Настроение у Селены было на редкость отвратительным. Шаол это сразу понял по ее виду. Он не решился спросить о причинах, а лишь сказал, что ее пост будет во внутреннем дворе, за колонной. Возможно, несколько часов на холодном зимнем воздухе подействуют на нее благотворно.

Сам Шаол обосновался в нише, возле входа для слуг, поглядывая то на веселящуюся публику, то на Селену, несущую караул снаружи, возле массивных балконных дверей. Он вполне ей доверял, но, когда она впадала в такое состояние, ему становилось не по себе.

Селена стояла в своей любимой позе — со скрещенными руками. Вопреки приказу она не собиралась прятаться в тени. Из ее ноздрей вились струйки пара. В лунном свете поблескивали рукоятки кинжалов.

В зале главенствовали два цвета: ледяная голубизна и белый. С потолка свисали полотнища белого шелка и прихотливо украшенные стеклянные шары. Зимняя сказка. Празднество, устроенное в честь возвращения Холлина. Несколько часов увеселений стоили денег, на которые кто-то смог бы жить годами. Если придворные искренне радовались балу, то избалованный мальчишка, сидевший на маленьком стеклянном троне, угрюмо жевал сласти, никак не откликаясь на улыбки и нежные слова матери.

Шаол с ужасом думал о том, что будет, когда Холлин вырастет. Правда, он не делился своими опасениями с Дорином, считая себя не вправе обсуждать членов королевской семьи. С избалованным ребенком еще можно совладать, а вот избалованный жестокий правитель — это куда страшнее. Шаол надеялся, что они с Дорином сумеют сдерживать выплески Холлина. Одному Вэрду известно, сколько черноты успеет скопиться в сердце королевского отпрыска. И одному Вэрду известно, станет ли Дорин к тому времени королем.

А сейчас наследный принц вовсю танцевал, одаривая своим вниманием каждую придворную даму, которой хотелось покружиться с ним в танце. Естественно, танцевать с Дорином хотелось почти всей женской части бала. Принц добросовестно менял в паре женщин разных возрастов. Он был умелым танцором и галантным кавалером. Далеко не все дамы умели хорошо танцевать, но Дорин ни единым намеком этого не показывал. Когда танец заканчивался, он кланялся партнерше, надеясь немного передохнуть. Но увы, уже другая придворная дама приседала перед ним в реверансе, рассчитывая на несколько минут его внимания. Окажись Шаол в его шкуре… такое было трудно себе представить. Терпения у капитана хватило бы от силы на двух или трех партнерш. А Дорин учтиво улыбался, подавал очередной даме руку и шел с нею танцевать.

Шаол повернулся к окну и обомлел: Селены на посту не было. Ни возле балконной колонны, ни рядом.

Он выругался сквозь зубы. Завтра у них с королевской защитницей состоится долгий разговор о правилах несения караульной службы и последствиях самовольного ухода с поста.

Но сейчас Шаол сам нарушил устав: он покинул нишу и проскользнул сквозь приоткрытые двери. Их специально не закрывали, чтобы проветривать душный зал.

Куда, черт побери, она могла исчезнуть? Может, заметила какую-то угрозу? Хотя атаковать замок не решились бы самые отчаянные смельчаки, а во время торжеств внешняя охрана всегда усиливалась.

Опустив руку на эфес меча, Шаол направился к колоннам в верхней части лестницы, которая вела вниз, в заснеженный сад.

Наконец Шаол увидел Селену. Она действительно покинула свой пост, но не потому, что заподозрила угрозу.

Шаол опешил. Такого он от нее не ожидал. Селена отправилась танцевать.

Музыка играла очень громко, и ее звуки легко проникали в сад. Там, у подножия ступеней, Селена танцевала сама с собой. Одной рукой она придерживала полу плаща, воображая, что это бальное платье. Другая рука держала руку невидимого партнера. Шаол не знал, как ему быть: рассмеяться, наорать на нее или тихо вернуться в зал, сделав вид, что это ему почудилось.

Селена сделала элегантное па, повернулась и… замерла.

Теперь Шаол уже не мог просто вернуться в зал. Осталось одно из двух: засмеяться или накричать. Ему не хотелось ни того ни другого.

Селена нахмурилась, застегивая плащ:

— Я устала стоять столбом и окоченела на морозе.

Капитан молча смотрел на нее.

— Это ты виноват, — продолжала Селена, засовывая руки в карманы плаща. — Ты заставил меня здесь стоять. Кто-то приоткрыл балконные двери. Музыка была такой красивой…

Музыка и сейчас была красивой, и ее звуки оживляли холодный зимний сад.

— Так что сам подумай, кто тут виноват. Это все равно что поставить голодного человека у пиршественного стола и запретить прикасаться к еде. Между прочим, ты так и сделал. Недавно. На обеде в честь Холлина.

Селена продолжала свой торопливый монолог. Шаол понял: она болтает с перепугу. Уход с поста действительно был очень серьезным прегрешением. Едва скрывая улыбку, капитан сбежал с невысокого крыльца в сад.

— Неужели ты — величайший ассасин во всей Эрилее — не можешь несколько часов простоять на посту?

