Глава 21
– И какого лешего они болтают о закрытии? У нас работы успевай поворачиваться, – слышится угрюмый голос.
Открываю глаза и пытаюсь сообразить, где я. На меня смотрит тень, очертаниями похожая на Роба. Понятно, мы дома, лежим на матрасах. Разговор мне приснился. Должно быть, уже утро.
Потом вспоминаю: Роб мертв.
– Они совсем спятили. Мы приносим такой доход, а им все мало, – подхватывает другой голос.
Я в большой прямоугольной палатке и почему-то лежу в луже. Голоса совсем близко, за брезентом. Лежу не шевелясь, вслушиваюсь в разговор. Потом вспоминаю, как среди ночи сюда залез.
– Жадность – вот как это зовется. Я что слышал: они хотят перенести производство в Польшу. Там можно сэкономить на зарплатах… Э-э, смотри, у тебя тут беда.
– Чего еще?
– Стяжки тю-тю. И неудивительно. Ночью такой ветрюга задувал.
Судя по шагам, люди ходят вокруг грузовика.
– Глянь, не они валяются? Зубами, что ли, кто жевал? Нет, на такой погоде груз под брезентом лучше не возить.
– Пойду доложу начальству. Спрошу, может, другую машину дадут.
Этот грузовик сегодня никуда не поедет. Черт! Шаги удаляются. Ушел кто-то один. Второй остался. Я слышу, как водитель перебрасывает и закрепляет сорванные стяжки. Слышу лязг пряжек. Вижу тени от его рук.
Встаю на четвереньки, и меня пронзает боль. Руки и ноги одеревенели и вдобавок ноют после сна в холодном кузове. Пригибаюсь и осторожно перебираюсь в противоположный конец кузова. Здесь брезент закреплен плотно. Не вылезешь. Возвращаюсь обратно, засовываю руки в карманы куртки. Джинсы с футболкой еще мокрые. Тени от рук водителя исчезли. Шагов тоже не слышно.
Берусь за нижний край брезента и задираю, пока не появляется щелочка. В полуметре от меня широкая спина водителя в синем комбинезоне. Нечего и надеяться, что сумею прошмыгнуть мимо него незамеченным.
С другого конца двора доносится крик:
– Нам дали фургон. Сейчас подгоню.
Человек в комбинезоне отходит в сторону. Когда он исчезает из виду, делаю щель шире и выглядываю. Можно выбираться. Ползу на животе, ногами вперед. Просовываю их в щель, переползаю через борт и жду, когда тяжесть тела сама потянет меня вниз.
Спрыгнув, припадаю к асфальту и быстро ныряю в узкое пространство между этим грузовиком и соседним. У него металлические стенки и дверцы, которые так просто не откроешь. Придется действовать по-другому. Вспоминаю фильмы, где герои ехали под днищами грузовиков и поездов. Некоторые даже летали, спрятавшись под днищем самолетов. Заглядываю под фургон. Это тебе не кино. Чтобы там удержаться, надо быть суперменом.
Что же теперь? Холодная боль снова обжигает голову, мешая думать.
«Все кончено. Добарахтался, лузер?»
Главное, Роб не исчез. Я не отвечаю, чтобы меня не услышали водители. Но сдаваться не собираюсь. Пусть не надеется.
Ползком огибаю дальний край, выпрямляюсь и оказываюсь между двумя фургонами. Иду вдоль стенок к кабине, из которой в фургон тянутся шланги и провода, под ними узенькая площадка. Взбираюсь на нее. Удержаться можно, но от ветра не скроешься. Спускаюсь и снова залезаю под днище. У меня созрел план. Пока фургон грузят и водитель сидит в кабине, я спрячусь внизу, а потом быстро переберусь на площадку.
Моросит дождь. Воздух сырой и тяжелый. На дворе становится людно. У меня громко стучит сердце, но я знаю: план сработает.
«Я тебя предупредил».
Не отвлекаться на боль. Сосредоточиться.
Слышу обрывки разговоров и шуток. А еще скрежет металла, но это подальше, в конце двора. Металлическую ставню поднимают, что ли? Дверцу кабины грузовика отпирают, потом открывают – раздается поскрипывание петель. Почти сразу же дверца захлопывается. Водитель залез в кабину. Оживает двигатель. Этот грузовик точно поедет. Пора перебраться в другое место, но фургон окружен людьми, и вылезти не получится. Остаюсь под днищем.
От грохота прогреваемого двигателя закладывает уши. Потом слышится попискивание сигналов, а дальше включается запись. Громкий голос из динамика о чем-то предупреждает. Водитель дает задний ход. Колеса вокруг меня послушно катятся назад. Фургон разворачивается. Днище кабины приближается ко мне. Мне нельзя оставаться на месте.
Выбираюсь и по-обезьяньи ползу, двигаясь вровень с фургоном. На моем пути масляные пятна, острые камешки и лужи, оставленные дождем. Пытаюсь держаться на одном уровне с колесным мостом. Колеса достаточно высокие; за ними меня не видно. Грузовик медленно проползает по двору и останавливается возле корпуса. Меня окружает топот ног и гул голосов, от которых звенит в ушах. Сейчас фургон нагрузят, и машина выедет за ворота. Если не потеряю голову, получу шанс убраться из города. Я должен осуществить задуманное.
