Бриз мог за две улицы ощутить запах тайны. В отличие от многих своих товарищей-воров, он не был в детстве нищим и никто не принуждал его жить среди бандитов. Бриз вырос в месте куда более беспощадном – в замке. К счастью, остальные члены шайки даже и не подозревали о его знатном происхождении.

Воспитание наделило Бриза совершенно определенными познаниями. Он сомневался, что какой-нибудь вор-скаа, даже очень способный, догадывается о чем-то подобном. Заговоры скаа, жестокие, но незатейливые, сводились к вопросам жизни и смерти. Соратников предавали из-за денег, из-за власти или для того, чтобы защитить самих себя.

Интриги аристократов были куда запутаннее. Предательства не всегда заканчивались смертью одной из сторон, но их последствия ощущались на протяжении поколений. Игра настолько изощренная, в сравнении с которой откровенная жестокость подполья скаа показалась молодому Бризу чем-то живительным.

Он потягивал подогретое пряное вино из большой чаши, рассматривая записку, которую держал в другой руке. Гасильщик убедил себя в том, что не нужно больше беспокоиться о заговорах внутри шайки: люди Кельсера держались друг за друга с почти болезненной решимостью, и Бриз прилагал все свои алломантические усилия к тому, чтобы так дальше и оставалось. Он знал, что делают внутренние распри с семьей.

Поэтому письмо застало гасильщика врасплох. Несмотря на невинный вид, оно изобиловало тревожными признаками. Торопливый почерк, местами написанное было смазано, причем текст не потрудились переписать. Фразы вроде «нет нужды говорить об этом остальным» и «не хочу вызвать панику». Лишние капли сургуча, щедро распределенные по краю письма, словно отправитель пытался таким образом обезопасить его от любопытных глаз.

Невозможно было ошибиться в оценке послания: Бриза приглашали на собрание заговорщиков. Но, во имя Вседержителя, почему из всех его друзей именно Сэйзед захотел встретиться тайно?

Бриз вздохнул, вытащил дуэльную трость и оперся на нее. Иногда он чувствовал головокружение; это легкое недомогание преследовало его всю жизнь, но в последние годы стало проявляться чаще. Когда в голове прояснилось, гасильщик посмотрел через плечо на свою постель, где спала Альрианна.

«Я, наверное, должен чувствовать себя виноватым, – подумал он, улыбаясь наперекор собственным мыслям, и принялся надевать жилет и камзол в дополнение к уже надетым брюкам и рубашке. – Но… эх, нас же все равно через несколько дней убьют».

Полуденные беседы с Колченогом помогали трезво оценить перспективы. Бриз медленно шел по угрюмым слабоосвещенным коридорам крепости Венчер.

«Честно говоря, – думал он, – я понимаю, что масло для ламп стоит дорого, но сейчас все и так настолько плохо, что только темных закоулков не хватало».

До места встречи оставалось лишь несколько поворотов. Бриз обнаружил его с легкостью из-за двух солдат, которые стояли перед дверью. Люди Дему – стражники, которые подчинялись капитану не только в силу профессионального долга, но и в силу религии.

«Интересно», – подумал Бриз, прячась в боковом коридоре.

Он высвободил свою алломантическую силу и погасил людей, забрав их спокойствие и уверенность, оставив тревогу и нервозность. Стражники начали беспокоиться, ерзать. Наконец один повернулся и открыл дверь, проверяя, все ли в порядке внутри. Это движение позволило Бризу увидеть всю комнату. Там сидел только один человек – Сэйзед.

Продолжая оставаться в тени, Бриз размышлял, как поступить. В письме не было ничего предосудительного, но ведь это могла оказаться и ловушка, устроенная Элендом, – скрытая попытка узнать, кто из соратников способен на предательство… Нет, для добродушного паренька подобный ход казался слишком уж подозрительным. Кроме того, если на то пошло, Сэйзед попытался бы спровоцировать Бриза на что-то более серьезное, чем встреча в укромном месте.

Дверь закрылась, солдат вернулся на свой пост.

«Я могу доверять Сэйзеду, не так ли?» – подумал гасильщик.

Но если он прав, то зачем тогда понадобилось тайное совещание? Может, он, Бриз, погорячился? Нет, присутствие стражников доказывало, что Сэйзед не хотел, чтобы о собрании узнали. Это было подозрительно. Если бы речь шла о ком-то другом, Бриз пошел бы прямо к Эленду. Но Сэйзед…

Вздохнув, гасильщик прогулочным шагом вышел в коридор, его дуэльная трость постукивала об пол.

