Книга: Проклятие феи
Назад: Глава 19
Дальше: Глава 21

Часть пятая

Глава 20

Она по-прежнему дышала в такт с Пеони.
Что ж, это был добрый знак, – выходит, обе они были еще живы. Но, определенно, вовсе не ее легкие качали воздух в грудную клетку и из нее, отчего она – отстраненно, смутно – испытывала легкую тревогу. Она никогда прежде не ощущала себя настолько безвольной, дыша вместе с Пеони. Возможно, она просто очень устала. Она действительно очень устала. Она так и лежала минуту или две, наслаждаясь возможностью не утруждаться даже собственным дыханием.
Сейчас она не могла вспомнить, почему так устала. Она попыталась мысленно вернуться назад, но разум оказался таким же вялым, как и все остальное. Этот последний сезон в Двуколке выдался более хлопотным, чем обычно, и впрямь из-за каких-то необычных волшебных неурядиц, осложнявших жизнь всем… каждому… особенно в Туманной Глуши… Ее память опасно накренилась и отшатнулась обратно, отдавшись дрожью во всем теле. Она едва не начала снова дышать сама, ей показалось, что она услышала, как измученный, отчаявшийся голос пробормотал: «Давай же, Рози…» – но затем вновь опрокинулась в странное, окутывающее ее безволие. Но ей почти удалось вспомнить, что сейчас ранняя весна, а не середина зимы и что она каким-то образом упустила из виду три месяца…
Дышала с Пеони?
Она охнула, и это был ее собственный вздох, вместе с которым она осознала, что чьи-то пальцы зажимают ей нос, а чей-то рот сперва накрывает ее рот, вталкивая воздух ей в глотку, а затем отстраняется, позволяя ей выдохнуть. Снова, и снова, и снова – и это продолжается уже некоторое время. Когда она охнула, пальцы ослабили хватку.
– Рози? – окликнул ее хриплый голос.
Было темно, или, возможно, ее глаза оказались слишком вялыми, чтобы смотреть, как легкие были слишком вялыми, чтобы дышать. Тем не менее она ощутила изрядный вес чужого тела, склоняющегося над ней, и губы, легонько задевшие ее щеку, когда они произнесли ее имя. Ей хотелось ответить и заодно спросить, кто здесь, но она не смогла. Она продолжала дышать, прерывисто, как будто обучаясь новому навыку. Рука, проскользнувшая под ее плечи и поднявшая ее в сидячее положение, показалась ей знакомой, как и волосы, пощекотавшие ей щеку, и запах дыхания и кожи ее спасителя. Не Катриона. Не Тетушка. Не Бардер. Не Пеони.
Нарл.
– Нарл? – изумленно спросила она.
Или ей показалось, что она это произнесла, но голос слушался ее немногим лучше, чем глаза или отяжелевшие руки и ноги.
Она чувствовала, что он озирается – возможно, для него темнота не была такой уж темной, – ощущала его настороженность, бдительность, пока он стоял рядом с ней на коленях, поддерживая рукой за плечи. Она не могла вспомнить. Эти выпавшие три месяца, платья, дыхание в такт с Пеони…
Айкор. Вудволд. Празднование дня рождения принцессы.
Перниция.
У нее с губ сорвался испуганный писк, и она содрогнулась, несмотря на незаслуженное блаженство в объятиях Нарла.
– Пока что мы в безопасности, – шепнул он ей на ухо. – Скоро нам нужно будет уходить, но сейчас продолжай вспоминать, как дышать самой. Если потребуется, я смогу некоторое время тебя нести. Хотя никому из нас это особенно не понравится. – Он издал звук, отдаленно напоминающий смешок. – Но перед этим нам придется решить, куда мы идем.
Ей потребовалось еще несколько вдохов, чтобы собраться с силами и заговорить.
– Где мы? – спросила она.
– По-прежнему в большом зале. Ты там же, где упала, после того как попросила разрешения воспользоваться собственным веретеном, – снова это подобие смеха, – и Пеони с меррелом так своевременно вмешались.
– А что здесь делаешь ты?
Заминка оказалось столь краткой, что Рози засомневалась, была ли она вообще.
– Приглядываю за своим коновалом. Как-то вяло пошли дела в эти последние три месяца.
Рози вспомнились слова Бардера: «Шутят, что Нарл не возьмется подковывать лошадь, принадлежащую незнакомцу, потому что иначе ему придется называть цену».
– Я тебя не видела, – заметила она.
– Да.
Ответ в лучшем духе Нарла. Рози невольно улыбнулась и почувствовала себя чуточку лучше. Она почти могла встать. Не вполне.
– Почему так темно?
– Все лампы погасли – и огонь в очаге, – после того как Пеони коснулась веретена и пол встал на дыбы. Скоро уже рассвет.
– Пол встал на дыбы?
– Да. Похоже, ему хотелось избавиться от Перниции.
По крайней мере, сейчас он притих и снова стал походить на пол. Рози опять сосредоточилась на дыхании, дожидаясь зари, и попыталась насильно влить в конечности хоть немного сил. Она чувствовала, как руки лежат у нее на коленях, обмякшие, словно спящие щенки, а ступни болтаются на ногах, как будто не представляют, для чего они предназначены. Она не слышала никаких звуков, кроме своего и Нарла дыхания и слабого урчащего, отдающегося эхом шума, который тоже изрядно напоминал дыхание и доносился как будто со всех сторон. Она едва не уверилась, что он ей мерещится. Затем решила, что нет, и задумалась над шелестящей тишиной.
– Где… где все остальные? – наконец со страхом поинтересовалась она.
– О, они тоже здесь, – буднично сообщил Нарл. – Просто они все спят.
– Спят? – переспросила Рози. – Как я спала?
– Они дышат, – уточнил он.
Сон – брат смерти.
– А Пеони дышит?
На этот раз перед ответом он точно немного помолчал.
– Рози, я… я не знаю. Перниция схватила ее, когда пол обернулся вокруг нее – в смысле, вокруг Перниции, – а затем швырнул, как рука швыряет мячик. Пеони она забрала с собой. Затем двери захлопнулись наглухо, и стало темно.
Она закрыла лицо ладонями и прислонилась к плечу Нарла. Одна его рука приобняла ее за плечи, а другая мягко погладила от макушки до лопаток, потом еще раз и еще. Она с горечью вспомнила множество ночей, когда лежала без сна и мечтала как раз о такой нежности и таких объятиях, а теперь, когда это случилось…
– Рози, милая, – произнес Нарл, – мы отправимся за ней. Подожди только, пока хоть немного рассветет, чтобы мы видели, что делаем.
Рози открыла затуманенные глаза и выглянула из-за плеча Нарла. Не начали ли еще плотные черные тени отделяться от серого воздуха?
– Должно быть больше света, – заметил Нарл, как будто в ответ на ее мысли. – Я чувствую, что солнце уже поднялось над горизонтом.
Взгляд Рози праздно сосредоточился на клочке тьмы, превратившейся в странно неровную серость. Она предположила, что, должно быть, смотрит на гобелен на стене с удивительно контрастным и ярким узором, – забавно, что она не помнила ничего подобного, но, возможно, он появился совсем недавно, с прибытием короля со свитой. Или, может, какой-то всплеск волшебства Перниции окатил стену, изменив цвета на гобелене?
