Конечно, он демонстративно ерничает, когда говорит: «Я отношусь к себе как к очень плохому, страшному, неприятному, надоедливому человеку, я себя ненавижу, хотя, конечно, и люблю. Подойдя утром к зеркалу, смотрю на себя и думаю: «Господи, ну что за рожа? Что ж я так мало для народа-то сделал?» И добавляет к этому: «Я ленив, неорганизован, нерешителен, хотя произвожу обратное впечатление. Курю. Люблю выпить. Мне не чужды все удовольствия жизни. Люблю женщин. Еще я — гурман. Настоящий раблезианец, живущий по принципу «Делай, что нравится, и пусть будет, что будет…» Нарушаю одну из заповедей, которая гласит: не чревоугодничай! А я типичный чревоугодник. Испытываю истинное удовольствие от общения со всеми мирскими удовольствиями. Если бы не было этих недостатков, я бы добился, наверное, большего. Абсолютно не самоуверен, скорее, даже не уверен в себе… Не люблю свою фамилию. Не считаю себя большим художником, отношусь к своему творчеству крайне критически. И все это тоже мне мешает».

— Я наблюдал отца со стороны, — говорил его сын Сергей, — и видел, каким кропотливым путем он идет к самому себе. И это дало мне больше, чем если бы я был рядом с ним и в рутине повседневной жизни многих его значимых поступков не заметил. Я все время жил свежими ощущениями от своего отца, и для меня это было важно. В моей жизни много случалось всяких негативных событий, и отец моментально приходил на помощь.

Все мои болезни, операции, ранение… И судимость еще. В 84-м меня должны были посадить… 206-я, часть 2: хулиганство с особым цинизмом. До шести лет. «Особый цинизм» заключался в разбитых очках потерпевшего, все-таки австрийская оправа. И вот отец приехал выручать. Он был тогда уже очень именитым режиссером, после «Места встречи…», которая принесла ему всенародную славу. Подействовало: мне сначала дали 3 года «химии», потом год отсрочки от приговора… Так что, по счастью, я не сидел.

Параллельно в Казанском молодежном центре был устроен его творческий вечер. Отца окружила толпа фанатов, поклонников: «Станислав Сергеевич, распишитесь, будьте любезны». Ну и я тоже решил поучаствовать в этом шоу. Взял пригласительный билет, протягиваю руку: «Станислав Сергеевич, черкните что-нибудь на память». Он поворачивается на знакомый голос: видит меня, берет ручку и мгновенно пишет: «Легкой отсидки, сынок».

Вообще отношения с сыном у Станислава Сергеевича всегда складывались непросто: «Сережка такой же бука, как и я. Приходится нам и ссориться, но не в бытовом плане, конечно, а в творческом… Одним из поводов для ссоры был его фильм «Прокляты и забыты». Попытался сделать замечание, на что сын ответил: «Мне ближе творчество Хуциева, чем твое». Ну что тут возразишь? Вообще отношения сложные — я ж его не воспитывал. Этим занималась первая жена».

Человек увлекающийся, азартный, Говорухин как-то совершенно неожиданно для себя и для многих оказался на съемочной площадке, но не в качестве режиссера, а как… исполнителя одной из ролей. «Актером меня сделала Кира Муратова, — рассказывал он. — Я ей почему-то понравился как артист… Муратова собиралась снимать «Героя нашего времени», точнее — «Княжну Мэри». Сначала я должен был играть драгунского капитана, а потом она говорит: «Нет. Будем репетировать Печорина». «Какой же я Печорин? Может, в парике?». Она ответила: «Нет, именно такой». Я был лысый. Ну, к несчастью или к счастью, картину закрыли. Но я никогда не считал себя актером и ненавижу эту профессию. Ходить, гримироваться, стоять в кадре. Всего один раз я получил удовольствие от съемок — это был фильм «Асса». И только потому, что режиссер был такой же лентяй, как и я, — Сергей Соловьев. Теплая дружественная обстановка. Только в такой ситуации и получается хорошее кино. Спорить с режиссером Соловьевым актер Говорухин избегал, но однажды все-таки не выдержал: «Сережа, зачем ты меня заставляешь играть самого себя? Я все-таки не урод, не бандит, не убийца, а в общем-то человек нормальный. Мы же таким образом вызываем симпатии зрителей к отрицательному герою — они, эти цеховики, на самом-то деле совсем не такие… Мы романтизируем отрицательного героя…» На что Соловьев невозмутимо ответил: «Ты — артист, твое место в буфете». И они шли к барной стойке…

Говорухин признавал, что для него есть два «наркотика». Кино? Нет — привычка рисовать и играть.

