Глава 22
Ровно в девять стучим в дверь кабинета мистера Роберта. Мама уже здесь. Не стоит описывать наш вид, когда мы входим в кабинет.
Знакомлю Итана с мамой, хотя она уже с ним встречалась. По лицу вижу, что она плакала.
— Прости меня, мама, — шепчу я. — Прости, что заставила тебя поволноваться. А это мистер Роберт, — говорю я Итану.
У мистера Роберта такое лицо, будто он безуспешно пытается проглотить собственный язык.
— Роберт… Зовите меня просто Роберт, — мямлит он, нервно поправляя воротничок. — Очень рад с вами познакомиться… Мм… Итан. А теперь я бы хотел, чтобы вы оставили нас. Нам надо поговорить с Пренной наедине.
— А я бы хотел остаться, — отвечает Итан. Голос его звучит вовсе не угрожающе или вызывающе. Просто бесстрастно и невозмутимо.
Мистер Роберт бросает на меня испепеляющий взгляд.
— Пренна… — Он откашливается. — Мне кажется, что люди, которые больше всего за тебя переживают и волнуются, твоя мать и твоя подруга Кэтрин Уонд, были бы тебе очень признательны, если бы ты проявила благоразумие и согласилась поговорить с нами без посторонних.
Я бросаю быстрый взгляд на маму. Но ее лицо непроницаемо. Слава богу, хоть внешне она выглядит нормально, кажется, вреда ей не причинили.
— Ты очень усложнила нам всем жизнь. А если будешь продолжать в том же духе, то для своих близких сделаешь ее просто невыносимой, — прибавляет он, не забыв подпустить в голос сочувственных ноток.
Но я плевать хотела на его бред собачий и дискутировать с ним не собираюсь. Жалко время тратить.
— Давайте-ка присядем, — предлагаю я, и мы с Итаном садимся. — И поговорим открыто, искренне и честно, все четверо… Правда, я не обещаю, что для вас разговор будет приятным. Но надеюсь, вы быстро к этому привыкнете.
— Пренна!
Ага, опять этот предостерегающий тон, который я слышала от мистера Роберта уже тысячу раз.
— А начнем мы вот с чего, — невозмутимо продолжаю я. — Итан знает, кто мы такие. И наших секретов от него скрывать нет необходимости.
— Пренна-а! — задыхаясь, шипит мистер Роберт. — Прошу тебя, выбирай слова!
Я гляжу прямо ему в глаза:
— И не подумаю.
— Пренна, а ты уверена… — Мама не то чтобы не в своей тарелке, нет, она на грани отчаяния.
— Итан знает про нас все вовсе не потому, что я ему рассказала, — гну я свое дальше. — Он был там на реке в апреле две тысячи десятого года, когда мы прибыли. Он видел все, что происходило с атмосферой в конце временно́го тоннеля. Видел и меня, хотя я сама этого не помню. Он отдал мне свою куртку. Помнишь, мама, эту мою куртку? С надписью «Нью-йоркские гиганты» на спине? За которую ты меня взгрела как следует? — Я перевожу взгляд на мистера Роберта. — Может, вы все-таки сядете? — Беру со стола вазу с жевательными конфетами. — Угощайтесь, пожалуйста!
Оба молчат, как в рот воды набрали. Я, вообще-то, на это и рассчитывала. Мистер Роберт не посмеет рисковать в присутствии Итана и не скажет ничего такого, что могло бы прозвучать, будто он согласен с моими утверждениями. Причем любыми. А мама, глядя на него, тоже будет молчать. И это меня устраивает, потому что сэкономит кучу времени.
— Но я пришла сюда говорить не об этом.
Мистер Роберт наконец садится в свое кресло для допросов, мама следует его примеру и присаживается на краешек дивана.
— Я пришла сказать вам, мистер Роберт, чтобы вы оставили меня в покое. И Кэтрин тоже. Вы должны немедленно вернуть ее домой и оставить в покое. И маму мою, вам понятно? Даже если они сами не станут просить об этом. Этого требую я.
— Вот как? Неужели? — багровея, бормочет он.
— Да, именно так. Я вас больше не боюсь. И ваших дурацких заповедей тоже не боюсь. И буду нарушать их, если мне того захочется. Будущее, во имя которого вы все это затеяли… то есть время, откуда мы прибыли… не было создано естественным ходом вещей. Оно — дело рук такого же странника во времени, знаменитого Странника номер один. Он действительно существует. Мы с ним недавно познакомились. Не исключено, что это именно он придумал и передал вам наши так называемые заповеди, и если это так, то лишь после того, как он сам нарушил каждую из них.
