Книга: Обреченные королевства
Назад: ПРОЛОГ
Дальше: ГЛАВА 2 ПЕЛСИЯ

ГЛАВА 1
ПЕЛСИЯ

Шестнадцать лет спустя.

 

— Жизнь без вина и красоты не стоит того, чтобы жить! Ты согласна, принцесса?
И Эрон обнял Клео за плечи.
Они шли вчетвером по каменистой пыльной тропе. Еще двух часов не минуло, как высадились с корабля, а Эрон уже напился, и тех, кто его знал, это не особенно удивляло.
Клео покосилась на дворцового стражника, сопровождавшего их. У того недовольно блеснули глаза: Эрон оказался неподобающе близко от принцессы Ораноса. Охранник, впрочем, беспокоился зря. Эрон хоть и носил, не снимая, в поясных ножнах украшенный самоцветами кинжал, в целом он был не опаснее бабочки. Причем пьяной.
— Согласна полностью, — ответила она, приврав лишь самую малость.
— Кажется, мы почти пришли? — спросила Мира.
Красивая девушка с безупречной кожей и длинными темно-рыжими волосами. Клео она была подругой, а ее старшей сестре — фрейлиной. Решив отказаться от поездки из-за неожиданной головной боли, Эмилия настояла на том, чтобы Мира сопровождала Клео. Когда же корабль прибыл в порт, не менее дюжины их общих друзей предпочло остаться на борту, при всех удобствах, а Клео и Мира присоединились к Эрону — тот надумал отправиться в ближнюю деревушку в надежде раздобыть «идеальную» бутылочку вина. На самом деле дворцовые погреба были забиты тысячами бутылок из Ораноса и Пелсии, но Эрон, как выяснилось, был наслышан о некоем винограднике, который рос в здешних местах и производил несравненный напиток. Именно по его требованию Клео взяла отцовский корабль и созвала множество друзей, чтобы отправиться в Пелсию по очень важному делу: отыскать для Эрона ту самую бутылку.
— Это Эрон должен знать, далеко ли еще идти, — ответила Клео. Она куталась в бархатный плащ на меху: день стоял прохладный. — Эрон нас сюда завел, к нему и вопросы!
Каменистая земля была еще голой, но в воздухе уже кружились редкие снежинки. Пелсия лежала куда севернее Ораноса, но Клео помимо воли удивлялась царившему здесь холоду. Оранос даже в самые глухие зимние месяцы оставался во власти мягкого тепла. Зеленые холмы, оливковые рощи, безбрежные плодородные пашни… Пелсия же казалась царством пыльных серых камней, и разница бросалась в глаза.
— Почти пришли? — повторил Эрон. — Почти пришли?.. Мира, персик мой, не забывай, что все хорошее случается с теми, кто умеет ждать.
— Господин мой, я не знаю человека терпеливее меня самой. Просто ноги болят…
И она улыбнулась, умерив тем самым жалобный тон.
— Денек замечательный, — продолжал Эрон. — И мне выпала удача гулять в сопровождении двух юных красавиц. Возблагодарим же богиню за великолепие, которое нас встретило здесь…
Клео вновь посмотрела на стражника, и от нее не укрылось, как тот на миг закатил глаза. В свою очередь, он тоже заметил ее взгляд, но не отвернулся, как сделал бы на его месте любой другой охранник. Напротив, смотрел едва ли не с вызовом, и это заинтриговало ее. Клео вдруг поняла, что до нынешнего дня вообще не видела этого человека. Или — не замечала?
Она обратилась к нему:
— Как тебя зовут?
— Теон Ранус, ваше высочество.
— Быть может, Теон, тебе есть что добавить по поводу длительности нашей прогулки?
Эрон хохотнул и сделал глоток из фляги.
— Нет, принцесса.
— Удивляюсь, однако, — сказала она. — Это ведь тебе винные бочонки обратно на корабль придется нести.
Теон ответил:
— Мой долг и честь — служить вам, ваше высочество.
