ГЛАВА 44
Ребята бежали без передышки, пока не оказались на половине пути к последнему тупику Восьмой секции. Они показывали хорошее время (вот когда Томас особенно оценил свои часы, ведь небо всё время оставалось серым), потому что бежали без задержек: как выяснилось почти сразу, стены оставались на том же месте, что и вчера. Ничто не переменилось, и не было необходимости в заметках или зарисовках. Так что задача Бегунов заключалась в том, чтобы добежать до последнего тупика и пуститься в обратный путь, внимательно изучая окружающее в поисках того, что, возможно, не было замечено раньше — всё равно чего. Минхо позволил отдыхать целых двадцать минут, прежде чем они двинулись дальше.
На бегу они не разговаривали. Минхо вдолбил Томасу, что на разговоры затрачивается слишком много энергии, так что юноша сосредоточился на ровности шага и дыхания. Вдох-выдох, вдох-выдох... Они всё больше углублялись в Лабиринт, погрузившись каждый в свои мысли, и единственным аккомпанементом их бегу был топот ног о твёрдый камень пола.
И вдруг на третьем часу бега с Томасом заговорила Тереза, приведя его в изумление — ведь она вещала сквозь массивные стены, изнутри Приюта:
«У нас прогресс, мы выискали ещё пару слов. Но и они какие-то бессмысленные».
Первым побуждением Томаса было игнорировать её речи — уж больно ему не нравилось, что кто-то может вот так запросто вламываться в его святая святых — в его сознание. Но желание поговорить с ней оказалось сильней.
«Ты слышишь меня? — спросил он, визуально представляя себе эти слова и мысленно бросая их ей. Впрочем, невозможно объяснить, как он это делал. Сосредоточился и произнёс ещё раз: — Ты меня слышишь?»
«Да! — отозвалась она. — Особенно второй раз — совсем отчётливо!»
Томас был потрясён. Так потрясён, что чуть не остановился. Сработало! «Интересно, почему у нас так получается?» — снова послал он в эфир. Разговаривать подобным образом, оказывается, непросто — от напряжения у него уже начала трещать голова.
«Наверно, между нами особая близость. Кто знает, может, мы были влюблённой парочкой», — отозвалась Тереза.
Томас споткнулся и на полной скорости растянулся на полу. Минхо обернулся на грохот, не снижая скорости. Смущённо улыбнувшись, Томас вскочил на ноги и припустил вдогонку. «Что?!» — наконец удалось ему спросить.
Он почувствовал, как она смеётся — будто калейдоскоп цветных огоньков вспыхнул в его голове. «Странное дело, — сказала она. — Ты вроде как чужой, но я почему-то знаю, что это не так».
Томаса охватила дрожь, и одновременно бросило в жар. «Прошу прощения, что перебиваю, но мы и есть чужие. Я познакомился с тобой совсем недавно, не помнишь разве?»
«Извини, Том, но, может, хватит валять дурака? Я думаю, кто-то поиграл с нашими мозгами, вложил в них эту способность к телепатии. Причём до того, как мы появились здесь. Вот почему я думаю, что мы уже тогда знали друг друга».
Он призадумался над её словами и пришёл к выводу, что она, пожалуй, права. Хорошо бы, если бы это было так — она уже по-настоящему нравилась ему. «Поиграл с нашими мозгами? — спросил он. — Как?»
«Не знаю. Это воспоминание ускользает от меня, никак не схвачу. Я говорила —кажется, мы вместе делали какое-то большое дело».
Томас думал о том, что он с самого начала чувствовал с нею некую связь, с того момента, когда она прибыла в Приют. Ему захотелось копнуть глубже — что она ответит?
«О чём ты говоришь?»
«Ага, если бы я знала. Всего лишь подбрасываю тебе идеи — а вдруг где-нибудь у тебя в башке да зазвенит звонок».
Теперь Томасу пришло на ум то, что он слышал от Гэлли, Бена и Алби. Все они высказали подозрения на его счёт, что он каким-то образом был их врагом, что ему нельзя доверять. А потом и Тереза тоже сказала, что это они — Томас и Тереза — приложили руку к происходящим здесь событиям: «Ты и я, Том. Мы сделали это с ними. С нами».
«Этот код должен что-то значить, — продолжала она. — И ещё то, что я написала у себя на руке — “ПОРОК — это хорошо”».
«А может быть, что и ничего не значит, — ответил он. — Кто знает, а вдруг мы возьмём и найдём выход?»
Томас на несколько секунд зажмурился, продолжая бежать — он пытался сосредоточиться. Каждый раз, когда они вот так разговаривали, у него создавалось впечатление, что в грудь ему вплывает воздушный пузырёк и с каждым разом эта маленькая опухоль растёт. Такая причуда психики, с одной стороны, слегка раздражала его, с другой — чаровала. Но он мгновенно распахнул глаза, сообразив: чем чёрт не шутит — а вдруг Тереза может прочитать его мысли, даже когда они ей не предназначены? Он ждал реакции своей собеседницы, но не дождался.
