ГЛАВА 40
Что-то мокрое и холодное ткнулось ей в щеку, затем принялось облизывать лицо. Селена поморщилась и открыла глаза. На нее, повиливая хвостиком, смотрел вчерашний подарок принца. Селена приподнялась на локте. В окно вовсю светило солнце. Никак она проспала? Ей же надо упражняться. Через два дня — последнее испытание. Их останется только четверо. Затем — два предварительных поединка и один завершающий.
Селена протерла глаза. Щенок принялся лизать ей руку.
— Ты, наверное, хочешь сказать, что успела наделать на полу? — спросила Селена, почесывая щенячьи уши.
— Ни в коем случае, — послышалось за дверью.
Дверь широко распахнулась. На пороге стоял улыбающийся Дорин.
— Твоего щенка утром выгуливали вместе с другими собаками. Я позаботился.
Селена вяло улыбнулась принцу:
— Не рановато ли для визита?
— Рановато? — переспросил Дорин, усаживаясь на край постели.
Селена отодвинулась.
— Между прочим, уже час пополудни, — сообщил он. — Фалипа мне сказала, что ты спишь как убитая.
Час пополудни! Ну она и заспалась. А как же упражнения с Шаолом? Селена почесала нос, затем села и посадила щенка к себе на колени. Похоже, ночь прошла спокойно. Новых нападений не было, иначе принц рассказал бы о них. Селена облегченно вздохнула, но тут же вспомнила о своих нелепых подозрениях по поводу Нехемии. Ее снова захлестнуло волной стыда.
— Ты уже придумала ей имя? — спросил Дорин, кивая на щенка.
«Какой спокойный, собранный, хладнокровный. Неужели на балу и потом… все это было умелой игрой?»
— Имя? Еще не успела, — ответила Селена, которой от всех своих недостатков хотелось вопить во весь голос.
— Может, назвать ее… ну, скажем, Золотинкой?
— Самая дурацкая из всех собачьих кличек, — возразила Селена. — Так называют комнатных собачонок.
Она осторожно взяла щенка за переднюю лапу и стала ее разглядывать. Сейчас это не очень заметно, а ведь собака вырастет быстроногой… Вот и имя! Как просто, и голову ломать не надо.
— Быстроногая. Вот как я ее назову.
Казалось, имя давно уже пряталось внутри Селены и ждало, когда она позволит ему выпрыгнуть наружу.
— Да. Тебя зовут Быстроногая, — сказала она щенку.
— Впервые слышу, чтобы собаке давали такое имя, — удивился принц. — И что оно значит?
— А это значит, что когда она вырастет, то обгонит всех ваших чистопородных псов.
Селена поцеловала Быстроногую в нос, затем подняла и заглянула ей в глаза. Странно, но у щенка гончей были все задатки комнатной собаки. Похоже, больше всего Быстроногой нравилось ласкаться и лизаться.
— Это мы еще посмотрим, — сказал принц.
Быстроногая проворно юркнула под одеяло и затихла.
— Тебе хорошо спалось? — спросил Дорин.
— Как видите. А вам, наверное, не очень, раз вы поднялись в такую рань.
— Послушай… — начал он, и Селене захотелось прыгнуть с балкона. — Вчера ночью… Прости, если я был чересчур напористым… Селена, почему ты морщишься?
Неужели она и впрямь поморщилась?
— Извините.
— Значит, я тебя огорчил?
— Чем?
— Поцелуем!
Селена поперхнулась и закашлялась.
— Нет, что вы, — пробормотала она, колотя себя в грудь, чтобы протолкнуть этот комок. — Не скажу, чтобы я этого ждала. Но и неприязни ваши поцелуи у меня не вызвали, если вас это беспокоит.
Она сразу же пожалела о сказанном.
— То есть тебе понравилось? — спросил Дорин, лениво улыбаясь.
— Нет! Уходите!
