«Смутясь, нахмурился Пророк»: верховный суд Малайзии разрешил местным христианам пользоваться словом «Аллах» для обозначения своего христианского Бога. Самые горячие из малайских мусульман возмущены: это как — у нас Аллах и у них Аллах? Это что же, суд постановил, что есть Аллах кроме Аллаха? Тут и у суфия голова может закружиться.

Тема на стыке филологии и политики — как говорить «на Украине» или «в Украине» — привела к бурной дискуссии. Малайцы же люди южные, поэтому дискуссией дело не ограничилось. От пятничной молитвы до субботнего митинга бывает один шаг, и он был сделан: народ потребовал от правительства защитить слово «Аллах» от неверных. А в ночь на субботу в Куала-Лумпуре подожгли семь церквей. «И нечестивые падут, покрыты пламенем и прахом». Впрочем, жертв — в отличие от разушений — не было.

Не ясно, чего еще малайские недовольные хотели от правительства? Именно министерство внутренних дел и запретило в 2007 году использовать слово «Аллах» для обозначения своего Бога немусульманам. Разбирательство тянулось больше двух лет и завершилось отменой запрета в суде под новогоднюю ночь. Но уже 4 января, через три дня после вердикта, снявшего запрет, министр внутренних дел Хишаммудин Хуссейн объявил, что подает апелляцию, так как, по его мнению, решение суда «создает угрозу национальной безопасности и является источником недоразумения и смущения для малайских мусульман».

Мусульманам и христианам приходилось много чего делить за почти 1400 лет совместного проживания, но, кажется, Аллаха они делят впервые, тем более в суде.

«Свят, свят, свят Аллах Саваоф» — в такой примерно форме малайские и индонезийские католики слышат и поют в своих церквях один из древнейших христианских гимнов, восходящий к восклицанию иудейского пророка Исайи (Исайя 6:3). Я проконсультировался со знатоками малайского и близкородственного индонезийского. Allah yang maha kuasa — Бог всемогущий, — издавна говорят малайцы-христиане. И не знают, как это сказать иначе. Первой великой культурой, которая пришла на Малайский полуостров и острова (будущую Индонезию) и задавила простенькое местное язычество, была индийская. Для обозначения класса богов она принесла санскритское слово dewa (родственное латинскому deus или греческому Зевс). Его малайцы и индонезийцы применяли к Вишну с Кришной. Про единого и единственного Бога монотеистических религий малайцы узнали от арабских купцов вместе со словом для его обозначения — Аллах. И никакого другого слова для этой концепции у них нет. Арабы пришли сюда в XIII—XIV веках, чтоб контролировать Малаккский пролив — до сих пор главный морской путь между Дальним Востоком и Ближним Востоком и Европой. Одни малайцы приняли под их влиянием ислам, другие — нет, но заимствованным арабским словом пользовались все, ведь в собственном языке подходящего попросту не было.

Вот так и вышло, что Аллах у малайцев и в Коране, и в христианском Новом Завете («Блаженны миротворцы, ибо они сынами Аллаха нарекутся»), и в Ветхом Завете («И сказал Аллах Аврааму: ты же соблюди завет мой, ты и потомки твои после тебя в роды их»). Мусульмане же, как выразился малазийский министр, теперь этим смущены.

Кстати, эта история касается и индонезийского языка, ближайшего родственника малайскому (до XVIII в. будущую Индонезию обычно называли Малайским архипелагом), а значит, самой многочисленной мусульманской страны мира (240 млн человек).

Иск против запрета на слово «Аллах» подала малайская католическая газета The Herald, выходящая на английском и трех местных языках. Председатель суда Датук Лау Би Лан постановил, что на основании 11-й и 12-й статей федеральной конституции Малайзии газета (а значит, все прочие: в бывшей британской Малайзии прецедентное право) имеет право использовать это слово в христианской религии. К сугубому неудовольствию местных консерваторов, судья была женщиной и, судя по имени, с китайскими корнями.

Она попыталась дать ответ на вопрос, является ли Аллах «торговой маркой», «эксклюзивным товарным знаком» мусульман. Малайский католический архиепископ Тан Сри Мерфи Пакиам именно так и сформулировал проблему: «слово “Аллах” не находится в исключительной собственности исповедующих ислам».

