31
Я стоял, привалившись к стене дома в имперском кордоне, и старался держаться непринужденно. Получалось не очень, потому что на меня взирала дюжина Золотых Кушаков.
Улица, которая нас разделяла, была втрое шире обычной и без единой выбоины. На западной стороне, где я стоял, находились особняки с коваными оградами, роскошные магазины, дорогие таверны и перворазрядные бордели. С восточной стороны кордон ограничивала сплошная стена из белого и красного кирпича. Она протянулась почти на милю с севера на юг, где совершала величественный изгиб, переходя в дамбу, которая защищала Илдрекку со стороны моря. Она была выше любого здешнего здания и уходила глубже большинства из них, обозначая границу земного рая, если верить проповедникам, и место для забав изнеженных и сильных мира сего, если спуститься на землю. Так или иначе, здесь таких, как я, не жаловали.
Но Кушаки взирали на меня по другой причине.
Я делал вид, будто не замечаю их взглядов, и смотрел в небеса на темное облако дыма, подобное кляксе в безукоризненной синеве. Кордон Десяти Путей горел уже целый день, и все благодаря нам с Тенью. Пожар остановили – как выяснилось, легионеры были способны на что-то полезное, – но теперь на город сыпался пепел, который разносился над столицей постоянно менявшимся ветром. На город в преддверии весны сходила черная зима.
Я даже подумывал, что ветер специально гнал пепел ко мне, дабы напомнить, что это я, и никто другой, довел дело до пожара. Но я не забыл бы об этом и под девственно–чистым небом.
Грохот решетки в стенных воротах вернул меня на землю. Золотые Кушаки вытянулись в струну перед знакомой мне высокой фигурой. Пояс обвивал белый кушак, косу украшали ленты. Лирия.
Она обратилась к одному из Золотых, и тот указал на меня. Лирия смерила меня взглядом, нахмурилась и посмотрела на сложенную бумагу, которую я велел ей передать. Там было написано: «Насчет твоей Клятвы. Снаружи». Без подписи. Она явно ожидала увидеть другого – широкоплечего здоровяка по имени Железный Деган, вооруженного огромным мечом.
Я положил в рот зерно и неспешно пошел по улице.
Позади послышались торопливые шаги. Я не успел оглянуться, как меня схватили за шею, вцепились в правое плечо и впечатали в стену. Я отлепился, но меня пристукнули снова. Зерно вылетело изо рта и запрыгало по мостовой. От имперских ворот донеслось радостное ржание и довольные возгласы.
— Никто не вправе вызывать меня из имперского квартала, – сообщила мне на ухо Лирия. – Тем более крыса вроде тебя.
— Отвали, Кушак, – посоветовал я кирпичной стене. – Я делаю одолжение.
— Кому? Железному Дегану? Это он тебя послал?
— Железо мертв. Тебе, Белая дура.
Хватка мгновенно ослабла. Я вывернулся и сбросил ее руку. Лирия даже не заметила этого.
— Что значит – мертв? – спросила она.
— А что, подери тебя черт, это может значить? – ответил я, потирая плечо, которому особенно досталось при ударе о стену. – Он мертв. Я уверен, что тебе известно это состояние, хотя бы понаслышке.
— Это точно?
— Ему прописали стальное лекарство у меня на глазах.
— Кто это сделал?
Я покачал головой:
— Не имеет значения. Важно то, что я пришел тебе помочь.
— Ты пришел помочь мне?! – Лирия шагнула вперед, и я опять вжался в стену. – На случай, если ты подзабыл, я напомню, что вы с дружком убили двух моих братьев по оружию. И я не кончила тебя только потому, что обещала Железу тебя не трогать. – Она коварно осклабилась. – Но если он мертв, то не теряет ли обещание силу?
— В том-то и дело, – подхватил я. – Он мертв, но твое слово перешло по цепочке.
— Что? – Она выпрямилась, как по команде.
Другое дело.
