«Як помру, то поховайте на Вкраине милой», — писал Тарас Шевченко и сделал три ошибки в родном языке. Одну в орфографии, одну в предлоге и одну политическую. По крайней мере, ему пришлось бы оправдываться перед бывшим советником Путина Андреем Илларионовым, а за ним и перед большинством своих соотечественников.

Илларионов написал следующее: «В настоящее время выбор носителями русского языка употребления формы “на Украине” является не только нарушением литературной нормы русского языка, которая требует использования предлога “в” по отношению к независимому государству, но и бессознательным (либо сознательным) лингвистическим отказом от признания существования такого государства в современной Украине». И еще: «Сдвиг от употребления формы “в Украине” к форме “на Украине” в 2005—2008 гг. может объясняться отражением информационного воздействия на российское общество политически мотивированной позиции нынешних властей Российской Федерации, не вполне смирившихся с появлением и существованием самостоятельного Украинского государства».

Вслед за бывшим государевым слугой Илларионовым я пошел по следам крамолы — не притаились ли где еще лингвистические империалисты? Притаились. Бог с ним, с французским au Canada, au Maroc, au Japon вместо en — как со всеми нормальными странами. Конечно, не смирились французы с потерей бывшей колонии Канады, бездарно уступленной англичанам, и отказывают ей «лингвистическим способом» в признании такого государства, говоря «на Канаде». С Марокко — то же. Вот за что Япония?

Правда, канадцы не обижаются, они и так в G8. Даже в G7.

Чехи — и Гавел у них, и пражская весна, и бархатная революция, — сами в ЕС, а оказались замаскировавшимися империалистами: для всех стран у них предлог «в», а для бывшей союзной республики Словакии «на» — na Slovensku (на Словенску). Тут тебе и «лингвистический отказ», и «позиция властей, не вполне смирившихся». Явно, чехи прежним младшим братьям по единому чехословацкому государству грамматическим способом показывают их настоящее место. Правда, о напряженной полемике на этот счет в чешско-словацких отношениях я не слышал. Может, просто не докатилась, а может, потому что обе страны в ЕС, а словаки к тому же опередили чехов и раньше них вступили в зону евро.

Но настоящее тайное логово империализма обнаружилось в Польше. Не зря мы им не доверяем. Они лингвистически отказывают в признании существования половине соседних государств, включая ту же Украину. Мало того, что они говорят и пишут na Ukrainie — «на Украине». Согласно правилам их насквозь пропитанного имперскими амбициями языка надо говорить и писать na Bialorusi («на Бялорущи»), na Litwie («на Литве», ударение на «и»), na Lotwie («на Лотве», это, стало быть, «на Латвии»), и про уже униженную чехами Словакию тоже можно говорить «на». И что характерно: эти страны, или их куски, действительно в разное время были частью польского государства. Нет ли тут позиции властей, не вполне смирившихся с их существованием? Нет ли информационного воздействия?

Слышали вы, чтобы украинская, литовская или латвийская интеллигенция предъявляла претензии польскому языку? А могла бы. Какая тема для дискуссии в Европарламенте и для инструкций Еврокомиссии. Если уж заниматься формой европейских огурцов, насколько важнее регламентировать формы европейских предлогов! И президенты могли бы отвлечься от скучных экономических вопросов и обсудить на саммитах предлоги, частицы, а за ужином, в приподнятом настроении, и до междометий могли бы дойти. А Лукашенко сумел бы усмотреть в предлоге «на» заговор поляков и Запада против суверенной Беларуси. Мог бы выступить с обращением к нации, и заявить, что грамматикой и суверенитетом не торгуют. Но не выступил. Может, еще собирается.

Молчат Латвия и Литва. Не слышно и протестов польской либеральной интеллигенции, безмолвствуют Адам Михник и Анджей Вайда, не выступают против польских имперских комплексов. Единственная дискуссия на эту тему — между поляками в самой Литве. Литовские поляки говорят w Litwie и возмущаются, что польские поляки говорят na. Но правило есть правило. «От нас отторгнется ль Литва?»

Похоже, что в случае России и Украины дело не в языке, а в политическом контексте, созданном его носителями.

