Двенадцатое апреля. Латон, Эпикак и другие
На Выставке достижений народного хозяйства восьмой "Б" во главе с Таратаром проследовал вместе с другими гостями к павильону «Электроника».
К серебристому зданию из алюминия и стекла вела аллея с флагами стран, участвовавших в международном смотре электронных помощников человека. В аллее звучала разноголосая речь. Гости по-разному называли участников сегодняшней выставки – компьютерами, электронно-вычислительными машинами, киберами, роботами, даже «жестяными Майклами», но все эти разнообразные системы были электронными конструкциями, изобретенными людьми.
Восьмиклассники обрадовались, встретив своего товарища у входа.
Электроник раздал им памятные значки с изображением земного шара, опоясанного лентой цифр. Сергей успел шепнуть приятелю, что он бы изобразил на значке Электроника.
– Как ты, справляешься? – спросил Сергей.
– Справляюсь, – ответил Электроник. На его куртке был знак работника выставки.
Ребята вошли в павильон и увидели светящуюся в полутьме знаменитую машину «Космос», точнее – часть этой машины, так как сама машина состояла из многих блоков, установленных в разных зданиях и связанных между собой телефонной связью.
На фоне звездного неба двигались светлые точки станций, спутников, кораблей, стартовали и садились ракеты на дальних планетах. Земля вела переговоры с космическими базами, с межпланетными путешественниками – вся информация поступала к небесному диспетчеру – «Космосу». Эта машина принадлежала десяти дружественным странам, совместно осваивавшим космос, но иногда ее советами пользовались и другие страны. Совсем недавно, когда летевший на Марс корабль потерял связь со своей базой и сбился с курса, его посадил на планету именно «Космос». В объемистом вахтенном журнале, лежавшем на пульте машины, особые заслуги ее были отмечены всем миром.
Эскалаторы без устали переносили посетителей в огромный, со стеклянной крышей, похожий на космопорт зал. Он был наполнен людьми и механизмами.
Среди гостей проворно сновали участники выставки – на колесиках, паукообразных лапах и просто по-человечески – кто как привык двигаться, перекидывались репликами, отвечали на вопросы и вели себя очень непринужденно; на груди каждого участника, будь он в железном футляре, в зеркалах экранов или костюме модного покроя, висела табличка с именем и названием фирмы-изготовителя.
На эмблеме выставки в центре зала постоянно менялось большое число, обвивающее, словно шлейф летящей кометы, земной шар.
Это число продолжало быстро увеличиваться, когда в зале наступила тишина и выставку открыл вступительным словом известный специалист по электронным системам профессор Громов. Участники выставки внимательно слушали профессора, а один из компьютеров, видимо, суммировал общее число их мыслительных операций. Это число и отражала эмблема.
Профессор Громов сказал, что выставка служит хорошим примером инженерных усилий человека, который однажды счел возможным построить для себя электронных помощников.
– Мы словно ворвались в пещеру Аладдина, – продолжал профессор, – в пещеру, где заключены сокровища, подобные человеческому мозгу. И мы видим, что можем получить все, что пожелаем. Но, как и в древней легенде, мы должны соблюдать одно условие: за все надо заплатить большим трудом – умной переработкой информации.
Громов, говоря о машинах и их творцах как о коллегах, пояснил свою мысль: за последние десятилетия сменились поколения счетных машин, резко возросла скорость их работы, и теперь стоит кардинальный вопрос: сможет ли человечество за один час обрабатывать такой объем информации, на который прежде требовались столетия?
Хотя каждый из компьютеров заменял тысячи и тысячи людей благодаря быстроте в счете, все они притихли, почувствовав важность момента. Мигали только контрольные лампочки, сигналя о полном внимании. Электроник неподвижно стоял в группе восьмого "Б".
– У меня есть один ученик, он сейчас здесь. – Громов поискал взглядом Электроника, приветливо кивнул ему. – Он пришел к выводу, что некоторые задачи представляются совершенно нереальными при обычных методах обработки информации.