— Ты дала Клятву не только Железу, – объяснил я, – но и всему Ордену Деганов. Если Деган, которому дана Клятва, умирает, то ею могут воспользоваться другие Деганы.
— По–твоему, я безмозглая? – взвилась она. – Я знаю условия сделки. Мой долг был исполнен, когда я доставила к нему тебя!
— Из вашего разговора у винной лавки я помню другое.
Рука Лирии потянулась к мечу. Ей очень хотелось пустить его в ход.
— По–моему, крыса, ты ослышался или не понял.
Я отвернулся и сплюнул на мостовую. Лирия рассвирепела вконец.
— За мной такого не водится, – возразил я и посмотрел ей в глаза. – Особенно когда речь идет о Кушаках и клятвах.
Она снова притиснула меня к стене, навалившись всем телом. В других обстоятельствах я был бы не против, так как под ее формой скрывалось кое-что интересное, но сейчас не мог продохнуть.
— Ты угрожаешь мне, коротышка?
— Не угрожаю, а просто осведомляю. Железо мертв. Деганы сочтут тебя должной, если не услышат обратного. Они придут напомнить о долге и вряд ли зачтут содеянное. Тебе придется расплачиваться заново.
Я смотрел ей в глаза и видел растущее понимание, за которым следовал страх. Белые обязывались служить императору, и никому другому, тем более Деганам, и клятва посторонним считались тяжкой провинностью. Я не знал, что за сделку она заключила с Железом, но прекрасно понимал, что произойдет, если история всплывет: ее отлучат, изгонят, а то и публично казнят за измену. Неприятная перспектива для воина, который поклялся в вечной верности императору.
Ей придется сохранять тайну.
Она нуждалась во мне.
— А ты, полагаю, способен это уладить? – уныло спросила она.
— Я был единственным свидетелем, – напомнил я. – Когда ты привела меня, нас было трое – ты, я и Железо. Если я передам Деганам, что ты исполнила свой долг перед Железом, тебя снимут с крючка.
Лирия отступила на полшага и скрестила руки.
— С чего им тебе верить?
— Во–первых, ты избила меня до полусмерти и сдала Железу. Во–вторых, я из Круга. Ты же не считаешь всерьез, что они решат, будто я лгу в угоду Белому Кушаку, тем более при таких обстоятельствах?
— А ты не думаешь, что у них возникнут вопросы, если ты добровольно все это выложишь?
Я вздохнул и прикрыл глаза.
— Ты правда не понимаешь, как это бывает?
Белые тупицы! Я посмотрел ей в глаза. Еще сверкают, но уже возник интерес. Отлично.
— Слушай внимательно, – сказал я. – Я к ним не пойду – мы подождем, когда они явятся к тебе. Они придут, и ты скажешь, что вы с Железом в расчете. А когда они тебе не поверят, ты сообщишь обо мне. Деганы найдут меня и расспросят. Я буду ходить вокруг да около и выведу их из себя. Они возьмутся за меня всерьез, и я с великой неохотой признаю, что да, Железо снял все претензии. – Я развел руками и улыбнулся. – Проблема решена.
— А если они не поверят, что ты там был?
— Я знаю, где упокоился его меч. Они поверят.
Лирия долго смотрела на меня.
— Сколько? – произнесла она наконец.
— Одна услуга. Мне. Все как с Деганом.
Она переступила с ноги на ногу.
— Что за услуга?
Я притворился, будто привожу в порядок одежду.
— Ударь меня.
— Что?
— Мы слишком долго и слишком спокойно разговариваем. У твоих друзей на воротах могут возникнуть подозрения. Вломи мне, и я скажу, какая услуга.
— Запросто.
Что-то мелькнуло и врезалось мне в челюсть. Я рухнул наземь.
— Убедительно? – осведомилась Лирия, премного довольная собой. – Если нет, могу повторить.
— Порядок, – выдавил я, перекатился на бок и посмотрел на нее.
Она не улыбалась, но в глазах откровенно плясали черти. Я пощупал челюсть, проверяя на цельность.
