ГЛАВА 10

Томас целую минуту молча пялился на незнакомца. Тот выглядел так обыденно, точно всю жизнь только тем и занимался, что каждый день сидел в этом странном помещении и читал. Редкие чёрные волосы зачёсаны на бледное плешивое темя, кривоватый длинный нос, карие глазки, быстро бегающие по строкам... Невозможно было сказать, спокоен он или нервничает; скорее всего, и то, и другое одновременно.

А ещё этот дурацкий белый прикид. Брюки, рубашка, пиджак, даже галстук. Даже носки и туфли. Всё белое.

Что за?..

Томас перевёл взгляд на приютелей, уплетающих фрукты и что-то из пакетика, похожее на смесь орехов и семечек. Те, казалось, не замечали человека за столом.

— Что это за тип? — спросил Томас.

Один из ребят поднял голову и на секунду прекратил жевать, потом кинул всё, что у него было на ладони, в рот и проглотил.

— Из него слова не вытянешь. Сказал только, что нам надо ждать, пока он не закончит. — Парень пожал плечами, мол, подумаешь, невидаль, и принялся чистить апельсин.

Томас снова уставился на чужака. Так и сидит, читает. С шелестом перевернул страницу и вновь зашарил глазами по строчкам...

Хотя желудок громко требовал еды, Томас решил не откладывать дела в долгий ящик и разузнать из первых рук, что здесь творится. Вот тебе и раз, стоило только проснуться, а тут такое...

— Эй, осторожнее, — выкрикнул один из приютелей, но опоздал.

Не доходя шагов десяти до стола, Томас налетел на невидимую стену. Словно кто-то натянул холодную и совершенно прозрачную стеклянную простыню, в которую он и врезался: сначала носом, а потом всем телом. Его отбросило. Юноша инстинктивно поднял руку, потёр ушибленный нос и прищурился: как он умудрился не заметить стеклянной перегородки?

Но как ни всматривался, ничего не увидел. Ни малейшего отблеска на стекле, ни пятнышка. Воздух, и всё. А тип за барьером даже виду не подал, что что-то заметил.

Томас приблизился к преграде, на этот раз осторожнее, выставив перед собой руки. И вскоре они уперлись в... во что? На ощупь оно было как стекло — гладкое и холодное, но абсолютно невидимое.

Раздосадованный, Томас двинулся влево, затем вправо, ощупывая ладонями прочную незримую грань. Она протянулась поперёк всей залы, обойти её и приблизиться к незнакомцу было невозможно. Томас постучал по прозрачной стенке кулаком, та глухо отозвалась, но не подалась. Кое-кто из приютелей, включая Ариса, заметил, что уже пробовал то же самое.

Причудливо вырядившийся тип за барьером, всего в нескольких шагах от него, испустил раздражённый вздох и снял ноги со стола. Заложил книгу пальцем и взглянул на Томаса, даже не пытаясь скрыть своего недовольства.

— Сколько раз повторять? — сказал тип. Его гнусавый голос отлично гармонировал с безжизненной кожей, редкими волосами и тщедушной фигурой. И с идиотским белым одеянием. Странно: его голос совсем не приглушался преградой. — Ещё сорок семь минут до того момента, когда я, согласно данным мне полномочиям, смогу задействовать вторую фазу Испытаний. Проявите терпение и оставьте меня в покое. Это время отводится вам на то, чтобы поесть и привести себя в порядок, так что я строго рекомендую вам, молодой человек, воспользоваться предоставленной возможностью. А пока, если вы не против...

И не дожидаясь ответа, откинулся на стуле, возложил свои тощие костыли обратно на столешницу, после чего открыл книгу на заложенной странице и углубился в чтение.

Томас лишился дара речи. Он отвернулся от типа за столом и прислонился спиной к невидимой преграде. Что это ещё за чертовщина? Да нет, наверно, он спит и видит сон! Непонятно почему, но от этой мысли ещё больше захотелось есть, и он, глотая слюнки, обежал взглядом обширную груду съестного. И заметил, что у двери в спальную палату стоит Минхо, привалившись к косяку и скрестив руки на груди.

Томас указал большим пальцем себе за спину и вопросительно поднял брови.

— А-а, познакомился с нашим новым другом? — с усмешечкой осведомился Минхо. — Стильный чувак, а? Надо бы и мне разжиться такой спецовкой. Ух, как попижоню!

