– Вседержитель! – прошептал Эленд, застыв у входа во вторую пещеру.

Вин приблизилась. Некоторое время они шли по высеченному в скале коридору, оставив далеко позади пещеру-склад. Вторую, немного меньшую по размеру, заполнял густой черный дым. Он не выходил из нее, а клубился и волновался сам по себе.

Рожденная туманом шагнула вперед. Она не задохнулась в дыму, как можно было ожидать. В нем находилось нечто до странности приятное.

– Идем, – сказала Вин и двинулась вперед. – Я вижу свет.

Взволнованный, Эленд присоединился и пошел следом.

Бам. Бам. Бам…

Сэйзед врезался в стену. Он не был алломантом, и у него больше не осталось пьютера, чтобы сделать тело сильнее. Террисиец сполз на пол, морщась от боли в боку.

Дрожащий огонек свечи, которую он выронил, высветил шагнувшего вперед Марша.

– Зачем ты пришел? – прошептал он, наблюдая, как хранитель с трудом поднимается на колени и пытается уползти. – Все шло так хорошо. – И нанес новый удар.

Сэйзеда протащило по красивому белому полу, и он ударился о другую стену. Рука хрустнула, в глазах потемнело.

Сквозь боль террисиец видел, что инквизитор наклонился и что-то подобрал. Кисет, который выпал из-за пояса Сэйзеда. Марш явно подумал, что это кошелек.

– Прости, – еще раз повторил Марш, затем поднял руку и толчком отправил кисет в Сэйзеда.

Кисет пролетел через комнату и, ударив хранителя, порвался – кусочки металла вонзились в тело. Необязательно было видеть рану, чтобы понять, насколько она серьезна. Странное дело, Сэйзед больше не чувствовал боли – только теплую кровь на животе и на ногах.

«Мне… тоже жаль, – подумал он. Вокруг точно потемнело. – Я проиграл… хотя и не понимаю, в какой игре. Я даже не могу ответить на вопрос Марша. Я не понимаю, зачем пришел сюда».

Террисиец почувствовал, что умирает. Странно: разум явно отказывал, а Сэйзед чувствовал растерянность и досаду, и еще он постепенно…

«Это не монеты…» – словно прошептал на ухо чей-то голос.

Мысль дребезжала в умирающем сознании: «Кисет, которым Марш тебя ранил… в нем не монеты, а кольца, Сэйзед. Восемь колец. Ты взял два – зрение и слух. Остальные не тронул – оставил их в кисете и сунул себе за пояс…»

Сэйзед терял сознание, смерть спускалась, точно холодная тень. И все же мысль не успокаивалась. Десять колец в его теле. Вес. Скорость. Зрение. Слух. Осязание. Обоняние. Сила. Скорость мышления. Бодрость.

И здоровье.

Он зачерпнул силы из золота. Не нужно было носить метапамять, чтобы использовать ее, – достаточно только прикоснуться. Грудь перестала гореть, зрение сфокусировалось. Рука выпрямилась, кости срослись, когда террисиец вытянул из кольца здоровье нескольких дней. Судорожно вздохнул, сознание вынырнуло из предсмертного бреда, и золотая метапамять придала мыслям кристальную четкость.

Сэйзед поднялся, отбросил пустой кисет – кольца остались внутри тела. Раны затянулись, выудив остатки силы из золотой метапамяти. Марш остановился у входа в туннель и в изумлении обернулся. Рука Сэйзеда все еще пульсировала от боли в треснувшей кости, и ребра болели. Столь короткой вспышки здоровья не хватало на все.

Но он был жив.

– Ты предал нас, Марш, – сказал Сэйзед. – Не знал, что эти штыри лишают человека не только глаз, но и души.

– Ты не сможешь драться со мной, – тихо возразил инквизитор. – Ты не воин.

Сэйзед улыбнулся, чувствуя внутри себя силу маленьких металлических колец:

– Как и ты, по-моему.

«То, во что я вмешался, выше моего понимания», – думал Эленд, пока они шли по странной, заполненной дымом пещере.

Пол был грубым и неровным, и фонарь потускнел, будто клубящийся темный дым всасывал в себя свет.

Вин шла уверенно. Нет, целеустремленно. Что бы ни оказалось в конце этой пещеры, она явно собиралась с этим разобраться.

«И… там будет он? – подумал Эленд. – Источник Вознесения?»

Источник являлся категорией мифологической – поручители вспоминали о нем, когда проповедовали о деяниях Вседержителя. И все же… впрочем, разве не последовал он за Вин на север? Почему же засомневался теперь?