— Ну? – спросила она, когда я кое-как встал.
Я понадеялся, что кулаки у нее сжаты исключительно напоказ.
— Помнишь книгу, которую вы искали в Пустоши? Из-за которой вы с Деганом – с Бронзовым Деганом – чуть не поубивали друг дружку?
— Помню…
— Я хочу, чтобы ты доложила императору, что она сгорела при пожаре в Десяти Путях.
— Что?
— Не переживай, – сказал я. – Я сохранил остатки. У тебя будет доказательство.
— Она действительно сгорела?
— Насколько тебе известно, да.
Лирия скрипнула зубами.
— Я не собираюсь лгать насчет вещи, которую мне приказано найти! Тем более императору!
— Ты же понимаешь, что это шантаж? – отозвался я. – И что если тебе нужно одно, то придется отдать мне другое?
— Да, но я все равно не согласна.
— Но почему, черт побери?
Лирия долго смотрела на меня, после чего повернулась и пошла прочь.
— Не могу, – бросила она на ходу.
Я схватил ее за плечо и развернул к себе.
— Ты не понимаешь, – выпалил я. – У тебя нет выбора. Либо ты делаешь по–моему, либо за тобой приходят Деганы. Все очень просто.
— Нет, не просто! – крикнула она. – Я уже нарушила Клятву императору! И не собираюсь повторять.
— Клятву? – переспросил я. – Да начхать на твою Клятву! Вот что я скажу насчет Клятв: их не дают вслепую, они меняются со временем, и их не так легко разорвать. Я даже думать не хочу, сколько клятв за последнее время нарушили у меня на глазах, но понял одно: все клятвы сдержать невозможно. Как ни старайся – просто невозможно, и все. Приходится выбирать, причем не только что́ именно выполнять, но и как. Нужно заглянуть дальше слов и дальше смысла, который тебе приятен, чтобы выяснить, о чем идет речь на самом деле. Когда произносишь слова Клятвы, тебя все устраивает и все понятно, но суть клятвы не в этом. Обещание должно изменяться вместе с тобой и, главное, с обстоятельствами, в которых ты оказываешься. Смысл не в том, чтобы сдержать слово, а в том, чтобы остаться верным намерениям, с которыми ты его давал. – («Даже вопреки Ордену», – осознал я внезапно.) – Если ты уйдешь, то не только не вернешь императору нужную ему книгу, но и окажешься в долгу перед Деганами. Тебя, гвардейца императора, возьмут на поводок. Ты договаривалась с Железным Деганом, но кто может знать, какая дьявольщина понадобится им?
Лирия смотрела в сторону. Я не стал говорить ей о том, что Деганы, в сущности, выполняют ту же работу, что и она, разве действуют несколько шире. Это не соответствовало моим целям.
— Послушай, – не унимался я, – ты можешь упереться и сказать, что да, было дело, но только однажды, и больше ты ничего не нарушишь, а потому чиста, но мы с тобой будем знать, что это неправда. Деганы придут за тобой, и ты увязнешь еще глубже. А так ты выполнишь мою просьбу и будешь свободна. Что полезнее для императора с прицелом на будущее?
Лирия смотрела на стены имперского кордона, как будто прозревала сквозь кирпич и раствор.
— Зачем тебе нужно, чтобы я соврала насчет книги? – спросила она наконец.
— Потому что иначе ты и твои соратники разнесут город в клочья заодно с моими друзьями. Если император будет знать, что книга сгорела дотла, то ничего подобного не случится.
«Ну и с меня шкуру не спустят за лишнее знание», – подумал я, но предпочел промолчать.
Лирия медленно выдохнула. Когда она заговорила, голос звучал так тихо и обреченно, что я почти не слышал.
— Хорошо. Что я должна сделать?
Я полез в сумку и показал ей обугленные страницы дневника. От него осталось ровно столько, чтобы можно было показать, что это именно дневник Иокладии, но утаить нехватку страниц. Я жег его лично после побега со склада.