Рози моргнула и нахмурилась. Нарл смотрел в другую сторону.
– Нарл… глянь-ка сюда.
Он осторожно выпустил ее и обернулся. Рози оперлась на руки и не поддалась желанию снова рухнуть во весь рост на пол. Они оба присмотрелись к стене, лицом к которой она сидела, и обнаружили новые крупные неравномерно серые прямоугольники, разделенные одинаковыми промежутками. Нарл медленно встал, нагнулся и поставил на ноги Рози. Та обнаружила, что может стоять.
Рози оперлась на руку Нарла, и они принялись медленно пробираться между темных груд, в которых угадывались человеческие тела, а случайное мерцание или блеск выдавали, что они облачены в лучшие праздничные наряды. Картина выглядела жуткой и при этом сказочной: в повседневной жизни магия никогда не бывала настолько всеобъемлющей.
Серые прямоугольники оказались окнами, а утренний свет не мог сквозь них пробиться из-за густого сплетения колючих ветвей сразу за ними. Нарл придумал все шпингалеты для стеклянных окон Вудволда, а многие из них сам и сделал, поэтому не мешкая распахнул ближайшую створку и осторожно высунул наружу руку.
– Это дикие розы, – сообщил он таким озадаченным голосом, какого Рози никогда у него не слышала. – Шиповник. Огромная живая изгородь, как будто он растет тут вот уже лет двести.
– Вудволд, – заключила Рози.
Она подумала о мыслящем, прислушивающемся присутствии дома в последние три месяца. О том, с каким подозрением он относился ко всему, чего не понимал, – а он мало что понимал о большинстве созданий, свободно перемещающихся по земле, – но хранил верность своей семье, какими бы недолговечными и непрочно стоящими на ногах ни были ее члены, и был непреклонен в стремлении их защитить. Она вспомнила, как он бормотал: «Рози».
– Вудволд нас защищает.
Нарл еще мгновение постоял молча, глядя на дикие, непроходимые заросли шиповника, многие стволы которого не уступали толщиной его запястьям, а шипы – клыкам гончих.
– Вудволд защищает сон своих людей, – наконец уточнил он. – Но и держит нас в плену. Мы должны отправиться за Перницией не только ради Пеони, но, я думаю, и для того, чтобы все эти люди могли проснуться снова.
– Мы? – переспросила Рози.
Он это уже говорил. Она одновременно воспарила и упала духом, голова несколько закружилась – впрочем, возможно, дело было просто в остатках тумана, окутывавшего ее прошлым вечером – если это и впрямь был прошлый вечер, – и в колдовском, отравленном сне.
– Катриона… А Кэт тоже спит?
Предполагалось, что Кэт отправится с ней. Предполагалось, что Кэт поможет ей оставаться в живых достаточно долго, чтобы…
Она отвернулась от поддерживающей ее стены, осторожно шагнула прочь от нее и от Нарла и обнаружила, что тело снова становится послушным. Еще она начинала больше вспоминать об окончании бала. Если она очнулась там, где упала, значит и Катриона должна лежать там же…
Так и оказалось. Сперва Рози заметила, как блеснула ее верхняя юбка – глубоким изумрудным цветом, который так удачно оттенял темные волосы. Пытливый солнечный луч пробился сквозь заросли шиповника, нашел зелень и решил поиграть с ней, соскальзывая в складки и мерцая на плавных изгибах тела Катрионы. Рози опустилась рядом с ней на колени. Лицо Кэт выглядело умиротворенным, а дыхание звучало медленным тихим посапыванием, которое Рози помнила по Тетушкиному домику, где они втроем спали в одной комнате. Одна из гончих лорда Прена уютно, как на подушку, пристроила голову на подол, закрывающий ноги Катрионы, – животные тоже уснули. Рози взяла Катриону за плечо и бережно встряхнула.
– Кэт… – окликнула она. – Катриона!
Та даже не шелохнулась.
– Рози, – из-за спины окликнул ее Нарл, – я не…
– Нет, – отозвалась Рози, и по ее щеке скатилась слеза.
«Предполагалось, что ты пойдешь со мной, – подумала она. – Ты обещала».
– Нарл, а ты почему не спишь?
Она услышала, как он переступил с ноги на ногу, как будто от неловкости, но когда заговорил, голос его прозвучал спокойно и невозмутимо:
– При мне есть кусочек… холодного железа, который мне подарили давным-давно. Когда я делал свою кузнечную цепь, я приварил его к ней. Он дает защиту кое от чего. Сон наколдовала она, но, я так понял, Вудволд вмешался прежде, чем она закончила работу. Можно сказать, она попросту не успела меня заметить.
Нарл не лгал, но и всей правды тоже не говорил. Рози обернулась и посмотрела на него. Он не стал встречаться с ней взглядом, а вместо этого отвернулся к сумрачному пейзажу зала: гряды холмов, образованные спящими телами, резкие, угловатые утесы мебели, редкие проблески солнечного света…
Рози попробовала было проследить за его взглядом, но не смогла: картина оказалась слишком жуткой, слишком… призрачной. Шелест дыхания вполне мог оказаться шепотом неупокоенных привидений. Она снова посмотрела на Катриону, спящую с полуулыбкой на губах, коснулась ее щеки, слабо надеясь, что та проснется, и понимая, что этого не случится. Она подумала о Тетушке где-то там, в большом зале, и об Айкоре, и обо всех королевских магах и феях, даже Сигил, поверженных сном, – самых могучих чародеях королевства. Спали все, кроме Нарла. И ее самой, дышавшей его дыханием.
– Нарл, скажи мне правду, – попросила она. – Я имею в виду, оставшуюся часть.
Нарл сел на пол рядом с ней, взял ее руку и принялся перебирать пальцы. Жест совершенно не в его духе.
– Я фея, – признался он наконец. – Разве ты не знала?
Разве она не знала?
– Я… Конечно, я не знала. Ты не можешь быть феей, – заявила Рози. – Ты же кузнец.
Снова молчание.
– Так иногда случается. Ты же знаешь эти истории.
– Они все многовековой давности!
– Так случается, правда не слишком часто.
Рози умолкла, ошеломленная. Она отобрала у него руку, обхватила собственные колени и уткнулась в них лицом. Она попыталась придумать что-нибудь, что по-прежнему оставалось бы собой, после трех последних месяцев, после прошлого вечера, после признания Нарла.
«Ох, Дрок, – подумала она. – Ты ошибался. Я вовсе не та, кто я есть. Как и все остальные. Кроме того, все они спят».
Ей хотелось рассмеяться, но она подозревала, что, начав, не сможет остановиться.
– В этом зале спит множество фей, – заметила она вслух. – Почему не ты?
– Я не знаю.
– Это будет долгий разговор, – сурово сообщила Рози, когда стало очевидно, что он больше ничего не собирается говорить. – Почему ты считал, будто я должна знать, что ты фея?
– Животные знают.
Рози вдумалась в его слова. Животные действительно должны были знать, но верно было и то, что они не стали бы делиться такими сведениями без веских на то причин. Возможно, они сказали бы ей, если бы она спросила, но ей и в голову не мог прийти подобный вопрос. Это подразумевало, что сам Нарл не умел разговаривать с животными, иначе он бы и сам все это знал. Она покраснела и нахмурилась: было бы слишком унизительно вдруг выяснить, что ему вовсе не нужен был перевод, когда он просил ее о таковом.