Селена укрылась с головой. Ей стало невыразимо стыдно. Ну почему она ведет себя как последняя дура?
Быстроногая радостно облизывала хозяйку. Одеяло было плотным, и дневной свет сквозь него почти не проникал.
— Это что за девчоночьи штучки? — засмеялся Дорин. — Можно подумать, что тебя никогда не целовали.
Селена отбросила одеяло. Быстроногая залезла еще глубже. По-видимому, ей тоже был неприятен визит принца.
— Нет, меня целовали, — сердито возразила Селена, стараясь не думать о Саэме и о том, что их связывало. — Но меня целовало не напыщенное ничтожество в кружевной рубашке, не самодовольный, избалованный мальчишка королевских кровей!
Дорин вспомнил, что так и не снял вчерашнюю кружевную рубашку.
— А рубашка что-то меняет? — удивленно и в некотором замешательстве спросил он.
— Замолчите! — крикнула Селена и ударила его подушкой.
Она перелезла на другой край постели, встала и подошла к балкону, спиной ощущая, что Дорин сейчас вовсю пялится на нее. И на спину, благо вырез сзади это позволял. И на три проклятых шрама.
— Будете дожидаться, пока я переоденусь?
Дорин не отвечал. Селена повернулась к нему. Сегодня его взгляд был совсем иным, не таким, как вчерашней ночью. Сегодня его взгляд был настороженным и каким-то невыразимо грустным. У Селены кровь понеслась по жилам.
— Почему вы молчите?
— Твои шрамы… какие они ужасные, — почти шепотом ответил Дорин.
Селена остановилась возле двери гардеробной.
— А у нас, Дорин, у всех есть шрамы. Просто мои виднее. Можете сидеть здесь, если вам так нравится, а я пошла одеваться.
Кальтена шла рядом с герцогом Перангоном по бесконечно длинной королевской оранжерее. Как и многие строения замка, оранжерея тоже была целиком из стекла. Влажная духота заставляла Кальтену постоянно обмахиваться веером. Надо же было герцогу выбрать такое странное место для прогулки. Цветы и растения интересовали госпожу Ромпир не больше, чем грязные уличные лужи.
Перангон сорвал белоснежную лилию и церемонно преподнес Кальтене:
— Это вам.
Изо всех сил она старалась не морщиться при виде его покрытого оспинами лица и ярко-рыжих усов. Одна только мысль о близости с ним вызывала у нее дикое желание повырывать с корнем все здешние диковинные растения и вышвырнуть на снег.
— Благодарю вас, ваша светлость, — сипловатым голосом ответила она.
Перангон бросил на нее пристальный взгляд.
— Что-то сегодня вы не в духе, дорогая Кальтена.
— Неужели? — спросила она, заставив себя кокетливо вскинуть голову. — Сегодняшний день бледнеет в сравнении с восхитительным балом. Я получила столько удовольствия.
Черные глазки герцога так и буравили ее. Чувствовалось, Перангон не верил ее словам. Он взял Кальтену под локоть и повел дальше.
— Дорогая моя, не надо меня дурачить. Думаете, я не замечал, с какой жадностью вы следили за каждым жестом наследного принца?
Кальтена удивленно изогнула выщипанные брови.
— Ваша светлость, вам просто показалось.
Перангон провел толстым пальцем по ветке папоротника. Черное кольцо на пальце тускловато поблескивало, и каждая вспышка совпадала со вспышкой боли в голове Кальтены.
— Не надо притворяться. Я тоже за ним наблюдал. И еще больше за девчонкой, от которой он не отходил ни на шаг. Назойливая особа, не правда ли?
— Вы про госпожу Лилиану? — осторожно спросила Кальтена, не зная, радоваться ей или нет.
Главное, Перангон не заметил, как страстно ей самой хотелось оказаться рядом с принцем. А Дорин действительно не отходил от этой выскочки ни на шаг. Здесь герцог прав.
— Это она себя называет Лилианой, — пробурчал герцог.