— Когда пожар в Десяти Путях потушат, иди на склад в Пустоши, где Белые… – Я осекся, и фраза повисла, а Лирия нехорошо затаила дыхание. – Где погибли твои братья по оружию, – поправился я. – Там найдешь книгу, а также обгоревшие останки и меч. Меч оставь, а книгу возьми. Все будет выглядеть так, будто книга чудом уцелела.
Я спрятал дневник и вынул завернутый в тряпицу футляр.
— И это забирай. Это умаслит твоего босса.
Лирия потянулась к футляру и замялась.
— Что это?
— Реликвия, – ответил я и подумал: «Взятка». – Рака немного попорчена, зато сам предмет в прекрасном состоянии.
«Чтобы ты не сильно бесилась из-за того, что я тобой помыкаю».
Я сунул ей футляр.
— Это перо, которым Теодуа писал Вторую Апологию.
«Не хватало мне новых врагов…»
— Но как?..
— Долгая история, – отмахнулся я. – Лучше не спрашивай.
Какое-то время Лирия рассматривала сверток, после чего осторожно приняла его в ладони и сунула за пояс.
— Насколько я поняла, я больше тебя не увижу, когда все кончится?
— Даже во сне! – пообещал я.
— Живи этой мыслью, – отозвалась она и протянула мне руку.
Я удивленно взглянул и по привычке сунул ладонь, чтобы создать Замок. Но она была не из Круга. Наши пальцы соприкоснулись, и она дернула меня за кисть, ударив коленом в живот.
Я согнулся, упал на колени и начал блевать.
— Мы не могли расстаться добром, – хладнокровно пояснила Лирия. – У людей возникли бы подозрения.
Я проводил взглядом ее сапоги.
Останься во мне воздух, я бы рассмеялся, но вместо этого икнул и простился с завтраком.
Легкие только начали наполняться, когда перед моим носом замерли мягкие коричневые туфли. Поверх были видны старые красные чулки.
— Все друзей наживаешь, как я погляжу.
Я знал этот голос. Он был лишний. Я кое-как сел и взглянул на Келлза.
Сердце екнуло при виде его живым, но я не разобрал, от радости или страха. Келлз был бодр, здоров и даже как будто набрал пару фунтов. Еще он улыбался.
Это было не к добру.
Запястный нож мгновенно прыгнул мне в руку.
— Ну–ну! – Келлз погрозил мне пальцем. – Кушаки смотрят и хмурятся, догадываясь о твоих планах.
— Два Кента пырнули друг друга на улице, – сказал я, вставая. – Им-то что?
— Мы из Круга, а потому они прицепятся из принципа. – Келлз смерил меня взглядом. – Одежда с чужого плеча, все те же старые сапоги, свежие синяки на морде, – по крайней мере, я знаю, что ты не кинул меня ради денег.
— Я не кидал тебя.
— Не кидал, – спокойно поддакнул Келлз. – Бросил. Оставил мотаться по ветру на милость Никко в окружении имперских войск. «Кинул» – слово даже не близкое по смыслу. Ты просто трахнул меня, как суку.
Я попытался поймать его взгляд, но не сумел. Конечно, у меня было объяснение, но, что бы я ни сказал, это прозвучало бы оправданием. Келлз знал одно: я не исполнил приказ и не принес ему дневник для передачи Тени. Из-за меня он стал Тузом без организации – таким же, как я, падшим и неприкаянным Кентом.
Келлзу были ни к чему мои оправдания, и я не стал оскорблять его слух.
— Клянусь, ты мне за это заплатишь, – сказал он. – Расплачиваться будешь долго и трудно. И я расплачусь, не парься, но не так, как ты думаешь.
Я напрягся. Келлз вздохнул.
— Идем, – позвал он, трогаясь с места, – выпьем, я угощаю.
Я настолько ошалел, что просто стоял столбом.
Келлз остановился и повернулся ко мне.