Громов привел простой пример: среди присутствующих нет такой искусственной системы, которая обыграла бы чемпиона мира по шахматам. Следовательно, сказал он, надо искать обобщения, способы компактного выражения информации, кратчайшие пути к истине. Так было всегда в истории науки. Сумел, например, Ньютон выразить огромную информацию в простых и изящных формулах своих законов, которые умещаются на листке бумаги и которыми пользуется ныне любой школьник. Несомненно, что вскоре будут найдены новые методы работы компьютеров в бесконечном океане информации.
Гости аплодировали. Компьютеры мигали разноцветными глазками, усваивая новую задачу, на всех экранах появились надписи: «Отлично сформулировано», «Точно сказано», «Сверхважно».
Числа на эмблеме крутились в электрической лихорадке.
– По-моему, Громов говорит о формуле гениальности, которую ты ищешь! – шепнул Сыроежкин Электронику.
– Я непрерывно думаю об этом, – отвечал Электроник, – учусь работать по новой системе. Ты подсказывай мои ошибки, если заметишь.
– Я готов! – сказал Сергей.
– Только не знаю, – продолжал Электроник, – смогу ли я мыслить, как человек?
– Ты попробуй!
– Смогу ли? – повторил Электроник, и в словах его прозвучала странная печаль.
Самым почтенным участником выставки был старинный почтмейстер «Марк-121». Он вел свой род от первого знаменитого компьютера «Марк-1», который весил четыре с половиной тонны и перемножал двадцатизначные числа за шесть секунд. Чудовищно медленная скорость в сравнении с десятками миллионов операций в секунду! «Марк-121», конечно, считал в тысячу раз быстрее своего дедушки, но и он, с облупившейся на боках краской, прямолинейной формой своих громоздких блоков, выглядел как музейный экспонат.
Всю свою долгую жизнь «Марк-121» сортировал и отправлял письма в разные концы света. Он изучил все тонкости своего ремесла, и если корреспонденты указывали на конверте Париж, Лондон или Москву без упоминания страны, он находил их телефон по обратному адресу, звонил, уточнял, куда направлять письма – в столицы больших стран или в маленькие американские города. Почтмейстер знал наизусть города и деревеньки в разных странах, куда чаще всего писали его корреспонденты, он помнил даже дальневосточную станцию Ерофей Павлович.
Говорил он медленно, глухим, дребезжащим голосом, предлагал посетителям отправить памятные открытки в любой конец света.
Восьмой "Б" с удовольствием воспользовался предложением: каждый заполнил открытку и опустил ее в железное окошечко. «Марк-121» ставил памятный штемпель и тут же на табло повторял адрес. Вопросов у него не было – все открытки были заполнены грамотно.
– Простите, – вежливо обратился Электроник к старейшине, – вы прекрасно знаете земной шар, а какое место нравится вам больше всего?
– Чикаго, центральная почта, – раздался после короткого промедления жестяной звук. – Я проработал там всю жизнь.
– Значит, это первое ваше путешествие? – продолжал Электроник. – Какое у вас впечатление?
Почтмейстер громыхнул железными стенками.
– В пути я ничего не делал. Решил, что меня отправили на свалку. Благодарю вас, мистер, за то, что вы испытали меня. Я могу еще пригодиться!
– Я такой же участник выставки, как и вы, – сказал Электроник и, пожелав коллеге успехов, пробормотал едва слышно фразу, которую уловил лишь стоявший рядом Сыроежкин: – Такое будущее ждет нас всех…
Таратар попросил Электроника провести их по выставке.
Прежде всего Электроник показал им зал с самыми современными системами – машинами Интермаша. Они отличались друг от друга номерами и сериями, но каждая работала по-своему.
Машина– инженер варила сталь на далеком заводе: на каждом экране была изображена гудящая мартеновская печь. Машина-диспетчер, мигая сигнальными огнями, регулировала движение на большой железнодорожной станции. Машина-конструктор планировала одновременно гостиницу, океанский лайнер, космический корабль и реактивный самолет, выдавала свои расчеты и чертежи специалистам, получала поправки, снова принималась считать; на эту работу когда-то уходили годы, а теперь -считанные недели.
Людей около этих машин было мало. Они давали короткие пояснения, работали у пультов и со стороны казались просто скромными помощниками всесильных агрегатов.