Клео присмотрелась к нему внимательнее. Волосы цвета темной бронзы, загорелую кожу еще не тронули морщины. В целом он мог сойти не за охранника, сопровождавшего ее в этом путешествии по настоянию отца, а за одного из состоятельных друзей, что ожидали на корабле.
Эрон, кажется, подумал ровно о том же.
— Слишком молодо ты выглядишь для дворцового стражника, — произнес он, щурясь на Теона и уже с некоторым трудом ворочая языком. — Ты ведь не намного старше меня…
— Мне восемнадцать, господин мой.
Эрон фыркнул:
— О, как же я ошибся! Ты намного, намного старше меня…
— Всего на год, — напомнила ему Клео.
— Двенадцать месяцев могут явиться вечностью, полной наслаждений, — улыбнулся Эрон. — И пока не истек последний оставшийся мне год, я намерен сполна насладиться юностью и безответственностью…
Но Клео пропустила его слова мимо ушей, потому что имя охранника затронуло что-то в памяти. Однажды ей довелось подслушать, как отец, выходя из зала советов, в нескольких словах упомянул о семье Ранус. Теперь Клео вспомнила, что отец Теона погиб всего неделю назад: упал с лошади и сломал шею.
— Соболезную твоей утрате, — с искренним чувством проговорила она. — Симона Рануса уважали как личного телохранителя моего батюшки.
Теон чопорно кивнул:
— Он исполнял свой долг с великой гордостью. Когда король Корвин надумает подобрать ему замену, я надеюсь, что среди прочих будет названо и мое имя… — Судя по тому, как Теон сдвинул брови, он вовсе не ждал, что принцессе известно о гибели его отца. В темных глазах молодого человека мелькнула тень недавнего горя. — Спасибо на добром слове, ваше высочество.
Эрон громко фыркнул. Клео испепелила его взглядом.
— Он был хорошим отцом? — спросила она Теона.
— Лучшим из лучших, — ответил тот. — Наставлял меня с тех самых пор, когда я впервые взялся за меч, и научил всему, что я теперь знаю.
Клео сочувственно кивнула:
— Стало быть, его знания продолжатся в тебе.
Крепкий и красивый молодой человек так завладел ее вниманием, что принцессе становилось все труднее обращать взгляд в сторону Эрона. Тот выглядел довольно-таки хилым и бледнокожим, как всякий, кто проводит большую часть жизни в четырех стенах. Теон был широкоплечим, с мускулистыми руками и грудью. А до чего ладно сидел на нем темно-синий мундир дворцового стража!..
Чувствуя некоторую вину, Клео заставила себя вновь обратиться к друзьям.
— Эрон, — сказала она, — у тебя есть полчаса, потом поворачиваем к кораблю. Мы всех заставляем ждать.
Оранийцы были не прочь славно повеселиться, но вот долготерпением не славились никогда. Тем не менее, раз уж их привезли к пелсийскому причалу на корабле отца Клео, придется им дожидаться, пока сама принцесса не будет готова отбыть.
— Рынок, куда мы держим путь… он вон там, впереди, — жестикулируя, указал Эрон.
Клео и Мира вгляделись и вправду увидели скопище деревянных лотков и потрепанных цветных шатров; до них оставалось минут десять, не более. До этого они совсем не видали людей — если не считать группки детей, гревшихся у костра, мимо которого они прошли около часа назад.
— Скоро увидите, — продолжал Эрон, — зря ли мы тащились в такую даль!
У пелсийского вина была репутация напитка, достойного богини. Ни в одной стране мира не могли произвести ничего, хоть отдаленно сравнимого с ним по вкусу. И это не говоря уже о чудесном свойстве никогда не давать похмелья с вытекающими из него головными болями и тошнотой. Кое-кто объяснял это сильной магией земли, которой славились почвы Пелсии и, соответственно, сам виноград: и правда, откуда бы взяться подобному совершенству в стране, известной столь многими изъянами?