— А что? – удивился он, откровенно радуясь моему смятению. – Ты же не думаешь, что я собрался тебя замочить? Ты неприкасаем. Если я трону тебя пальцем, то Одиночество с меня шкуру спустит.
— Одиночество?
— Тебя небось крепко приложила эта Белая, Дрот? Это же ты устроил мне выход из Десяти Путей! Одиночество сдержала слово и вытащила меня и половину моих людей до того, как туда повалили имперцы. Отныне я работаю на нее.
Келлз продолжил идти, и я бездумно поплелся за ним.
— Ты пашешь на Одиночество?
— Правда, забавно?
— Мягко сказано. Я не ожидал, что Одиночество исполнит хоть что-то после того, что я сделал.
— То есть переиграл ее? – уточнил Келлз. – Я бы тоже не исполнил, однако она из другого теста. Ты обставил ее, но она все равно вмешалась и обратилась ко мне от твоего имени. Я не успел оглянуться, как мы уже обменялись Замком. Конечно, условия не ахти, но я жив, и мои люди тоже. Мне не в чем ее винить.
— Ее-то – нет, – подхватил я. – А меня?
— Я же сказал, что ты неприкасаем.
Мы некоторое время шли молча, пока не вышли из имперского кордона в места поприветливее. Келлз указал на маленькое кафе в боковой улочке. Мы уселись под навесом в алую полоску. Я заказал кофе, сдобу со смородиной и мягкий сыр. Келлз взял кувшин вина.
— Ты слышал, что стало с территорией Никко? – осведомился Келлз, после того как нам принесли еду.
— Слышал, – кивнул я, разламывая булочку.
Она крошилась и больше напоминала печенье, зато была сладкой, что хорошо сочеталось со смородиновой кислинкой. Я намазал сыр, и тот лег идеально ровным слоем.
— Сколько себе Шатун отхватил? – спросил я.
— Где-то треть, – сказал Келлз. – А может, и больше. Остальное пока ничейное.
Я понимающе хмыкнул и откусил еще. Я бы, конечно, больше обрадовался, достанься Шатуну не треть территории, а три фута стали под ребра, но жизнь не всегда учитывает мечты. Он знал о предстоящей войне раньше всех, наверняка заранее расставил своих людей, чтобы те взяли власть, когда все полетит в тартарары. А может, и того раньше.
Нет, Шатун не был глуп, но я не утратил желания при случае загасить эту сволочь.
Келлз пригубил вино, оглядел улицу и деликатно кашлянул.
— Я слышал, что произошло между вами с Деганом, – молвил он. – Извини за прямоту, но у тебя настоящий талант бесить людей.
Я промолчал.
— Ты слышал о нем после? – спросил Келлз.
Я вспомнил, как Деган повернулся и ушел без единого слова.
— Нет, – ответил я.
— Будешь искать его?
— Нет.
— Почему?
— Что я ему скажу и что это изменит? Мы выпьем, поболтаем – и он меня простит?
Келлз посмотрел на сырный ломоть и нахмурился.
— Нет, не простит.
— Как и ты, – сказал я. – Зачем ты здесь? Если ты не собираешься ни убивать, ни прощать меня, то зачем? Не верю, что ты на посылках у Одиночества, – только не после недавней встречи.
Келлз откинулся в кресле.
— Чтобы сказать, что ты поступил правильно, – признался он. – Ты поимел меня, надул Тень и переиграл Одиночество. Я бы не смог, а ты, черт тебя подери, сумел. Ты гнул свое, а многие просто плюнули бы и бросили. Это чего-то да стоит.
— Может быть, и так, – откликнулся я, – но этого мало, когда подумаешь, сколько я подставил людей.
— А я и не говорю, что достаточно, – возразил Келлз. – Я сказал, что это чего-то стоит. Такова расплата за упорство. Чем раньше ты это поймешь, тем лучше для тебя и людей, которых ты будешь использовать. А ты будешь, поверь мне. У тебя не останется выбора.
— А ты? – спросил я. – Ты подписался на что-нибудь?
