Глава 12
Меня повысили. На следующее утро после заплыва Джосайя встречает меня по пути на работу и сообщает:
– Сегодня мы переводим тебя в «Комнату океана».
– Поздравляю, – говорит Элинор, когда я останавливаюсь возле нашего стола, чтобы попрощаться.
Работает она быстро и споро, и мне непонятно, почему ее до сих пор держат в «Комнате неба».
– Мне здесь нравится, – поясняет Элинор; наверное, догадалась по моему лицу, о чем я думаю, или ее уже не раз об этом спрашивали. – Я сама попросила, чтобы меня здесь оставили. «Комната океана» – это для меня слишком.
Кажется, я понимаю, что она имеет в виду. Я наблюдала за соседями через окно, разделяющее наши помещения, и заметила, что обстановка там весьма напряженная. В «Комнате океана» рабочие соперничают друг с другом, у нас такого нет. Может, все дело в том, что у них там через окно в портальной двери можно увидеть, как поблескивает вода. Думаю, океан способен вселять в людей тревогу. Видеть Атлантию такой, какой мы ее создали, это отнюдь не то же самое, что видеть наш город изнутри.
Я занимаю свое рабочее место и слышу вокруг глубокое и ровное дыхание Атлантии.
Внезапно мне кажется, что откуда-то издалека до меня долетает чей-то крик, но, когда я пытаюсь прислушаться и вычленить этот звук из окружающего шума, он исчезает.
«Показалось, – говорю я себе. – Ты просто вспомнила о голосах, про которые тебе рассказывала Майра».
Бьен наблюдает за мной из-за своего стола, взгляд у нее внимательный и недобрый. Я опускаю глаза. Так ненароком можно и выдать себя. Надо соблюдать осторожность.
Утро проходит незаметно. Джосайя показывает мне кадры с изображением самых сложных повреждений дронов, которые устраняют в «Комнате океана». По чертежам легче понять, как и что ремонтировать. Руки у меня привычны к такого рода работе; когда я опускаю щиток и берусь за дело, ко мне возвращается уверенность в своих силах.
Все, за исключением Бьен, довольно дружелюбны: это выражается в том, что окружающие сосредоточены на своей работе и не обращают на меня никакого внимания. Повреждения дронов очень «красочные» – шрамы пепельных оттенков, провода торчат из корпусов, как кишки из вспоротых животов, – у меня желудок сводит при мысли о том, во что мины могут превратить человека. Ничего, внушаю я себе, со мной такого не случится, уж я об этом позабочусь.
Жаль, что я не могу показать дроны Тру. Они бы ему понравились.
После работы наша команда идет к ближайшему пруду желаний, и все бросают за меня по монетке. Элинор тоже приходит. И Бьен. Сослуживцы нормально ко мне относятся, но они меня почти не знают, а я не очень разговорчива, так что после ухода Элинор остаюсь одна: сижу на бортике пруда и смотрю в воду на блестящие монеты. Их там много. Я вдруг чувствую, что растрогалась – люди потратили свои монеты на меня. Конечно, они могли загадать желание для себя, так же как я сделала с Бьен, но я ничего против этого не имею.
Пересчитываю монеты, получается пятьдесят три, и мне становится интересно, можно ли их оттуда достать. Это, естественно, незаконно. Деньги из пруда предназначаются людям из верхнего мира. Я оглядываюсь вокруг. Площадь практически пуста, только иногда пройдет какой-нибудь рабочий или страж порядка.
Внезапно я обнаруживаю, что, кроме меня, тут есть кто-то еще. Рядом со мной на бортике пруда сидит Майра. Она достает что-то из кармана, но я не могу разглядеть что именно.
– Я думала, ты в тюрьме, – говорю я.
– Совету нужно, чтобы я кое-что для них сделала, – сухо отвечает Майра. – Меня выпустили.
Она без сопровождающих, поблизости не видно ни стражей порядка, ни членов Совета. Если мою тетю выпустили даже после инцидента в шлюзах, значит власть имущие ей доверяют либо она им очень нужна.
– Чего они от тебя хотят? – спрашиваю я.
Майра улыбается:
– Не желаешь приберечь эти вопросы для раковины?
– Нет.
– Это хорошо, – говорит Майра. – Некоторые вещи лучше обсудить при личной встрече. – Она протягивает мне руку, у нее на ладони монета. – Возьми. Загадай для себя желание.