Молчание. Мама от удивления открывает рот.
— Мы с Итаном делаем все, чтобы сохранить естественный ход времени. Или восстановить его.
— Пренна, откуда ты все это знаешь? — Мистер Роберт смотрит на маму, словно ища у нее ответа, а у меня камень падает с души.
— Дело в том, что из более ранней точки будущего сюда прибыл человек по имени Эндрю Болтос. Точно не знаю, когда именно и как, но это факт. Мне известно, что его сценарий будущего был совсем иной, гораздо менее страшный, чем наш, и я считаю, что во всем виноват именно он: пока Болтос был здесь, он успел кое-что натворить.
Мистер Роберт, похоже, искренне потрясен. Интересно, знал ли он и другие советники об этом.
Пытаюсь как можно более кратко описать события, случившиеся 17 мая 2014 года. Обращаюсь главным образом к маме: она слушает меня очень внимательно.
— Я считаю, что необходимо сохранить естественный ход времени. Мы сделали такую попытку и были правы. Теперь, когда мы знаем, что ход времени был грубо и безжалостно искажен и что это дело рук такого же, как и мы, пришельца из будущего, надо этому помешать, а где уже поздно, исправить. Нам не удалось спасти Мону Гали, зато мы спасли материалы ее исследований и остановили Болтоса, по крайней мере на данный момент.
Бросаю быстрый взгляд на Итана. Нет, про него пока не стану говорить. А также про Паппи и его роль во всем этом. И так наговорила слишком много.
— Я думаю, что для начала мы сделали немало. Надеюсь, ход времени и событий уже изменился. Даже вы должны с этим согласиться, мистер Роберт. Нет смысла сохранять будущее, которому нанесли такую травму, если быть до конца честным. Надо сделать все ради лучшего будущего, понимаете? — Я гляжу на мистера Роберта, но понимания в его лице что-то не вижу. — Я не говорю, что надо всем рассказать, кто мы такие и откуда прибыли. Раз надо сохранить это в тайне, я не против, пусть так. Меньше будет недоразумений. Но знайте: если вынудите, я не побоюсь рассказать об этом всем. Вы хорошо меня поняли?
Я уже не жду, что мистер Роберт кивнет или еще как-нибудь даст понять, что согласен.
— Я считаю, что настало время прекратить наши игры и жить как все, — продолжаю я. — Прекратить слежку за членами общины, запугивание и вообще все, что вы называете психологическими консультациями и системой взысканий. Надо немедленно отменить ношение очков и прием таблеток. От этого не помощь, а только вред, мистер Роберт. Вы прекрасно знаете, что это так. — Я оборачиваюсь к маме. — Я перестала принимать таблетки, и теперь зрение у меня отличное. Мне больше не нужны очки, так что знай: очки придумали для того, чтобы следить за нами.
Я внимательно гляжу ей в лицо, она опускает глаза. Неужели знала про пилюли? Сердце подсказывает, что нет, не знала. Впрочем, трудно сказать, я еще не до конца все поняла.
— Мама, ты обязательно должна разобраться, что содержится в этих таблетках, если, конечно, еще не знаешь. И если в них есть хоть что-то для нас полезное, то нужно убрать отраву, которая делает нас слепыми.
Мама снова поднимает глаза, и я вижу, что ей отчаянно хочется что-то сказать. Вижу, у нее есть вопросы. Глаза ожили, такими я их у нее давно не видела. Но здесь она говорить не станет.
— Давайте вместе попробуем устранить тот вред, который нанес Болтос, насколько, конечно, это возможно, — продолжаю я, — и станем жить, как все остальные граждане. Посмотрим, что из этого выйдет. Мы должны это сделать, понимаете? — Я снова смотрю на маму, на мистера Роберта. В ответ молчание. — Понимаю, понимаю, мистер Роберт. У вас насчет меня грандиозные планы. Небось, собираетесь нынче же ночью, если не раньше, вытащить меня из постели и быстренько разобраться со мной. Прихлопнуть, как муху, чтобы не жужжала. Вы бы сделали это со мной даже за сотую долю того, что я тут натворила.
Мама смотрит на меня с ужасом, хотя знает, что это истинная правда.