Конечно, детство у него было «нерисовальное». Краски и кисточку в руках не держал. Карандаш — и то не всегда. Но профессия обязывала: режиссер, даже не умеющий рисовать, все равно рисует. Иначе как объяснить оператору, художнику, что должно быть в кадре? На пальцах?.. В общем, начал учиться рисовать, и на полях конспектов студента ВГИКа стали появляться фигурки людей, профили, голова соседки. Художником не стал, но за кисть все равно взяться хотелось.

Случай подвернулся только весной 1994-го: «Пили чай в мастерской Шилова — Саша Руцкой, Сергей Бондарчук и Говорухин. Все названные выше были художниками, и они как раз собирались ехать на этюды, позвали с собой. На следующее утро поехали к берегу Москва-реки, расположились у Николиной горы. Холод собачий. Выпили по рюмке. Руцкой стал устанавливать этюдник. Посмотрел, как он это делает, стал раскладывать свой, чуть не сломал. Потом он выдавил краски на палитру. Я сделал то же самое. Теперь пейзаж. Нет, думаю, это я не осилю. Как передать стальную рябь воды? А небо? И решил изобразить Руцкого. Фигура на первом плане — это уже привычнее. Когда закончил, Шилов окинул взглядом мою работу и удивленно посмотрел: «Ты раньше рисовал?» — «Нет». — «Врешь, Стас». — «Клянусь». — «Какие хорошие тени на деревьях».

Так он и стал художником. Купил этюдник, краски, кисти, уголь. Такая оказалась зараза — живопись. Ни читать, ни писать, ни смотреть телевизор. С трудом дождался рассвета и с головой — в работу. Сколько ни пытался бросить — ведь пустая трата времени, а не выходит…

Художественные вкусы Говорухина неизменны: «Люблю работы Камиля Коро. Но далеко не все пейзажи импрессионистов понимаю: что-то меня трогает, что-то кажется грубоватым. А вот русские пейзажисты восхищают, пожалуй, все. Левитан, Шишкин, Куинджи, Грабарь, Коровин, особенно Федор Васильев… Иной раз любуешься каким-нибудь этюдом Левитана и думаешь: ну что здесь особенного, разве я так не смогу? Оказывается, нет, не могу. Не получается ничего! Каждый новый этюд пишешь и думаешь: ну вот сделаю, как у Левитана. Но, увы…»

К 75-летию Говорухин устроил выставку своих работ, скромно назвав ее «Увлечения». Мэтр изобразительного искусства Зураб Церетели на открытии вернисажа изрек: «Стас — наш Пиросмани…»

Все-таки не случайно съемки «Места встречи…» Говорухин начал именно с бильярдной, оправдывая свое давнее увлечение: «Бильярд очень умная игра — там думать надо. Хлебом не корми — дай раскатать шары».

Законченный игрок, большой любитель (или профессионал) перекинуться в картишки, знает: «В картах нужны опыт и анализ, а не только удача. Неумный человек, который играет месяца два, обязательно продует в блек-джек, к примеру, или в покер. Один раз ему, конечно, может повезти, но если он не умеет играть, то всегда будет продувать. В картах тоже есть много нюансов, которым надо учиться: психология и прочее, прочее».

В шахматы или нарды Говорухин играет каждый день по два часа. А еще обожает спорить. О чем — не суть важно. Главное — заключить пари. На что? На бутылку, конечно!

Больше всего в жизни жалеет о том, что «не сделал десяток детей. Хотя тоже вопрос: в какой стране они будут жить? Внуки, может быть, еще как-то проживут, а вот правнуки — уже в Китае… Жалею о том, что жизнь прошла очень быстро… Очень много бездельничал. Время, потраченное на карты, шахматы и бильярд, не считаю напрасно потраченным временем, но были абсолютно глупо потрачены годы. Целые годы! Можно было снять не двадцать картин, а тридцать… Господь отпустил мне очень хорошее здоровье, физические силы, талант какой-никакой — все это надо было использовать на полную катушку».

Он всегда был очень спортивен. Это не только подтянутость и хорошая физическая форма. Это свойство характера — нежелание в чем бы то ни было уступать, постоянная готовность доказывать свое умение, ответить на вызов, терпеть, когда трудно, когда запаздывает «второе дыхание». Эти качества, понятно, нужны не только на беговой дорожке.