– Нет. Спасибо, – отказываюсь я.
Майра пожимает плечами и бросает монету в воду.
Пятьдесят четыре.
Кто бы мог подумать, что Майра тоже загадывает желания. Мне казалось, что она никогда не верила ни во что, кроме своей собственной силы.
– Я хочу больше узнать о сиренах, – говорю я. – Здесь безопасно о них спрашивать?
Майра даже не оглядывается по сторонам, чтобы убедиться в том, что рядом никого нет. Но она склоняет набок голову, и я понимаю, что она слушает.
– Да, – отвечает она. – Пока безопасно.
Я понижаю голос:
– Как получилось, что сперва люди любили сирен, а потом их возненавидели?
– Была еще промежуточная стадия отношений, – поясняет Майра. – Сиренам поклонялись.
– Что ты имеешь в виду? Как богам?
Майра улыбается:
– Нет. Я хочу сказать, что они и были богами.
– Не понимаю. Боги ведь существовали задолго до Великого Раздела.
– Люди поклонялись богам тысячи лет, – кивает Майра. – Так что они и впрямь существовали задолго до Великого Раздела. Но наши боги, те, которых ты видишь в храме, особенные: они вначале были всего лишь скульптурами. Их спасли от гибели в храмах Наверху и спустили сюда, а здесь они выполняли роль красивых декораций, не более того. Во времена Великого Раздела люди утратили веру в богов. Прошло много лет, прежде чем кто-то опять начал во что-то верить. – Майра опускает руку в воду и шевелит пальцами. – А потом появились сирены, и все изменилось.
– Почему?
– Видишь ли, Рио, их появлению не было ни научного, ни логического объяснения, и люди начали искать ответы за пределами разума. Находясь в храме, они поднимали головы, смотрели наверх и видели эти статуи, которые смотрели на них сверху вниз. И тогда люди задались вопросом: может, боги все-таки существуют, если они прислали в Атлантию сирен? Некоторые даже верили в то, что сирены и есть боги. В конце концов сирен объявили чудом. Вот так и возникла наша религия. Ты знаешь, что первой Верховной Жрицей была сирена?
– Нет, – отвечаю я. – Нам в школе об этом не рассказывали.
– Историю уже давным-давно переписали, – говорит Майра. – Даже большинство нынешних членов Совета толком не знают, что тогда происходило. Они, как и ты, как большинство людей, верят тому, о чем рассказывают в школе.
Так ли это на самом деле? Я вспоминаю голос, который сохранила Майра. Та давно умершая женщина пришла из мира Наверху и видела первых детей-сирен. Единственным словом в ее рассказе, которое хотя бы отдаленно имело отношение к религии, было слово «чудо». Наверное, именно в эти времена и зародилась новая вера.
Кто еще об этом знает? Маме наверняка была известна правда. А Бэй? У меня не хватает решимости спросить об этом. Я не хочу знать, сколько еще всего родные держали от меня в тайне. Поэтому я задаю совсем другой вопрос:
– Значит, та самая первая Верховная Жрица и придумала нашу религию? А потом заставила всех остальных жителей Атлантии принять ее?
Это могло бы объяснить, почему люди вдруг возненавидели сирен.
Но Майра качает головой:
– Нет, нашу новую религию люди и сирены разрабатывали сообща. Они изучали древнюю историю, все, что касалось богов, а потом собрали это воедино и приспособили к нашей жизни в Атлантии. Ну а затем Совет сделал так, что и Наверху тоже стали верить по-новому.
– И теперь обитатели верхнего мира ненавидят за это сирен и людей, которые живут Внизу? – спрашиваю я. – За то, что мы навязали им свою веру?
– Нет, – отвечает Майра. – Сначала люди и Наверху, и Внизу были убеждены, что наша религия правильная и всему придает смысл. На самом деле они не считали, что сами сотворили свою религию и систему взглядов. Скорее, они верили в то, что к истине их привело чудо появления сирен. Но впоследствии учение это было извращено Советом верхнего мира и Советом нижнего мира: власть имущие начали использовать его в своих целях. Как я уже сказала, очень немногие в Атлантии знают правду. Теперь ты – одна из них.
– А какие у тебя есть доказательства?