— Так значит, у нее другое имя? — затаила дыхание Кальтена.
Глаза герцога стали такими же черными, как его кольцо.
— Неужели вы всерьез думаете, что она знатного происхождения?
— А разве нет? — разыгрывая наивность, спросила Кальтена.
Перангон криво усмехнулся и рассказал ей, кем на самом деле является вчерашняя пассия Дорина и из каких краев принц привез ее в замок.
Когда герцог закончил рассказ, Кальтена могла лишь ошеломленно смотреть на него. Так значит, Лилиана Гордэна — это… подумать даже страшно… Селена Сардотин! Самый знаменитый ассасин королевства. И теперь эта хладнокровная, безжалостная убийца готовилась вонзить свои когти в сердце Дорина. Если Кальтена действительно хочет добиться руки наследного принца, нужно действовать тонко и умно. Возможно, придворным стоит узнать, с кем они живут под одной крышей. Да и королеве не помешает сообщить. Но тут важно не допустить даже малейшей оплошности. Риск может все испортить.
В оранжерее стало тихо, будто все растения и цветы тоже затаили дыхание, ошеломленные страшной новостью.
— Разве мы можем позволить, чтобы события развивались в опасном направлении? Неужели принц не понимает, с кем он флиртует?
Лицо герцога исказилось гримасой, но это продолжалось всего мгновение, и Кальтена ничего не заметила. От услышанного в ее голове застучали молотки. Как не вовремя! И вновь ей придется терпеть, пока она не доберется до спасительного опиума.
— Мы не имеем права оставаться в стороне, — сказал герцог.
— Но как нам обезопасить принца? Может, немедленно известить короля?
Перангон покачал головой. Его рука теребила эфес меча. Это помогало герцогу думать. Кальтена разглядывала розовый куст, водя длинным ногтем по искривленным шипам.
— Селену ждут поединки с оставшимися соперниками, — наконец произнес Перангон. — Перед завершающим поединком она должна будет выпить ритуальную чашу в честь Богини и богов.
Кальтена замерла.
— Я намеревался сделать вас… посланницей Богини. Тогда вы сможете добавить в чашу Селены… чего-нибудь еще.
— Я должна убить ее своими руками? — насторожилась Кальтена.
Она была готова сделать это чужими руками, но самой…
— Нет, конечно, — покачал головой герцог. — Но король согласился: нужно действовать самым решительным образом и все обставить так, чтобы Дорин поверил, будто это был… несчастный случай. Нам незачем убивать Селену. Нужно подлить ей в вино капельку «поцелуя смерти». Умереть она не умрет, но потеряет самообладание, и победа достанется Кэйну.
— А разве Кэйн сам не может ее убить? Вы же знаете, сколько случайностей происходит во время поединков.
Молотки в голове Кальтены застучали громче и требовательнее. Каждый удар грозил расколоть ей череп. Наверное, герцог прав. С отравой меньше возни…
— Кэйн тоже думает, что справится с нею, но я не хочу рисковать.
Перангон стиснул руки Кальтены. Кольцо на его пальце было холоднее льда. Кальтена с трудом удерживалась, чтобы не выдернуть руки.
— Разве вы не хотите помочь Дорину? — спросил он. — Как только он избавится от привязанности к ней…
«Он станет моим, — мысленно договорила Кальтена. — Он станет моим, потому что он должен быть моим. Но ради этого пойти на убийство… Он станет моим».
— И тогда мы общими усилиями сумеем вернуть принца на правильный путь, — широко улыбаясь, закончил Перангон.
Интуиция кричала Кальтене: «Беги из замка. Беги немедленно, без оглядки».
Однако крик интуиции тонул в приветственных возгласах придворных, славящих королеву Кальтену. Она видела себя рядом с принцем, на троне. Корона — лучшее лекарство для ее головы.
— Говорите, что мне нужно сделать, — прошептала Кальтена.