Так или иначе, Клео пить не собиралась. Она вообще теперь к вину не прикасалась, вот уже много месяцев соблюдала полную трезвость. До того принцесса, как говорится, уже выпила свою долю оранийских вин, и даже с лихвой. На вкус напитки были чуть лучше уксуса, но люди — и Клео не была исключением — глотали их не ради вкуса, а в погоне за опьянением, когда в целом мире хотя бы временно не остается никаких забот.
Чувство это очень коварное; если предаваться ему без руля и ветрил, очень даже можно заплыть в опасные воды. Потому-то Клео и не собиралась в обозримом будущем брать в рот ничего крепче воды или персикового сока.
Она молча наблюдала за тем, как Эрон высасывал из фляги последнюю каплю. Вот уж кто ничтоже сумняшеся бражничал и за себя, и за нее. И даже не думал извиняться, натворив во хмелю безобразий. Эрон был отнюдь не лишен недостатков, но при дворе многие полагали, что государь именно его выберет ей в мужья. От этой мысли Клео бросало в дрожь, но все же она предпочитала держать потенциального жениха под рукой. Дело в том, что Эрон про нее кое-что знал. Он уже много месяцев об этом не упоминал, но Клео была уверена: не забыл. И никогда не забудет.
Если обнародовать эту тайну, ей конец.
Вот принцесса и терпела его, с вежливой улыбкой встречая все выходки. Ни одна живая душа не догадывалась, как на самом деле она его презирала.
— Мы на месте! — наконец объявил Эрон, и они вступили в ограду деревенского рынка.
Клео посмотрела направо и увидела вблизи, непосредственно за лотками, деревенские домики и сараи. Здесь не чувствовалось того достатка, к которому она привыкла в Ораносе, но принцесса с удивлением отметила, что глинобитные домики под тростниковыми крышами выглядели ухоженными и опрятными, и это плохо вязалось с уже сформировавшимся у нее впечатлением от Пелсии. В ее представлении Пелсия была страной нищих крестьян, управлял которыми не король, а всего лишь вождь; правда, ходили слухи, что был он могущественным колдуном. Пелсия расстилалась совсем рядом с Ораносом, но Клео редко задумывалась о северных соседях родины, проявляя интерес разве что к занятным побасенкам о «необузданных дикарях» родом оттуда.
Эрон остановился у лотка, затянутого темно-фиолетовой тканью. Нижний край полотнища мел по пыльной земле.
У Миры вырвался вздох облегчения.
— Наконец-то…
Клео повернулась налево — и встретила внимательный взгляд блестящих черных глаз на морщинистом, темном от загара лице. Помимо воли она сделала шаг назад и тотчас ощутила за спиной надежное и такое уютное присутствие Теона. Местный житель выглядел человеком грубым и, пожалуй, опасным, как, впрочем, и все, кого они встречали в Пелсии. Передний зуб у виноторговца был сколот, но остался белым — яркий солнечный свет позволял это рассмотреть. Мужчина носил простую одежду из льняной ткани и потертой овчины. Толстая шерстяная куртка хранила его от холода. Клео мысленно сравнила себя с ним и плотнее запахнула соболиный плащ, который скрывал бледно-голубое шелковое платье, расшитое золотой ниткой.
Эрон с интересом рассматривал торговца.
— Это ты — Сайлас Агеллон? — спросил он.
— Да.
— Отлично! Сегодня твой удачный день, Сайлас. Я слышал, будто у тебя лучшее вино во всей Пелсии…
— Тебе правду сказали.
Из палатки позади лотка появилась милая темноволосая девушка.
— Мой отец — даровитый винодел, — сказала она.
— Это Фелиция, дочка, — пояснил Сайлас, кивая в ее сторону. — И сейчас ей полагалось бы не с покупателями болтать, а к свадьбе готовиться.
Она рассмеялась:
— И оставить тебя день-деньской таскать бочонки с вином? Я и то шла, чтобы попросить закончить торговлю пораньше!
