Глава восемнадцатая

– Так этот мудак – гомик? – спросил Джей-Си.

– Отвечаю, – сказал Дюка.

Шел снег, когда они трое встретились в порту Ностальжи. Свет от двух лун серебрил морскую гладь, но Малум внимательно вглядывался в легкую рябь, ища признаков чего-то неестественного. Он только что вернулся со встречи с инквизиторами – давал им взятку, чтобы те закрыли глаза на пару выпитых досуха трупов, которые его ребята небрежно оставили лежать у всех на виду, – а дел у него было еще полно. Держать в своем подчинении целый подпольный город – это не цветочки нюхать, к тому же бо`льшую часть этой собачьей работы приходится делать самому.

Сумерки, улицы, оживленно торговавшие днем, с наступлением ночи притихли, даже дома, казалось, облегченно перевели дух. Город медленно соскальзывал в сон.

Малум не переставал удивляться тому, как много продуктов – для ледникового периода, конечно, – поступало в продажу. Лошади стучали копытами по мостовым, на быстро пустевших улицах трубы подземной отопительной системы, как всегда, выкашливали в воздух султаны пара, и они стояли по всему Виллирену призрачными столбами.

– И что нам теперь делать? – Джей-Си, засунув обе руки поглубже в карманы куртки с капюшоном, переминался с ноги на ногу, пытаясь согреться.

Малум посмотрел на него и подумал, уж не пьян ли он снова. Парень хорошо умел скрывать свою слабость – неспособность прожить и дня, не приложившись к спиртному. Но все равно, форма у него уже не та, веснушчатое лицо обрюзгло. Придется поговорить с ним на днях, а то и пригрозить исключением из банды, если он не завяжет.

– Нельзя, чтобы голубой всем заправлял. Может, стоит рассказать остальным? Ну, Лутто и другим тоже.

– Подозреваю, толку от этого не будет. – Малум не хотел сообщать им эту новость, по опыту зная, до какой степени им будет противно. Его люди не умели думать о нескольких вещах сразу, но теперь, когда угроза профсоюзов устранена, деньги получены и разделены между ними, можно было позволить им заняться делами более личного характера. – И вообще, кто нам поверит, на фиг? – продолжал он. – Наше слово против его слова. Нет, я сам с ним поговорю, с альбиносом этим, посмотрим, что он нам скажет. Пусть докажет, что он настоящий мужик, а не… – Малум тряхнул головой. – Если он думает, что после этого я позволю ему командовать моими людьми, то пусть-ка еще разок репу почешет. Не умеют его солдаты воевать – ну и черт с ними. А мы воспользуемся тоннелями для эвакуации, как все.

– Надо его вздуть, – предложил Дюка. – Избить до полусмерти. Это же ужас, что он творит, а?

Малум выразил свое согласие. Ему и самому было противно, когда он узнал, что такое может твориться на самой армейской верхушке. Не мужское это занятие – подставлять задницу другим мужикам. Он не был большим поклонником Церкви Джорсалира, но с иными из ее порядков считаться стоило. Так что, может, и следует преподать этому командующему урок, показать ему, как ведут себя настоящие мужчины.

– Предоставьте это мне.

Тут чья-то голова пробила гладкую поверхность воды и неожиданно плавно заскользила к берегу. За ней еще одна и еще. Вот пловцы один за другим стали выбираться на пристань: гибкие, темнокожие, они шлепали по суше, совершая движения, казавшиеся невероятными.

– Морелюди здесь, – объявил он остальным.

– Напугали, бля, – буркнул Дюка.

Еще несколько теней выскользнуло из моря, потом все вместе они принялись вытягивать на берег какие-то ящики. Один из новоприбывших направился к Малуму, тот шагнул ему навстречу.

– Вечер добрый, – сказал он.

Бугры мышц ходили под кожей цвета индиго, крупные жабры оттопыривались по обе стороны грудной клетки, перепончатые ноги шлепали по камням пристани, а волосы моречеловека напоминали скорее морскую траву или даже водоросли, выброшенные штормом на берег, чем характерный признак млекопитающего. Он был выше Малума, соленая вода текла с него ручьями. Эти гибриды считались то ли плодом работы культистов, проведенной еще несколько сотен лет тому назад, то ли результатом межвидового скрещивания – в разных книгах об этом писали по-разному. Жили они в основном в море, но иногда строили себе хижины на берегу, где проводили ночи, или находили укрытие в пещерах.

Но для Малума они регулярно погружались в темные пенистые глубины в поисках биолюмов. Давным-давно он заключил с ними сделку, по условиям которой они снабжали его живыми светильниками, а он взамен гарантировал им неприкосновенность их береговых жилищ, а заодно снабжал их видами наземной пищи, которую они полюбили, но сами собирать не могли, так как подолгу оставаться на поверхности было для них опасно.