«Я же могу просто посмотреть, что он скажет. Кроме того, если он планирует что-то коварное, стоит рискнуть, чтобы во всем разобраться».

Несмотря на письмо, несмотря на странные обстоятельства, Бриз с трудом мог себе представить, что террисиец ввязался в темную историю. Возможно, у Вседержителя была та же самая проблема.

Бриз кивнул солдатам, погасив их тревогу и восстановив более спокойное настроение. Существовала еще одна причина, по которой он хотел попытать счастья с этим собранием. Бриз только сейчас понял, в каком неприятном положении находится. Лютадель скоро падет. Все инстинкты, приобретенные за тридцать лет жизни в преступном мире, вынуждали его бежать, и немедленно, что делало его более склонным к рискованным действиям. Несколько лет назад он бы уже покинул город.

«Будь ты проклят, Кельсер», – подумал гасильщик и открыл дверь.

Сидевший за столом Сэйзед поднял на него удивленные глаза. Комната была скудно обставлена: несколько стульев, две лампы.

– Вы рано, лорд Бриз. – Террисиец поднялся навстречу.

– Разумеется. Я должен был убедиться, что это не ловушка или что-то вроде. – Гасильщик помедлил. – Это ведь не ловушка или что-то вроде, так?

– Ловушка? – переспросил Сэйзед. – О чем вы?

– О, только не изображай негодование. Это же не просто встреча.

Сэйзед сразу пал духом:

– Настолько заметно, да?

Бриз сел, положил трость на колени и многозначительно посмотрел на террисийца, погасив его и заставив ощущать себя увереннее.

– Ты помог нам свергнуть Вседержителя, друг мой дорогой, но тебе еще учиться и учиться, чтобы стать настоящим мошенником.

– Я прошу прощения. Я просто хотел устроить встречу, чтобы обсудить… несколько деликатных вопросов.

– Что ж, тогда я посоветовал бы избавиться от стражей. Они привлекают лишнее внимание. Потом зажги еще несколько ламп и добудь нам еды и выпивки. Если Эленд зайдет… Мы ведь от Эленда прячемся, верно?

– Да.

– Ну так вот, если он появится и увидит, что мы сидим тут в темноте с коварными физиономиями, то подумает, будто затевается нечто нехорошее. Чем неестественнее обстоятельства, тем обычнее нам следует выглядеть.

– А, я понял. Спасибо.

В это время дверь открылась, и, хромая, вошел Колченог. Посмотрел на Бриза, потом на Сэйзеда, после чего прохромал к креслу. Гасильщик глянул на террисийца – тот удивлен не был. Значит, Колченога тоже пригласили.

– Прогони этих солдат, – рявкнул генерал.

– Сию секунду, лорд Кладент.

Сэйзед встал, подошел к двери и вернулся после короткого разговора со стражниками. Пока он усаживался, в дверь заглянул Хэм и с подозрением оглядел собравшихся.

– Погоди-ка, – сказал Бриз. – Сколько еще людей приглашены на это тайное собрание?

Взмахом руки Сэйзед пригласил Хэма войти:

– Все… более опытные наши друзья.

– То есть все, кроме Эленда и Вин, – уточнил Бриз.

– Лорда Лестиборнеса я тоже не приглашал.

«Да, но прячемся мы не от Призрака».

Хэм неуверенно сел, вопросительно посмотрел на Бриза.

– Итак… – начал тот. – Почему же мы встречаемся втайне от нашей рожденной туманом и нашего короля?

– Бывшего короля, – донеслось от двери. Это вошел Доксон. – В принципе, можно спорить по поводу того, является ли Эленд в настоящее время нашим командиром. Он стал таковым случайно, и трон ему достался так же случайно.

Хэм вспыхнул:

– Я знаю, что он тебе не нравится, Докс, но говорить об измене не хочу.

– Нет измены там, где нет трона, который можно было бы предать, – заметил Доксон, усаживаясь. – Что мы предпримем: останемся тут и будем прислугой в его доме? Эленду мы не нужны. Возможно, пришло время предложить наши услуги лорду Пенроду.

– Пенрод тоже из благородных, – заметил Хэм. – Только не говори, что он тебе нравится хоть чуточку больше Эленда.

Доксон негромко постучал по столу кулаком:

– Дело не в том, кто мне нравится, Хэм. Дело в том, что это проклятое королевство, которое Кельсер взвалил на наши плечи, должно выстоять! Мы потратили полтора года, чтобы привести тут все в порядок. Хочешь сказать, вся наша работа была впустую?