Надо расставить точки над i и правильные падежи после предлогов. Илларионов — экономист, а не филолог, поэтому ему кажется, что языком можно управлять. В действительности управлять им гораздо сложнее, чем фондовым рынком, который, как показывают события, тоже не то чтобы сильно покорен человеческому разуму. Я же как филолог скажу, что человек, конечно, говорит на языке, но язык возник и существует как бы помимо человека. Человечество помнит, как возник фондовый рынок, но не помнит, как появился язык, вернее, языки — это произошло до того, как сознание прояснилось. Затемно. А когда рассвело — вокруг и внутри уже язык. К тому же, язык принадлежит не тебе, а всем. Подобно средневековому схоласту, Илларионов хочет побить врага цитатами из авторитетов: приводит места, где «в Украине» написали Толстой и Чехов. Да хоть равноапостольный Карл Маркс с преподобным Сергием Радонежским. Язык — возможно, единственное полностью коллективное достояние каждой нации, не недра же. Язык не принадлежит даже классикам литературы. И даже сам Путин ему не указ, хотя он во время общения с народом в 2008 году впервые в жизни сказал «в Украине», чем порадовал неравнодушных украинцев. Индивидуальная практика в языке решает мало.

Почему одни глаголы спрягаются так, а другие эдак, почти необъяснимо. Язык больше похож на организм, чем на механизм. Если предлог «в» механически означает признание суверенитета, Китай должен разорвать с Россией дипломатические отношения или завалить нас нотами протеста. Как это мы говорим «в Тибете» — мы что, за Далай-ламу? Почему «в Индонезии», но «на Филиппинах»? Оба государства — группы островов. Мы что, одно признаем, а на другое — глаз положили? Почему на Кубе или на Ямайке, хоть они и независимы, но в Пуэрто-Рико, хоть это зависимая территория США? Не иначе, хотим им заслуженно насолить, филологически признавая независимость части их территории.

Конечно, политики и журналисты могут влиять на язык. Чехи сознательно и довольно успешно чистили свой язык от немецких слов, греки — от турецких, турки — от арабских, Муссолини — от французских. Евреи в Израиле вообще оживили древний язык, произведя не имеющее пока аналогов воскрешение лингвистического Лазаря. Российские политики и официальные СМИ в 2008 году переименовали Цхинвали в Цхинвал, а Сухуми в Сухум — пока приживается плохо, хотя сто лет назад так и было.

Предложное управление «в Украине» — такой же продукт сознательного воздействия на язык украинских политиков и интеллектуалов. Все, кому хотя бы 30, помнят, как оно появилось в новостном обиходе и как поначалу резало слух. Но там был резон для такого изменения языка, а здесь его не было. «В Украине», которое появилось и в русском, вместе с другими новшествами вроде Кыргызстана и Таллинна, введенными на ТВ и в газетах разваливающегося СССР по требованию с мест, чтобы доказать уважение центра к этим самым местам, — осталось в качестве «миноритарной нормы»: не ошибка, но и не образец.

Может быть, и в самом деле язык мой — враг их? Я сел и прислушался к себе. Стал слышен шум вечерней Ленинградки за окном и холодильника на кухне. И дольней лозы прозябанье. Нет, я не расслышал в своем «на Украине» «лингвистического непризнания украинского суверенитета». Во всяком случае, белорусская государственность кажется мне куда менее обоснованной, чем украинская, но я, не задумываясь, говорю «в Белоруссии». «На Украине» же вертится где-то рядом с почетным «на Руси». Произнести «в Украине» мне мешает то же самое чувство языка, которое не пускает поставить неправильное ударение — какое-нибудь «звонить», или употребить в разговорной речи канцелярский предлог: «я не приеду сегодня вследствие того, что на улице пробки». Хотя если ритм, или смысл, или синионимический ряд, или еще какие-то особенности фразы хотят от меня «в» — не задумываюсь, ставлю «в». Не всегда человек управляет языком, часто язык человеком — всякий, кто пишет, знает.

Я взял «Кобзаря» Тараса Шевченко и насчитал примерно 40 употреблений им «в Украине», и около 30 «на Украине». Таким образом, он 40 раз лингвистически признал независимость, и 30 раз оказался в полном согласии с позицией властей Российской Федерации. «Где же ошибся поэт?» — спросил я моего друга и одногруппника по филологическому факультету МГУ Сергея Степанцова, который занимается тем, чем должен бы, согласно полученному диплому, и я, — преподает греческий и латынь тамошним студентам. И он вместо ответа сочинил лимерик:

Если б жив был Кобзарь и поныне,

То не стал бы он жить «в Украине»:

На Украйне родной он искал бы покой

Вопреки современной доктрине.

То есть жить, может быть, и стал бы, но стихи свои под Илларионова вряд ли переписал.