— А кого мне охранять? — с вызовом спросила она. — Парочки, целующиеся среди кустов? Или его королевское высочество, танцующего с каждой юбкой?

— Ты, никак, ревнуешь?

Она хрипло засмеялась:

— Я? Ни в коем случае! Но не скажу, что мне безумно приятно смотреть на него и на то, как они развлекаются. А еще противнее смотреть на роскошные столы, к которым даже никто не подходит.

Шаол усмехнулся. Он обвел взглядом двор, лестницу, балконные двери. Устав требовал его немедленного возвращения на пост. Но капитан оставался снаружи, вновь оказавшись перед незримой чертой.

Вчера вечером он сумел удержаться и не переступить черту. Когда Селена заплакала от последней песни Раэны Златоголосой, Шаолу показалось, что он обрел недостающую часть себя. Раньше он и не догадывался, что в нем есть эта часть. Сегодня утром он увеличил время пробежки, но не затем, чтобы наказать Селену за публичное проявление чувств. Он никак не мог забыть ее вчерашний взгляд.

Селена громко вздохнула и подняла голову к луне. Та светила очень ярко, и звезды меркли в ее свете.

— Я услышала музыку и решила немного потанцевать… Всего один танец… Всего на один танец забыть, кто я такая, и почувствовать себя обыкновенной девушкой… А теперь давай ори на меня, выговаривай за нарушение устава. Как ты меня накажешь? Добавишь к завтрашнему бегу три лишних круга? Заставишь маршировать вместе с гвардейцами? Или поднимешь на дыбу?

В ее словах было столько горечи, что Шаол смутился. У них обязательно состоится разговор о дисциплине… Но сейчас…

Шаол переступил черту.

— Потанцуй со мной, — сказал он, протягивая ей руку.

— Что? — переспросила Селена, недоуменно глядя на его руку.

Лунный свет играл в его золотистых глазах.

— Ты не поняла?

Она ничего не поняла и… поняла все. Слова капитана прозвучали совсем не так, как приглашение Дорина танцевать с ним на балу в день Ильмаса. Слова капитана едва ли можно было счесть приглашением. Но его рука… Его рука оставалась протянутой.

Селена вскинула голову:

— Насколько помню, в Ильмас я просила тебя потанцевать со мной, однако ты напрочь отказался. Ты заявил, что нас не должны видеть танцующими вместе. Это очень опасно.

— С тех пор многое изменилось.

Что значит «многое»? Еще одна загадка? Не хватит ли с нее загадок?

У Селены перехватило горло. Ладонь Шаола была мозолистой, с несколькими шрамами.

— Потанцуй со мной, Селена, — повторил он.

Когда их глаза встретились, Селена позабыла про холод, луну, громаду стеклянного замка, высившегося над ними. Она забыла катакомбы, замыслы короля, ехидство Морта и повеления Элианы. Она приняла его руку, и вокруг остались только музыка и Шаол.

У него были теплые пальцы. Их тепло ощущалось даже сквозь перчатки. Шаол обнял ее за талию, и они закружились, подчиняясь ритму медленного танца.

Шаол смотрел на нее. Оба танцевали без улыбки. Почему-то им сейчас было не до улыбок. Музыка нарастала, становясь громче и быстрее. Шаол кружил Селену. Плавно, ни разу не споткнувшись.

У нее сбивалось дыхание, но ей было не отвести от него глаз, не прекратить их танец. Двор заливало золотистое сияние луны. Королевский зал отодвинулся куда-то очень далеко.

— Мы с тобой никогда не будем обычными людьми, — прошептала Селена.

— Да, не будем, — согласился Шаол, сверкая глазами.

Музыка звучала теперь так, словно оркестр играл рядом. Шаол кружил Селену. Полы ее плаща развевались, делаясь похожими на складки бального платья. Каждое его движение было безупречным и безошибочным. Селена вдруг вспомнила их первый учебный поединок. Но тогда они познавали друг друга как противники. Сейчас Селена знала каждое его движение, а Шаол — каждое ее движение, словно они всю жизнь танцевали вместе… Ритм танца стал еще быстрее. Они продолжали кружиться, безотрывно глядя друг на друга.

Окружающий мир исчез. В этот момент, после долгих десяти лет, Селена смотрела на Шаола и чувствовала: она — дома.

После нескольких часов беспрерывных танцев принц нашел повод, чтобы ускользнуть от придворных дам и передохнуть. Ему хотелось выйти на балкон и подышать свежим воздухом. Он уже взялся за ручку балконной двери, как вдруг увидел танцующих Селену и Шаола. Их плащи развевались, делая обоих похожими на призраков, кружащихся в лунном свете.

Дорин передумал выходить наружу, но от окна не отошел. А ведь надо было уйти. Уйти и убедить себя, что это ему померещилось. Хотя это всего-навсего танец…

Услышав шаги за спиной, принц обернулся. Нехемия? После массовой казни эйлуэйских мятежников принцесса несколько месяцев не показывалась на придворных торжествах. Сегодня на ней было темно-синее платье с золотой вышивкой. Волосы были убраны на затылке, образуя подобие короны. В ушах переливались маленькие золотые сережки, привлекая внимание к ее грациозной шее. Нехемия была сегодня едва ли не самой красивой женщиной в зале. Многие придворные провожали ее взглядами, восхищенными и завистливыми. Принц это заметил еще раньше.