Российские мусульмане в своей литературе параллельно со словом «Аллах» спокойно пользуются словом «Бог», английские мусульмане — словом «God», французские — «Dieu» и т. д. для обозначения коранического Аллаха. Ведь Аллах не имя собственное (как иудейский YHWH (Яхве), с давних пор почтительно заменяемый при чтении на «Адонаи», «Господин»). Это просто «Бог» на арабском (родственное еврейскому слову «Эль» или «Элохим»), хотя в языческом доисламском пантеоне арабов оно на время и стало именем одного из божеств. Пока Пророк не научил свою паству, что за этим словом кроется трансцендентный творец мира. «Земля недвижна — неба своды, Творец, поддержаны тобой, да не падут на сушь и воды и не подавят нас собой».

У ранних мусульман был весьма толерантный взгляд на религии соседей — предшественников по единобожию. Судя по тому, что пишут историки ислама, Бог христиан и иудеев для них с самого начала был тем же, что их Аллах, к которому арабы пришли «работниками одиннадцатого часа» — с более позднего и низкого старта, зато получили новое, последнее и, с их точки зрения, наиболее правильное откровение о нем.

Мусульмане с ранних времен называют иудеев и христиан не только «неверными», но и вполне уважительно — «людьми писания» и не возражают против того, чтобы их всех вместе относили к «авраамическим религиям». Иначе говоря, представители всех трех религий признают своего Бога тем самым, который представлялся героям Ветхого Завета в словах «Я — Бог Авраама, Исаака и Иакова» и заключил с Авраамом первый, древнейший договор — Завет. Серьезные люди во всех трех религиях с этим не спорят.

Мусульмане широко пользуются словом «Бог» на любом европейском языке, не встречая никаких возражений. Обратных прецедентов меньше, но они существенны. В самом сердце исламского мира арабы-христиане Палестины и Ливана называют Бога христианской религии Аллахом, в том числе во время церковных служб. Ни палестинцы-мусульмане, ни другие арабские соседи не пытались отобрать у них слово «Аллах». Точно так же в литературе, в проповеди и в быту называют Бога Аллахом египетские христиане-копты (коптский язык используется только в богослужении), и египетские мусульмане им этого не запрещают. Так в чем проблема?

Ну, во-первых, кроме серьезных людей есть еще люди несерьезные. Те, кто живут эмоциями, услышали в решении суда осквернение священного имени неверными устами, шрифтами и газетными страницами. Однако вряд ли к их числу относится министр внутренних дел Малайзии или ее премьер-министр Наджиб Абдул Разак и масса других почтенных политиков. Зачем люди из власти, дружно осудив погромы, упорно требуют вернуть отмененный судом запрет на слово?

Причина тому — некоторая демократизация малайской политики, которая перекосила страну не в ту сторону в сочетании со стремлением правящей партии любой ценой остаться у власти.

Рекламный ролик министерства туризма (Malaysia truly Asia), в общем, не врет. Там действительно представлена вся Азия: Дальний Восток (местные китайцы), Ближний Восток (мусульмане), Индия (местные индусы). Но ролик ничего не говорит об их социальных ролях. Малайцы-мусульмане составляют больше 50% населения, китайцы — 26, индусы — 7—8%. Но именно в руках китайцев и индусов сосредоточена почти вся хозяйственно-экономическая деятельность страны. Малайцы же в верхнем сегменте — политики, государственные чиновники и военные, а в нижнем — рабочие и крестьяне. И электорат. Именно на демографическом превосходстве малайцев держится власть партии UMNO (United Malays National Organisation), которая непрерывно находится у власти со времени обретения независимости в 1957 году. Этому большинству надо угождать. Прежде правящая партия радовала титульное большинство по национальному признаку. С 1971 года правительства начали проводить «позитивную дискриминацию» в пользу малайцев, похожую на ту, что происходит с 1990-х в ЮАР: определенный процент мест и доля акций должны предоставляться представителям малайской национальности.

Однако с 1980-х годов угождение большинству все больше приобретало религиозный оттенок. Нынешние правители России намекают: если демократизировать страну, к власти может прийти кто-то похуже «Единой России» с Путиным. Ведь еще в XIX веке было сказано, что правительство в России — главный европеец. Примерно то же самое говорят Западу представители режимов-долгожителей в исламских странах.

В 1990-е и 2000-е США и Европа давили на дружественные им режимы в исламском мире, чтобы они демократизировали свои страны. Но и в Египте, и в Малайзии, и в других странах после некоторого раскрепощения политической системы оппозиция растет не из демократического, а из исламского лагеря. Самый яркий пример — победа ХАМАС на первых свободных палестинских выборах. (Правда, победа легального политического ислама в Турции оказалось не страшной, но неясно, можно ли по Турции судить о других.)