Он внимательно наблюдал за ней и заметил промелькнувшую гримасу.
– Прости, Рози. Я никогда никому не рассказывал. По крайней мере, с тех пор, как ушел из дома, а это случилось давным-давно. Бóльшую часть времени я сам об этом не вспоминаю.
Рози, все еще хмурясь, покачала головой.
– И почему же? Ты, очевидно… ну, ты должен быть весьма хорош, – предположила она, обводя рукой окружающий их зал.
Нарл поморщился:
– Я провидец.
О! Провидцы славились своей ненадежностью. Хотя обычно они рассказывали чудесные истории, а многие зарабатывали на жизнь как сказители. Становилось понятно, почему Нарл вообще так мало говорит. И пошел в кузнецы.
– Но… разве от работы с железом у тебя не начинается ломота в суставах?
– Нет, – вздохнул Нарл. – Это у меня семейное.
– Что у тебя семейное? – переспросила Рози, сдерживая раздражение.
– Мы феи-кузнецы. Все эти старые истории, они в основном про мою семью.
Рози вытаращилась на него. Истории про фей-кузнецов обычно повествовали о восьмифутовых великанах, которые раскидывали таралианов небрежными ударами рукояти топора или ночь напролет подковывали лошадей королевской кавалерии, чтобы та могла пересечь разлившуюся реку прямо по воде и встретиться на другом берегу с весьма удивленной армией противника… А еще был рассказ о провидце из Прендергастов, решившем, где следует возвести Вудволд.
– Этот… кусочек холодного железа, – вспомнила Рози. – Откуда он взялся?
Нарл потянул за короткую цепь, висящую у него на шее, на ощупь отыскивая нужное звено. Смотреть там оказалось не на что. Остальная часть цепи была выкована как положено, а в щепоти он держал маленький неровный железный бугорок, какой-то бесполезный обломок, который не имело смысла приберегать для других нужд.
– Он из этих мест, – пояснил Нарл. – Откуда-то. Мы с лордом Преном родственники примерно в сороковом колене.
– Ты поэтому перебрался сюда?
– Нет, – покачал головой Нарл и, чуть помешкав, добавил: – Но ведь и Роуленд явился сюда не в поисках принцессы.
Что, если… Нет. Нарл поселился в Туманной Глуши задолго до того, как Катриона вернулась с именин принцессы с ребенком на руках. Но… много ли видит провидец? Ей вспомнились некоторые истории, услышанные от провидцев-сказителей. Судя по ним, много. Много ли видит провидец в истинном прозрении, если предположить, что ему известно о его достоверности? Достаточно ли для того, чтобы понять: ради спасения принцессы – ради спасения королевства – чей-то правнук в сороковом колене должен оказаться в заложенном этим кем-то большом зале одиннадцать веков спустя?
– А лорд Прен знает?
– Нет. Но мне кажется… Вудволд знает. По-моему, он узнает вот это, – пояснил он и дотронулся пальцем до маленького железного бугорка на своей цепи.
Нарл глубоко вздохнул, словно человек, готовящийся в одиночку броситься на превосходящие силы противника, и заговорил взахлеб:
– Рози, я не очень хорошая фея. Кузнец из меня вышел куда более справный. Тебе было бы лучше – намного лучше – с Кэт. Или Тетушкой. Или даже с Айкором. Беда Айкора в том, что в тебе самой, в Рози, он видит отражение. Настоящая для него – принцесса. Рози он никогда не понимал.
Рози уставилась на него. До сих пор она считала, что он никогда не встречался с Айкором, не говоря уже о том, чтобы слышать, как тот говорит о принцессе, или видеть их вместе, или…
– Нарл… как ты узнал, что Пеони… что я… что я и есть принцесса?
Он заговорил так, будто оказался посреди битвы и каждое его слово было летящей в него стрелой.
– Я всегда знал. Я понял, что с тобой не все так просто, в первый же день, когда ты вошла в кузницу – ростом по колено лошади, которую я подковывал, и болтливее, чем белка. Понимаешь, провидцы видят, и даже худшие из них понимают, когда видят правду, даже если с ними это случается редко. А на кузнечном дворе все правдиво. Как будто тебя было две: плотная, которая все время разговаривала и любила лошадей и прочих животных, и какое-то… свечение в форме человека, следующее за тобой словно тень, только радужное, повторяющее все твои действия. Не знаю, когда я понял, что это означает. К тому времени, как я понял, я уже знал. – Он взъерошил волосы жестом Рози, выражающим досаду. – Как будто я наконец-то узнал название птицы или цветка, которых видел каждый день или каждую весну. Рози. Принцесса. – Он мгновение помолчал и добавил: – Твоя природа принцессы сияла так только в кузнице. Я смотрел. Вот почему я никогда не говорил об этом Тетушке или Кэт. Я только… э-э-э… я устроил все так, чтобы моя кузница особенно успешно застила глаза другим феям радугами и свечением. Даже Нурле видит их, когда заносит выстиранное белье. Любой, кто заметил бы следующее за тобой сияние, списал бы его на это. Провидцы умеют показывать другим такие же ложные видения, как и их собственные. – Он снова чуть помешкал, а затем веско заключил: – Я помогу тебе всем, чем смогу, но могу я не так уж и много.
Рози покачала головой:
– В историях все не так. Феи-кузнецы всегда бывают ужасно сильными.
– Это все сказки, – пояснил Нарл. – А я настоящий.
– Совсем как я, – грустно отозвалась Рози. – Я тоже настоящая. Только не знаю, настоящая кто.
Нарл хотел было сделать какой-то жест – Рози не смогла угадать, какой именно, – но поспешно одернул себя. Она расцепила руки, вытянула ноги и уставилась на свои смятые, пыльные, некогда нарядные юбки.
– Если мы собираемся идти, мне нужно во что-нибудь переодеться, – сообщила она.
Она глянула на обширное пространство, отделяющее ее от лестницы, и содрогнулась.
– Я тебя провожу, – предложил Нарл.
Дорога до башни принцессы обошлась без происшествий, хотя и приятного в ней ничего не было. Коридоры казались слишком длинными, темными и тихими, а Рози все еще страдала от последствий отравленного сна и чувствовала себя замерзшей и обессилевшей. Последний длинный лестничный пролет был и впрямь очень длинным, и она подумала, что без руки Нарла, поддерживающей ее под локоть и едва ли не вздергивающей ее на каждую ступеньку, вероятно, села бы на пол еще у подножия и больше никогда не стронулась бы с места.
Даже в комнате принцессы наверху башни оказалось темно из-за голых веток зимнего шиповника, оплетающих ее окна. Огонь в очаге тоже заснул. Рози неуверенно проковыляла к своему оконному сиденью и кое-как взобралась на приступку, чтобы выглянуть наружу.
– Нарл! – окликнула она.
