Луи-Филипп сознательно уничтожил ауру, естественным образом присущую королям и лидерам. Он подсмеивался над символизмом величия, так как верил в пришествие нового мира, в котором лидеры не будут ничем отличаться от обычных граждан. Он был прав: новый мир, без королей и королев, определенно стоял на пороге. Он вместе с тем глубочайшим образом заблуждался, предсказывая изменения в динамике власти.

Буржуазные шляпа и зонт короля сначала забавляли французов, но вскоре стали вызывать растущее раздражение. Люди знали, что Луи-Филипп на самом деле не таков, как все они, что шляпа и зонтик были своеобразной хитростью, призванной вызвать у людей иллюзию, будто в стране вдруг наступило равноправие. На самом же деле богатство в обществе было распределено крайне неравномерно. Для французов казалось естественным, что их правитель должен быть немного актером. Даже радикал Робеспьер, ненадолго пришедший к власти во время Французской революции за полвека до этих событий, понял это, а уж у Наполеона, снова вернувшего демократическую республику к имперскому режиму, это было в крови. Как только Луи-Филипп сошел со сцены, французы показали, чего им хотелось в действительности: они избрали президентом внучатого племянника Наполеона. Он был почти никому не известен, но они надеялись, что он воссоздаст мощную ауру великого императора и загладит щекотливый прецедент с «королем-буржуа».

У людей власти порой возникает искушение примерить на себя образ человека толпы, постараться создать иллюзию, что они и их подданные или подчиненные — это почти одно и то же. Но те люди, на которых рассчитывают произвести впечатление этим ошибочным жестом, быстро раскусывают хитрость. Они понимают, что не получают при этом никаких преимуществ, все это только притворство, игра в то, что у них как будто бы общая судьба с их правителем. Единственный вариант общности, который может сработать, был найден американским президентом Франклином Рузвельтом. Он заявил, что президент разделяет ценности и идеалы с народом, даже если он в то же время остается патрицием в сердце. Он никогда не притворялся и не пытался стереть дистанцию, отделяющую его от толпы.

Лидеры, пытающиеся уничтожить дистанцию с помощью фальшивого дружелюбия, фамильярности, теряют способность вызывать преданность, страх или любовь. Взамен они получают презрение. Подобно Луи-Филиппу, они слишком невдохновляющи, так что не заслуживают даже гильотины, — лучше всего для них просто исчезнуть в ночи, словно их и не было никогда.