Альпинизм, горные лыжи, походы — остались в молодости. Форму Станислав Сергеевич давно поддерживает только 3-минутной гимнастикой: «Я сам не свой без зарядки. Но не больше трех минут! Мне нравится это состояние — быть на ринге. Я никого не боюсь и «всех победю», как сказал Высоцкий».

Правда, иной раз (под настроение) на вопрос: «Что вы делаете для здоровья?», поглаживая усы и пряча в них усмешку, мэтр отвечает:

— Пью каждый вечер. Я с подозрением отношусь к тем, кто не пьет… У меня все время ощущение, что я провожу эксперимент над собой. И все удивляюсь, как меня не хватил инфаркт и не разбил инсульт. Курю трубку или три пачки сигарет в день, выпиваю пять-шесть чашек кофе и десять стаканов чая, спиртное начинаю употреблять с 12 часов дня. Правда, понемногу, но весь день, а вечером иногда и прилично. Не могу сказать, что люблю водку больше кальвадоса. Я вообще люблю вино. Но когда с мороза пришел, а тут тебе водка холодная, соленые грибки, картошка с селедкой… Очень люблю самогон. И путешествуя по разным странам — всегда пробую местный напиток. Текила, ракия, чача… Но напитки требуют к себе соответствующего отношения, уважения. Тогда и культурное питие будет правилом, а не исключением. На мой взгляд, пить можно как угодно, лишь бы не терять человеческий облик.

А вот Высоцкий, по мнению Говорухина, в плане алкоголя был больной: «Хотя выпивал редко, но, как говорят, метко. Он запивал один раз в год, но на неделю. В конце жизни он начал баловаться наркотиками. Наркоманом, правда, он стать не успел, но свое здоровье — железное здоровье — подорвал окончательно…

Это Володя в кино был кремень, на сцене. А в жизни — добрейший человек. Никому отказать не мог. «Володя, давай выпьем!» — и он выпивал. Очень мягкий был. Собственно, эта мягкотелость его и сгубила. Кстати, вопреки распространенному мнению, спиваться он начал не тогда, когда прославился, а намного раньше — когда его еще даже никто не знал».

Свои нравственные устои Станислав Сергеевич никогда не скрывал: «Православный христианин… Да, я крещен, но уже взрослым человеком. Я в церковь часто ходил раньше, до того, как это стало разрешено и модно. Я не могу сказать, что я безбожник, атеист, но как-то сильно охладел к православной церкви, к роли, которую она играет в обществе. Она сегодня замещает идеологический отдел ЦК…

Мы рано отринули и забыли 10 заповедей, по которым тысячи лет жил великий народ, и ничего лучшего не придумали. Поэтому вернуться к ним не грех. И бог не лишний на этой дороге».

Как курьез Говорухин воспринял случай, когда к нему обратились с просьбой походатайствовать о причислении к лику святых Русской православной церкви Владимира Высоцкого:

— Во-первых, Владимир Семенович Высоцкий не был крещен. Так что ни о какой канонизации речи быть не может. И в принципе он не был святым. У него было множество недостатков. Часто прелестных. Недаром же говорят, что человек интересен своими недостатками. Он, конечно, много сделал для страны, для общества, для литературы. Но если бы вы обратились к Марине Влади с такой идеей, она, наверное, рассмеялась бы…

Говорухин не терпел и не может терпеть оптимистов. Убежден, что таковым сегодня может быть либо дурак, либо подлец. Только дураки самоуверенны, умные же полны сомнений… А главное: не быть нытиком. Кого Данте помещает в десятый круг ада? Нытиков. За то, что они жили и не замечали красоты вокруг себя. А надо утром просыпаться и петь.

— Всегда можно и нужно оставаться самим собой, — считает мастер. — Иногда даже наступая на горло собственной песне.

В последние годы к нынешнему российскому кино относится крайне скептически: «Сплошное эпигонство. Толку-то от этих фильмов… Сплошь дерьмо… Это трагедия общества, когда общественный вкус вывернут наизнанку… Мой зритель жив, но для прокатчиков он умер…»

И в качестве примера цитирует давнишнее письмо от Высоцкого:

«Славик, а давай напишем ни про что и ни про кого. Будет называться:

Конечно же, на Высшем суде Станиславу Сергеевичу будет предъявлено множество обвинений, мелких, бытового плана, которых с лихвой хватит, чтобы отправить раба божьего, грешника Говорухина на раскаленную сковороду. Но зато он уверен, что его не смогут обвинить в главном и сказать — «Ты не любил свою родину, свой народ, своих родителей».

И, безусловно, не будет обвинений в предательстве.