– Пожалуйста, господа… – попросил Сэйзед, без особого успеха пытаясь вклиниться в разговор.

– Работа, Докс? – спросил зардевшийся громила. – А ты-то как работал? По-моему, ты только сидел и жаловался, когда кто-то предлагал план действий.

– Жаловался? – возмутился Доксон. – Ты хоть понимаешь, как надо управлять этим городом, чтобы он не рухнул под собственной тяжестью? Что ты сделал, Хэм? Ты отказался взять на себя командование войском. Предпочел пить и драться с друзьями!

«Хватит, пожалуй, – подумал Бриз, гася эмоции товарищей. – Если так пойдет и дальше, мы задушим друг друга до того, как Страфф прикажет нас казнить».

Доксон откинулся на спинку кресла, пренебрежительно махнув рукой в сторону Хэма, который все еще сидел с красным лицом. Сэйзед ждал, явно обескураженный внезапной стычкой. Бриз погасил и его, убрав неуверенность.

«Ты тут главный, Сэйзед. Скажи нам, что происходит».

– Пожалуйста, – заговорил террисиец. – Я собрал нас здесь не для того, чтобы ссориться. Я понимаю, вы все напряжены – это объяснимо, учитывая нынешние обстоятельства.

– Пенрод собирается сдать город Страффу, – сообщил Хэм.

– Это лучше, чем позволить ему всех перерезать, – парировал Доксон.

– Вообще-то, – включился в их спор Бриз, – я не думаю, что надо беспокоиться о том, что Страфф нас зарежет.

– Серьезно? – нахмурился Доксон. – У тебя есть сведения, которых нет у нас, Бриз?

– Ох, возьми себя в руки, Докс, – наконец разозлился Хэм. – Ты всегда сердился из-за того, что тебя не сделали главным, когда умер Кел. Это ведь истинная причина, по которой ты не любишь Эленда, верно?

Доксон залился краской, и Бриз, вздохнув, прихлопнул обоих мощным гасящим облаком. Они чуть вздрогнули, словно ужаленные, хотя ощущения на самом деле были противоположные. Их эмоции вдруг притупились и уступили место безразличию.

Хэм и Доксон посмотрели на Бриза.

– Да, – сказал он. – Разумеется, я вас погасил. Честно говоря, в некоторой незрелости Хэммонда я не сомневался, но ты, Доксон…

Тот выпрямился, потер лоб.

– Заканчивай с этим, Бриз, – сказал он после паузы. – Я буду держать язык за зубами.

Хэм что-то проворчал, опершись одной рукой о стол. Сэйзед следил за происходящим в легком замешательстве.

«Так выглядят люди, загнанные в угол, мой дорогой хранитель, – подумал Бриз. – Вот что происходит, когда они теряют надежду. Они могут держать лицо перед солдатами, но, оказавшись наедине с друзьями…»

Сэйзед был террисийцем, вся его жизнь прошла среди угнетения и потерь. Но эти люди – и Бриз в том числе – привыкли к успеху. Даже перед лицом невероятных трудностей они не пасовали. Они шли на битву с божеством и ожидали победы. Они не очень-то умели проигрывать. А как иначе, если проигрыш означает смерть?

– Войско Страффа готовится покинуть лагерь, – подал голос Колченог. – Они действуют незаметно, однако все говорит об одном.

– Значит, он идет на город, – кивнул Доксон. – Мои люди во дворце Пенрода говорят, что Ассамблея посылает Страффу одно письмо за другим, умоляя его прийти и взять на себя власть в городе.

– Он этого не сделает, – возразил Колченог. – Он не такой дурак.

– И по-прежнему существует угроза в лице Вин, – поддержал Бриз. – И непохоже, что у Страффа есть рожденный туманом, который смог бы его защитить. Если Страфф придет в Лютадель, ничто не помешает ей перерезать ему глотку. Поэтому, я думаю, он поступит иначе.

Доксон нахмурился и посмотрел на Хэма – тот лишь пожал плечами.

– Все очень просто. – Бриз постукивал дуэльной тростью по краю стола. – Ведь даже я все понял. – (Тут Колченог фыркнул.) – Если Страфф разыграет отступление, войско колоссов атакует Лютадель и сделает работу за него. У них слишком мало воображения, чтобы подумать о скрытой армии.

– Если Страфф отступит, – сказал Колченог, – Джастес не удержит их от атаки на город.

Доксон моргнул:

– Но ведь они устроят…

– Бойню? – спросил Колченог. – Да. Они разграбят богатые кварталы города и, наверное, перебьют большинство аристократов.