Компьютер Эпикак работал без помощников, принимая посетителей в отдельном кабинете. Увидев ребят во главе с сотрудниками выставки и учителем, он приветствовал их по-английски и тут же деловито осведомился, желают господа реализовать свои чеки или же совершить с его помощью выгодную сделку.
Эпикак – мощная машина обтекаемой формы, переливавшаяся всеми оттенками золотистых цветов, – медленно двигался вдоль длинного полированного стола с мягкими креслами. Других предметов в комнате не было. По-видимому, Эпикак был солидным банковским служащим, набитым долларами, марками и другой валютой западных стран.
– Извините, мы чеками не пользуемся, – отвечал поанглийски Электроник.
– Прошу прощения, – приятным тоном произнес Эпикак, – вероятно, чековой книжкой в вашей школе распоряжается директор?
– У нас другая система, – уточнил Таратар, – за школу платит государство.
Эпикак блеснул своими боками, пустив в глаза собеседника снопы искр.
– Понимаю вас… Если мы не будем заниматься деловыми операциями, я с большим удовольствием расскажу вам о нашей фирме.
По словам великолепного Эпикака, выходило, что он и его электронные коллеги новейшей системы, работавшие в банках, заменяют тридцать миллионов клерков – почти все взрослое женское население страны, если бы оно, конечно, согласилось трудиться именно в банках. А такая потребность в рабочей силе могла существовать, не будь, конечно, Эпикака и других электронных клерков. День и ночь они принимали чеки, выдавали деньги, снимали эту сумму с текущего счета владельцев, сличали их подписи с имеющимися образцами. Иногда среди клиентов попадались мошенники, подделывавшие чужую подпись или предъявлявшие чеки, не обеспеченные вкладом. Любой Эпикак поднимал в таком случае тревогу, передавая полиции точные приметы правонарушителя. Все подобные происшествия, включая нападение грабителей, были предусмотрены конструкторами машин, и те действовали по инструкции.
– И на вас были случаи нападения? – вежливо спросил Электроник.
– На меня не было, потому что я занимаюсь в основном электронными деньгами.
Эпикак рассказывал о работе, которая ему очень нравилась.
Как известно, деньги могут быть в любом виде. Золото, банкноты, чеки или соответствующая запись в памяти электронного кассира – все они несут одну и ту же информацию: о способности клиента платить. Поэтому удобнее всего пользоваться не золотом, не бумажными деньгами, а записями Эпикака, который никогда не ошибается. Клиент имеет лишь маленькую пластмассовую карточку, на которой электронным способом записан его личный номер. Он предъявляет эту карточку Эпикаку, называет, какую сумму куда перевести, и дело сделано: кассир мгновенно оперирует цифрами, не затрудняя себя пересчетом банкнотов, проверкой чека и так далее. Удобная работа для электронного кассира!
– Будущее за такими системами, как я! – с гордостью сообщил Эпикак.
– Пока не исчезнут деньги, – спокойно заметил Таратар.
– То есть как? – испуганно пророкотал Эпикак. – Вы считаете, что я вскоре устарею и не буду нужен?
– Я этого не говорил, – возразил Таратар. – Работайте себе на здоровье.
– Благодарю вас, мистер, постараюсь оправдать ваше доверие, ведь мир без денег не может существовать…
Семену Николаевичу не хотелось обижать безупречного кассира из далекой заокеанской страны, да и к тому же он наверняка бы не понял, что мир может обходиться и без денег.
Восьмой "Б" оставил бизнесмена.
– Отличная современная система, – заметил Электроник. – Мне до его скорости далеко. Жаль только, что он занимается одними деньгами.
Среди других компьютеров западных стран, которые предсказывали погоду, давали советы домохозяйкам, печатали списки свободных мест для безработных, предлагали заказать автомобиль любого размера и формы, посетителей привлекала вывеска «Хэппи-энд», что означало «Счастливый конец».
Здесь было шумно и весело. Ослепительно улыбающаяся, похожая на кинозвезду блондинка разъясняла гостям, что каждый посетитель имеет возможность выбрать себе спутника жизни, заполнив анкету с вопросами. Анкета опускалась в металлический ящик, где имелись сведения о миллионах претендентов из разных концов света. Машина сопоставляла анкеты и предлагала свою кандидатуру. Блондинка-робот заботилась о создании счастливых семей, и потому фирма присвоила ей имя «Хэппи-энд».