— Пренна…
— Ладно-ладно, — говорю я ей. — Успокойся, они не станут этого делать. Они оставят меня в покое. — Я поворачиваюсь к мистеру Роберту и не отрываясь гляжу ему прямо в глаза. — Правда, мистер Роберт? Сейчас скажу почему. — Я умолкаю, оглядываю помещение, пытаясь определить, где расположены камеры. — Я уверена, что миссис Крю и остальные наши руководители наблюдают нашу встречу. Но если это не так, я хочу, чтобы вы как можно скорей рассказали им все. Про нашу общину никто пока, кроме Итана, не знает. А Итану можно доверять, он, если надо, сохранит нашу тайну. Он и так уже четыре года хранит ее. Но если вы еще хоть пальцем тронете меня, маму или Кэтрин, я за себя не отвечаю. Для начала я пойду в Службу иммиграции и натурализации. И они прежде всего пожелают привести в порядок наш иммигрантский статус. Это будет очень интересно, если не сказать больше. Потом я пойду во Внутреннюю налоговую службу, в Службу защиты детей и, наконец, если понадобится, в полицию. И расскажу, что, помимо незначительных правонарушений — незаконное подмешивание в пищу и питье лекарств и наркотиков, похищение людей, незаконная слежка и так далее, — за вами числится много других художеств, которые очень заинтересуют правоохранительные органы.
Ох, как мне хочется, чтобы миссис Крю сейчас это видела и слышала!
— И благодарю вас. Все здесь сказанное у нас записывалось. — Я бросаю взгляд на Итана, он едва заметно улыбается.
Честно призна́юсь, мне моя речь понравилась, я получила большое удовольствие. Обожаю говорить правду. Провалиться мне на этом месте, но обожаю, и все тут. И терпеть не могу этого мистера Роберта.
Но надо добавить кое-что еще:
— Мистер Роберт, вы, вероятно, сейчас думаете: «Никуда она не пойдет. Мы не предоставим ей такого шанса. Я бы прикончил ее сразу же, если бы не надо было ждать, пока Итан и ее мамаша уберутся из комнаты». Но вы ошибаетесь. Если вы меня уберете, Итан сам пойдет по всем этим учреждениям и предоставит им информацию, а ее у нас накопились горы. Тем более что мое исчезновение будет еще одной уликой против вас. А уж Итана вы не перехитрите. Он знает про вас все. Он прекрасный программист и потрясающий хакер. Он уже загрузил файлы с информацией в целую сеть серверов. Связываться с ним не советую, он сразу отправит ее не только во все учреждения, о которых я говорила, но и в самые крутые агентства новостей и средства массовой информации. Не сомневаюсь, им это очень понравится. Я не шучу. Наши материалы будут крутить непрерывно несколько месяцев. — Так, тут надо остановиться. Что-то уж больно я разошлась, но, похоже, меня понесло. — Вы этого хотите? Пожалуйста… Только не забудьте положить зубы на полку и сбросить несколько фунтов, мистер Роберт, потому что, сидя в камере, люди толстеют. Не обижайтесь, но вам это ни к чему. — Все, надо замолчать. Я уже сказала почти все, что хотела. — Так что выбирайте. Будем жить, как все остальные добропорядочные граждане, тихие, законопослушные, и смотреть, чем все это закончится, или мы исполним все, что я обещала.
Никакой реакции. Молчание. Сейчас даже на лице мамы ничего не видно — оно непроницаемо.
— Не хотите говорить прямо сейчас, не надо, — продолжаю я. — Обсудите все это дело с остальными руководителями, а потом сообщите мне о своем решении. Если согласны с моим предложением, то моя подруга Кэтрин Уонд должна быть в моем доме завтра ровно в пять часов вечера. Достаточно времени, чтобы доставить ее из самого крутого интерната. Если я увижу ее, то буду знать, что мы договорились. Если нет, я начну со Службы иммиграции и натурализации. А если со мной что-нибудь случится, этим займется Итан. Или его представитель, если что-нибудь случится и с ним, а их у него много, и все они получили соответствующие инструкции. — Я встаю и иду к мистеру Роберту. Подхожу почти вплотную, чтобы убедиться, что он меня понял. — И я не боюсь сделать все это достоянием гласности, мистер Роберт. Мне терять нечего. Если вы дадите мне хоть малейший повод, колебаться я не стану. Но лучше до этого не доводить. Я бы предпочла жить тихо и мирно ждать, что принесет нам новое будущее. Если будете меня слушаться, я не причиню вам вреда. Но прошу, больше никаких угроз, никаких наказаний, никакой слежки. — Я долго смотрю ему прямо в глаза. — На этом все.