Начало борьбы
На основе убеждения, что «негр должен знать свое место», в 1948 году в Южной Африке пришла к власти националистическая партия. Хотя идея апартеида известна многие века, националисты-африканеры[2] закрепили ее в сотнях жестоких законов, разработанных для того, чтобы создать бесчеловечную иерархию: белые наверху, черные внизу, а индийцы и цветные посередине. Африкаанс, язык фермеров-поселенцев немецкого происхождения, был унаследован от англичан как официальный. Так как южноафриканское общество было организовано по расовому принципу, требовались сложные проверки, после которых часто распадались семьи. «То, где может жить и работать человек, определялось по абсурдным отличительным признакам, таким как курчавость волос или размер губ», – замечает Мандела.
Кампании по неповиновению, организованные АНС, включавшие в себя неучастие в выборах и митинги протеста против новых законов, делали новое правительство еще более жестким в отношении чернокожих. Школьное образование было сокращено, целые города снесены, чтобы освободить место под строительство домов для белых, а пропускная система крайне затрудняла свободу передвижения для небелого населения. Акт подавления 1950 года был лишь частично связан с обузданием коммунистических настроений, но его истинной целью было позволить правительству посадить в тюрьму любого по сфабрикованному обвинению.
Невзирая на такую суровую обстановку, в 1953 году Мандела и Оливер Тамбо[3] открыли первую адвокатскую контору для чернокожих в Южной Африке. Она была завалена делами с самого первого дня работы и работала очень успешно. Мандела признает, что в те дни он был «горячим революционером» и не очень дисциплинированным, любил носить красивые костюмы и ездить по Йоханнесбургу в большой американской машине. Он даже купил землю в Транскее, намереваясь вернуться домой.
Но судьба задумала иное. В 35 лет Манделе запретили любое участие в делах АНС, а значит, любая работа, которую он делал для этой организации, должна была держаться в тайне и грозила ему длительным заключением. Его роли борца за свободу и семейного человека всегда были несовместимы, и с этого момента ему предстояло жить, постоянно страдая оттого, что люди, которых он любит, отошли на второе место после более важной борьбы за свободу.