Таратар хотел было провести свой класс мимо злополучной комнаты, но ребята упросили его на минуту зайти. Где еще увидишь такую оригинальную систему – разве что в кино! Надо было проверить научную ценность «Хэппи-энд», не принимать же на веру автоматическое счастье!
– Вы еще не доросли до таких дел! – ворчал Таратар. – Кто будет заполнять анкету?
Все взгляды были устремлены на него. Восьмиклассники знали, что их учитель закоренелый холостяк.
– Я? – Таратар рассмеялся. – Хорошо, только из-за вас и ради научной проверки… Шутки шутками, а потом Электроник пришлет целый том моих ошибок.
– Я понимаю, что это эксперимент, – задумчиво сказал Электроник.
Взяв анкету, Таратар бегло посмотрел ее и устроил блондинке экзамен.
– Скажите, – строго спросил он, – разве можно подружиться с кем-то или заслужить расположение когото по указанию компьютера?
Лицо робота не изменилось, когда он повернулся к Таратару.
– «Хэппи-энд» не ставит таких целей. «Хэппи-энд» хочет лишь помочь одному человеку познакомиться с другим, обладающим ценными для него качествами. В жизни такие случаи считаются удачей. Мы желаем сделать удачу более частым явлением.
– Но такие деликатные вопросы человек часто не обсуждает даже с товарищами…
– Человек не стесняется обращаться к врачу, когда он болен, потому что ждет от него помощи.
Вокруг спорщиков собрались уже болельщики.
– Знакомство по почте – не слишком ли это примитивно? – настаивал придирчивый посетитель.
– Не все ходят на танцы, в турпоходы или слушают соловья при луне. «Хэппи-энд» может оказать таким людям полезную, а в некоторых случаях незаменимую услугу.
– А если выйдет ошибка?
– «Хэппи-энд» гарантирует успех в шестидесяти случаях из ста!
Таратар покраснел и под одобрительный смех болельщиков спрятал анкету в карман.
– Заполню ее дома, – сказал он ребятам, – и объявлю вам результаты.
Пятьдесят подробных вопросов требовали основательной работы. Надо было понять, какой удельный вес среди цвета глаз, роста, размера обуви занимает сумма капитала автора; надо было разобраться в намерениях составителей анкеты.
– Надеюсь, что вы убедитесь в безупречной работе нашей фирмы? – кричала вслед блондинка. – «Хэппиэнд» – ваше будущее, «Хэппи-энд» – ваше счастье, «Хэппи-энд» – будет всегда…
По этому поводу Таратар даже немного поспорил с Электроником, который сказал, что «Хэппи-энд» действительно чувствует себя счастливой. А учитель выразил вслух сомнение: почему тогда сверхсовременные машины так рекламируют себя, а сами боятся устареть?
– Вы не поймете, – ответил «Хэппи-энд». – Вы не машина.
Таратар ничего не ответил.
После знакомства с «фирмой счастья» урок восьмого "Б" продолжался в классе американской школы. Вел его учитель по имени Платон.
Платон – большой приземистый компьютер с телеэкраном – поздоровался с ребятами по-английски (на телеэкране тут же вспыхнули произнесенные им слова и на других языках) и попросил всех сесть за парты.
Каждая парта была как классный «Репетитор»: с клавиатурой кнопок и миниатюрным экраном. Ученики набрали на клавишах свои фамилии, и Платон мгновенно запомнил всех.
По математике Платон предложил ребятам сложное уравнение с вариантами ответов.
Застучали клавиши, поползла бумажная лента с напечатанными знаками. Первым, почти не раздумывая, решил уравнение Электроник, и на его экране зажглись слова: «Хорошо сделано. Благодарю. Платон». Такие же надписи появились позже и у других учеников.
Восьмиклассники исправляли ошибки в английском тексте, заполняли пустые клетки в таблице химических элементов, решали уравнения превращений ядерных частиц.
Платон остался доволен, поздравил Таратара:
– Какие способные ученики!
Он сделал только одно замечание:
– Мне кажется, что за партой номер семнадцать не совсем обычный ученик по фамилии Электроник. Скорость его решений не меньше моей.
– Вы правы, – ответил Таратар и представил своего помощника.