– Устранив людей, с которыми Страфф был вынужден, несмотря на свою гордыню, сотрудничать, – прибавил Бриз. – В принципе, есть неплохой шанс, что твари убьют Вин. Вы можете себе представить, что она не вмешается в бой, если колоссы ворвутся в город?

В комнате стало тихо.

– Но ведь это не облегчит Страффу завоевание города, – не согласился Доксон. – Ему все же придется драться с колоссами.

– Да, – хмуро кивнул Колченог. – Но они, вероятно, выбьют некоторые из городских ворот, не говоря уже о том, сколько в итоге домов сровняются с землей. Это предоставит Страффу чистое поле для атаки на ослабевшего врага. Кроме того, колоссы ничего не смыслят в стратегии – им городские стены не помогут. Трудно себе представить лучшую ситуацию для Страффа.

– Он придет как освободитель, – тихо проговорил Бриз, – если выберет правильное время, после того как колоссы ворвутся в город и перебьют солдат, но до того, как они причинят серьезный ущерб кварталам скаа. Он сможет освободить людей и стать их защитником, а не завоевателем. И они примут его с радостью. Прямо сейчас сильный правитель для них важнее монет в карманах и прав в Ассамблее.

Когда все об этом задумались, Бриз посмотрел на Сэйзеда. Он сказал так мало; в чем же заключалась его игра? Зачем он всех собрал? Или террисиец настолько чуток, что понимает, как важно им легко, откровенно поговорить друг с другом, без Эленда и его идеалов, которые все только усложняли?

– Мы можем просто позволить Страффу взять его, – первым нарушил молчание Доксон. – В смысле, взять город. Мы можем пообещать, что отзовем Вин. Если все идет к этому так или иначе…

– Докс, – укоризненно произнес Хэм. – Что бы Кел подумал, если бы услышал тебя?

– Мы можем сдать город Джастесу Лекалю. Возможно, мы сумеем его убедить обходиться со скаа достойно.

– И впустить в город двадцать тысяч колоссов? – вытаращил глаза Хэм. – Бриз, ты хотя бы видел, на что способны эти твари?

Доксон снова постучал по столу:

– Мы просто предлагаем варианты, Хэм. Что еще мы можем сделать?

– Бороться, – ответил Колченог. – И умереть.

В комнате снова воцарилась тишина.

– Ты и в самом деле умеешь обрывать разговоры, мой друг, – после некоторой паузы проговорил Бриз.

– Это нужно было сказать, – пробормотал Колченог. – Нет смысла больше себя обманывать. Мы не можем выиграть битву, а к битве все идет. На город нападут. Мы будем его защищать. И проиграем. Вы спросите меня, должны ли мы просто сдаться. Нет, не должны. Кел бы нам не позволил, и потому мы сами себе этого не позволим. Мы будем сражаться и умрем с достоинством. Потом город сгорит, но мы уже скажем свое слово. Вседержитель давил на нас тысячу лет, но теперь у нас, у скаа, есть гордость. Мы деремся. Мы сопротивляемся. И мы умираем.

– Тогда зачем все было? – с отчаянием спросил Хэм. – Зачем мы свергли Последнюю империю? Зачем убили Вседержителя? Зачем делать что-то, если все закончится вот так? Тираны в каждом доминионе, Лютадель в руинах и мы все покойники?

– Затем, – тихим голосом возразил Сэйзед, – что кто-то должен был начать. Пока правил Вседержитель, общество не могло развиваться. Он обеспечивал стабильность во всей империи, но одновременно это был застой. Даже мода не менялась тысячу лет – аристократы во всем старались соответствовать идеалам Вседержителя. Искусство и наука стояли на месте, потому что Вседержителю не нравились перемены и изобретения. И скаа не могли быть свободны, потому что он им этого не позволял. Однако его смерть нас не освободила, друзья мои. Только время сможет это сделать. Уйдут века – возможно, целые века битв, познания и роста. Вначале же, к несчастью, все очень сложно, даже хуже, чем при Вседержителе, и этого нельзя избежать.

– И мы умрем напрасно.

– Нет, – покачал головой Сэйзед. – Не напрасно, лорд Хэммонд. Мы умрем, чтобы показать, что существуют скаа, которые не позволят себя запугивать, которые не отступят. Это очень важный прецедент, по-моему. В историях и легендах именно такие примеры вдохновляют. Если скаа когда-нибудь смогут управлять сами собой, потребуются жертвы – примеры, способные служить для мотивации. Такие, как жертва самого Выжившего.