Возможно, потому, что наконец-то начал принимать происходящее. И оно беспокоило. Не потому, что Эленд боялся за свою жизнь, а потому, что внезапно перестал понимать мир. Армии он понимал, даже если не знал, как их победить. Но Источник – уже нечто божественное, за пределами научного и философского логического мышления?

Это пугало.

Они наконец-то дошли до противоположного края пещеры. Здесь располагался вход в еще одну, намного уступающую в размерах первым двум. Эленд сразу же решил, что она рукотворная. Или, по крайней мере, таковой казалась. Сталактиты, поддерживавшие низкий потолок, росли слишком симметрично и в то же время выглядели естественными: на них не замечалось следов обработки.

Воздух здесь оказался теплее, и, к счастью, они вышли из дыма. Слабый свет струился у противоположной стены, но Эленд пока ничего не мог рассмотреть. Но это точно не был свет факела – ровный, а не мерцающий и совсем другого цвета.

Обняв мужа одной рукой, Вин глядела в конец пещеры с внезапной озабоченностью.

– Что это за свет? – мрачнея, спросил Эленд.

– Бассейн, – едва слышно ответила Вин, ее глаза были намного острее. – Светящийся белый бассейн.

Эленд нахмурился. Вин явно пребывала в нерешительности.

– Что?

Она отодвинулась:

– Это Источник Вознесения. Я чувствую, как он бьется у меня в голове.

Ощущая нереальность происходящего, Эленд заставил себя улыбнуться:

– Так мы же за ним и пришли, разве нет?

– А если я не знаю, что делать? Если я возьму силу, но не буду знать, как ее использовать? Если я… стану такой же, как Вседержитель?

Эленд посмотрел на нее, и страх его немного ослаб. Он ее любил. Ситуация, в которой они оказались, не укладывалась в его логичную картину мира, но действия Вин редко поддавались логике. И Эленду тоже не требовалась логика, чтобы ей доверять.

Он взял лицо жены в ладони и повернул к себе:

– У тебя красивые глаза.

– Что…

– И, – продолжал Эленд, – отчасти их красота происходит из твоей искренности. Ты не станешь Вседержителем, Вин. Ты знаешь, что делать с этой силой. Я тебе верю.

Она робко улыбнулась, потом кивнула. Однако пока не пошла вглубь пещеры, а указала на что-то за спиной Эленда:

– Что это?

Эленд повернулся и увидел выступ. Он выдавался из скалы, прямо над входом, через который они прошли. Вин двинулась туда, и Эленд последовал за ней, обратив внимание на осколки, которые лежали внизу.

– Словно черепки от битой посуды, – заметил он.

Тут и там, особенно под выступом, лежали кусочки. Вин подняла один, но по нему ничего нельзя было определить. Она посмотрела на Эленда, который перебирал черепки.

– Погляди-ка, – сказал он, показывая ей кусочек, который не был расколот, как остальные, и по форме напоминал диск из обожженной глины с металлическим зернышком в центре.

– Атиум?

– Не тот цвет, – покачал головой Эленд.

– Тогда что же это?

– Возможно, мы найдем ответы там. – Он развернулся к свету, скрытому рядами колонн.

Вин кивнула, и они пошли вперед.

Марш тотчас же попытался толкнуть Сэйзеда, использовав его металлические наручи. Однако Сэйзед был к этому готов и зачерпнул из железного кольца-метапамяти. Тело сразу стало тяжелее, террисиец почувствовал, как его потянуло к земле, а собственные кулаки показались железными шарами на концах свинцовых рук.

Инквизитора с силой отбросило назад. Издав удивленный возглас, он вломился в дальнюю стену.

Тени танцевали вокруг, по мере того как угасала свеча. Зачерпнув зрение и отпустив железо, Сэйзед ринулся на сбитого с толку Марша. Впрочем, он уже пришел в себя и потянул со стены одну из незажженных ламп. Та шмыгнула по воздуху прямо Маршу в руки.

Сэйзед зачерпнул цинк. С металлами внутри, он чувствовал себя извращенным гибридом алломанта и ферухимика. Золото исцелило его внутренности, вернуло ему целостность, но кольца оставались под кожей. Что и сделал Вседержитель – сохранил метапамять внутри себя, пронзив свою плоть, чтобы ее сложнее было украсть.

Раньше это казалось Сэйзеду ужасным, теперь же он понял, что в таком поступке был смысл. Мысли ускорились, и он увидел траекторию полета лампы. Марш собирался использовать ее как оружие. Сэйзед зачерпнул силы из стали. Алломантия и ферухимия в одном различались коренным образом: алломанты брали силу из самих металлов, поэтому ее количество было ограниченным; ферухимия же позволяла откладывать некое качество многократно, чтобы потом потратить запасы, собранные за несколько месяцев, в течение нескольких минут.