– Сколько учеников вы обучаете, Электроник? – поинтересовался Платон.
– Двадцать восемь.
– Наверное, можете и больше?
И он рассказал о себе.
Платона обучали разные преподаватели, профессора и специалисты, зато он давал уроки пяти тысячам учеников. Многие школы отстояли от него на десятки и сотни километров, и он никогда не видел в лицо своих учащихся, но знал их превосходно: какие у кого способности, склонности, реакция, кто больше любит математику, кто языки или черчение, у кого больше отличных оценок, у кого посредственных. Часто он угадывал на большом расстоянии, что кто-то находится в отличном расположении духа, решая задачи быстрее, чем обычно, и поощрял его приветливыми надписями на телеэкране; озорников и лентяев просил быть внимательными, последовательными, терпеливо подсказывал им пути решения задач, но в оценке их труда был строг.
Таратар спросил Платона, все ли школы, которые он обслуживает, одинаковы по успеваемости, и тот ответил, что школы эти очень разные. Есть такие школы, где у каждого ученика своя электронная парта, а есть школы, где имеется всего одна парта. В большинстве школ занятия идут строго по расписанию. А в некоторых собраны ребята, которые бросили учиться в обычных школах, а им снова прививают вкус к учению; такие ученики проводят занятия в музеях, телестудиях, библиотеках, заводских цехах, в мастерских художников, а когда они держат экзамен, то обращаются за помощью к нему, Платону.
Ребята из разных классов любили Платона, охотно отвечали на его вопросы, иногда доверяли ему свои личные тайны. Одна мама однажды спросила у Платона: «Почему люди завоевали разные планеты, имеют в школе электрических учителей, но не могут добиться, чтобы сын слушался родителей?» Платон обещал побеседовать с непослушным сыном, но при этом посоветовал приобрести электронного воспитателя. Мама только вздохнула в ответ: домашний Платон не всем американцам был по карману.
– А Электроник всегда с нами, – объявил Сергей Сыроежкин. – На уроке, дома, на улице.
– Я рад, что у вас такой прекрасный учитель. Наверное, на его уроках идеальная дисциплина, – сказал Платон, смутив тех восьмиклассников, кто вспомнил пропущенный урок.
Электроник поднялся с парты, в тишине сказал:
– Лучший учитель в нашей школе – это Семен Николаевич Таратар. А я только помогаю ему.
Таратар смутился, махнул рукой, неловко произнес:
– Мы ведь работаем вместе. Верно, Электроник?
Электроник молчал. Все взгляды были устремлены на него. А он стоял неподвижно и, как показалось Сыроежкину, даже побледнел.
– Мы работали вместе, – громко произнес в тишине Электроник. – Я больше никогда не буду вашим помощником, Семен Николаевич.
Таратар тряс головой, не принимая произнесенных слов.
– Что такое? – бормотал он. – Что ты сказал? Я не совсем понял…
– Я сказал правду, – заявил электронный мальчик. – Только сейчас я понял, что безнадежно устарел. Спасибо вам, мистер Платон, за урок.
– Я сожалею, что привел вас к такому выводу, – вежливо прогудел Платон.
Электроник быстро повернулся, выскочил из класса.
– Электроник! – пронзительно крикнул Сергей и выбежал за другом.
Синяя куртка мелькнула у эскалатора и исчезла. В такие критические минуты, как известно, Электроник обгонял любого чемпиона мира по бегу.
– Все вы виноваты! – крикнул красный от гнева Сыроежкин классу. – Замучили его своими расчетами, вопросами, репетициями, гении несчастные! Где теперь его искать?
Внезапная догадка мелькнула у него. Он бросился к телефону, набрал три единицы подряд, номер, на который всегда отзывался Электроник.
Телефонная трубка молчала. Электроник отключился от своих друзей.
В этот момент радио в павильоне объявило о конкурсе компьютеров на звание чемпиона выставки. Победителем будет признан тот, кто сможет принести наибольшую пользу человеку. Определяет чемпиона авторитетная комиссия.
Праздничное настроение царило в зале. А ребята из восьмого "Б" выглядели несчастными. У Сергея было такое чувство, будто случилось непоправимое. «Что делать?» – растерянно повторял он.
