Глава 31

Сердце Томаса ёкнуло. В глазах краснорубашечника было что-то садистское, и юноша отвёл взгляд, вновь сосредоточившись на задержанном. Синее желе уже достигло его ступней и сомкнулось вокруг них. Мужчина, завёрнутый в твёрдую пластиковую пелену, лежал теперь совершенно неподвижно. Женщина, держащая синий аппарат, выпрямилась, и тогда Томас увидел, что это вовсе и не аппарат, а пустой пакет. Она расправила его, затем свернула и засунула в карман своего зелёного костюма.

— Давайте уберём его отсюда, — сказала она.

Четверо помощников подняли с пола беспомощное тело. Томас опять посмотрел на их начальника — тот стоял и наблюдал, как его сотрудники выносят добычу. Что он имел в виду, говоря, что Томас отправится с ним? Куда? Зачем? Эх, убежать бы, но у этого типа пистолет...

Когда запакованного мужика унесли, в двери снова возник Минхо. Он уже был готов ступить внутрь, но краснорубашечник опять выхватил своё оружие.

— А ну стоять! — рявкнул он. — Убирайся вон!

— Но мы с ним! — Минхо ткнул пальцем в Томаса. — И нам надо идти!

— Этот никуда не пойдёт. — Патрульный помолчал, как будто обдумывая какую-то внезапно возникшую идею. Потом взглянул на Томаса. И опять на Минхо. — Э, постой-ка. А вы, ребята, тоже мунатики?

В душе Томаса вспыхнула паника, но Минхо не зевал. Он мгновенно сорвался с места, и только его и видели.

— Стой! — заорал краснорубашечник, кидаясь к двери.

Томас подскочил к окну и увидел, как Минхо, Бренда и Хорхе перебежали улицу и исчезли за углом. Краснорубашечник остановился у самого входа, видимо, решив, что не стоит рисковать и пускаться в погоню, затем повернулся и вошёл обратно в помещение. Он снова держал Томаса на мушке.

— За то, что твой дружок сейчас сделал, мне надо было б прострелить твою жалкую шею и подождать, пока ты кровью истечёшь. Скажи спасибо Господу, что вы, мунатики, такой ценный товар, не то пристрелил бы — просто, чтобы настроение повысить. Денёк выдался дерьмовый.

Томас не мог понять, как после всего того, что ему довелось пережить, его угораздило вляпаться в такое дурацкое положение! Он даже не испугался, его лишь грызла досада.

— Если уж на то пошло, то у меня не лучше, — пробормотал он.

— Зато на тебе я оторву солидный куш! Так что день не такой уж плохой. И, кстати, к твоему сведению — ты мне сразу не понравился, уродская твоя морда.

Томас улыбнулся.

— Угу, взаимно.

— Да ты весельчак, как я посмотрю. Смейся-смейся. Посмотрим, кто будет смеяться последним. Пошли. — Он указал на дверь стволом пистолета. — Верь мне на слово, у меня терпение на исходе. Только дёрнись — и я прострелю тебе затылок, а полиции скажу, что ты вёл себя как инфицированный и попытался удрать. Политика нулевой толерантности, слыхал? И мне ничего не будет. Никто ничего не спросит. Даже бровью не поведут, понял?

Томас стоял и соображал, как ему поступить. Нет, но какова ирония! Совершить побег из ПОРОКа, чтобы глупо попасться на мушку какой-то мелкой муниципальной сошке...

— Не заставляй меня повторять дважды, — предупредил краснорубашечник.

— И куда мы пойдём?

— Не твоё дело. Узнаешь, когда придём. Я сегодня стану богатым. Двигай!

Томас уже дважды на своём веку схлопотал пулю и знал, как это больно. Если ему не хочется пережить это снова, значит, ничего не поделаешь, придётся идти с этим типом. Он обжёг патрульного яростным взглядом и пошагал к двери; но дойдя до неё, остановился.

— А теперь куда? — спросил он.

— Налево. Спокойненько проходим три квартала и опять налево, там у меня машина. Надо ещё раз предупреждать, что будет, если попробуешь выкинуть какой-нибудь номер?

— Всадишь безоружному подростку пулю в затылок. Понял, не дурак.

— Ух, как я ненавижу вас, мунатиков. Пошёл. — И он вжал дуло пистолета Томасу в спину. Юноша вышел на улицу.

Они прошагали три квартала, повернули налево — и всё это молча, не произнеся ни единого слова. Стоял душный, влажный день, Томас весь вымок от пота. Когда он поднял руку, чтобы вытереть лоб, конвоир стукнул его рукояткой пистолета по затылку.