— Посмотрим. — Теплый блеск в глазах виноторговца сменился пренебрежением при виде наряда Эрона. — А вы, вообще, кто такие?
— Ты и твоя милая дочь имеете величайшую честь быть представленными ее королевскому высочеству, принцессе Клейоне Беллос Оранийской! — Эрон указал пелсийцу на Клео, потом на Миру. — Это госпожа Мира Кассиан, а я Эрон Лагарис. Мой отец — благородный владетель Кручи Старшего, что на южном берегу Ораноса.
Дочь виноторговца удивленно посмотрела на Клео, после чего почтительно наклонила голову:
— Какая честь, ваше высочество…
— Да, честь немалая, — согласился Сайлас, и Клео не уловила сарказма в его голосе. — В нашу скромную деревню нечасто заглядывают высокородные господа из Лимероса или Ораноса. Я даже и не упомню, когда тут последний раз появлялся кто-нибудь из благородных. Почту за честь угостить вас, ваше высочество, прежде чем мы станем говорить о покупке.
Клео с улыбкой покачала головой:
— Твоим товаром интересуется Эрон, добрый торговец. Я всего лишь сопроводила его сюда.
На лице виноторговца отразилось разочарование и даже некоторая обида.
— В любом случае вы окажете мне величайшую честь, отведав моего вина. Хотя бы ради свадьбы Фелиции.
Как отказать в такой просьбе?.. И Клео кивнула, стараясь скрыть нежелание.
— Конечно, — сказала она. — С удовольствием.
Чем быстрее она с этим покончит, тем скорее они уберутся с базара. Тут было много народу и повсюду яркие краски, но вот запах среди лотков витал весьма неприятный. Словно поблизости зияла открытая выгребная яма, вонь которой никто даже не пытался скрыть ароматами трав и цветов. Фелиция откровенно радовалась скорой свадьбе, но бедность этой страны и ее жителей все равно бросалась в глаза. Может, Клео стоило остаться на корабле, отправив Эрона одного за любезным его сердцу вином?
По сути, Клео знала о нищей маленькой Пелсии только одно: она обладала сокровищем, которого при всем желании не могли отнять могущественные соседи. Здесь, у самого моря, росли виноградники, подобных которым не было ни в одной стране мира. Многие утверждали, что благодарить следовало магию земли. Клео слыхала о том, как здешние лозы тайно выкапывали и везли прочь… Однако все они, едва оказавшись вне пелсийских границ, жухли и умирали.
— Вы у меня на сегодня последние покупатели, — сказал Сайлас. — Провожу вас и сделаю, как просит дочка: закрою лоток и стану готовиться к венчанию. Оно прямо сегодня, в сумерках.
— Мои поздравления обоим, — равнодушно сказал Эрон. Он уже изучал выставленные на прилавок бутылки. — Подходящие бокалы у тебя, надеюсь, найдутся?
— Конечно. — Сайлас зашел за тележку и принялся рыться в облезлом лубяном коробе. Вытащил три стакана, заигравшие в солнечных лучах, раскупорил бутылку вина. Из горлышка потекла бледная жидкость, отливавшая янтарем.
Первый стакан торговец протянул Клео.
Теон внезапно оказался подле принцессы и выхватил стакан у пелсийца, не позволив Клео даже прикоснуться к нему. А лицо у стражника сделалось такое, что Сайлас неуверенно отшагнул назад и переглянулся с дочерью.
— Что ты делаешь? — запоздало ахнула Клео.
Теон резковато ответил:
— А вы готовы, не задумываясь, отведать все, что предлагает вам незнакомец?
— Вино не отравлено!
Он посмотрел на жидкость в стакане:
— Вы совершенно уверены?
Клео раздраженно смотрела на него. С чего он решил, будто кто-то вознамерился ее погубить? И зачем?.. Между Ораносом и Пелсией вот уже больше столетия царил мир. Ничто не могло грозить Клео в этой деревне. Она и стражника-то с собой взяла не потому, что боялась нападения, а больше ради отца, вечно озабоченного ее безопасностью.