Собравшиеся снова погрузились в молчание.

– Бриз, – первым подал голос Хэм, – мне бы не помешало сейчас побольше уверенности.

– Разумеется, – согласился Бриз, аккуратно гася его тревогу и страх.

С лица громилы сразу сошла неестественная бледность, он немного выпрямился. Просто из чувства справедливости Бриз сделал то же самое со всеми остальными.

– Как давно ты об этом знаешь? – спросил Доксон у Сэйзеда.

– Не очень давно, лорд Доксон.

– Но ты не мог знать, что Страфф отступит и оставит нас колоссам. Это только Колченог вычислил.

– У меня были общие сведения, лорд Бриз. – Голос Сэйзеда звучал ровно. – Они никак не связаны конкретно с колоссами. Я уже некоторое время думал о том, что город падет. Честно говоря, я глубоко впечатлен вашими усилиями. Вы уже давно должны были потерпеть поражение, по-моему. Вы сделали великое дело – его будут помнить веками.

– Если только кто-то выживет, чтобы рассказать, – заметил Колченог.

Сэйзед кивнул:

– Вообще-то, я за этим вас и созвал. Мало шансов, что те из нас, кто останется в городе, выживут: мы будем помогать обороняющимся, и если даже переживем атаку колоссов, Страфф попытается от нас избавиться. Однако нет необходимости всем оставаться в Лютадели и ждать ее падения – кто-то, по всей видимости, должен уйти, чтобы организовать дальнейшее сопротивление военным властителям.

– Я не оставлю своих людей, – проворчал Колченог.

– Я тоже, – присоединился к нему Хэм. – Хотя я вчера уже отослал семью.

Эти простые слова означали, что он устроил им убежище, быть может в тайном городе, или же провел через один из ходов в стенах. Громила сам не знал их нынешнего местонахождения и потому не мог его выдать. Старые привычки умирали тяжело.

– Если город падет, – сказал Доксон, – я останусь с ним. Этого ждал бы Кел. Я не уйду.

– Я пойду. – Бриз посмотрел на Сэйзеда. – Уже можно быть добровольцем?

– Э-э, вообще-то, лорд Бриз, я не…

– Все в порядке, Сэйзед, – махнул рукой гасильщик. – Думаю, все уже поняли, кого ты хочешь отправить прочь из города. Ты не пригласил их на собрание.

– Мы собираемся защищать Лютадель ценой своей жизни, а ты хочешь отослать нашу рожденную туманом? – нахмурился Доксон.

– Господа, – заговорил Сэйзед, – жители этого города нуждаются в нашем руководстве. Мы дали им город и поставили их в трудное положение. Мы не можем их бросить. Но… в мире существует и кое-что другое. Я бы сказал, нечто более великое. Я убежден, что госпожа Вин является его частью. Даже если это все мои домыслы, я считаю, что леди Вин не должна погибнуть. Она самое тесное и могущественное звено, которое связывает людей с Выжившим. Она стала символом для них, и способности рожденной туманом позволяют ей с наибольшими шансами спастись, чем пережить неизбежное нападение Страффа. В грядущей битве она представляет собой великую ценность – она может быстро и скрытно двигаться, может сражаться в одиночку и причинять большой ущерб, что доказывает прошлая ночь…

Господа, я созвал вас сегодня, чтобы мы решили, как убедить леди Вин сбежать, когда все остальные будут сражаться. Думаю, это не так-то легко.

– Она не бросит Эленда, – возразил Хэм. – И ему придется уйти.

– Я тоже об этом подумал, лорд Хэммонд.

Колченог задумчиво пожевал губу:

– Мальчишка по-прежнему уверен, что мы можем победить в этой битве.

– И мы все еще можем, – подтвердил Сэйзед. – Господа, я вовсе не намерен лишать нас последней надежды. Но, учитывая катастрофические обстоятельства, вероятность успеха…

– Мы знаем, Сэйзед, – перебил Бриз. – Мы понимаем.

– Кто-то еще должен уйти. – Хэм смотрел куда-то в пол. – Не только они двое.

– Я бы отослал с ними Тиндвил, – предложил Сэйзед. – Она отнесет моему народу множество открытий великой важности. Также я планирую отослать лорда Лестиборнеса. Он не принесет большой пользы в бою, а вот его шпионские таланты могут оказаться полезными леди Вин и лорду Эленду, когда они попытаются организовать сопротивление среди скаа. Однако выживут не только они. Большинство скаа не должны пострадать – Джастес Лекаль, похоже, как-то контролирует своих колоссов. Даже если он не сможет, Страфф прибудет вовремя, чтобы защитить людей.