Тот остался стоять у двери, глядя вверх – должно быть, на Эскву, по-прежнему висящего над притолокой. Он присоединился к ней, и вместе они вгляделись сквозь шипастую преграду в обширное беспросветное сплетение блеклых стволов и веток, простирающееся вдаль, окутывающее невидимые стены и крыши Вудволда. Это был безрадостный пейзаж, столь же чуждый и пугающий, как и большой зал с его спящими, но куда менее знакомый, поскольку каждая примета местности, каждая привычная линия крыши исчезла и холодный серый свет лежал поверх них, словно блестящая водяная гладь.
– Я выглядывала из этого окна ежедневно по нескольку раз на протяжении трех месяцев, – сообщила она, осторожно сдвигая мешающую ей ветку толщиной всего лишь с палец в надежде, что так станет лучше видно, – но не могу даже сказать тебе, на что мы смотрим.
Возможно, это из-за густой росы свет так ослепительно сверкает?
– Я не вижу ничего, кроме зарослей шиповника. Не могу даже понять, где начинается парк. Почти как если бы мы парили в облаке – или оказались на острове посреди трясины.
– Надеюсь, что нет, – отозвался Нарл.
Пустая паутина висела в углу оконной рамы. Рози пристально присмотрелась к ней, желая найти на каком-нибудь пересечении нитей крошечный шарик, который мог бы оказаться плотно сжавшимся спящим пауком, но так ничего и не обнаружила.
– В чем дело? – спросил Нарл.
– Ни в чем, – пробормотала Рози. – Не могу найти паука. Он был тут с самого начала, с тех пор как мы поселились здесь три месяца назад.
– Возможно, он решил спуститься вниз и посмотреть на бал, – предположил Нарл.
– Тогда, надеюсь, он вышел заранее, чтобы успеть найти хорошую оконную раму, – заявила Рози.
Она слезла с оконного сиденья и принялась рыться в ящиках, стоящих под кроватью с ее стороны. Она запретила горничным прикасаться к ее старой одежде, но после первой недели уже не проверяла. От одного взгляда на любимые башмаки, штаны и кожаную куртку, потемневшую от влажных выражений приязни сотен лошадей, исцарапанную восторгами множества маленьких и средних когтистых лап, ей становилось еще тяжелее на душе. Затаив дыхание, она откинула крышку… Да, вот и ее вещи, сложенные куда аккуратнее, чем она их оставляла. Она так мечтала о возможности – о поводе – снова их надеть… Рози вытащила все из ящика и принялась одеваться. Она обратила внимание на то, что все вещи (кроме куртки, не подлежащей восстановлению) были тщательно вычищены, перед тем как их убрали, и от этого почувствовала себя лишь еще более несчастной. Напоследок она вытащила свой волчок из кармана бального платья и переложила в штаны.
– Идем, – буркнула она приглушенно и решительно уставилась на ноги Нарла, когда тот отвернулся от окна, чтобы снова присоединиться к ней.
Шагнув через порог в коридор, Рози ощутила слабое сопротивление, как будто воздух уплотнился и надавил на нее в ответ. Она приостановилась и подняла взгляд, как и Нарл.
В коридоре было темно, и еще темнее над дверью, но Эсква поблескивал в темноте.
«Эсква умеет рубить и связывать. Если у вас появится нужда в том или другом, он подчинится вашей руке».
Рози едва дотягивалась до нижнего края клинка, даже встав на цыпочки. Ей понадобилась бы табуретка или что-нибудь еще, на что можно встать, чтобы снять его оттуда. Но стоило лишь ей подумать о том, чтобы отправиться на поиски табуретки, как сабля тихонько отделилась от стены и соскользнула ей в руки. Рози так и замерла, уставившись на Эскву – сабли и мечи оставались за пределами ее повседневного опыта.
– Он сойдет за лампу, – предположила она, чуть повернув клинок, как иногда рассматривают при свете свечи ограненный драгоценный камень. – Я даже не представляю, для чего еще он может пригодиться. А ты?
Нарл покачал головой.
– Я не учился воинскому делу. И это в твою руку он пришел сам.
«Все спят», – как будто твердили их шаги, пока они спускались обратно.
Рози слегка ослабила пояс и осторожно заткнула за него Эскву. Клинок отбрасывал слабый отблеск им под ноги.
«Все спят. Все спят».
Все спят, кроме них с Нарлом. Все спят. Они шли все вниз и вниз, так же, как прежде поднимались, не слыша ничего, кроме собственных шагов, а когда свернули на последний лестничный пролет, до них донесся тихий равномерный шелест – сонное дыхание сотен людей.
У подножия этой лестницы они остановились. Вправо от них уходил коридор и ряд малых гостиных, которые леди Прен подготовила, чтобы туда могли удалиться усталые и переполненные впечатлениями гости. Судя по слабому стону дыхания, некоторые так и поступили. Слева тянулось несколько коридоров, приводящих в итоге к кухням и погребам. Рози боялась снова заходить в зал, но именно там находились главные двери.
– Думаю, нам сперва стоит проверить парадный вход? Это не кажется вероятным, но… кто знает, каковы правила в волшебной сказке?
Нарл кивнул, и они поспешно двинулись через зал. Рози пыталась не смотреть на людей, которых они огибали, и в то же время надеялась заметить среди них Тетушку, или Бардера, или даже Айкора или Роуленда. Или Сигил. Она увидела лорда Прендергаста, неуклюже распростершегося на полу. Его нога каким-то образом оказалась закинута на тело человека, в котором угадывался один из королевских волшебников, причем, судя по драгоценным камням, украшавшим его грудь, и увитой лентами золотой цепочке в волосах, весьма важный. Одна из лент свесилась ему в открытый рот, и, вдыхая, он издавал тихий давящийся звук. Рози приостановилась и отвела ленту в сторону.
Путь не привел их к помосту, где все еще стояли король с королевой, когда появилась Перниция. Рози постаралась бы его избежать, даже если бы кратчайшая дорога проходила прямо по нему.
Несмотря на стылые и промозглые сквозняки ранней весны (и столкновение несовместимых чар, сдерживающих дым, приведшее к тому, что один из огромных каминов принялся время от времени изрыгать облака пепла), высокие двери, ведущие в зал, были оставлены распахнутыми с самого начала бала, чтобы люди могли приходить и уходить, когда им вздумается, – в том числе и члены королевской семьи, прогуливающиеся до шатров в парке. (Айкор не был доволен, но признал, что принцесса, образ которой они создали, поступила бы именно так.) Теперь большие створки, открывающиеся наружу, оказались захлопнуты наглухо – Рози задумалась, не стремительно ли разросшимся шиповником. С тем же успехом двери могли бы оказаться стенами. Когда Нарл и Рози попытались на них приналечь, створки лишь едва скрипнули. В одной из больших створок оказалась маленькая дверца, открывающаяся внутрь, и она поддалась, но снаружи шиповник разросся так густо, что не пропускал даже солнечного света. Рози глянула на Эскву, как будто клинок мог подсказать ей, что делать, но тот промолчал, а ей не хотелось испытывать саблю Айкора на защите Вудволда. Только теперь она осознала, что еще подразумевает эта тишина, нарушаемая лишь дыханием: сам Вудволд тоже спал. Никто не шептал, «Рози». Двери оказались закрыты для них так же, как и для Перниции.
«Все спят».
Отворачиваясь от дверей, Рози заметила что-то краем глаза. Нарл начал озираться одновременно с ней. Движение.