– Голоса сирен. – Голос самой Майры звучит очень печально. – Это они мне рассказали. И я им верю.
– У тебя сохранился голос хоть одной из них, чтобы я тоже могла послушать? – спрашиваю я. – Как ту старую женщину?
Если бы я сама услышала все от сирен, то уже не сомневалась бы, что это правда.
– Нет, – вздыхает Майра. – Голоса сирен слишком сильные, чтобы их можно было сохранить. Я слышала их только раз, а потом они исчезли. Они очень долго ждали.
Значит, я не могу ничего услышать своими ушами. Очень удобно. Верю ли я Майре?
– Голоса сирен исчезли, – продолжает она, – но ты все еще можешь услышать свидетельства других людей. Как тот голос, который я сохранила в раковине. Я поняла, что тебе будет полезно его послушать. Эти голоса тоже исчезли, но я сберегла столько, сколько смогла. Понимаешь, эти люди могут говорить только один раз. Но им есть что сказать. Скажи, Рио, а тебе самой еще не приходилось слышать голоса?
– Не совсем голоса. Скорее, крики. Я еще подумала, что это кричит Атлантия.
– Так и есть, – кивает тетя.
Я не уверена, что понимаю, о чем она, но мне очень надо узнать кое-что еще.
– Как ты это проделываешь? – спрашиваю я. – С раковинами?
– Говорю им о том, что мне нужно, – отвечает Майра. – Я велю им удерживать голоса, и они подчиняются.
Послушать Майру, так это плевое дело.
– А я так могу? – интересуюсь я. – Могу подчинять себе неодушевленные предметы?
Я готова к тому, что Майра в ответ посмеется надо мной. Жду, что она скажет, что я на такое не способна, что я недостаточно сильна и что мне не следует даже пробовать. Или заявит, что это опасно. Так бы сказала моя мама, которая вечно за меня волновалась.
Но Майра ничего такого не говорит.
– Главное, не бояться, – отвечает она. – Моя первая попытка сохранить голос провалилась, потому что я боялась.
– Неужели ты испугалась раковин?
– Не раковин, а того, что я просила их сделать, – поясняет Майра.
– Есть еще какие-нибудь правила?
– Сирены из прошлого говорили мне, что мы способны подчинять себе только те предметы, которые были созданы искусственно, – отвечает тетя. – Природные явления нам не подвластны. Воздух, ветер, вода, огонь – ты не можешь контролировать то, что существовало практически всегда.
– Зато мы можем подчинять себе людей, – говорю я.
– Тела людей, – поправляет меня Майра, – но не их души.
– Расскажи поподробнее, как манипулировать людьми.
– Когда ты приказываешь объекту, что ему делать, то должна находиться рядом с ним. – Майра говорит таким тоном, будто проводит инструктаж. – По крайней мере, в моем случае иначе не срабатывает. И со временем твои приказания будут терять силу. Мы с тобой не сможем общаться через эту раковину вечно.
Майра встает:
– Мне надо возвращаться, Рио.
– Подожди, – прошу я.
Я интересуюсь не ради любопытства, но понимаю, что эта информация очень для меня полезна: ее можно использовать во время заплывов.
– Ты говоришь, что можешь командовать разными предметами, не только людьми или раковинами. Так?
– Все верно, – кивает Майра.
– И фокус в том, чтобы не бояться.
– Это не фокус, Рио. Но бояться действительно не следует. – Майра плотно запахивает свою черную мантию. – Мне пора идти.
Она не оглядывается, а я не иду следом за тетей.
Я смотрю на воду в пруду и вижу, что монеты всплыли на поверхность. Если я захочу, могу запросто собрать их и сложить в сумку. Но ведь монеты не могут плавать, они тонут. Если только…
Моя тетя, должно быть, приказала им всплыть.
Я понимаю, что Майра рисковала, когда обучала меня всем этим премудростям. Сирен ведь учат только под надзором Совета, и она об этом знает. Но Майра делала это без свидетелей. Она доверилась мне. Я могу пойти к жрецам или рассказать обо всем Невио, Верховному Жрецу, могу сообщить членам Совета о том, на что Майра способна, и о том, что она мне рассказала.
У меня есть возможность сильно усложнить жизнь своей тете, и это она сама предоставила мне такую возможность.
Означает ли это, что Майра мне доверяет?