– Приветствую тебя, торговец. – Речь моречеловека была напряженной и странной для уха, но все же, вне всякого сомнения, человеческой. Сам он глядел на Малума как на какую-то диковину, изучал края его маски, пытаясь разгадать выражение лица под ней.

– Что вы принесли мне сегодня? – спросил Малум.

– Хороший улов. Хочешь посмотреть?

Малум последовал за ним к группе морелюдей. Чуть более низкорослая самка когтями вскрыла ящик, и из него потекло мягкое сияние. Внутри, в морской воде, плавали причудливые глубоководные создания с плавниками и без, они-то и испускали этот свет. Морелюди окружили его со всех сторон, и он против воли почувствовал себя неловко – за годы общения с ними он так и не привык к их непохожести на других людей.

– Ты прав, они очень хороши, – подтвердил он. – Компании «Коумби» этого улова хватит надолго.

Биолюмы пользовались большой популярностью в богатейших кварталах Виллирена даже сейчас, в Оледенение, когда люди предпочитали открытый огонь в качестве источника не только света, но и тепла. Зато биолюмы служили надежной демонстрацией богатства. На этом быстро растущем рынке Малум заправлял в одиночку: перекупщики боялись взаимодействовать с морелюдьми напрямую. Затем светящиеся морские беспозвоночные поступали на прилавки уличных торговцев или даже в богатые магазины Старого квартала – все зависело от конкретного типа животных.

Он свистнул Джей-Си и Дюке, чтобы те принесли небольшой ящик с продуктами и ножами, который парни поставили перед морелюдьми, как некое священное жертвоприношение.

Жители глубин склонились над ящиком, с жадным интересом изучая его содержимое. Один за другим они поднимали от ящика головы и довольно кивали, видимо удовлетворенные результатом.

– Прощай, торговец, – сказал наконец их переговорщик. Остальные подхватили ящик и пошли с ним к морю, где один за другим прыгнули в воду, почти не подняв брызг, и скоро бесследно растаяли в глубине.

Потом Малум пошел искать Даннана, банХи. Он нашел его в шикарных апартаментах с видом на гавань. Снаружи, когда тьма начала затоплять небо, улицы едва заметно изменились. Чумазые рабочие и мелкие торговцы разошлись по своим унылым домам, чтобы немного погодя появиться в трактирах с полными карманами денег, которые им все равно не на что было тратить, кроме выпивки, ведь у них не было будущего. Вдоль всей гавани потянулись бары. Похожие друг на друга как две капли воды, они и клиентов привлекали одинаковых – тех, кому надо было лишь напиться и забыть об упадке родного города. Среди этих людей не стоило вспоминать о приближающейся войне – можно было получить кулаком под дых. В этом районе, где мощеная набережная полумесяцем огибала гавань, в которой почти не видно было воды – из-за лодок, брошенных беженцами с Тинеаг’ла, – драки вообще случались очень часто. Рыбацкие суда с трудом выходили из гавани в море, что приводило к сокращению пищевых запасов города.

Из верхних покоев до ушей Малума донесся стон, похожий на горестную жалобу. Бросив взгляд на окно с частым переплетом, он увидел лампу, горевшую на подоконнике.

Малум никогда не признавался себе в этом – и уж тем более не говорил об этом вслух, – но Даннан вселял в него какое-то беспокойство. Он никогда своими глазами не видел женщин-вещуний из Виллджамура, банши, но ему всегда казалась зловещей их способность возвещать о смерти в самый момент ее наступления. Почему они чувствуют, что кто-то вот-вот умрет? Это казалось ему невероятным. И если Даннан – мужская версия банши, то разве у него не бывает потребности в крике? Может, и он обладает сверхспособностями? Собственный вампиризм казался Малуму чем-то простым и понятным, влечением, поддающимся контролю.

А Даннан был просто урод.

Дверь за его спиной открылась, и Малум повернулся к ней лицом.

– Мне нужен банХи, – объявил он.

С порога на него глядел один из бандитов Даннана – невысокий худощавый парень в белой маске, изображающей жутко вытянутое лицо, как у всех членов банды «Крик».

– Зачем?

– Срочное дело. Скажи ему, что это насчет командующего армией, мы встречались с ним недавно.

– Подождите. – Дверь закрылась.

Малум еще потоптался на холоде – ему показалось, что прошло очень много времени, прежде чем ему снова открыли. Его обыскали – он отдал свой нож – и только потом позволили войти.