— Отлично. — Принцесса сделала короткий жест в сторону Теона. — Пробуй первым. Если кто-нибудь из вас вдруг упадет мертвым, я это пить уж точно не буду…
— Что за чепуха, — пробормотал Эрон. Опрокинул в рот содержимое своего стакана и без раздумий проглотил.
Клео внимательно наблюдала за ним.
— И как? Умираешь?
Он стоял зажмурившись, весь поглощенный знакомством с новым удивительным вкусом.
— Умираю? Разве что от жажды, — проговорил он затем.
Клео вновь обернулась к Теону и улыбнулась ему с едва уловимой насмешкой.
— Может, вернешь наконец стакан? — сказала она. — Или ты думаешь, что виноторговец отравил каждый из них по отдельности?
— Нет, конечно. Пожалуйста, наслаждайтесь… — И Теон протянул ей вино.
Темные глаза Сайласа выражали скорее смущение, чем раздражение из-за сложностей, устроенных слишком бдительным охранником.
Клео же рассматривала стакан, пытаясь незаметно оценить, насколько тот чист.
— Я уверена, вино восхитительное…
На лице виноторговца мелькнуло благодарное выражение. Теон передвинулся вправо и встал у тележки — в непринужденной позе, но не теряя бдительности. А Клео раньше думала, что это отец порывался чрезмерно опекать ее!
Краем глаза принцесса заметила, как Эрон протянул свой стакан за новой порцией напитка. Дочь виноторговца вновь налила ему, и он тотчас выпил.
— Невероятно, — сказал он. — Просто невероятно. Все в точности как мне рассказывали…
Мира сделала деликатный глоточек, как и подобало родовитой даме, и ее брови изумленно поползли вверх.
— Какое чудо, — проговорила она.
Что ж, настал ее черед. Клео осторожно попробовала напиток. Ощутив его на языке, она перво-наперво испугалась. И не потому, что тот оказался отвратительным или горьким, — наоборот, вино было сладким, мягкого, ни на что не похожего вкуса. Клео тотчас же захотелось еще. Так сильно, что даже сердце в груди забилось быстрее. Несколько глотков — и стакан опустел. Принцесса оглянулась на друзей. В окружающем мире определенно прибавилось света, а силуэты ее спутников окутались золотыми ореолами. Оба стали куда красивей обыкновенного. И даже Эрон начал казаться не таким противным…
Что же до Теона — невзирая на его несносное поведение, Теон сделался просто неотразимо прекрасен.
Несомненно, вино было опасным! И безусловно, оно стоило любых денег, какие торговец мог запросить за него.
А еще, столь же очевидно, Клео следовало держаться от него подальше. И сейчас, и в будущем.
— Вино отменное, — сказала она вслух, постаравшись не показать всей меры своего восторга. Ей до смерти хотелось попросить еще стакан, но она прикусила язык.
Сайлас просиял:
— Очень рад это слышать…
— Я же говорила, мой отец гений, — кивнула Фелиция.
— О да, я считаю, что твое вино стоит купить, — заплетающимся языком выговорил Эрон. Пока они шли сюда с берега, он то и дело прихлебывал из золотой, украшенной резьбой фляжки, которую всегда носил при себе. Оставалось лишь удивляться, как он еще держится на ногах без посторонней помощи. — Четыре бочонка я возьму немедленно, и пусть еще дюжину доставят на мою виллу…
У Сайласа загорелись глаза.
— Это вполне можно устроить.
— Я дам тебе по пятнадцать оранийских сантимов за каждый бочонок.
Загорелое лицо виноторговца подернулось бледностью.
— Но они стоят самое меньшее по сорок. Бывало, мне платили даже по пятьдесят…
Губы Эрона сжались в одну черту.