«Ты ещё здесь?» — спросил он.
«Да, вот только у меня от этих разговоров голова начинает болеть».
Томас успокоился — значит, не у него одного башка трещит. «Да, у меня тоже».
«Тогда пока, — сказала она. — До скорого!»
«Погоди!» Ему не хотелось, чтобы она покинула его, в разговорах с ней время пролетало незаметно. Да и бежать почему-то становилось легче.
«До свидания, Том. Я дам знать, если мы придумаем что-нибудь толковое».
«Тереза, как насчёт того, что ты написала на руке?» Прошло несколько секунд. Нет ответа.
«Тереза?»
Она ушла. Томас почувствовал, как в груди взорвался воздушный пузырь, впрыскивая в кровь потоки токсинов. Желудок скрутило. Как же ему бежать дальше, ещё почти целый день? От этой мысли сразу испортилось настроение.
Он был бы не прочь рассказать Минхо о том, как они с Терезой общаются, поделиться с товарищем — пока необходимость соблюдать тайну не взорвала ему мозг. Но он не отваживался. Ситуация и без того была не из лёгких, а если сюда ещё и телепатию приплести... И так всё кувырком.
Так что Томас повесил голову и глубоко-глубоко вздохнул. Ничего не поделаешь — держи язык за зубами и знай себе беги.
Они отдохнули ещё пару раз, прежде чем Минхо перешёл на ходьбу — Бегуны достигли длинного коридора, заканчивающегося тупиком. Страж остановился и опустился наземь, прислонившись спиной к глухой стене. Плющ в этом месте разросся особенно пышно; при взгляде на него, мир казался зелёным и полным жизни — но под густыми лозами скрывался мёртвый, неподатливый камень...
Томас присел рядом с другом. Ребята набросились на свой скромный ланч — сэндвичи и фрукты.
— Ну вот и всё, — жуя, промямлил Минхо, — мы пробежали через всю секцию. Выхода нет. Надо же, какой сюрприз.
Томас и сам пришёл к тому же выводу, но услышать подтверждение из уст товарища... М-да, хорошего мало. Упала тяжкая тишина. Затем Томас, прикончив свой ланч, приготовился к поискам. Хорошо бы ещё знать чего.
За следующие пару-тройку часов они с Минхо обшарили весь пол и ощупали все стены, временами взбираясь вверх по лозам. Ничего не нашли. Томас всё больше падал духом. Единственное, что им попалось — ещё одна дурацкая табличка с той же дурацкой надписью — про планету в опасности и убойную зону. Минхо не удостоил её даже взглядом.
Подкрепившись в очередной раз, они снова принялись за поиски, но так ничего и не нашли. Томас начал склоняться к мысли, что придётся признать неизбежное: дальнейшие поиски бессмысленны. Когда подошло и прошло время закрытия Дверей — обычное время появления гриверов — ребята приостанавливались и внутренне подбирались перед каждым углом, обеими руками держа свои ножи наготове. Но им никто не попался — до полуночи.
Минхо углядел гривера — тот исчез за углом дальше по коридору и больше они его не видели. Получасом позже Томас увидел другого — тот точно так же скрылся за поворотом. Ещё через час очередной гривер пронёсся мимо, не удостоив их внимания. Томас чуть сознание не потерял от страха.
Они продолжали свой путь, и Минхо заметил:
— Они что — играются с нами?
Томас вдруг сообразил, что уже давно ничего не ищет, а только движется в полной прострации в сторону Приюта. С Минхо, судя по всему, происходило то же самое.
— Ты о чём? — спросил Томас.
Страж вздохнул.
— О том, что Создатели хотят дать нам понять, что никакого выхода нет. Даже стены больше не двигаются. Вообще, всё это похоже на какую-то глупую игру — просто теперь её пора заканчивать. И они хотят, чтобы мы пошли и сказали это всем приютелям. Спорим на что угодно: когда вернёмся в Приют, то окажется, что гриверы забрали с собой какого-нибудь бедолагу — в точности, как вчера. Наверно, Гэлли прав — они постепенно убьют нас всех.
Томас не отвечал — столько в словах Минхо было горькой правды. Если сегодня утром, вступая в Лабиринт, он и чувствовал какую-то надежду, то она уже давно испарилась.
— Пошли-ка домой, — устало молвил старший Бегун.
И хотя Томасу не хотелось признавать поражение, он молча кивнул. Теперь осталась только одна надежда — на код, и на разгадке его он теперь и сосредоточится.
Ничего не поделаешь — Бегуны отправились домой. По дороге им больше не встретилось ни одного гривера.