— Я не сплю? — спросил Томас.

— Не спишь. А теперь давай лопай. Выглядишь хреново. Ещё хуже, чем этот крысюк с книжкой за перегородкой.

Томас и сам не ожидал, что так быстро перестанет обращать внимание на неизвестно откуда взявшегося типа в белом наряде и его защитное ограждение. Опять всё та же хорошо знакомая апатия: уже столько всего странного наслучалось, что ничто больше не может удивить. Он махнул на всё рукой и накинулся на еду. Яблоко. Апельсин. Пакетик с орехами, потом батончик мюсли с изюмом. Организм затребовал воды, но Томас никак не мог заставить свои ноги уйти от горы продуктов.

— Не налегай так на жратву, — подал из-за спины голос Минхо. — У нас тут шенки всю спальню заблевали — обожрались. Слышь, хватит, говорю!

Томас был на верху блаженства. Когтистое чудище в животе сдохло, и он по нему не скучал. Юноша понимал — Минхо прав, надо остановиться. Он кивнул другу и отправился выпить воды. Вот теперь можно и поразмыслить о том, что имел в виду тип в белом, говоря о «второй фазе Испытаний». Интересно, что ещё им приготовили?

Получасом позже Томас вместе с остальными приютелями расположился на полу лицом к незримой стене. Справа от него сидел Минхо, слева — Ньют, а за перегородкой — всё тот же крысомордый тип в белом у стола. Ходули Крысюка по-прежнему покоились на столе, а глаза бегали по страницам.

Томас ощущал себя новым человеком — тело медленно наливалось силой и энергией. Когда он был в туалете, Арис бросил на него странный взгляд исподтишка, словно хотел мысленно заговорить, но испугался. Томас, не глядя на него, быстро прошёл к крану и принялся хлестать воду — сколько влезло в больше уже не пустой желудок. К тому времени, как он напился и утёрся рукавом, Арис ушёл. Теперь паренёк сидел у стены, уставившись взглядом в пол. Томасу стало его жаль — как ни плохо обстояли дела у приютелей, Арису было ещё хуже. Особенно, если он так же был близок с убитой девушкой, как Томас с Терезой.

Первым нарушил тишину Минхо.

— По-моему, мы все свихнулись. В точности как эти, как там они себя называют? Во, хряски. Те, что орали у окон. Сидим тут, ждём, когда Крысюк соизволит раззявить рот. Это, по-вашему, нормально? Как в школе для дебилов. Вот что я вам скажу, парни: ничего хорошего мы не услышим, иначе зачем бы ему было отгораживаться от нас?

— Умолкни и слушай, — оборвал его тираду Ньют. — Может, он скажет, что всё закончилось.

— Ага, как же. У Котелка заведутся детишки, у Уинстона рожа разгладится, а наш Томас, не ровён час, даже сподобится один раз улыбнуться.

Томас повернулся к Минхо и изобразил жуткую гримасу, долженствующую представлять собой приятную улыбку:

— Доволен?

— Чувак, — отозвался тот, — ну ты и урод.

— Сам не лучше.

— Заткните свои вонючие пасти, — прошептал Ньют. — Кажется, начинается!

Томас отвернулся и увидел, как незнакомец — Крысюк, по любезному определению Минхо — опустил ноги и положил книгу на стол. Он, не вставая, откатился на стуле назад, выдвинул один из ящиков стола и начал копаться в нём. Наконец вынул желтоватую картонную папку с бумагами — кое-как впихнутые, смятые, они торчали из плотно набитой папки во все стороны.

— А, вот она, — прогнусавил Крысюк. Он положил папку на стол, открыл её и взглянул на ребят, сидящих перед ним. — Спасибо за то, что так организованно собрались здесь. Теперь я могу передать вам то, что меня... уполномочили сообщить. Будьте добры, слушайте внимательно.

— Зачем тут эта стенка? — выкрикнул Минхо.

Ньют протянул руку за спиной Томаса и врезал Минхо по плечу:

— Заткнись!

Крысюк как ни в чём не бывало продолжал:

— Вы все здесь благодаря вашей непреодолимой воле к жизни несмотря на самые неблагоприятные обстоятельства. Ну и по некоторым другим причинам тоже. Около шестидесяти человек были посланы в Приют. В ваш Приют, если вам угодно. Другая группа, группа Б, тоже состояла из шестидесяти человек, но пока мы о них говорить не будем.