В стали хранилась скорость тела. Сэйзед промчался по комнате, ветер свистел у него в ушах, когда он миновал открытый проем. Схватил летевшую лампу, зачерпнул полной мерой железа, многократно усилив собственный вес, и добавил пьютера, чтобы придать себе сокрушительную силу.

Инквизитор не успел отреагировать. Он тянул на себя лампу, которую Сэйзед держал в нечеловечески сильных и тяжелых руках. И опять Марша отбросила в сторону собственная же алломантическая отдача. Он пролетел через комнату, прямо на Сэйзеда.

Террисиец развернулся и изо всей силы ударил лампой по лицу инквизитора. Металл согнулся в руке – Марша отшвырнуло назад. Он ударился о мраморную стену, оросив ее веером кровавых капель: один из штырей сдвинулся и раздробил кость вокруг глазницы.

Вернув вес к норме, террисиец прыгнул, вновь воздев свое импровизированное оружие. Однако Марш выставил вперед руку и толкнул. Сэйзед проехал по полу несколько футов спиной вперед, пока не сумел снова зачерпнуть вес из стальной метапамяти.

Инквизитор охнул, когда отдача вдавила его в стену, но все-таки удержал Сэйзеда на расстоянии. Тот пытался приблизиться, но алломантический толчок Марша вместе с собственным громоздким тяжелым телом затрудняли задачу. Об противника на миг застыли в меркнувшем свете, отталкивая друг друга. Инкрустации на стенах комнаты поблескивали, неподвижные фрески наблюдали за происходящим, в стороне зиял проход к Источнику.

– Почему, Марш? – прошептал Сэйзед.

– Я не знаю, – прорычал тот.

Террисиец отпустил железную метапамять и взамен зачерпнул скорости из стали. Бросил лампу, нырнул в сторону, двигаясь быстрее, чем Марш мог уследить. Лампа полетела назад, но упала на пол, когда инквизитор перестал толкать и прыгнул, явно пытаясь уйти из ловушки возле стены.

Но Сэйзед оказался быстрее. Он повернулся, поднял руку, пытаясь вытащить стержень, который удерживал душу Марша, – тот, что сидел между лопатками, вбитый в спину на всю длину. Вытащив его, можно было убить инквизитора – изъян, который Вседержитель вложил в свои творения.

Сэйзед скользнул мимо Марша, пытаясь зайти за спину. Штырь в его правом глазу высовывался из задней части головы на несколько лишних дюймов, и с него капала кровь.

Стальная метапамять опустела.

Кольца не предназначались для длительного использования, и две яркие вспышки осушили запас за секунды. Сэйзед замедлился, но его рука все еще была поднята, и он все еще был силен, как десять человек. Он видел выпуклость штыря души под робой инквизитора. Если бы он только мог…

Марш повернулся, умело отбил руку Сэйзеда. Локтем врезал ему в живот, потом тыльной стороной ладони ударил по лицу.

Сэйзед повалился на спину; пьютерная метапамять закончилась, сила исчезла. Он ударился о жесткий стальной пол, охнул от боли и откатился в сторону.

Свеча мигала. Марш возвышался над ним в темноте.

– Ты был не прав, Сэйзед, – негромко произнес он. – Когда-то я не был воином, но это в прошлом. Ты провел два последних года в учении, а я все это время убивал. Я многих убил…

Инквизитор шагнул вперед, и Сэйзед закашлялся, попытавшись заставить свое измученное тело двигаться. Рука наверняка опять была сломана. Он зачерпнул цинк, ускорив мысли, но это не помогло телу. Четко осознавая свое безнадежное положение и не в силах ничего сделать, террисиец мог только смотреть, как Марш поднимает лампу.

Свеча погасла.

Но Сэйзед по-прежнему видел его лицо. Кровь текла из разбитой глазницы, делая выражение этого и без того сурового лица совершенно непроницаемым. Марш выглядел… опечаленным. Он поднял лампу, стиснув ее пальцами, словно когтями, намереваясь обрушить на Сэйзеда.

«Погоди-ка, – подумал тот. – Откуда этот свет?»

Дуэльная трость ударила Марша по затылку и разлетелась в щепки.

Вин и Эленд подошли к бассейну. Эленд молча присел рядом, а Вин просто стояла и смотрела на блестящую поверхность.