— Ты об Одиночестве и ее игре против императора? – Келлз снова оглядел улицу.
Я удивился его осведомленности, но не сильно. В конце концов, это же Келлз.
— Не знаю, – молвил он наконец. – Я был готов работать на Тень, но это было совсем другое дело и означало лечь под Серого Принца. А тут… – Он махнул рукой. – Здесь все серьезнее. Не знаю.
Келлз глянул на меня, и я откусил от булки.
— Сам-то уже набираешь людей? – спросил он вдруг.
Я чуть не поперхнулся.
— Я?
— Дрот, ты крутой игрок. Улицы гудят.
— Обо мне? – повторил я, глотая.
С тех пор как я избавился от дневника, мне приходилось думать только о выживании, и я считал этот поступок последним.
— Если ты не заметил, я сам по себе и у меня нет ни союзников, ни организации, ни сил. Куда мне еще людей набирать?
— Ты нагрел двух Принцев, столько же Тузов, разрулил клановую войну и умыл имперцев, – напомнил Келлз. – В Круге не всем это нравится, но все тебя уважают, тем более нынче. Ты добился невозможного. Это идет в серьезный зачет.
Я пялился на Келлза. Неужели люди считали, что у меня был какой-то план и я изначально знал, как все обернется? Я посмотрел на крошки и покачал головой.
— Да помогут мне Ангелы, – пробормотал я.
— Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос, – сказал Келлз.
Я поднял взгляд и наткнулся на улыбку.
— О чем?
— Каковы ощущения? – спросил он.
— Какие ощущения?
— Переиграть Принцев, империю, лавировать между Никко и мной; поступать правильно – хотя бы со своей точки зрения. Что при этом чувствуешь?
Я посмотрел ему в глаза и увидел тоску, жадное желание узнать, каково это – замахнуться на невозможное, выбрать сторону, сделать что-нибудь доброе или злое, но ради цели. И я впервые задался вопросом, не знакома ли эта жажда многим прочим Кентам и людям вообще.
— Мне было хорошо, – ответил я. – И плохо. И тяжко, и страшно до чертиков. И мне до сих пор непонятно, стоила ли игра свеч.
Келлз коротко кивнул.
— Вполне откровенно, – сказал он.
Затем оттолкнул кресло и опустился на колено по другую сторону стола. Прежде чем я успел что-то сделать, он потянулся и схватил мою кисть обеими руками.
— В таком случае, ты мой Принц, если примешь меня.
Я отскочил так резко, что чуть не перевернул стол.
— Что? – выдавил я.
— Прости, – рассмеялся Келлз. Он жестом пригласил меня сесть и сел сам. – Я не удержался. Но согласись, что это не лишено смысла.
— Что именно? Что ты извращенец и гад?
— Нет. То, что тебя повысила улица.
Я ошалело вытаращился на него. Наверное, мне следовало что-то сказать или вскочить, убежать подальше и схорониться, но я просто сидел и с разинутым ртом глазел на своего бывшего босса.
— Это правда, – заверил Келлз. – Гуляет звон, что из пепла войны поднялся новый Серый Принц, который уделал Тень, Одиночество и кучу Тузов, включая меня, а в настоящее время расставляет своих людей по Илдрекке.
Келлз снова пригубил вино и принялся изучать дно кружки. Потом выплеснул остатки на мостовую.
— Ты знаешь, что люди уже носят твои цвета?
— Цвета? Но у меня нет никаких цветов!
— А улица и человек двадцать Кентов считают иначе. Надеюсь, тебе по душе сочетание серого и зеленого. – Келлз подлил себе вина. – И даже говорят, что с тобой хочет свидеться Рис Синий Плащ. Советую, кстати, сразу стребовать двадцать процентов с дохода, раз он суется первым, а с остальных Тузов и Бандюков бери больше. Рис ощутит себя избранным и примкнет теснее, подав пример тем, кто еще не определился, – пусть пошевеливаются. Тебе нужно скоренько расширяться.