Теперь умеренно авторитарной правящей партии Малайзии приходится бороться за поддержку большинства не со сторонниками открытого общества, личной свободы и либеральных ценностей, а с представителями «исламской альтернативы» во главе с Всемалайской исламской партией (PAS). В результате Малайзия превратилась в страну двойных стандартов, где действуют, по сути, два законодательства: одно — светское, для всех, другое — шариатское, для местных мусульман. Алкоголь в стране продается, но мусульманам его нельзя покупать, в некоторые местные развлекательные заведения (например, казино или развеселые плясовые клубы) малайцы могут войти, только доказав при помощи удостоверения личности, что они не мусульмане.

Попытка управлять языком и табуировать слово «Аллах» для немусульман — один из первых случаев, когда исламские нормы взялись применять к немусульманскому населению страны. А что прикажешь делать правительству? Если оно перестанет бороться за слово «Аллах», кампанию развернут соперники-исламисты. Собственно, они ее уже начали.

Таким вот образом в сторону большей исламизации сдвинулись правящие режимы практически всех мусульманских стран от Марокко до Малайзии. И весьма вероятно, что демократизация принесет тот же тренд в бывшую нашу Среднюю Азию.

Понятно, почему на запрете настаивают малайские политики — им надо понравиться большинству и не дать опередить себя сопернику. Но самому-то большинству чего надо? Чего оно так взволновалось? И вряд ли волнение идет от крестьян. Его источник — местная мусульманская интеллигенция: журналисты, проповедники, имамы мечетей. Оказывается, они боятся потерять паству. Не случайно судья (женщина-китаянка) сделала специальную оговорку: согласно статье 11(4) федеральной конституции нарушением является использование слова «Аллах» для пропаганды другой религии мусульманам, но не для себя.

«В начале сотворил Аллах небо и землю, и земля была безвидна и пуста, и... И сказал Аллах — да будет свет, и стал свет». Какими новыми красками заиграл хрестоматийный синодальный перевод Книги Бытия, а ведь мы всего лишь заменили русское слово его арабским эквивалентом.

С точки зрения культурной дипломатии, такие замены сближают Восток и Запад. И это вроде бы хорошо. Но Восток боится такого сближения больше, чем Запад. Христианские клирики Малайзии уверяют, что просто пользуются словом, которое понятно и привычно их пастве. Мусульмане тревожатся: нет, это они хотят «христианизировать» страну и намеренно создают путаницу, чтобы облегчить обращение мусульман, которым по мостику знакомого слова будет легче перебежать в христианство.

Мусульмане, которые появились позже других больших религий, но обратили тьмы и тьмы их последователей — целые империи — в ислам, почему-то особенно нервозно относятся к призраку прозелитизма. Сейчас, как и в древности, обращения происходят в обе стороны, точные цифры являются предметом споров. Однако тезис о том, что ислам — самая быстрорастущая религия мира, соответствует действительности, даже если большая часть этого роста обеспечивается за счет высокой рождаемости в развивающихся странах. Массового перехода населения мусульманских стран в христианство не было даже в колониальную эпоху, когда под крылом колонизаторов на Востоке действовали миссии и христианские школы. Теперь для этого еще меньше условий.

Мусульмане подчеркивают, что ислам — сильная, здоровая, молодая религия. Сравнивая полупустые европейские базилики и полные по пятницам мечети, женское царство в одних и множество молодых мужчин в других, кажется, что так оно и есть. Однако боязнь прозелитизма выдает глубокую неуверенность в своих силах — не всегда рациональную. Например, Русская православная церковь явно вне конкуренции у себя дома, в России. Но ее клирики непрерывно переживают по поводу прозелитизма со стороны довольно хилых российских католиков: из-за этого все никак не встретятся Папа с Патриархом. Вероятно, иррациональный страх перед прозелитизмом невольно выдает признание исламским миром текущего технологического и экономического первенства Запада. В любом случае, небольшая община малайских христиан тут ни при чем. С малайским же языком, как и со всяким другим, бесполезно бороться указами МВД. «С небесной книги список дан Тебе, Пророк, не для строптивых; Спокойно возвещай Коран, не понуждая нечестивых!». Ключевые слова здесь «спокойно» и «не понуждая».