Этого я не знаю. Но в любом случае ее рассказ поможет мне добраться Наверх живой.
По дороге к остановке гондол я обдумываю свою новую идею и стараюсь не звенеть монетами, которые собрала с поверхности пруда желаний. Монеты оттягивают мне карман. Когда я прохожу мимо какой-то компании, мне кажется, что я слышу чей-то крик. Я резко оборачиваюсь и, неожиданно поскользнувшись, падаю. Острая боль от удара, как разряд тока, пронзает мои колени и ладони.
Женщина, оказавшаяся поблизости, подает мне руку и помогает встать.
– Спасибо, – благодарю я, выждав пару секунд, чтобы в моем голосе не прозвучала боль.
Я все еще в шоке от этого неожиданного падения. Мне следует быть осторожнее.
– Ты в порядке? – спрашивает кто-то.
– Да, – отвечаю я. – Не знаю, почему вдруг поскользнулась…
И тут я замечаю это.
Небольшую лужицу воды на земле. Мы все одновременно поднимаем головы, чтобы найти источник ее происхождения.
– Неужели течь? – спрашивает какой-то мужчина.
Сверху падает капля воды.
– Откуда капает? – интересуюсь я.
– Думаю, это от одной из заклепок рядом с пятым швом, – объясняет другой прохожий.
Я старательно вглядываюсь в швы на куполе металлического неба.
Сквозь толпу протискивается страж порядка.
– Что случилось? – спрашивает он.
– Похоже на течь, – говорит женщина, которая помогла мне подняться. – Эта бедная девочка поскользнулась из-за накапавшей воды.
– Не волнуйтесь, – успокаивает нас страж порядка. – Мы сейчас же все устраним.
Раньше я слышала о маленьких протечках, но еще никогда ни одной не видела. Увеличивающаяся в размерах лужица приковывает мое внимание, у меня возникает странное желание опуститься на колени и потрогать, может быть, даже попробовать на вкус настоящую морскую воду, которая проникла к нам снаружи.
Облачаясь в плавательный костюм перед тренировочным заплывом, я не чувствую ничего, кроме необходимости сосредоточиться. Я должна проверить, работает ли это. Правда ли то, что рассказала мне Майра? И еще – достаточно ли у меня сил?
Оказавшись в воде, я сразу открываю рот и начинаю говорить.
Я использую свой настоящий голос, но под водой он звучит иначе. Рот, естественно, моментально заполняет вода, хотя я и стараюсь его почти не открывать. Не очень-то много можно сказать в таком положении, но мне надо произнести всего пару слов.
– Сюда, – говорю я.
Рыбки и угри сразу плывут ко мне.
– Прочь, – командую я, и они уплывают.
Вот здорово! У меня все-таки есть шанс выжить.
Рыбки и угри маленькие. Но если я могу контролировать их, то вполне логично предположить, что я смогу контролировать и подводные мины. А вот сумею ли я приказать дверям в морге открыться и впустить меня, когда придет время, замаскировавшись под труп, подняться через шлюзы в океан?
Впервые в жизни мне что-то дается легко. Я использую свой голос, и все работает в точности, как я хочу. Интересно, а как насчет воды? Она усиливает мой голос? Делает его более могущественным? Я знаю еще совсем немного, однако сейчас это меня нисколько не расстраивает, а, наоборот, воодушевляет.
Я плаваю из конца в конец дорожки, довожу себя до полного изнеможения и тренируюсь, отдавая команды рыбкам.
Мы с Майрой не такие, как другие сирены.
Даже неодушевленные предметы подчиняются нашей воле.
Впервые в жизни я рада, что в чем-то похожа на свою тетю.
Вернувшись домой, я разглядываю монеты и рыбок и чувствую глубокое удовлетворение. Я еще не достигла своей цели. Но пока все складывается удачно.
И лишь одно огорчает меня. Когда я подношу к уху раковину Бэй, она молчит. Все ушло. Нет больше ни песен, ни дыхания, ни даже звуков океана. Вообще ничего.
Может, это следствие того, что я стала ближе к миру Наверху? Я не слышу сестренку, потому что скоро мы снова встретимся и сможем поговорить? Или же просто магия ослабла? Майра ведь говорила, что это не может продолжаться до бесконечности.
Сестра снова покинула меня.
