36

Скорчившись в три погибели в темноте на дне цистерны под водоемным зданием номер два, Элс чувствовал себя загнанной в угол крысой. Хотя уметь прятаться и отступать ша-луг должны были так же хорошо, как владеть мечом или копьем. Воин-раб обязан сохранить себя, а не отдать жизнь понапрасну, совершая какой-нибудь геройский поступок.

Под землей, в водосточной системе, шла битва не на жизнь, а на смерть. Судя по звукам, на улицах Аль-Хазена тоже. Элс не знал, что именно происходит, но, по всей видимости, имперские войска вошли в город, а Старкден, Масант аль-Сейхан и эр-Рашаль аль-Дулкварнен не смогли их удержать.

Там явно творилось большое волшебство. Амулет, про который Элс успел почти забыть, жег запястье так же сильно, как тогда в Оунвидийской теснине.

С большим трудом верилось, что эр-Рашалю не удалось добиться желаемого. В Дринджере, сколько Элс себя помнил, волшебник всегда воспринимался как нечто богоподобное. Наверное, Рашаль Шельмец и сам сейчас не мог поверить, что все идет не так, как ему хочется.

Больше двадцати пяти лет Элс Тейдж учился хладнокровию, закалялся в сражениях и был уверен, что готов ко всему. И вот теперь, несмотря на все свое хладнокровие и выдержку, закричал, словно перепуганная девчонка.

Поначалу это таинственное и совершенно невообразимое нечто еще не имело никакой формы… потом оно заполнило собой все пространство под водоемным зданием номер два. Оно заглянуло прямо в душу Элсу Тейджу и воспользовалось его скрытыми воспоминаниями. Пугающая сущность сменила несколько личин, одна другой страшнее, пока не превратилась в женщину… Нет, в девочку. В… сестру того самого малыша, которым был когда-то ша-луг Элс Тейдж… Только девочка эта была большой, просто огромной. Такая великанша не пролезла бы в узкое отверстие входа.

Неожиданно странное видение подмигнуло ему и приложило палец к губам. А потом исчезло. Место, где оно находилось лишь мгновение назад, тут же заволокло плотным туманом, поглотившим все вокруг.

Как только разум Элса чуточку прояснился, он поразился: как же это создание здесь поместилось, ведь оно не смогло бы даже пролезть в огромную цистерну… Амулет больше не жег огнем, теперь он сделался обжигающе ледяным. Значит, оно все еще поблизости. Кольцо принципата Бруглиони, казалось, налилось свинцом.

Что же это за дьявольщина?

Да, без дьявола тут точно не обошлось. То, что видел Элс, не было женщиной. Это громадное могущественное существо не имело ничего общего с родом человеческим, хотя, возможно, именно человеческие страхи и надежды породили его. Наверное, о нем и предупреждал Донето. Такое создание с легкостью отмахнется от любых потуг эр-Рашаля аль-Дулкварнена. Ведь это Орудие Ночи. Быть может, даже богиня, которой поклонялись какие-нибудь не узревшие истинного бога неверные.

И оно предупредило Элса Тейджа и велело ему сидеть тихо?

Целый час Тейдж промучился в своем убежище. Он и без подсказки демона знал, что высовываться пока не стоит: цистерна, в которой он сидел, была сейчас, наверное, самым безопасным местом во всем Аль-Хазене. И сделать он не мог ровным счетом ничего.

За таинственным призраком тянулся длинный шлейф безмолвия, но тишина царила только там, куда упала тень волшебства, — вокруг Элса. Наверху, на улицах, кипела битва, внизу под землей — тоже. Сегодня многие женщины сделаются вдовами. А Элсу Тейджу оставалось лишь безучастно наблюдать: ведь к какой стороне ни примкни — получится предательство.

Наконец он все же решил покинуть свое надежное укрытие и выбрался на шумные улицы Аль-Хазена. Имперские войска все прибывали. Прамане отчаянно сражались без всякой надежды на победу. Волшебники снова подвели их, как, впрочем, уже далеко не в первый раз.

Очень осторожно, стараясь не ввязываться в драки, Элс продвигался вперед. Он успел вызубрить карты Аль-Хазена и без труда нашел тот участок стены, который возвышался как раз над выходом из водостока. Возле бойниц не было ни души, — казалось, все поглощены сражением, развернувшимся на улицах и в подземелье. То странное существо, которое так напугало его недавно, теперь отбивалось от волшебников, хотя и довольно вяло — словно отмахивалось от назойливой мухи.

