный сгусток посреди кабинета уже сменился первоначальным изображением: пески внизу, бледно-голубое небо и слепящий кружок Сильвана вверху, застывшие в воздухе серые машины.

– Объект в поле зрения…

Из дымки на горизонте вынырнула зеленая точка и начала стремительно приближаться. Вскоре стало ясно, что это самый обычный уникар, и несется он прямо к горам, словно не замечая поджидающих его летательных аппаратов твинсеров. Те начали разворачиваться к нему, и Крис с замиранием сердца подумал, что сейчас они откроют огонь, и никакие уникальные способности не спасут Низу и Энгилейнона. Точнее, уже не спасли, потому что это запись – все уже завершено там, под небом Нова-Марса…

Но твинсеры не стреляли. Серые уникары пропустили зеленого собрата и тут же устремились в погоню за ним. И Габлер понял, что дело тут совсем не в гуманности. Просто расстрел машины беллизонцев с ее последующим крушением мог нанести непоправимый вред Копью. Твинсы будут брать добычу в конце пути, никуда она от них не денется. Уже не делась.

Крис облегченно вздохнул, и тут же голос комментатора сообщил:

– Исходная точка объекта – космопорт «Стронгхолд», галера с Единорога, «Гай Фабриций Лусцин».

Файтер, продолжая наблюдать за картинкой, изумленно откинулся на спинку кресла.

Выходит, не было у Низы и жреца никакой яхты! Спокойненько сели на рейс до Нова-Марса, спокойненько долетели – и никто не поджидал их в космопорте «Стронгхолд». Но почему? Как же это твинсы так прокололись? Почему не взяли беллизонцев еще при посадке на галеру на Единороге, почему уже там не изъяли Копье? Или тут имели место какие-то свои соображения, суть которых скрыта за семью печатями от него, простого файтера Стафла, совершенно случайно угодившего в эту историю? А может, беллизонцы переложили Копье в какой-то другой футляр? Все ищут сувенирный меч славейнов, а никакого меча уже нет? Но все равно, кто выпустил бы Копье из космопорта «Стронгхолд»? Да всех пассажиров галеры задержали бы на выходе, а то и с борта не выпустили бы и перешерстили весь багаж. Или не хотели устраивать всеобщий переполох и решили взять служителей Беллизона уже перед храмом?

Гадать можно было сколько угодно…

Тем временем машины Твинса продолжали преследовать зеленый уникар, не отпуская его дальше, чем на две сотни метров. Вдали показались предгорья, зеленый аппарат стремился именно туда. Вот он пошел на снижение, и Габлер невольно подался вперед, вцепившись вспотевшими ладонями в подлокотники кресла. Ему вдруг показалось, что твинсы вот-вот начнут стрельбу. Зеленый уникар опустился, взметнув тучу песка, по инерции промчался вперед по длинному песчаному языку и вылетел на камни. Проскакал по ним еще несколько метров и уткнулся носом в неровный бок невысокой скалы. Она была первой – за ней скалы множились, возносились все выше и выше, уходя вдаль то отдельными группами, то длинными цепочками, чтобы на горизонте превратиться в настоящие горы. Одна машина твинсов, запись с борта которой видели сейчас полковник Калина и Крис, осталась в воздухе, зависнув над зеленым уникаром, остальные пошли на посадку. Зеленая дверца отъехала в сторону, и на камни выскочила высокая фигура. И затаивший дыхание Габлер сразу понял, что это не Энгилейнон и уж тем более не Анизателла. Этот ромс был гораздо выше и жреца, и девушки, и совершенно лыс. Серые узкие брюки, заправленные в высокие, тоже серые, сапоги, широкая, цвета местных песков, накидка до бедер, бугрящаяся на спине – там, несомненно, висел нэп с Копьем. Ромс повернул голову к преследователям, и стало видно, что это беллизонец. И этот беллизонец был Габлеру совершенно незнаком.

Преследуемый бросил взгляд на приземляющиеся серые машины и устремился вперед, вглубь скальных нагромождений, легко перескакивая с камня на камень, огибая выступы и перепрыгивая через трещины.

Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы сообразить: ни Энгилейнон, ни Анизателла не летели на Нова-Марс на галере «Гай Фабриций Лусцин». Скорее всего, едва покинув кабак «Уютный термополий», где остались Габлер, Арамис и Портос, они передали Копье Судьбы своему сообщнику. И уже тот, переложив, наверное, его в другую емкость, направился в космопорт, чтобы улететь на Нова-Марс.

Ясно было и другое: незнакомый беллизонец, тоже, бесспорно, имеющий отношение к горному храму, вовсе не намерен бежать по горам до самого конечного пункта в надежде, что его не смогут догнать. Ну кто бы, находясь в здравом уме, стал рассчитывать на такое? Нет, ему нужно преодолеть каких-нибудь несколько метров, а потом он нырнет в расселину и скроется от глаз преследователей… Начнет кружить по лабиринтам, опускаясь все ниже, в глубины… Доберется до незаметного выступа в стене, сработает механизм, повернется плита, пропуская беглеца в тоннель, и закроется за ним… И он уйдет к храму по подземным ходам, проделанным в этих горах теми, кто жил здесь тысячи лет назад…

Габлер был не одинок в такой мысли, потому что в следующее мгновение луч из зависшего над землей уникара метнулся к беллизонцу, не давая ему скрыться. Стрелявший твинсер не имел намерения убивать, он явно целил по ногам, но как раз в этот момент беглец спрыгнул с очередного довольно высокого обломка. И луч излучателя перечеркнул его тело не по ногам, а поперек спины, пройдясь по скрытому под накидкой нэпу.

И – ослепительный свет! Ничего, кроме света…

Столб света, подобный тому, что вырывается из-под кормы стартующего крейсера, только гораздо тоньше, ушел в небеса – и пропал.

Изображение тоже пропало, но, прежде чем ошеломленный Габлер успел хоть что-то осознать, вновь появилось. Теперь съемка велась с другого места, и нетрудно было понять, откуда. Машина твинсов висела над тем обломком, с которого спрыгнул беллизонец. Внизу, у бугристого серого каменного бока обломка, виднелось проплавленное в горной породе идеально круглое углубление – будто упал мяч на мокрый песок, оставив след, и отскочил куда-то.

– Объект исчез, – хмуро констатировал голос.

И тут же исчезла и картинка. Замерший в кресле Габлер вновь увидел полковника Калину, тоже замершего за столом. Полковник смотрел на него застывшим взглядом.

И среди всего буйства мыслей, вдруг заплясавших в голове у Криса, он сумел выделить только одну:

«Кажется, домой я вообще могу не попасть».

А полковник все так же молча смотрел на него…