Кто-то с трудом поднимался на ноги. Не на две – на четыре. Хрок. Затем Подсолнух, сука спаниеля. За ней более низкая, шаткая, пьяная тень – Флинкс.
– Флинкс! – окликнула его Рози. – Что ты здесь делаешь? Ты пришел вместе с Кэт? О, я так рада тебя видеть!
Но Флинкс уселся в некотором отдалении от Рози, спиной к ней, попытался вылизать одну из передних лап – и сразу же опрокинулся. Он сердито зашипел и вздыбил шерсть, но и это тоже удалось ему не вполне: часть меха встопорщилась, а часть нет, придав ему одновременно лихой и дурацкий вид. Это ему не понравилось, он зашипел снова, уши плотно прижались к голове, а глаза пылали, словно костры середины лета.
– Прости, Флинкс, – посочувствовала ему Рози. – Я бы тебя погладила, но ты меня укусишь, правда? В таком-то настроении. А если промахнешься, то разозлишься еще сильнее.
Говорила она вслух, поскольку понимала, что эти слова предназначаются больше для ее собственного успокоения, чем для Флинкса. Но по его позе она видела, что он прислушивается и ее умиротворяющий тон будет принят в расчет.
Очнулись еще несколько гончих: Мило, Таш и Фру. Таш лежал у стула Рози каждый вечер с тех пор, как она прибыла в Вудволд, а когда сквозняки выдавались особенно неприятными, то и поверх ее стоп. Фру был романтиком и обожал Рози за то, что та оказалась принцессой, чем немного напоминал ей Айкора.
И Дротик. Она не знала, что Дротик явился на бал, и даже не подозревала, что такое вообще возможно: он больше не уходил далеко от своего трактира. Он вынырнул из темноты в дальнем конце зала, его жесткий короткий мех, темный во времена детства Рози, уже стал белым почти как меррел. Каждую лапу он переставлял с крайней осмотрительностью. Двигался он ровнее всех прочих, как будто привык следить за ненадежным телом, а последствия отравленного сна были ничуть не хуже, чем обычные немощи старческого возраста. Он подошел прямо к Рози, без малейшего колебания встал (хоть и слегка неуклюже) на задние лапы и положил передние ей на плечи. Так он неизменно приветствовал ее с тех пор, как ей сравнялось десять и она стала достаточно сильной, чтобы выдерживать его вес. Больше ни с одним человеком он так не поступал. Но больше ни один человек не делал первые шаги, цепляясь за его хвост.
Когда он снова опустился на пол, Рози заметила за его плечом еще одну приближающуюся тень, очень маленькую, вполовину меньше Флинкса. Дрозд.
Дрозд двигался медленно, но не спотыкался. Он подошел к Рози и положил голову ей на ботинок. Он весил так мало, что она и не почувствовала бы его там, если бы он сперва не встретился с ней взглядом. Но Дрозд бóльшую часть жизни провел в качестве ручной собачки и многое успел узнать о том, как сообщить о своем присутствии людям, причем даже тем из них, кто, в отличие от Рози, не мог с ним разговаривать.
Она, Нарл и их потрепанная, шатающаяся, дрожащая компания замерли посреди разоренного зала, пытаясь придумать, что им делать дальше. Собаки, не подавая виду, что как-то согласуют свои действия, вились вокруг, пока все не развернулись более или менее в одном направлении. Что-то легонько стукнулось в лодыжку Рози, робко потеребило верхний край ее ботинка, она наклонилась (осторожно, учитывая Эскву), чтобы взять на руки Дрозда, – и обнаружила пару мышей, глядящих на нее умоляюще.
«Нас тоже, – попросили они. – Насс тоооже».
Их беззвучные голоса показались ей знакомыми.
«Вы из Туманной Глуши, – сообразила Рози. – Как вы сюда попали? Где ваши братья и сестры, родные и двоюродные?»
«Они по-прежнему в Туманной Глуши, – ответили мыши. – Мы приехали в твоем… ящике».
(Тут последовал яркий вид изнутри, с мышиной точки зрения, на ящик, полный не слишком хорошо уложенных пожитков и довольно быстро движущийся.)
«Когда ты перебралась сюда».
«Зачем?»
«Чтобы быть рядом с тобой, принцесса, – объяснили они, удивленные, что им пришлось дать столь очевидный ответ. – Мы все хотели приехать. Но подумали, что тебе… не пойдет на пользу, если вдруг… нас окажется гораздо больше в этом другом месте. Поэтому мы… выбрали».
Дрозд завилял хвостом.
– Ну ладно, – уступила Рози, – раз уж это твои друзья. Интересно, знает ли леди Прен?
Она устроила Дрозда в самом большом из своих карманов, подставила ладонь мышам и, когда они, щекочась, взобрались туда, ссыпала их поверх песика.
Флинкс уже двинулся в путь, к лестнице в дальнем конце зала, решительно, пусть и слегка нетвердо, пробираясь между спящими.
– Туда? – спросила Рози.
– Не вижу, почему бы нет, – отозвался Нарл.
Флинкс повел всю компанию по коридорам, прочь от парадных гостиных, вниз по широким истертым ступеням, в кухни, где огонь спал вместе с поварами, лакеями, служанками и мальчишкой, приставленным вращать вертел. И кошкой. Флинкс посмотрел на спящую кухонную кошку с презрением. Рози задержалась, чтобы подвинуть мальчика, который непременно поджарится, если огонь проснется раньше его, а Нарл спас повариху, собиравшуюся медленно утонуть в миске с тестом.
– Не думаю, что мы осмелимся прикоснуться к еде, – уточнила Рози.
Нарл покачал головой, и они продолжили путь.
Флинкс шагал уже увереннее, указывая им дорогу, а Дротик шел рядом с ним. Но, начав спускаться по очередному лестничному пролету, они погрузились в темноту настолько густую, что Эсква поблек до призрачного полумесяца и больше не отбрасывал света. На стенах наверняка крепились факелы, но у них не было огня, чтобы их зажечь.
– О, но… – начала было Рози.
Нарл, державшийся на шаг позади нее, взял ее за руку.
– Я могу провести тебя сквозь тьму, – успокоил он. – По крайней мере, сквозь эту.
Она обхватила пальцами его широкую ладонь и двинулась следом. Все животные держались вместе, достаточно близко друг к другу, чтобы касаться соседей и никого не потерять. Перед тем как темнота окончательно сделалась непроглядной, Хрок приотстал от Дротика и втиснул голову под другую ее руку. Они добрались до основания лестницы и продолжили путь. Под ногами ощущалась грубая каменная кладка, и Рози высоко поднимала ноги, словно упряжная лошадь. Нос ее, уши и кожа по движению воздуха угадывали проемы других проходов. Она задумалась, по-прежнему ли Флинкс с Дротиком возглавляют их отряд и следует ли Нарл за ними.
Как ни странно, она ощущала себя в полной безопасности, пока ее ноги медленно, осторожно, вслепую шагали во тьму незнакомого туннеля. С легкой тоской она думала обо всех остальных подземных проходах, о которых хотела бы узнать побольше. Здесь были корни Вудволда, здесь он был основан. Возможно, ей удалось бы услышать… некую сокровенную, тайную речь и та рассказала бы ей что-то необходимое, научила бы ее какой-нибудь старой, но действенной уловке, которую можно было бы использовать против Перниции, уловке настолько древней, что сама Перниция успела о ней забыть, уловке, которую мог оставить им в помощь предок Нарла одиннадцать веков назад.