Элс смотрел на освещенный луной склон холма, мысленно отмечая ориентиры, которые углядел еще на пути сюда. Чалдарянского резерва нигде не было видно. Это хорошо. Иначе он бы в них разочаровался.

По зрелом размышлении Элс удивился, что ему вообще удалось хоть что-то разглядеть даже при свете луны.

На востоке небо чуть-чуть посветлело. Близился рассвет.

Неужели прошло уже столько времени?

Элс вдруг почувствовал себя таким одиноким и неприкаянным, что чуть было не взмолился своему богу. Благо на стене никого не было и он мог делать все что угодно.

Он принялся бродить между бойницами, размышляя, как бы спуститься со стены. Лезть обратно в жуткое подземелье ему совсем не хотелось.

И удача улыбнулась ему.

В караулке нашелся большой моток веревки. Кто-то специально завязал на ней через равные отрезки узлы, чтобы проще было спускаться, — наверное, какой-то солдат, участвовавший в вылазках или замысливший побег.

Элс опустил веревку вниз, но лезть не торопился. Он по-прежнему наблюдал. В этих событиях роли для него не нашлось. Судьба уберегла.

Его солдаты, не нарушая строя, выбрались на поверхность. Горта Элс увидел сразу — тот шел чуть впереди остальных, подталкивая перед собой принца Лотаря. Интересно, что теперь запоет Бронт Донето? Уж конечно, потребует за наследника выкуп побольше, чем тогда назначил за него самого император.

Теперь видно стало и воинов из резервного отряда. Элс заметил, что некоторым из них не терпится ринуться в бой. Но из укрытия они не высовывались — разглядеть их можно было лишь с высокой точки вроде крепостной стены. Даже если бы кто-нибудь из праман и заметил их отсюда, то не успел бы предупредить о засаде.

Из канала тем временем выбрались праманские преследователи, наступая на пятки отстающим чалдарянам.

Первыми бежали ша-луг и кальзирские королевские телохранители, но почему-то за солдатами бротского полка они не погнались, а, быстро оценив обстановку, устремились в совершенно противоположном направлении.

А потом из водостока появилось нечто, лишь очень отдаленно напоминающее человека. Лицо этого громадного существа было скрыто длинными всклокоченными космами, когда-то светлыми, а теперь отвратительно-грязными; в руке он сжимал ссохшуюся голову, не менее омерзительную, чем его собственная. Издав громкий боевой клич, от которого содрогнулся утренний воздух, он взмахнул бронзовым мечом, зажатым в правой руке. Любому, даже самому несведущему, сразу стало понятно, что меч волшебный. Вокруг клинка рдел явственный ореол, который можно было не увидеть, а скорее почувствовать.

От великана исходила могучая сила, как и от другого, очень похожего на него, который выбрался на поверхность следом. Но Элс все еще не понимал, почему все бросились от них врассыпную.

Наверное, это и были те самые светловолосые чужеземцы, нагнавшие ужас на жителей Брота. Это они убили рыцарей Братства, растерзали сотни кальзирских пиратов и явились в тот дом, когда он оказался в руках у Старкден и Масанта аль-Сейхана. Принципат Донето назвал их одержимыми — живыми мертвецами, слугами Орудий Ночи. Одно из которых только что спасло его, предупредив об опасности.

Последними из подземелья выскочили имперцы. Видно, они очень торопились, но, оказавшись на свету, замерли и начали неуверенно озираться. Прамане уже разбежались. Пинкус Горт и его люди успели укрыться.

Двое одержимых устремились к резервному отряду бротского полка, но вдруг тот, что размахивал бронзовым мечом и иссохшей головой, неожиданно остановился.

Медленно, очень медленно он повернулся и встретился взглядом с Элсом Тейджем. Элс почувствовал, как при виде него иноземец возликовал. Воздев меч и отрубленную голову к небесам, он выкрикнул что-то на незнакомом языке прямо в темную высь.

Из водосточного канала хлынуло облако черного густого тумана. Вот оно уплотнилось, обрело очертания чего-то огромного, зловещего — гарпия из древних мифов, нет, чудовищный богомол. Испуганные браунскнехты последовали примеру праман и бежали.

Создание тем временем приняло уже новую форму, но Элс узнал того самого демона, который так напугал его.

Страшная тень нависла над одержимыми. Вооруженный мечом иноземец, не обращая на нее внимания, кивнул Элсу. Он звал Тейджа.

Зачем?

Чтобы убить. И тем самым уничтожить некое знание, жившее в нем.

Какое знание? Это какая-то нелепица.