— Когда? Лет пять назад?.. В наши дни покупателей стало так мало, что ты небось концы с концами не сводишь! И обедневшему Лимеросу в последнее время стало не до того, чтобы ввозить дорогие вина, верно? Остается только Оранос… а у твоих соплеменников, забытых богиней, медного гроша в кошелях не найдется! Пятнадцать за бочонок — это мое последнее предложение. Учитывая, что я беру шестнадцать бочонков… а в будущем, возможно, и больше… так вот, можно сказать, для одного дня заработок неплохой. Чем не свадебный подарок для дочери? А, Фелиция? Или все-таки лучше свернуть торговлю и не получить совсем ничего?
Фелиция прикусила нижнюю губу, ее брови сошлись к переносице.
— Это, конечно, лучше, чем ничего, — сказала она. — Свадьба — дело не из дешевых, но… Я все же не знаю. Отец?..
Сайлас хотел что-то сказать, но замялся. Клео едва следила за событиями; ее больше занимало, как бы воспротивиться позыву отпить из стакана, который заново наполнил для нее Сайлас. Эрон обожал торговаться. Это было его любимой забавой — всячески сбивать цену, вне зависимости от того, что собирался покупать.
— Я, конечно, не хотел бы проявить неуважение, — заламывая руки, проговорил Сайлас. — Но, может, вам будет угодно дать хотя бы по двадцать пять за бочонок?
— Не будет. — Эрон разглядывал ногти. — Вино у тебя и вправду отменное, но и здесь, и по дороге назад к кораблю найдется еще множество виноторговцев, которые с радостью примут мое предложение. Если тебе не нужна эта сделка, я обращусь к кому-нибудь из них. Ты этого хочешь?
— Нет, я… — Сайлас сглотнул и наморщил лоб. — Я очень хочу продать вам вино, я же ради этого сюда и пришел. Но пятнадцать сантимов…
— А у меня есть идея получше. Почему бы не сойтись на четырнадцати сантимах за бочонок? — В зеленых глазах Эрона блеснули озорные и недобрые огоньки. — Считаю до десяти! Принимай решение, а то скину еще сантим!
Мира отвела глаза, ей было неловко. Клео открыла рот… но вовремя вспомнила, что Эрон при желании мог сотворить с ее тайной, и вновь закрыла его. Он желал получить это вино по самой низкой цене, которой сумеет добиться. И дело было не в скудости средств. Клео знала, что у Эрона при себе достаточно денег для покупки множества бочонков даже по самым заоблачным ценам.
— Значит, быть по сему, — выговорил Сайлас сквозь зубы, словно преодолевая сильную боль. Мельком посмотрел на Фелицию и вновь обратился к Эрону: — Шестнадцать бочонков по четырнадцать сантимов за каждый. Пусть у моей дочери будет свадьба, которой она заслуживает…
— Вот и отлично. Как всегда уверяли вас мы, оранийцы…
Чуть улыбаясь одержанной победе, Эрон запустил руку в карман, вытащил тугую скатку казначейских билетов и стал отсчитывать их в протянутую ладонь Сайласа. Было вполне очевидно, что сумма сделки составляла лишь малую долю наличности, имевшейся у молодого вельможи. И, судя по ярости в глазах Сайласа, от него не укрылось, что оскорбление было намеренным. Эрон же продолжал:
— Как всегда уверяли вас мы, оранийцы, виноград способен кормить ваше племя до самого конца времен.
Тут откуда-то слева к лотку Сайласа подошли еще двое.
— Фелиция, что ты делаешь? — спросил низкий голос. — Почему не с подружками, не наряжаешься к вечеру?
— Я сейчас, Томас, — шепнула она в ответ. — Только закончу здесь и сразу пойду.
Клео повернула голову. У обоих парней были темные, почти черные волосы, глаза цвета темной меди и прямые брови. Оба — рослые, широкоплечие и дочерна загорелые. Томас — старший из двоих, чуть за двадцать, — смотрел то на отца, то на сестру.
— Что-то произошло?