— Не надо им мешать, — тихо сказала Нехемия.

Она по-прежнему говорила с сильным акцентом, но речь ее за эти месяцы стала беглой.

Принцу показалось, что Нехемия разглядывает на стекле узор, видимый только ей.

— Вы и я… Мы всегда будем стоять в стороне. У нас всегда будут… — Она вспоминала нужное адарланское слово. — Обязанности. На наших плечах будет лежать груз, который никто другой не сможет поднять. Они, — она кивнула в сторону Селены и Шаола, — никогда этого не поймут. А если бы поняли, они бы не захотели нести эту тяжесть.

«Ты имела в виду, не захотели бы таких правителей, как мы».

А Шаол внизу кружил и кружил Селену.

— Я уже решил: не буду им мешать, — тихо признался Дорин.

Сегодня утром он проснулся и ощутил легкость, которую уже давно не испытывал.

Нехемия кивнула. Золото и камни в ее волосах красиво переливались.

— Тогда я говорю вам спасибо за это.

Принцесса снова разглядывала невидимый символ на окне.

— Ваш двоюродный брат Рулан говорил мне… Ваш отец одобрил предложение советника Мюльсона расширить поселение в Калакулле. Советник считает, что там может работать больше… людей.

Дорин сохранял на лице бесстрастие. Слишком много посторонних глаз смотрели на них.

— Рулан вам так и сказал?

Нехемия кивнула:

— Он хочет, чтобы я передала своему отцу… что поддерживаю эти предложения. И убедила отца не противиться расширению каторги. Я отказалась. Завтра будет заседание королевского совета. Голосование по предложениям Мюльсона. Меня туда не пустят.

Дорин шумно выдохнул:

— Рулан не имеет на это права. И остальные советники тоже.

— Вы смогли бы им помешать? — Темные глаза эйлуэйской принцессы внимательно смотрели на Дорина. — Вы будете на заседании. Поговорите со своим отцом. Убедите других голосовать против.

Кроме Селены, никто не решался говорить с ним столь откровенно. Но смелость принцессы натолкнулась на его короткое:

— Не могу.

Дорин покраснел, но он говорил правду. Если он выступит против расширения Калакуллы, это навлечет беду и на него, и на Нехемию. Он и так с трудом убедил отца оставить Нехемию в покое. Заговорив о Калакулле, он окажется перед выбором, и этот выбор может уничтожить все, что у него есть.

— Не можете или не хотите?

Дорин вздохнул, приготовившись ответить, но принцесса его опередила:

— Если бы Селену отправили в Калакуллу, вы бы ее освободили? Вы бы попытались закрыть эту каторгу? Когда вы забирали ее из Эндовьера, вы подумали о тысячах других узников, оставшихся там?

Он думал о них. Но опять-таки, что он мог сделать?

— В Калакулле и Эндовьере гробят ни в чем не повинных людей. Они умирают тысячами. Расспросите Селену, принц. Она расскажет о могилах, которые они копали. У нее на спине остались шрамы. Но все это пустяки в сравнении с тяготами остальных узников.

Либо он привык к ее акценту, либо… Дорин мог поклясться, что теперь Нехемия говорила гораздо свободнее и правильнее.

Селена и Шаол перестали танцевать и теперь о чем-то говорили.

— Если бы Селену снова отправили на каторгу, вы бы стали добиваться ее освобождения?

— Конечно стал бы, — ответил принц, не совсем понимая, куда клонит Нехемия. — Но это сложно.

— Ничего сложного. Это вопрос выбора: правильного или неправильного. У рабов на каторге тоже есть те, кто их любит не меньше, чем вы — мою подругу.

Дорин огляделся по сторонам. Придворные дамы, закрываясь веерами, внимательно следили за ним и Нехемией. Даже мать заметила чрезмерную продолжительность их беседы. Селена вновь заняла свой пост возле колонны. Шаол, воспользовавшись боковым входом, вернулся в нишу. Лицо капитана было бледным, словно он и не кружился в танце.

— Бальный зал не лучшее место для подобных разговоров, — сказал Дорин.

Нехемия пристально посмотрела на него, потом кивнула:

— Принц, в вас есть сила. Намного больше силы, чем вы думаете.

Она что-то начертила у него на груди. Придворные дамы шумно заахали. Нехемия видела только Дорина.

— Сейчас эта сила спит, — шепотом продолжала она, касаясь его сердца. — Когда придет время и она проснется, не бойтесь.

Нехемия убрала руку и наградила принца печальной улыбкой:

— Когда придет время, я вам помогу.

Она пошла в зал. Придворные расступались, давая ей пройти. Дорин смотрел ей вслед, пытаясь понять смысл ее последних слов.

Ему показалось, будто что-то древнее, спящее у него глубоко внутри, от этих слов приоткрыло один глаз. Но что?