– Это если Страфф планирует именно то, что сказал Колченог, – возразил Хэм. – Он может в самом деле отступать, ограничив потери уже понесенными и оставив Лютадель на произвол судьбы.

– Какая разница, – вмешался Колченог. – Выживут немногие. Ни Страфф, ни Джастес не позволят большим отрядам людей покинуть город. Прямо сейчас смятение и страх на улицах скорее принесут результаты, чем истребление жителей. Несколько верховых могут прорваться, особенно если одним из них будет Вин. Остальным придется разбираться с колоссами.

У Бриза свело желудок. Колченог говорил так прямо… так грубо. Но таков был Колченог. Он даже не был пессимистом, он просто говорил вещи, которые, по его мнению, остальные не хотели признавать.

«Некоторые из скаа выживут, чтобы стать рабами Страффа Венчера, – подумал Бриз. – Но те, кто будет бороться, и те, кто правил городом последний год, обречены. Включая меня. Это правда. Теперь и в самом деле некуда бежать».

– Итак? – спросил Сэйзед, разведя руками. – Мы согласны, что эти четверо должны уйти?

Все кивнули.

– Давайте тогда обсудим и составим план.

– Мы могли бы просто убедить Эленда, что опасность не так велика, – первым откликнулся Доксон. – Если он поверит, что город еще долго будет в осаде, он может согласиться отправиться вместе с Вин на выполнение какого-нибудь задания. Они не поймут, что случилось, пока уже не будет поздно.

– Хорошее предложение, лорд Доксон, – поддержал Сэйзед. – Думаю, что это может сработать благодаря увлеченности Вин идеей Источника Вознесения.

Разговор продолжался, и Бриз расслабился, удовлетворенный.

«Вин, Эленд и Призрак выживут, – подумал он. – Надо будет убедить Сэйзеда, чтобы отправил с ними еще и Альрианну».

Окинув комнату взглядом, гасильщик отметил, что напряжение его товарищей уменьшилось. Доксон и Хэм были настроены мирно, и даже Колченог тихо кивал с довольным видом, слушая, как они обсуждали предложения.

Катастрофа по-прежнему приближалась. Но почему-то возможность кого-то спасти – самых молодых, еще способных на что-то надеяться – делала ее не столь ужасной.

Задрав голову, Вин молча смотрела на темные шпили, колонны и башни Кредикской Рощи. В ушах грохотало – алломантический пульс туманного духа и другой, более мощный звук.

Он становился все требовательнее.

Не обращая внимания на грохот, Вин пошла вперед. Холм Тысячи Шпилей, некогда дом Вседержителя, стоял заброшенным уже больше года – ни один бродяга не осмелился здесь поселиться. Слишком зловещим казалось здание. Слишком страшным. Слишком многое здесь напоминало о нем.

Вседержитель был чудовищем. Вин хорошо помнила, как ночью более года назад явилась сюда, чтобы его убить. Осуществить то, к чему Кельсер вольно или невольно ее подготовил. Вин прошла тогда через этот самый двор, миновала стражей…

Кельсер пробивался бы силой, Вин же уговорила их уйти, присоединиться к восстанию. И это спасло ей жизнь: позже один из них, Горадель, провел Эленда в дворцовые темницы, чтобы вызволить из них саму Вин. В каком-то смысле Последнюю империю удалось перевернуть, потому что она повела себя не как Кельсер.

И все же могла ли Вин и в будущем принимать решения на основании подобного совпадения? Когда она оглядывалась, произошедшее полтора года назад казалось слишком уж аллегоричным. Словно милая сказочка, которую рассказывают детям, чтобы научить уму-разуму.

Вин таких сказок никто не рассказывал. Но она выжила там, где многие умерли. На каждый урок, как тот с Гораделем, приходился десяток, закончившихся трагедией.

И был еще Кельсер. И в конечном счете он оказался прав. Его урок очень отличался от тех, что преподавались с помощью детских сказок. Кельсер испытывал гордость и возбуждение, когда убивал тех, кто стоял на его пути. Он не знал жалости, потому что желал великого блага, видел впереди падение империи и возможное возникновение королевства, подобного королевству Эленда.

Кельсер преуспел. Тогда почему Вин не могла убивать, как он: с уверенностью, что выполняет долг, не чувствуя вины? Она всегда знала, что Кельсер все делает с надрывом. Но разве не этот надрыв позволил ему добиться исполнения своих желаний?