В сопровождении трех людей в плащах и масках Малум торопливо прошел через здание, потом поднялся по лестнице, украшенной затейливыми перилами. Наверху свет одинокого фонаря вырывал из тьмы красную мебельную обивку, погружая интерьер в цвета крови. Декор, надо сказать, отличался вкусом, хотя кругом было полно ярких, порой даже кричащих портретов в массивных золотых рамах, персонажи которых как будто пришли из иного мира. Особенно выделялась одна картина в центре – на ней был изображен человек; стоя спиной к воде, он воздел к лицу обе руки, распялив в безмолвном крике рот, а цветовые пятна взвихрялись вокруг него, уходя в оранжевое небо. Полотно, изображавшее состояние экзистенциального страха, казалось пришедшим из совершенно иной эпохи.

Наверху Малума провели в другую комнату. Там, у окна, ссутулившись, точно пьяный, сидел на каком-то подобии трона Даннан, а вокруг него растекался все тот же кроваво-красный цвет; он повторялся в обивке мебели, в картинах, занавесях, в абажурах фонарей. В руке банХи держал серебряный гребень, которым старательно расчесывал свои длинные прямые волосы. Запах мускуса и еще чего-то сладкого жирными волнами наплывал из курильницы, установленной на металлическом подносе в углу. Сопровождающие Малума отступили к двери; судя по всему, им не нравилось пребывание в этой комнате. Малуму и самому стало не по себе.

Скорчившись и подняв колени к подбородку, какая-то молодая женщина сидела на полу и пила прямо из бутылки. Посмотрев на него отсутствующим взглядом, она рассмеялась чему-то, понятному только ей. Она была вся в темном, с немодными кружевными рюшами у манжет и у горла, а на ее лицо было наложено такое количество краски, что кожа казалась почти белоснежной, как у альбиноса. Кто она – нынешняя пассия Даннана или нет, – Малум не знал, однако ощутил, как в его сознание закрадывается мысль, что не худо бы с ней переспать. Но тут же понял, что с любой женщиной в мире его ждет одно и то же. Разочарование.

Даннан застонал, чем привлек внимание Малума. Из одежды на нем были лишь черные штаны и похожая на замшевую куртка, поверх которой был выпущен капюшон. Его лицо выглядело каким-то особенно угловатым, и он то и дело закатывал глаза, точно от боли.

– Ты в порядке? – спросил его Малум не столько из вежливости, сколько потому, что ему хотелось нарушить молчание. Он глядел на коллегу, удивленно приподняв бровь.

Снова стон, и вдруг Даннана бросило вперед, словно в приступе рвоты, но его открытый рот остался сухим. Серебряный гребень полетел через всю комнату к ногам посетителя. БанХи явно пытался прокашляться, но в комнате оставалось по-прежнему тихо, точно все звуки исчезли. Только тут Малум заметил, какие острые, оказывается, у Даннана зубы, и понял, что гримаса на его лице напоминает скорее улыбку, как будто он наслаждается своей болью.

– Все хорошо… спасибо. – Даннан почти выхаркнул эти слова.

Малум повернулся к его людям:

– Может, дадите ему воды?

– Я в порядке. – К Даннану вернулась его обычная утонченность, и он в изысканной позе откинулся на подоконник, оглядывая гавань слева направо. Когда его взгляд вернулся к Малуму, тот заметил, что глаза банХи испещрены красными крестиками сосудов. – Кто-то умер, вот и все.

– В смысле? – переспросил Малум.

– Там. – Он взмахнул рукой в сторону окна. – Там только что кто-то умер.

– А ты-то откуда знаешь? Ты поэтому не был на забастовке?

Даннан злобно зыркнул на него. Его глаза никогда не отличались определенностью цвета, и чем дольше Малум глядел на них, тем меньше понимал, какие они.

– Знаю, и все. Мои люди на забастовке были, а меня ты туда не звал.

– Верно. – Малум на самом деле не знал наверняка, был банХи на марше или нет, ведь там все были в масках, просто он догадался: необычная реакция Даннана на смерть вряд ли позволяла тому принимать участие в повседневных делах банды наравне с другими.

– Слушай, у тебя с собой арума случайно нет? У меня кончился.

– Нет. – Малум нагнулся и поднял гребень, обратив внимание на изящество его отделки. Потом небрежно швырнул его владельцу.

– Я пришел поговорить с тобой насчет того командующего-альбиноса и нашей с ним встречи. Когда он хотел, чтобы наши люди ему помогали.

– Ну и что? – Даннан, зажав гребень в длинных тонких пальцах, еще раз провел им по пряди волос возле уха, прежде чем положить его на подоконник.