Погрузка длится минут десять, затем дверцы фургона с лязгом закрываются. Топот и голоса затихают. Во дворе снова никого. Поодаль стоят те два грузовика. Между ними и моим серый бетон, покрытый лужами. Их поверхность морщится от капель. Дождь усилился.
Снова тарахтит запущенный двигатель. Пора. Прячась за колесами, пробираюсь к площадке. Оглядываться по сторонам некогда. Счет идет на секунды. Взбираюсь на площадку, сажусь, вдавливаю спину в заднюю стенку кабины, ноги упираются в стенку фургона. Руками вцепляюсь в трубки по обеим сторонам, сознавая всю ненадежность таких держалок. Выпасть отсюда на повороте – раз плюнуть.
Недостает только Роба. Боль в голове стихла, но одежда еще не просохла после ночи. Свою лепту вносит и дождь. В моей щели от него не спрячешься. От ветра тоже. Но куда подевался Роб?
Грузовик медленно трогается. Мурашки на моей коже теперь больше напоминают тараканов – огромных и шуршащих.
Мы едем между корпусами к воротам.
Краешком глаза вижу: кто-то несется рядом с грузовиком. Бледная белая фигура, почти без одежды.
Это он. И я угадываю его следующий трюк.
От резкого торможения ударяюсь головой в стенку кабины. В воздухе повисает пронзительный вопль клаксона. К нему примешивается визг недовольных колес, придавленных тормозными колодками. Кабина раскачивается, заставляя качаться и меня. Открывается дверца. Водитель тяжело спрыгивает на бетон. А по двору к грузовику уже бегут люди.
– Иисус милосердный, помоги мне! – вопит водитель.
Впервые слышу, чтобы слова молитвы выкрикивали во все горло.
– Что стряслось? Почему ты затормозил?
Его обступают со всех сторон.
– Кажется, я на кого-то наехал.
Голоса совсем рядом с моим укрытием. Я застываю. Мне не убежать. Единственное, что я могу, – сидеть не двигаясь.
– Посмотрите кто-нибудь! Я не могу. Боже мой! – причитает водитель.
– Успокойся, Джимбо. Может, зря волнуешься.
– Я мельком видел… в последнюю секунду. Прямо под колеса.
– Кого ты видел?
– Не успел разглядеть. Собака. Может, лиса. Или…
– Слушай, у тебя под кабиной чисто. Ты, дружище, не дергайся. Сейчас мы под всеми колесами посмотрим.
Задерживаю дыхание и закрываю глаза. Чувствую себя трехлетним сопляком, играющим в прятки. Если я не вижу, быть может, и меня не заметят. Капли дождя падают на лицо и руки.
Звуки все ближе. Шарканье ног по бетону. Кряхтенье, когда кто-то нагибается, заглядывая под днище фургона.
«Игра окончена, братишка. Ты проиграл».
Они совсем рядом. Я еще рассчитываю улизнуть. Открываю глаза и слева вижу чью-то спину. Человек нагнулся и заглядывает под колеса. Потом голос справа:
– Ого! Что за… Нашел! Это парень.
Поворачиваюсь и вижу верзилу с выпученными от удивления глазами. Тебя мне только не хватало! Он протягивает ко мне руки, стремясь сцапать. Я уползаю на другой край, наступаю на спину того, кто до сих пор разглядывает колеса, и спрыгиваю вниз.
Моя живая ступенька ударяется о стенку кабины, отпуская забористые ругательства. Собравшиеся орут хором:
– Держи его!
– Вот он бежит! Ловите.
Их человек шесть. Уворачиваюсь от первых двух. Один хватает меня за куртку, но я вырываюсь и бегу дальше. Кто-то ставит подножку, и я шмякаюсь лицом о бетон.
Меня окружает кольцо ног. Потом меня поднимают. Смотрю на лица собравшихся. Их семеро. Все в комбинезонах.
– Как тебя зовут, парень? Что ты здесь делаешь?
– Ты вообще кто? По-английски хоть понимаешь?
Меня забрасывают вопросами. Целая лавина вопросов, на которые я не собираюсь отвечать. Я просто жду, когда кто-то сдвинется в сторону, дав шанс вырваться из круга. Один смотрит на меня особенно внимательно. У него такое же бледное лицо, как у Роба. Даже губы побелели.
– Так это ты был? Похохмить вздумал?
Я не отвечаю.
– Держи. – Мне протягивают мою куртку. – Надень.
– Спасибо, – бормочу я.
Собравшиеся облегченно вздыхают.
– Значит, английский понимаешь. А откуда будешь?
Джимбо по-прежнему безотрывно смотрит на меня.
– Постой, а я ведь тебя знаю. Видал твое фото в газете. Это твой брат…
Может не договаривать. Все понимают, о ком речь, и угрюмо молчат.
Никто больше не удерживает меня.
Решаю этим воспользоваться. Проталкиваюсь между Джимбо и его соседом, касаюсь водительского плеча – никакого сопротивления. Шок превратил его в марионетку, у которой вдруг оборвали все ниточки. Но у остальных реакция сохраняется. Ко мне тянутся сильные руки. Теперь мне не удрать.
– Да ты не бойся, парень, – успокаивает кто-то. – Не надо от нас бегать. Мы же тебя не собираемся наказывать. Проводим домой, чтобы по пути чего не случилось.
За ним я вижу тень, которую больше никто не замечает. Бледную фигуру, следившую за спектаклем. Роб подносит руку к лицу, затем рисует в воздухе цифру 1.
Очередная победа.
Один – ноль в пользу Роба.