Вин шла по коридору, похожему на туннель, за ней тянулась цепочка следов в пыли. Туман, как обычно, остался позади. Как и туманный дух, который тоже остался снаружи.

Предстояло принять решение. Вин не нравилось это решение, но разве хотела она, к примеру, сражаться с Вседержителем? Однако пришлось. Такова жизнь…

Было уже слишком темно даже для рожденной туманом; Вин зажгла фонарь и с удивлением обнаружила еще чьи-то следы. Похоже, кто-то недавно также бродил по этим коридорам. Но кто бы он ни был, он не встретился на пути.

Вин не знала точно, что именно привело ее в Кредикскую Рощу, если не считать скрытой комнаты в сердце дворца. В последнее время Вин стала ощущать что-то вроде связи с Вседержителем. Возможно, она-то и привела сюда – в место, где Вин не была с той ночи, когда убила единственного известного ей бога.

Он проводил много времени в этой тайной комнате, – видимо, она напоминала ему о родине. Куполообразный потолок, расписанные серебристыми фресками стены, покрытый металлической мозаикой пол. Вин прошла к маленькому каменному строению, которое возвышалось прямо посреди большого помещения.

Именно здесь много лет назад – во время первой попытки обокрасть Вседержителя – поймали Кельсера с женой. Мэйр убили в Ямах. Но Кельсер выжил.

Здесь Вин впервые повстречалась с инквизитором, и он едва не убил ее саму. Сюда же пришла несколько месяцев спустя, впервые попытавшись убить Вседержителя. В тот раз она потерпела поражение.

Вин вошла в маленький дом-внутри-дома. Он состоял всего из одной комнаты. Пол вскрыли люди Эленда, когда искали атиум. Стены, однако, все еще стояли – вместе с трофеями, которые остались после Вседержителя. Вин подняла фонарь, чтобы получше их разглядеть.

Ковры. Шкуры. Маленькая деревянная флейта. Вещи с тысячелетней историей. Память о Террисе. Почему Вседержитель построил новый город здесь, на юге, когда его родная земля и сам Источник Вознесения находились на севере? Вин так и не смогла этого понять.

Возможно, он просто решился. Рашек, Вседержитель, был тоже вынужден принять решение. Он мог остаться сельским жителем и прожить счастливую жизнь у себя дома. Но он захотел стать чем-то большим. И совершил при этом ужасные зверства. Только имела ли Вин право порицать его? Он стал тем, кем, по его мнению, должен стать.

Решение, которое должна принять Вин, было более обыденным, но она знала: сначала надо определиться, чего хочет и кем является. Только после этого можно думать об Источнике Вознесения, защите Лютадели… И все-таки даже здесь, в комнате Рашека, Вин не могла ни на минуту забыть об Источнике: требовательный гул в голове звучал сейчас громче, чем когда-либо.

Вин хотела остаться с Элендом. Он был для нее миром. Счастьем. Однако Зейн представлялся тем, кем она должна стать. Ради всеобщего блага.

Во дворце Вседержителя не нашлось ни подсказок, ни ответов. Несколько минут спустя, разочарованная и окончательно сбитая с толку, Вин покинула здание и скрылась в тумане.

Зейн проснулся, когда один из шестов, на которых держалась палатка, задрожал в особом ритме. Рожденный туманом зажег сталь и пьютер. Он всегда проглатывал по частице того и другого перед тем, как лечь спать, хотя знал, что эта привычка его когда-нибудь убьет: долгое присутствие металла в теле отравляло.

Умереть когда-нибудь, по мнению Зейна, было лучше, чем умереть сегодня.

Вскочив с походной кровати, он бросил одеяло навстречу открывающемуся входу в палатку. Прыгнул, услышал треск разрываемой ткани.

«Убей их!» – закричал бог.

Зейн схватил горсть монет из миски, стоявшей возле постели, закружился, веером разбрасывая монеты вокруг себя. Потом толкнул – монеты с чередой легких хлопков пробили ткань палатки. Послышались крики боли, затем топот убегавших ног.

Немного успокоившись, Зейн выбрался наружу. Была туманная ночь. Он лег сегодня позже обычного – где-то, наверно, около полуночи.

Зейн прошагал по своей рухнувшей палатке туда, где под холстом угадывалась походная кровать, вырезал дыру и выудил фиал с металлами, который хранился в специальном кармане. Опустошил сосуд, и олово осветило все вокруг. Четверо умерли или умирали возле палатки. Это были солдаты, конечно, – солдаты Страффа. Нападение произошло позже, чем ожидал Зейн.