– Командующий – гомик, любит трахать мужиков, – объявил Малум. – Не знаю, как ты, но я своим ребятам не позволю работать с таким типом. Мои парни дерутся только за настоящих парней, ну, ты понял.

– Гомик, говоришь? – уточнил Даннан, постепенно приходя в себя. – И что мы, по-твоему, должны делать? Точнее говоря, мне-то что до этого за дело? У меня у самого вкусы не вполне традиционные.

– Достоинство, честь и правильные поступки – вот до чего тебе должно быть дело, – заявил Малум. Мужчина, занимающийся подобными вещами с другими мужчинами, был для него явлением противоестественным. И он считал, что должен кое-что доказать командующему. – Я не знаю, какое ты принял решение, пошлешь ты своих людей ему в помощь или нет. В смысле, когда война придет в город.

– Мы еще думаем. Может быть, придется и повоевать – хотя бы чтобы не потерять свою зону влияния. В конце концов, что такое война, как не одна большая драка за зоны влияния?

Малум усмехнулся:

– Что ж, тут ты, наверное, прав. Слушай, мы похожи, ну, ты и я. У нас есть кое-что общее – мы оба противоестественны. Иногда мы работаем сообща – ну, когда надо разобраться с профсоюзами и всякое такое. Я хочу преподать этому командующему урок. Я пойду к нему, скажу, чтобы он засунул себе эту войну куда подальше, и, может быть, натравлю на него своих ребят. Ненавижу я эту солдатню… короче, пусть его взгреют как следует, другим неповадно будет. Да и вообще, торговцы меня уже достали, все ноют, налог за протекцию платить им, видишь ли, тяжко – так что пусть заодно и они поучатся. Да, думаю, что демонстрация силы сослужит нам хорошую службу.

– А как ты собираешься подобраться к командующему?

– Не знаю пока. Но люди в этом городе должны знать, что он спит с мужиками.

– Может, выбить из него денег? – предложил Даннан. – Шантажировать его. Возьмем кого-нибудь из моих молодцов для подстраховки, а потом поделимся.

– Хорошая мысль. Из военного такого ранга можно выкачать немало денег. Назовем сумму от балды, и он постарается из всех сил, чтобы сохранить свой секрет. А потом заберем деньги и изобьем его на улице до смерти.

Даннан окинул плотоядным взглядом девушку, которая в другом углу комнаты, похоже, погружалась в неисследованные доселе глубины собственного «я».

– Как скажешь. Займись этим делом, а когда понадобится моя помощь, свистнешь.

– А в войне ты участвовать будешь?

Даннан задумчиво помолчал, не сводя глаз с девушки, в которой проступало тем временем что-то хищное.

– Нет, ради него – нет. Если уж на самом верху творится такое дерьмо, то я, пожалуй, подамся на юг, может, попробую другой остров. Здесь все равно холодновато становится.

Удовлетворенный тем, что банХи и его люди заодно с ним или хотя бы не против, Малум зашагал к казармам, встречая на пути сначала алкашей, шлюх и наркоманов, а потом веселые компании и влюбленные парочки, прогуливающиеся рука об руку. Люди высыпали на ничем не примечательные улицы города. Днем шел снег, потом перестал, и вечер выдался странно спокойным, несмотря на шум, доносившийся из самых оживленных кварталов города.

Он подошел к солдатам, стоявшим на карауле у массивной дубовой двери в полукруглой арке – части старинной каменной стены, одной из древнейших в Виллирене. Часовые были в малиновой форме, поверх нее тускло мерцали металлические доспехи, на боку у каждого в огромных ножнах покачивались соответствующего размера мечи. Оба замерзли и теперь, переступая с ноги на ногу и потирая руки, болтали о чем-то, не имевшем отношения к службе.

Он заявил им:

– Я хочу видеть вашего командующего.

Гвардейцы заржали.

– Ага, щас, – сказал один, коренастый, с глубоко посаженными глазами и плохой кожей. – Он без приглашения не принимает.

Мудак. Надо было догадаться, что так просто сюда не войдешь, да еще в такое время.

– Я Малум, из банды «Кровь», – объявил он.

– Да нам-то какое дело, парень, – возразил другой. – Главное, чтобы нас заранее о тебе предупредили.

– Какого хрена! Я уже встречался с ним раньше. Слушайте, сообщение передать вы хотя бы можете?

Солдаты посовещались.

– Давай выкладывай.

– Скажите вашему командующему, что Малум из банды «Кровь» принял решение о помощи в войне. А еще скажите ему, что его мужские предпочтения известны и вызывают неодобрение. Завтра на закате я буду ждать его у трактира «Дыра победителя». Если хочет спасти свою репутацию, пусть приходит.

С этими словами Малум повернулся и растаял в холодной виллиренской ночи.