Глазки Крысюка скользнули по лицу Ариса, но тут же вернулись к основной группе приютелей. Томас не знал, заметил ли ещё кто-нибудь, но он, без сомнения, уловил некую дружескую искорку в этом быстром взгляде. Что бы это значило?

— Из всего количества участников выжила только часть — вы, сидящие сейчас здесь. Я полагаю, что вы уже и сами догадались, что многое из того, что с вами произошло, имеет целью изучить и проанализировать ваши реакции. И всё-таки, это, фактически, не эксперимент, а... как бы это высказаться... набросок схемы. Мы задействовали убойную зону и собрали результирующие паттерны, затем проанализировали полученные данные. Они позволят совершить величайший прорыв в истории науки и медицины.

Все ситуации, в которых вы оказывались, называемые Вариантами, тщательно продуманы. Скоро я объясню более подробно. И хотя в настоящий момент я не могу рассказать вам всего, жизненно необходимо, чтобы вы знали одно: испытания, которым вы подвергаетесь, служат чрезвычайно важному делу. Продолжайте правильно реагировать на Варианты, стремитесь выжить — и вы будете вознаграждены сознанием того, что сыграли решающую роль в спасении человеческой расы. И, конечно, себя самих.

Крысюк выдержал паузу, наверно, для пущего эффекта. Томас, выгнув брови, посмотрел на Минхо. Тот в ответ прошептал:

— У этого трахнутого крыша съехала. Каким это образом побег из идиотского лабиринта может спасти человеческую расу?

— Я — представитель группы, называемой ПОРОК, — продолжал Крысюк. — Знаю, звучит отталкивающе, но это всего лишь сокращение от «Планета в Опасности: Рабочая Оперативная Комиссия». И в ней нет ничего отталкивающего или угрожающего, что бы вы ни думали. У нас одна и только одна цель: спасти мир от катастрофы. Вы, присутствующие здесь — решающая и важнейшая часть нашего плана. Мы обладаем почти неограниченными, не виданными в истории цивилизации ресурсами. Это касается как денег и людей, так и передовых технологий, более продвинутых, чем может себе представить и пожелать самый высокоразвитый интеллект.

На всём протяжении ваших Испытаний вы уже убедились и ещё не раз убедитесь в мощи этих технологий и обеспечивающих их ресурсов. Самое важное, что я могу сейчас вам сказать, так это то, что вы никогда и ни при каких обстоятельствах не должны верить собственным глазам. И собственному рассудку, если уж на то пошло. Вот почему мы устроили небольшую демонстрацию с подвешенными мертвецами и замурованными окнами. Я имею в виду: иногда то, что вы видите, не соответствует действительности, и наоборот: то, чего не видите, на самом деле реально существует. Если необходимо, мы будем манипулировать вашими мозгами и органами чувств. Да, я понимаю, всё это, возможно, озадачивает и немного пугает.

Томас подумал, что сказано здорово, только слово «немного» порочный тип вполне мог бы выкинуть из последней фразы. А слова «убойная зона» вообще не выходили у юноши из головы. Его дырявая память не позволяла осмыслить это выражение в его полной глубине, но он помнил, что впервые увидел эти слова вместе с другими, составляющими акроним ПОРОК, на металлической табличке в Лабиринте.

Человек медленно переводил взгляд с одного лица на другое. На его верхней губе выступили блестящие капельки пота.

— Лабиринт был частью Испытаний. На вас было брошено множество Вариант, и каждая из них служила цели собрать паттерны, обусловленные убойной зоной. Ваш побег был частью Испытаний. И битва с гриверами. Убийство мальчика по имени Чак. «Спасательная» акция и последующая поездка в автобусе. Всё это — вариантные составляющие Испытаний.

При упоминании имени Чака Томас вскипел. Он вскочил на ноги, не вполне отдавая себе отчёт в том, что делает. Ньют дёрнул его обратно на пол.

И словно это происшествие подстегнуло его, Крысюк рывком поднялся со стула (тот откатился и ударился о стенку), оперся руками о столешницу и наклонился к приютелям.

— Да, всё было частью Испытаний, надеюсь, вы уразумели это? Первая фаза, если быть точным. Но собранного материала недостаточно для наших нужд. Так что мы вынуждены повысить ставки. Настало время для второй фазы. Вот теперь вам предстоят настоящие трудности.