Вода собралась в маленьком углублении в скале и выглядела густой, словно металл. Серебристо-белый, светящийся жидкий металл. Источник был лишь в нескольких футах, но его сила в ее сознании казалась громадной.

Рожденная туманом была так захвачена красотой бассейна, что не заметила туманного духа, пока Эленд не схватил ее за руку. Она подняла голову и увидела существо, стоявшее перед ними. Оно как будто склонило голову, но, когда Вин повернулась, фигура из теней выпрямилась. Туман облачками вырывался из тела, плавно опускался вниз, размывая ее очертания.

Вин тихо зашипела, вытаскивая кинжал.

– Подожди! – вдруг остановил ее Эленд. – Я не думаю, что он опасен, Вин, – сказал он и шагнул от нее – к духу.

– Эленд, нет!

Но тот мягко отбросил ее руку.

– Он приходил ко мне несколько раз, пока тебя не было, Вин. Он не причинил мне вреда. Он просто… как будто хотел мне что-то рассказать.

Эленд улыбнулся и медленно подошел к туманному духу:

– Чего ты хочешь?

Туманный дух на миг застыл, а потом поднял руку. Что-то блеснуло, отражая свет бассейна.

– Нет! – крикнула Вин, рванувшись вперед, когда дух полоснул человека по животу. Эленд охнул от боли и отшатнулся.

– Эленд!

Вин кинулась к мужу, дух подался назад, кровь капала откуда-то изнутри его обманчиво бесплотного тела. Кровь Эленда.

Он лежал, широко распахнув от шока глаза. Вин зажгла пьютер и оторвала переднюю часть его куртки, открыв рану. Дух резанул глубоко, вспоров живот до самых внутренностей.

– Нет, нет, нет… – пробормотала Вин, цепенея от крови Эленда на своих руках.

Рана была очень плохая. Рана была смертельная.

Хэм отбросил сломанную трость. Здоровенный громила выглядел необыкновенно довольным собой, когда переступил через тело Марша и протянул Сэйзеду здоровую руку.

– Не ожидал тебя здесь обнаружить, Сэйз!

Ошеломленный террисиец принял руку и поднялся на ноги. Он тоже перешагнул через тело инквизитора, машинально отметив, что удара по голове недостаточно, чтобы убить подобное существо. Но Сэйзед был слишком сбит с толку, чтобы об этом думать. Он подобрал свечу, зажег ее от фонаря Хэма и направился вниз по лестнице, заставляя себя идти как можно быстрее.

Он должен успеть. Он должен найти Вин.

Вин баюкала Эленда, зажимая его рану своим плащом и осознавая, что это бесполезно.

– Люблю тебя, – шептала она, глотая слезы. – Эленд, я люблю тебя, люблю тебя…

Любви было недостаточно. Он дрожал, глядя куда-то вверх невидящими глазами. При каждом вздохе на губах пузырилась кровавая слюна.

Рожденная туманом повернулась, вдруг вспомнив, где находится. Бассейн мерцал рядом с ней, в дюймах от того места, где упал Эленд. Немного его крови попало в бассейн, но она не смешалась с жидким металлом.

«Я могу его спасти, – вдруг поняла Вин. – Сила творения лишь в дюймах от моих пальцев».

Здесь Рашек стал богом. У Источника Вознесения.

Она снова посмотрела на мужа, на его угасающий взгляд. Эленд пытался сосредоточиться на ней, но не мог контролировать свое тело. Он как будто… пытался улыбнуться.

Вин скатала свой плащ и положила ему под голову. Потом, в одних брюках и рубашке, подошла к бассейну, по-прежнему ощущая его биение. Как будто… зов. Источник хотел, чтобы она присоединилась к нему.

Рожденная туманом вошла в бассейн. Он сопротивлялся прикосновению, но постепенно ноги ее начали погружаться. Вин пошла вперед, в центр бассейна, и стала ждать, пока он поглотит ее целиком. Через несколько секунд погрузилась по грудь и оказалась окружена со всех сторон мерцающей жидкостью.

Сделала глубокий вдох и запрокинула голову, глядя вверх, пока бассейн не укрыл лицо.

Сэйзед споткнулся на лестнице, с трудом удержав свечу дрожащими руками. Хэм звал его где-то позади. Террисиец миновал растерянного Призрака на площадке внизу, не ответив на вопросы мальчишки.

Но когда начал спускаться в пещеру, вдруг замедлил шаг. Легкая дрожь прошла по скале.

Каким-то образом Сэйзед понял, что опоздал.

Сила пришла внезапно.