«Страфф доверяет мне больше, чем я думал».

Переступив через труп одного из убийц, Зейн прорезал себе путь к сундуку с одеждой. Быстро переоделся, потом вытащил из того же сундука мешочек с монетами.

«Все дело в нападении на крепость Сетта, – продолжал рассуждать Зейн. – Это наконец-то убедило Страффа, что меня слишком опасно оставлять в живых».

«Свой человек» обнаружился на некотором расстоянии. Каждую ночь он следил, уповая на обещанную оплату за постукивание по шесту палатки на случай, если кто-то вдруг приблизится к обиталищу Зейна. Рожденный туманом расплатился приготовленным мешочком с монетами и удалился в темноту, миновав по пути к палатке Страффа покачивавшиеся на водах канала баржи с провизией.

У отца почти отсутствовали недостатки. Страфф был очень хорош в широкомасштабном планировании, но детали, тонкости часто от него ускользали. Он мог собрать войско и сокрушить врага, однако предпочитал играть с опасными игрушками. Как атиумные шахты, Ямы Хатсина. Как Зейн.

Этими игрушками он часто себя ранил.

Зейн подошел к палатке Страффа и проделал дыру в стене. Король ждал. Зейн отдал ему должное: отец следил за своей смертью с вызовом во взгляде. Зейн остановился посередине комнаты, прямо перед деревянным креслом, в котором сидел Страфф.

«Убей его», – скомандовал бог.

Лампы горели по углам, подсвечивая холст. Подушки и одеяла в углу были в беспорядке – Страфф в последний раз позабавился с любимой наложницей перед тем, как послать убийц. Король излучал свою обычную ауру демонстративного пренебрежения, но Зейн видел большее: лицо, покрытое пленкой пота, дрожавшие, словно от болезни, руки.

– У меня есть атиум для тебя, – первым заговорил Страфф. – Закопан в месте, которое знаю я один.

Зейн стоял безмолвно, устремив взгляд на отца.

– Я открыто призна́ю тебя, – пообещал Страфф. – Назову своим наследником. Завтра, если хочешь.

Зейн не ответил. Страфф продолжал истекать потом.

– Город твой, – бросил Зейн и повернулся, чтобы уйти.

Он был вознагражден раздавшимся позади вздохом удивления.

Зейн обернулся. Никогда он не видел на лице отца такого потрясения. Уже одно это стоило всех его усилий.

– Уводи людей, как и собирался. Но не возвращайся в Северный доминион. Жди, пока колоссы захватят город, пусть они уничтожат защитные сооружения и убьют защитников. Потом можешь ворваться и спасти Лютадель.

– Но рожденная туманом Эленда…

– Уйдет, – возразил Зейн. – Сегодня, со мной. Прощай, отец.

Он повернулся и вышел через ту же дыру.

– Зейн? – окликнул Страфф.

Тот снова остановился.

– Почему? Я подослал к тебе убийц. Почему ты позволил мне жить?

– Потому что ты мой отец. Отцов убивать нельзя.

Зейн навсегда прощался с тем, кто его создал. С человеком, которого, несмотря на свое безумие, несмотря на годы жестокого обращения, любил.

В туманной мгле рожденный туманом бросил монету и вылетел из лагеря. Приземлился в приметном месте – там, где канал делал изгиб. Из дупла в стволе небольшого дерева вытянул сверток. Туманный плащ – первый подарок Страффа, сделанный за много лет до того, как Зейн раскрылся. Для него эта вещь была слишком ценной, чтобы носить и пачкать.

Глупо, конечно. Но с собственными чувствами ничего нельзя поделать. Эмоциональную алломантию нельзя обратить на себя самого.

Рожденный туманом развернул плащ: в нем находилось несколько фиалов с металлами и кошелек, заполненный зернами. Атиум.

Опустившись на колени, Зейн прикоснулся к груди, в том месте, где ощущалось биение сердца. Там была большая шишка. Он нечасто о ней вспоминал – мысли будто уплывали, если такое случалось. Однако в этом и заключалась истинная причина, по которой Зейн не носил плащ: ткань задевала маленькое острие штыря, торчавшего из спины прямо между лопаток. А над грудной костью располагалась головка штыря, которую полностью скрывала одежда.

«Пора», – сказал бог.

Зейн поднялся, бросил туманный плащ. Затем повернул прочь от лагеря отца, оставляя позади все, что знал, и отправился на поиски женщины, которая должна была его спасти.