Совсем не нелепица; во всяком случае, для одержимого. И для тех, кто его послал. Они не понимают, что если знание уже попало в мир, то это необратимо. Сегодня они узнают.

Элс не слышал голоса в своей голове, — скорее, эти слова просто возникли там, а вместе с ними пришло понимание. Его коснулась сама Ночь.

Гарпия снова обратилась в облако тумана, облако сгустилось и стало высокой белокурой женщиной. Она стояла прямо перед одержимыми, которые, казалось, не понимали, что происходит.

А вот имперские солдаты понимали и не желали верить своим глазам.

По рядам прокатился ропот. До Элса донеслись обрывки слов. Кто-то говорил об ожившей легенде, кто-то — о древней богине из давно позабытых сказаний.

Женщина приняла боевую стойку.

Элс начал спускаться вниз по стене. Солдаты из разных армий шептались и показывали пальцем. Неужели он принял неверное решение?

«Иди направо и догони свой отряд».

Амулет поочередно то жег, то леденил запястье. Кольцо дядюшки Дивино весило уже, казалось, добрую сотню фунтов. Элс двигался перебежками, от укрытия к укрытию, словно загнанная крыса.

Но одержимые не обратили на него внимания, теперь они были заняты другим.

А вот Пинкус Горт и его солдаты заметили Элсов маневр, и ему навстречу двинулось с полдюжины воинов.

— Спасибо, Пинкус, но тебе не следовало этого делать.

— Риска почти никакого, им сейчас не до нас. — Горт ткнул пальцем в направлении одержимых. — Это Похитительница Павших. Изгнанница. Кто бы поверил в такое?

— Действительно, — тихо согласился Элс, обрадовавшись подсказке. — Думаешь, это Арленсуль?

— Похоже на то, — пожал плечами Горт. — Но мне проверять неохота. Давай-ка отложим разговоры на потом, шевели ногами.

Шевелить ногами было трудно, потому что бротских солдат совершенно захватило жуткое зрелище.

— Ты знаешь, что это за мужик с двумя головами? — поинтересовался Пинкус.

— Нет. Может, это один из тех двоих? Из Брота? А что?

— Он вроде как пытался тебя приманить.

— Неужели? Что тут вообще творится? И что с нашим трофеем?

— С Лотарем-то и свитой его? Принципат отправил их в лагерь.

— Неудивительно.

— Да уж.

— Пока мы тут бьемся с неверными, они уже шантажируют Йоханнеса.

— Политика. А сейчас они что творят?

Элс и Горт заняли удобную позицию и теперь наблюдали за разворачивавшейся у стен города сценой.

Рядом с Элсом, напротив Пинкуса, устроился Дивино Бруглиони. Одеяние его промокло, порвалось и покрылось грязью. На лице у принципата застыл ужас.

— Орудие, управляющее этими двумя, готово явить себя. Хект, что случилось в городе? Мы тебя потеряли.

Неужели Дивино что-то заподозрил? Вряд ли. Элс пересказал свои злоключения, умолчав о встрече с Костылем и загадочным призраком.

— О боже! — воскликнул вдруг Бруглиони. — Любопытство меня погубит.

— В чем дело?

— Нужно было уходить, а теперь уже поздно. Всем нам нужно было уходить.

Одержимый с мечом словно бы вырос и теперь нависал над женщиной. У той, будто из ниоткуда, появились в руках бронзовый щит и золотое копье.

— Предательница! — проревел одержимый.

— Месть! — воскликнула женщина. — Я отомщу тебе, Всеотец! Всековарный! Пора тебе погибнуть навеки!

— О боже! — продолжал причитать принципат. — Надо было уходить. Какой же я глупец! Они существуют! Все это на самом деле!

— Похоже, становится интересно, — заметил Пинкус.

Одержимый выкрикнул два слова, и они немедля обрели физическую форму — материализовались двумя колыхающимися полотнищами тьмы, которые, в свою очередь, превратились в некое подобие двух сцепившихся стервятников. Каждое создание повторило за одержимым то самое слово. Быть может, то были их имена?

Элс почувствовал, как обрадовалась демоническая женщина.

Черные создания устремились к одержимому.

— Говорят, любая вера истинна, — пробормотал дядюшка Дивино. — Но как же такое возможно?

Вера пошатнулась тогда во всех, кто наблюдал за чудовищной битвой.

— За Геданке! — ответила одержимому Арленсуль.

Тот снова что-то прокричал и ринулся на свою блудную дочь.

Ткань реальности треснула по швам. И начала рваться.