К этому времени смоляная чернота сделалась достаточно густой и осязаемой, чтобы считать ее пятой стихией, несправедливо исключенной из обычного перечня: не воздух или вода, не земля или огонь, но тьма. Рози остановилась и прислушалась, ее спутники остановились тоже, и обострившимися из-за слепоты прочими чувствами она ощутила, как они поворачивают голову в поисках того, что ее обеспокоило.
Но вокруг царила тишина. Вудволд тоже спал. Тут, внизу, Рози не сомневалась, что могла бы услышать то, от чего наверху до нее доносились только отзвуки в стенах. Перниция даже Вудволд погрузила в сон. Но Нарл не заснул и разбудил ее. И Хрок тоже бодрствовал, и Мило с Ташем и Фру, и Флинкс с Дротиком, и Подсолнух с Дроздом и парой мышей из Туманной Глуши. А что насчет живой изгороди из шиповника?
Она простояла еще с минуту, прислушиваясь, выжидая. Остальные хранили терпение, поскольку она была их принцессой.
Собаки, разумеется, уловили это первыми. Она почувствовала, как настораживаются уши, головы и шерсть на загривках поднимаются, а макушка Хрока загудела от беззвучного рычания. Затем и они с Нарлом тоже расслышали тихий топоток маленьких лапок в тишине коридора.
Лисица. Даже человеческие носы смогли опознать этот запах.
«Я пришел сюда, чтобы быть рядом с принцессой, – сообщил зверек, остановившись в некотором отдалении от них. – Вы позволите мне пройти?»
Собаки не шелохнулись, когда лис приблизился, не расступились, но и не преградили ему путь. Мягкие передние лапки коснулись колена Рози, а холодный нос – запястья.
«Зель, – узнала она. – Ты еще прыгнул на руки Пеони той ночью. Айкор посмотрел на тебя и… Но откуда ты пришел?»
«Не знаю, – ответил он. – Я только что проснулся. Было темно. А потом я услышал вас. Можно мне пойти с вами?»
«Да, – разрешила Рози, – но ты знаешь, куда мы идем?»
«К Перниции, – разом вздохнули все беззвучные собачьи голоса вокруг них. – К Перниции».
«Я готов, – мгновение помолчав, заявил Зель. – Я пойду».
Они продолжили путь, а затем тьма начала потихоньку рассеиваться, и Рози смогла разглядеть собачьи головы и спины. Потом небольшой клочок мрака сделался Флинксом, по-прежнему указывающим дорогу. Им снова встретились ступеньки, и они начали подниматься. Запах подсказал, где они, еще до того, как их ноги коснулись поверхности: запах ухоженных лошадей и закромов с зерном в амбаре, куда вела лестница.
Длинная конюшня была погружена в полумрак, стволы шиповника заслоняли окна. Дверь во двор в конце тянущегося посередине прохода осталась открытой, но сквозь нее просачивалось немногим больше света. Хотя сам путь ничто не преграждало, колючие ветви свешивались с притолоки и обвивали косяки, а спутанная зеленовато-серая масса живой изгороди маячила совсем близко.
Лошади тоже спали, и конюхи лежали в проходах – некоторые из них рухнули прямо на упряжь или попоны, которые куда-то несли. Рози встревоженно покосилась на ряд вил, висящих на стене, но единственные отсутствующие, как выяснилось, безвредно выскользнули из обмякшей руки, которая их держала.
Все лошади спали. У нее не было никаких оснований ожидать чего-то иного. И это не она привела сюда их отряд, а Флинкс, или Дротик, или Нарл. Возможно, это был просто кратчайший путь из кухонных подвалов к поверхности. Возможно, им придется спуститься обратно во тьму и проверить другие туннели. Проверить что? Есть ли там выход? Она сомневалась, что подземный лабиринт Вудволда тянется дальше, чем заросли шиповника.
Неподалеку от них раздалось торопливое шебуршание, а затем длинная изящная гнедая морда с соломой в челке выглянула поверх дверцы стойла – Резвый. Рози бегом бросилась к нему – оказывается, она снова способна бегать, – чтобы выпустить наружу, и обняла его за шею. Затем они отправились на поиски Дрока. Когда они до него добрались, конь как раз справился с собственной дверцей.
«Полезный навык, – заметил он, – но я стараюсь пользоваться им не слишком часто, опасаясь, вдруг кто-нибудь узнает, что я на это способен. Именно так я и пришел к тебе той ночью, три месяца назад».
«А Резвый?»
Резвый горделиво встал на дыбы – не слишком изящно, поскольку сон еще не до конца оставил его, но, похоже, оба коня пострадали от него меньше, чем те, кто сомлел в большом зале.
«Резвый просто перепрыгнул через загородку. Он молод, пылок и любит тебя, принцесса».
Резвый укусил ее за плечо, ласково и не слишком сильно. В полосатом сумраке Рози окинула взглядом своих друзей.
«Одна принцесса по принуждению, считающая себя коновалом, – подумала она, – два коня, несколько гончих псов, спаниель, очень маленький терьер, лис, парочка мышей и кот. И фея-кузнец, утверждающий, что кузнечное дело дается ему лучше. И мы собираемся противостоять злой фее, намеренной уничтожить всю нашу страну, а все те люди, которые могли бы нам помочь, крепко спят. Думаю, что мы хотим именно противостояния. Не знаю. Предполагалось, что этим займется Катриона. Ох… Не думаю, что есть смысл искать дорогу к хлевам или птичникам, чтобы подобрать там корову и нескольких кур. Интересно, что случилось с веретеном Перниции, когда… когда Вудволд вышвырнул ее из зала».
Бессознательно Рози нашарила рукой в кармане дружественный деревянный волчок.
Она посмотрела на Нарла и поняла, что тот догадывается, о чем она думает.
– Ты представляешь, что нам делать дальше?
Тот покачал головой.
– Боюсь, это тебе решать, – заключил он после недолгого молчания. – Несмотря на мое железо, от давления здешней магии я тупею. Здешних магий. Отчасти именно поэтому. Они трутся друг о друга, словно части неудачно сделанного инструмента, который ты вынужден использовать, – и ты не знаешь, которая деталь рассыплется на кусочки первой, но уверен, что обязательно что-то сломается. Я, скорее всего, сумею предупредить тебя, если равновесие опасно сместится, но не более того. Я уже говорил, что от Кэт тебе было бы больше проку. Но… тут должен быть какой-то выход, даже если я не могу его придумать. Волшебство не всесильно.
«Верно, – подумала Рози. – Оно может всего лишь убить тебя, или разрушить твою жизнь, или уничтожить все, что хоть сколько-нибудь для тебя важно. Отлично».
Весь остаток того, что можно было считать утром, хотя свет и не менялся, как в обычный день, ушел у них на исследование ближайших границ зарослей шиповника. Ни Нарл, ни Рози не верили, что в них отыщется проход, но проверить стоило, как и двери большого зала. Они попросили коней оставаться на месте, сразу за порогом конюшни, где под сводом шиповника образовался просвет размером с ее двор в Туманной Глуши. Прочие – меньшие – животные и двое людей принялись исследовать внутренний край живой изгороди.