— Произошло? — ответил Сайлас сквозь зубы. — Да так, ничего. Я тут вино продать договариваюсь…
— Неправда. Ты чем-то расстроен, я же вижу.
— Нет.
Второй паренек хмуро посмотрел на Эрона, потом на Клео и Миру.
— Они хотели надуть тебя, отец?
— Йонас, — устало проговорил Сайлас. — Это тебя не касается.
— Касается, отец, и еще как! — Йонас смерил Эрона взглядом, полным откровенной неприязни. — Сколько этот человек собрался тебе заплатить?
— По четырнадцать за бочонок, — с небрежным превосходством бросил Эрон. — Красная цена, которую твой отец с большой радостью принял.
— Четырнадцать? — яростно переспросил Йонас. — И ты осмелился вот так его оскорблять?
Он даже подался вперед, но старший брат схватил его за рубашку:
— Остынь!
Темные глаза Йонаса метали молнии.
— Я не могу позволить, чтобы над отцом издевался всякий ублюдок, разодетый в шелка!
— Ублюдок? — В голосе Эрона зазвенел лед. — Ты кого ублюдком называешь, крестьянин?
Томас не спеша повернулся, его взгляд кипел гневом.
— Тебя, ублюдок. Мой брат назвал ублюдком тебя.
Клео показалось, что под ногами начала разверзаться земля. Эрона можно было обзывать любыми словами, только не этим. Немногие знали, но он таки был ублюдком. Побочным сыном. Бастардом. Родился от белокурой красотки, некогда приглянувшейся отцу. А поскольку супруга Себастьяна Лагариса своих детей иметь не могла, она с момента рождения приняла мальчика как собственного. Белокурая служанка, настоящая мать Эрона, вскоре умерла при загадочных обстоятельствах, выяснять которые никто не осмеливался ни тогда, ни теперь. Однако людям рот не зашьешь. Слухи не минули ушей повзрослевшего Эрона, и мальчик вскоре сообразил, что к чему.
— Принцесса? — негромко спросил Теон, словно ожидая приказа вмешаться.
Клео взяла его за плечо, удерживая на месте. Усугублять положение не стоило.
— Идем, Эрон, — сказала она и переглянулась с Мирой. Та беспокойно отставила второй стакан, за который было принялась.
Но Эрон все смотрел на Томаса.
— Как ты смеешь оскорблять меня?
— Лучше прислушайся к совету подружки, — посоветовал Томас. — И чем скорее, тем лучше.
— Как только твой батюшка доставит мое вино, я с радостью удалюсь.
— О вине можешь забыть, — сказал Томас. — Давай топай отсюда и считай, что тебе повезло. Мой отец слишком доверчив и не знает цены собственному труду, а я знаю!
Эрон ощетинился. Опьянение и обида сорвали с него маску спокойствия и наделили храбростью, не слишком уместной перед лицом двоих рослых, крепких пелсийцев.
— Ты хоть представляешь, кто я такой?
— А нас это волнует? — И братья переглянулись.
— Я — Эрон Лагарис, сын Себастьяна Лагариса, владетеля Кручи Старшего. И я стою здесь, на вашем занюханном рынке, в обществе Клейоны Беллос, оранийской принцессы. Извольте выразить почтение нам обоим!
— Это уже не смешно, Эрон, — прошипела Клео сквозь зубы. Зря он так себя повел.
Мира подошла к ней и крепко взяла ее за руку, словно подавая сигнал: пошли отсюда!
— О-о, ваше высочество, — отдавая шутовской поклон, насмешливо выговорил Йонас. — Ваши светлости, или как еще прикажете вас называть! Что за честь! Ваше присутствие аж прямо глаза слепит…
— Голову бы тебе отрубить за подобную непочтительность, — невнятно выговорил Эрон. — И тебе, и отцу твоему… И сестренке…
— Оставь в покое сестру! — зарычал Томас.