— Но я не…
Келлз заткнул меня взглядом.
— Нет, да! Ты – Серый Принц. Так говорит улица, так считает Круг, и Одиночество, судя по ее отзывам о тебе, готова присоединиться. Если в это верит куча народу, то твое мнение не играет роли, потому что к тебе все равно будут обращаться как к Принцу. Другие Принцы в том числе.
Другие Принцы. Черт! Желудок свело, едва я начал высматривать подкрадывающихся Клинков.
— Ну вот, дошло, – одобрил Келлз. – Одиночество это, скорее всего, забавляет, но так благодушно настроены не все.
— Значит, мне нужно срочно набрать людей и лечь на дно.
— Хм. Жаль, что я об этом не подумал.
Я оставил его слова без внимания и продолжил изучать улицу. Вот этот Щипач – почему он так странно на меня смотрит? А нищий? Прикидывают, как ловчее напасть? Или просто глазеют на нового Серого Принца?
Или у меня развивается бред преследования?
Мимо прошла женщина с ребенком, и я, проводив их взглядом, поймал себя на том, что взялся за кинжал.
Ладно, уже развился.
Я откинулся в кресле и потер глаза. Серый Принц? Я? Что теперь делать, черт побери? Как мне себя вести? Я видел только двух Принцев – женщину, путешествовавшую по снам и хотевшую убить императора, да интригана–колдуна, который прятался под маской тьмы. Поскольку я совершенно не желал заворачиваться в темный плащ и устраивать таинственные встречи в заброшенных особняках, подсказок было немного.
Кто такой Серый Принц? Это глава организации, которая управляет другими организациями. Серый Принц – член Круга, работающий на уровне не улицы, не кордона и даже не города. Судя по планам, Одиночество и Тень мыслили широко. И по–крупному. С прицелом на далекое будущее.
Я осознал, что в глубине души они стремились уподобиться Исидору, который объединил Круг и стал Королем–Тенью. Принцы хотели стать королями.
Одна беда: я не хотел быть королем. Я хотел быть просто Кентом. Правда, выбора у меня, похоже, не осталось.
Я посмотрел на Келлза. Тот наблюдал за мной, кривясь в подобии улыбки, а в глазах застыл лед. Тогда я понял, что мне совершенно незачем подражать Одиночеству, Тени или кому-то другому, включая Исидора, потому что моим наставником был едва ли не лучший организатор в истории Круга. И оставался таковым, если удача еще со мной.
— Пару минут назад ты сделал мне предложение, – произнес я. – Оно еще в силе?
— Да. И включает дюжину моих людей, которые сейчас работают на Одиночество. Мы с тобой, если тебе угодно.
— Но мне пока нечего вам предложить.
— Ты нас спас. Мы хотим отплатить услугой за услугу, и это меньшее, что в наших силах. Когда ты встанешь на ноги, поговорим о мзде.
Я покачал головой и посмотрел мимо Келлза на улицу, на Илдрекку. Дрот – Серый Принц… кого и чего? Фальшака, хотевшего меня убить? Джанийского Рта–наемника? Горстки Резунов, которые обрядились в якобы мои цвета? А теперь и тринадцати Кентов в организации другого Принца. Что это, черт его побери, за начало?
Я встряхнул головой и начал смеяться.
— Что смешного? – спросил Келлз.
— Моя «организация».
— Что в ней такого?
— Да в ней половина народу – Длинные Носы. Кто начинает преступную деятельность с толпой Носов и пустыми карманами?
Теперь засмеялся и Келлз.
— Для тебя – в самый раз!
— Пожалуй, – кивнул я.
Отпив остывшего кофе, я задумался. Ну да. Эти Носы пригодятся, когда придется прижать Одиночество к ногтю. В конце концов, мне предстояло спасать империю с Кругом, и будь я проклят, если я позволю ей все это погубить.
Когда мы уходили, Келлз настоял на том, чтобы заплатить. Положено, сказал он. В конце концов, я был его боссом.