Прохода и впрямь не обнаружилось. Бывали места, где тонкое решительное существо могло осторожно проскользнуть на некоторое расстояние, – когда просвет отыскивался между одной из стен и зарослями, древняя выщербленная кладка Вудволда лишь немногим мягче обходилась с человеческой кожей и одеждой, чем колючки шиповника, – но и эти лазейки никуда не приводили. Даже мыши сообщали, что не могут пробраться дальше чем на несколько дюжин длин их тел.
«Есть в этой ограде что-то тягучее, – заметил Хрок. – Как в поводке, сделанном из сыромятной кожи. Он поддается, и тебе уже кажется, что на него можно не обращать внимания, но далеко он тебя не отпустит. Он сделан, чтобы тебя удержать».
Несколько раз Рози пыталась заговорить с Вудволдом, но ответа не было. В напряжении и тревоге нынешних обстоятельств она могла бы поверить, что никогда не слышала, как он повторяет: «Рози. Принцесса», никогда с жутковатой уверенностью не ощущала, как дом наблюдает за ней. Но сейчас молчание Вудволда казалось не бессловесным, а лишенным голоса, пойманным в ловушку, скованным. Рози смотрела на непроходимые заросли и вспоминала себя в последние три месяца.
«Интересно, что могла бы обнаружить птица, взлетев над этой… тюрьмой? – подумала она. – Возможно, какой-то ответ скрывается в том, что мы вовсе не видели птиц».
Она вздохнула. Становилось трудно не обращать внимания на голод и жажду. Они не продержатся долго, если так и не отважатся напиться. Ее взгляд тоскливо задержался на бочке с водой, стоящей за порогом конюшен.
Рози попыталась вспомнить что-нибудь из разговоров Тетушки и Катрионы о разрушении заклятий. В Двуколке такое требовалось не слишком часто, но время от времени все же случалось.
– Никогда не атакуй чары в лоб, – наставляла Тетушка. – Так они сильнее всего. Тебе следует вынюхать, где у них слабые места. У любых чар они есть, нужно только их найти – и, конечно же, суметь ими воспользоваться. Если в заклятие вложено много сил, таким, как мы с тобой, разрушить его не удастся.
«Волшебство не всесильно. Думай! Мы не можем выйти через двери – ни в доме, ни в конюшнях. Мы не можем пробраться сквозь заросли. Снова туннели? Сомневаюсь. Ни один из тех, других проходов не ощущался более… более… Перниция наверняка хочет меня найти, она должна понимать, что ее обманули. Она должна понимать – потому что Пеони должна быть еще жива. – Тут мысль Рози запнулась. – Пеони еще жива, и мы должны ее найти. Перниция… не стоит сейчас думать о Перниции.
Но она накрыла нас сном, а Вудволд окружил живой изгородью. Мы в безвыходном положении.
Волшебство не всесильно.
Интересно, что могла бы обнаружить птица?
Мы еще не пробовали подняться вверх».
Рози посмотрела на низкий сучковатый свод, на ослепительно-серые просветы, а затем перевела взгляд на Эскву.
«Эсква умеет рубить и связывать».
Ей не хотелось рубить шиповник, охраняющий Вудволд, но разве садовник не подвязывает ветви, растущие там, где они не к месту? Она снова посмотрела на густое, устрашающее сплетение сверху и вокруг нее и покачала головой, но все же положила руку на Эскву, и тот снова скользнул ей в ладонь.
«Связывай, – велела она ему. – Ты можешь расчистить просвет, в который нам удалось бы выглянуть?»
Рози подняла клинок над головой, его острие проскользнуло между переплетенными сучьями, и она почувствовала, как он дрожит, словно охотничий пес, замерший в стойке. Раздался скрип, затем скрежет и шорох… Ветви шиповника затряслись. Прямо над головой Рози образовалась крошечная дыра и начала расти. Ветви извивались по-змеиному и сворачивались в клубки, как веревки. Эсква потянул ее за руку, вжимаясь лезвием в заросли так, словно ладонью заворачивал складку на ткани. Рози принялась ходить по краю расширяющегося круга, и просвет, о котором она просила, становился все больше и больше, пока двор перед конюшнями не оказался почти полностью расчищен…
Вдруг Эсква запнулся, дрогнув у нее в руке, и его острие соскользнуло с края просвета. Рози увидела, что его лезвие почти полностью истаяло – до полумесяца, не намного превосходящего шириной гобеленовую иглу. Она ошеломленно подняла взгляд на раздвинутые ветви шиповника и увидела, что они действительно связаны тонкой, серебристо мерцающей нитью, похожей на паутинку.
«О, – сообразила Рози. – О. Спасибо. Прости. Я… думаю, мне следовало спросить. Я не знала, что мне еще делать. Надеюсь, Айкор может сделать так, чтобы ты снова растолстел».
Она ласково погладила пальцем обратную сторону длинной изогнутой гобеленовой иглы, некогда бывшей саблей, а затем направилась в конюшню и повесила ее в петлю для ножен на парадном седле Дрока – на самое почетное место, которое смогла найти.
Потом Рози снова вернулась во двор и уставилась на небо, присоединившись к остальным, которые смотрели туда, с тех пор как просвет только-только появился. Высоко над головой его затягивала тонкая облачная пелена, скрывающая солнце, и сияние от этого казалось еще ослепительнее. Само небо было странного, почти лилового цвета.
«Но верх остается верхом, – подумала она. – И я не представляю, из чего мы можем соорудить лестницу».
Маленькие мягкие лапки снова коснулись ее колена, а нос Зеля ткнулся ей в ладонь. Она глянула на лисенка, и тот поднял мордочку, подсказывая ей, куда смотреть. Затем рука Нарла протянулась над ее плечом, указывая на один из участков неба, странный, угловатый облачный завиток, напоминающий высокий узкий замок почти без окон, стоящий посреди обширной пустоши. Там необычный цвет прямо-таки бросался в глаза, как будто именно оттуда просачивалась лиловая, пурпурная, фиолетовая краска, пятнающая весь небосвод.
– Даже если ты прав… – начала Рози.
«Даже если вы все правы, – продолжила она, – а я, честно говоря, не верю, что… э-э-э… особа, которую мы должны найти, могла покорить небо, – как мы туда попадем?»
«Допрыгнем», – заявил Резвый.
Рози уставилась на облачный завиток, который тем больше походил на замок, чем дольше она на него смотрела. У нее начало ломить шею.
«Дыра действует в обе стороны, – подумала она. – Мы можем выбраться наружу. Или Перниция может проникнуть внутрь».
– Но… – снова начала Рози.
– Знаешь, я сомневаюсь, что это небо, – заметил Нарл.
– Да, – согласилась Рози. – Мне… мне тоже так кажется. Я даже не фея и из-за этого чувствую себя непроходимой дурой, а еще как будто все вот-вот развалится.
Она задумалась на мгновение, но думать было особенно не о чем. Где она предпочла бы встретиться с Перницией? Здесь? Или где-то еще? Не здесь. Здесь спят Катриона, Тетушка, Бардер, королева, король и принцы, и Прендергасты, и Айкор, и, должно быть, Сигил. Разбудить их невозможно, а защищает их всего лишь немного колючек.