Вин почувствовала, как жидкость давит на нее, просачивается в ее тело, медленно проникает сквозь поры кожи. Она открыла рот, чтобы закричать, и поток ринулся в глотку, задушив крик, заткнув ей рот.

Вспышка боли обожгла уши. Вин закричала, вырвала серьгу и уронила в глубину; сорвала пояс вместе с алломантическими флаконами, и на теле больше не осталось металла.

Потом все начало гореть. Она знала это чувство: точь-в-точь как горение металлов в желудке, только на этот раз горело все тело. Кожа пылала, мышцы полыхали, и даже кости, казалось, горели ярким пламенем. Вин судорожно вдохнула и поняла, что металла в горле больше нет.

Она сияла. Она чувствовала силу внутри, как будто та пыталась прорваться наружу. Это походило на силу пьютера, но было несравнимо сильнее. Это было чувство неимоверных способностей. Оно наверняка было непостижимо в обычных условиях, но сознание расширилось, заставив измениться и понять, чем она теперь обладала.

Вин могла переделать мир. Могла уничтожить туман, накормить миллионы взмахом руки, наказать злых, защитить слабых. Она трепетала перед самой собой. Пещера будто сделалась прозрачной, и Вин видела весь мир, величественную сферу, жизнь на которой могла существовать лишь на клочках земли возле полюсов. Она могла сделать все лучше. Она могла…

Она могла спасти Эленда.

Вин посмотрела вниз и увидела, что он умирает. Она тотчас же поняла, что с ним не так. Она могла восстановить его поврежденную кожу и рассеченные внутренности.

«Ты не должна этого делать, дитя».

Потрясенная Вин подняла голову.

«Ты знаешь, что ты должна делать», – прошептал Голос.

Он казался старым. Добрым.

– Я должна спасти его! – крикнула Вин.

«Ты знаешь, что ты должна сделать».

И она знала. Видела, как это случилось, – перед ней, как будто наяву, возник Рашек, забравший силу себе. Она видела, что он натворил, какие катастрофы спровоцировал.

Все или ничего – в каком-то смысле похоже на алломантию. Если она возьмет силу, то должна будет сжечь ее за несколько секунд. Переделывая все, как ей захочется, но лишь ненадолго.

Или… она может ее отдать.

«Я должен победить Бездну», – сказал Голос.

Она тоже это видела. За пределами дворца, в городе, по всей земле. Люди в тумане падали, бились в конвульсиях. Многие, к счастью, оставались в домах. Традиции скаа были все еще сильны.

Но кто-то оказался снаружи. Кто поверил словам Кельсера, что туман не может причинить вред. Но он мог – теперь. Он изменился, он нес смерть.

Такова природа Бездны. Тумана, который убивает. Тумана, который медленно покрывает всю землю. Смерть настигала не всех – Вин видела, что многие упали замертво, но кто-то просто заболел, а кто-то вовсе не почувствовал, что с туманом что-то не так.

«Станет только хуже, – негромко произнес Голос. – Он будет убивать и разрушать. А если ты попытаешься остановить его сама, то уничтожишь мир, как это сделал до тебя Рашек».

– Эленд… – прошептала Вин.

Он истекал кровью.

В тот момент она вспомнила – вспомнила сказанное Сэйзедом: «Ты должна настолько любить его, чтобы доверять его желаниям. Ты не любишь его, если не умеешь уважать его – не то, что для него, по-твоему, лучше, а то, чего он на самом деле хочет…»

Эленд плакал. Он с трудом удерживал ее в поле зрения, и Вин знала, чего он хочет. Он хотел, чтобы его люди жили. Хотел, чтобы наступил мир и скаа стали свободны.

Хотел, чтобы Бездна была повержена. Безопасность народа значила для него больше, чем собственная жизнь. Намного больше.

«Ты поймешь, что делать, – говорил он совсем недавно. – Я тебе верю…»

Вин закрыла глаза, слезы бежали по ее щекам. Значит, боги умели плакать.

– Я люблю тебя, – прошептала она и отпустила силу.

Вин держала в руках божественное начало, но отдала его, бросила в поджидающую пустоту. Отказалась от Эленда.

Потому что знала, что он этого хочет.

Пещера тотчас же начала сотрясаться. Вин вскрикнула, когда силу, горевшую внутри ее, вырвала и засосала голодная пустота. Закричала, ее сияние погасло, и она упала в опустевший бассейн, ударившись головой о камни.

Пещера продолжала сотрясаться, пыль и осколки камня падали с потолка. А потом в голове Вин с неестественной ясностью прозвенел чей-то возглас: «Я СВОБОДЕН!»