— Не дёргайся, — процедил он. — А то я, глядишь, разнервничаюсь и нечаянно проделаю тебе дырку в башке.

Томас вынужден был собрать всю свою силу воли в кулак, чтобы не огрызнуться.

Улицы были пустынны, повсюду валялся мусор. Стены увешивали плакаты — одни с предупреждениями насчёт Вспышки, другие с портретами канцлера Пейдж. Все они были разрисованы аэрозольной краской, причём краски, судя по всему, не жалели, напыляли новые слои поверх прежних.

Когда они достигли перекрёстка и остановились, пережидая несколько автомобилей, Томасу попался на глаза чистый плакат — видимо, совсем свежий, не успели загадить. Плакат содержал предупреждение.

И так далее: об инкубационном периоде, длящемся от пяти до семи дней, о других симптомах, таких, как раздражительность и потеря душевного равновесия. Эти симптомы могут служить первыми надёжными признаками Вспышки. За ними следуют умственная деградация, параноическое состояние и агрессия. Томас был свидетелем всех этих симптомов, столкнувшись на своём пути с самыми разными категориями хрясков.

Краснорубашечник слегка подтолкнул Томаса в спину, и они снова зашагали. Юноша никак не мог выбросить из головы страшный плакат. Мысль, что вирус создан человеком, не только постоянно преследовала его — нет, она будила что-то в глубине его сознания, какое-то воспоминание, которое ускользало, и он никак не мог его поймать. Хотя плакат ничего напрямую не говорил, он подозревал, что за всём этим кроется ещё что-то. Впервые за всё время он пожалел, что не может покопаться в своём прошлом, но это чувство быстро прошло.

— Ну вот, пришли.

Голос краснорубашечника вернул его к действительности. В конце квартала, всего в каком-то десятке шагов, стоял маленький белый автомобиль. Томас лихорадочно пытался придумать способ выкрутиться: если он окажется внутри машины, то, наверно, всё будет кончено. Но и получить пулю тоже ох как не хотелось...

— Ты сейчас тихо и мирно сядешь на заднее сиденье, — втолковывал патрульный. — Там у меня парочка наручников, и я прослежу, чтобы ты их на себя надел. Как думаешь — справишься? Глупостей не натворишь?

Томас не ответил. Теперь все его надежды были на друзей — наверняка они где-то поблизости и что-то придумали. Надо было каким-то образом отвлечь внимание этого садиста.

Они остановились у машины. Краснорубашечник выудил из кармана карточку-ключ и прижал её к переднему пассажирскому стеклу. Замки щёлкнули. Охотник за наградой открыл заднюю дверь. Всё это время ствол его пистолета упирался Томасу в спину.

— Давай внутрь. Видишь, как всё просто.

Томас помешкал, отчаянно озираясь по сторонам в поисках хоть кого-нибудь, но кругом не было ни единой живой души. Хотя стоп — краем глаза он заметил какое-то движение. Ага, коп-машина на воздушной подушке, размером с автомобиль, неслась вдоль улицы в двух кварталах отсюда. Она летела к ним. Гул двигателей становился всё громче.

— Я сказал — залезай! — повторил патрульный. — Наручники в серединной консоли.

— Сюда летит коп-машина, — сказал Томас.

— И что? Пусть себе летит. Они патрулируют улицы, им такое не в диковинку. Люди, которые контролируют эти машины, на моей стороне, не на твоей. Так что, не повезло тебе, старик.

Томас вздохнул — ну что ж, он хотя бы попытался. Где Минхо? Где остальные? Он в последний раз окинул взором улицу, а потом скользнул внутрь автомобиля. И в тот момент, когда он поднял глаза на своего похитителя, раздался грохот пулемёта. Краснорубашечник пошатнулся и, спотыкаясь, попятился. Пули прошивали ему грудную клетку, вышибали искры из металлической маски. Наконец, он уронил пистолет и врезался головой в ближайшую стену. Маска слетела с лица.

И тут стрельба прекратилась. Томас застыл. Наверняка он следующий на очереди. Машина, ровно гудя моторами, висела над улицей непосредственно рядом с открытой дверью автомобиля. Томас сообразил: атака пришла оттуда. Эти устройства были беспилотными, но вооружение у них — что надо, тяжёлое и мощное.

Из громкоговорителей на крыше коп-машины раздался знакомый голос:

— Томас, выйди из автомобиля.

Томаса передёрнуло. Знакомый, очень знакомый голос. Он узнал бы его повсюду.

Это был Янсон. Крысюк.