– Резвый считает, что мы можем допрыгнуть, – сообщила Рози.
– План не хуже любого другого, – отозвался Нарл.
«Лучшие прыгуны прыгнут, – развил мысль Резвый. – Это Дрок, я и гончие. Остальным придется ехать верхом. Кот пусть залезет в мешок. Они всегда выпускают когти, даже если обещают этого не делать».
«Я прыгну сам, – пренебрежительно отмахнулся Флинкс. – Я прыгаю лучше любой огромной уродливой твари со слишком длинными костями, слишком короткими усами и твердыми плоскими лапами».
Нарл рассеянно потирал царапину на щеке, оставленную колючкой шиповника.
– Погодите минутку. Мы все устали, хотим есть и пить. Усталость и голод можно еще некоторое время потерпеть, но, думаю, нам стоит проверить воду в бочке, прежде чем мы… попробуем что-нибудь еще.
– Мы не рискнем, – отозвалась Рози. – Если мы заснем, не останется никого, чтобы…
«Я попробую воду, – вызвался Дротик. – Я слишком стар, чтобы прыгать, и слишком велик, чтобы ехать верхом. Если я от нее засну, что ж, по крайней мере, меня больше не будет мучить жажда».
«Дротик…» – расстроенно начала Рози.
Он уже направлялся к бочке с водой.
«И если я засну, – добавил он с бесстрастным спокойствием, которое так легко дается животным и кажется таким невыносимым человеческому самомнению, – то мне не придется смотреть, как вы уходите без меня».
Все следили за тем, как Дротик поднялся на задние лапы, поставил передние на край бочки, изогнул длинную шею и принялся лакать. В тишине двора этот звук казался оглушающим, как громовой раскат. Он долго пил, пока полностью не утолил жажду, а все наблюдатели с завистью сглатывали пересохшими глотками и пытались не глазеть слишком уж пристально, высматривая признаки сонливости, когда он снова встал на все четыре лапы. Конь сел, почесался, зевнул…
Все затаили дыхание.
Закончив зевать, он уставился на них в ответ.
Прошла минута… две… три…
«Как долго нам стоит выждать?» – задумалась Рози.
Четыре минуты… пять…
«Думаю, – заключил Дротик, – что эта вода – просто вода».
Все разом ринулись к бочке. Рози нашла для себя и Нарла кружки конюхов.
«Никаких слюней», – одернула она Резвого, едва успев отпихнуть его морду в сторону.
Флинкс на мгновение перестал сдержанно лакать, воззрившись на Резвого с недовольством, достойным дворецкого Прендергастов, созерцающего лакея, который только что уронил супницу.
Они приготовились к прыжку в небо.
Дрок забрал Нарла и Зеля. Крупные псы – все, кроме Дротика, – выстроились по обе стороны от него, дожидаясь Рози. Она опустилась на колени перед Дротиком и положила ладони на его узкие плечи. Тот лизнул ее в нос.
«Все в порядке, – заверил ее он. – Я буду вас ждать».
«Мы скоро вернемся», – пообещала Рози, понимая, что это всего лишь бесполезное человеческое притворство.
Но Дротик ее пожалел.
«Да», – только и сказал он.
Рози встала, отворачиваясь от старого друга, легонько погладила карман, в который вернулся Дрозд с парой мышей. Они ощутимо дрожали. Похлопала по карману с веретеном, чтобы придать себе смелости, а затем взглянула на Резвого.
«Я не умею ездить верхом», – призналась она.
«Знаю, – отозвался Резвый. – Держись за мою гриву, и пусть Подсолнух сидит между твоими руками. Можешь свалиться, когда мы приземлимся, но не вздумай падать посреди прыжка».
Нарл с явным удобством устроился на спине Дрока. Рози, пытаясь сообразить, как бы ей самой вскарабкаться на Резвого, недоумевала, каким образом он забрался туда. Более крупный, мускулистый конь превосходно подходил более крупному, крепкому всаднику. Нос Зеля, выглядывающий поверх руки Нарла, и его же хвост, свисающий из-под нее, несколько смазывали впечатление, но выглядели они так, будто сошли с одного из гобеленов в большом зале Вудволда, изображающих благородные деяния Прендергастов на протяжении веков. Только теперь Рози заметила, что Нарл – как и все, кто накануне присутствовал на балу, – был нарядно одет, хотя его костюм уже слегка обтрепался о колючки шиповника. Она и не знала, что у него есть выходная одежда. Рози решила, что не заметила этого прежде, потому что он держался в этом наряде непринужденно, как и на спине Дрока, в отличие от нее самой, за три месяца ношения дамских платьев ни разу не почувствовавшей себя в них удобно.
«Да ладно, – подумала она. – Кого это заботит?»
Но ее это заботило. Одежда Нарла, черная, коричневая и серая, состоящая преимущественно из кожи, сидела на нем слишком хорошо, чтобы оказаться одолженной. На горделивом Дроке его можно было принять за кого угодно. Только цепь кузнеца его и выдавала.
Она вспомнила о Пеони, которая всегда выглядела изящной, безмятежной и опрятной, задумалась на какое-то мгновение между вдохом и выдохом, сможет ли она возненавидеть свою подругу, но решила, что нет. Интересно, не надеется ли Нарл, что если он спасет Пеони… Она попыталась представить себе Нарла романтическим кавалером: как он преклоняет колено перед возлюбленной, бережно берет ее ручку и осыпает поцелуями… К собственному замешательству, она расхохоталась.
Нарл тут же оглянулся, с весельем в глазах.
– Это несколько труднее на тощей жерди вроде той, что досталась тебе, – сообщил он, предположив, что она смеется над собственными попытками оседлать коня, – но вон там стоит бочонок, которым воспользовался я. Ты же не считаешь меня одним из этих превосходных наездников, которые запрыгивают в седло с земли, правда?
Резвый подошел к бочонку следом за Рози и спокойно подождал, пока она не заберется ему на спину.
«Хорошо. Теперь свесь ноги настолько прямо, насколько получится, и убери с моего хребта свои седалищные кости».
Она торопливо передвинулась вперед и поманила к себе Подсолнух. Та прыгнула с бочонка к ней на колени с несколько избыточным энтузиазмом, вследствие чего едва не рухнула с другой стороны.
Рози невольно подслушала быстрый разговор пары коней – щелк-щелк-щелк – о напряжении мышц и расчете прыжка. Разъяснять это для людей, которые могли их услышать, они не потрудились. Флинкс не обращал на них внимания, но Хрок добавил что-то, явно имеющее отношение к более коротким ногам и легкому весу гончих. Поскольку в звериной речи словарь в человеческом смысле был не особенно велик, межвидовое общение, до тех пор пока тема касалась обеих сторон, оставалось вполне возможным, хотя и несколько грубоватым. Затем они выстроились в ряд, мордами и лицами в одну сторону, глядя на замок над зарослями шиповника. Резвый вздрогнул, изгибаясь, словно кошка, готовящаяся к броску, и Рози ощутила, как просел его круп, когда он собрался с силами. Она ухватилась за его гриву так крепко, как только смогла, придерживая Подсолнух, и попыталась втиснуть ноги в неглубокие впадины за выступами его плеч. А затем он рванулся в воздух.
Назад: Глава 19
Дальше: Глава 21