— Дай угадаю? У нее свадьба сегодня, так она уже, наверно, брюхата? Я слышал, пелсийские девки не дожидаются свадьбы, они и так готовы раскинуть ноги перед всяким, у кого найдется пара монет… — И Эрон подмигнул Фелиции, на лице которой боролись обида и возмущение. — Так вот, у меня есть немного деньжат… Может, уделишь мне полчасика?
— Эрон! — резко осадила его Клео.
Он вел себя так, словно ее вовсе здесь не было, но она даже не удивилась. Йонас свирепо обернулся в ее сторону. Взгляд у него был такой, что она почти физически ощутила ожог.
Томас, которому, кажется, была свойственна чуть большая сдержанность, обратил на Эрона самый смертоубийственный взгляд, который Клео в своей жизни видала.
— Голову бы тебе оторвать за такие слова о сестре…
Эрон улыбнулся одними губами:
— А ты попробуй.
Клео оглянулась через плечо на переминавшегося Теона, которому она только что, по сути, приказала не вмешиваться. Теперь стало ясно, что поправить положение дел не в ее власти. Ей хотелось только поскорей уйти на корабль и забыть обо всех этих неприятностях. Однако, кажется, было слишком поздно.
Не в силах вынести оскорбления, нанесенного сестре, Томас бросился на Эрона с кулаками. Мира ахнула и закрыла руками глаза. Без сомнения, в рукопашной схватке крепкий Томас не оставил бы от хлипкого Эрона и мокрого места. Однако у того имелось оружие — украшенный камнями кинжал, неизменно висевший при бедре.
Теперь этот кинжал был зажат у него в руке.
Томас не заметил клинка. Подскочил вплотную, схватил Эрона за грудки… и тот воткнул кинжал ему в горло. Юноша вскинул руки к шее, из которой уже хлестала кровь, его глаза округлились от боли и недоумения. В следующий миг он упал на колени, а потом распластался на земле. Он царапал пальцами горло, где еще торчал глубоко всаженный кинжал. Вокруг головы быстро растекалась багряная лужа.
Все произошло настолько быстро…
Клео ладонью зажала себе рот, чтобы не завизжать. Но крик все же раздался — это Фелиция испустила пронзительный вопль ужаса, от которого у принцессы кровь в жилах застыла.
И весь рынок разом обернулся в их сторону.
Раздались крики. Набежал народ, Клео отталкивали и пихали. Она вскрикнула. Теон обхватил ее поперек тела и довольно-таки грубо поволок прочь. Йонас уже двинулся следом за нею и Эроном, его лицо было перекошено горем и яростью. Теон толкал перед собой Миру и тащил Клео, Эрон следовал позади. Так они и выбежали с рынка, преследуемые яростным криком Йонаса:
— Вы покойники! Я уничтожу вас за это! Вас обоих!..
— Сам нарывался, — проворчал Эрон. — Он меня убить хотел, а я защищался.
— Двигайтесь побыстрей, господин, — буркнул Теон. В его голосе звучало нескрываемое отвращение.
Кое-как они протолкались сквозь толпу и выбрались на тропинку, что вела к кораблю.
Теперь Томас не погуляет на празднике сестры. И Фелиция никогда больше не обнимет любимого брата. Ей выпало увидеть его смерть в день своей свадьбы… Вино, выпитое Клео, возмущенно металось в желудке. Она вырвалась из рук Теона, и ее стошнило прямо на тропинку.
Она могла бы приказать Теону остановить их прежде, чем дело зашло слишком далеко. Но не сделала этого.
Вначале они все время оглядывались, но погони не было видно, и скоро беглецы поняли, что пелсийцы дадут им уйти невозбранно. Тогда они слегка замедлили шаг. Клео шла, не поднимая головы и опираясь на руку Миры. Четверо в молчании двигались по пыльной дороге.
Клео думала о том, что полные боли глаза умирающего Томаса так и будут стоять перед нею до конца дней…
Назад: ПРОЛОГ
Дальше: ГЛАВА 2 ПЕЛСИЯ