18

По настоянию императрицы ее сестра, маркиза Руньянская, отбыла в свои новые владения, расположенные в центре отдаленного холмистого края в самой дикой части империи. Отказаться Элспет не могла.

Ярость советников, имперского двора, церкви и прежде всего самой императрицы не знала границ. Никто не объяснил наследной принцессе, чем же она навлекла на себя такой гнев, возобновив сообщение через перевал.

С ней почти никто не заговаривал – какие уж тут объяснения. Элспет превратилась в парию, и придворные избегали ее общества, чтобы тоже не впасть в немилость. И теперь принцесса сделалась в прямом смысле слова пленницей в ветхой башне на вершине холма, с которой открывался вид на Руньян. Деревенька и в лучшие свои времена не славилась ничем: здесь выращивали репу, капусту и пшеницу, которых едва хватало на прокорм местным жителям, да в окрестных лесах трудились углежоги. А лучшие времена Руньяна давно миновали. После гибели Ганзеля в империи стали меньше производить железа, поскольку сократился спрос на оружие, а когда закрываются плавильни, то и углежоги ни к чему.

Последним в башне жил правитель Руньяна. Он умер, не оставив наследников, а перед смертью передал свой феод Ганзелю, которого боготворил. С тех пор башня пустовала. Ставни местами отвалились, местами поломались, ворота никто не опускал, цепь от них давно стащили, слуг не было.

Среди восьми придворных, сопровождавших принцессу, были две жестокосердные старухи. Они люто ненавидели Элспет и вознамерились всячески мучить ее. Девушка никак не могла бы оправдать себя в их глазах, даже если бы попыталась, но она и не пыталась – все силы уходили на то, чтобы не показывать своего отвращения.

Остальную часть свиты составляла семья Гармера Шмитта: его жена Грета, их дочь Грюнхильда и трое сыновей, Ганзель, Фальк и Фриц. Мальчиков Гармер назвал в честь своих любимых императоров, а девочку – в честь двоюродной бабки Греты. Грюнхильде исполнилось шестнадцать, и красотой она не блистала. Они с Ганзелем были двумя одинаково невзрачными двойняшками – правда, не близнецами. Младшим мальчикам было четырнадцать и девять.

В глубине души Шмитты сочувствовали наследной принцессе, но не осмеливались это показывать. Да и сочувствием, пожалуй, их отношение трудно было назвать, – скорее, они дружно невзлюбили двух старых мегер, приставленных к Элспет: вдовствующую графиню Ильзу-Жанну фон Вистрич, мать графа фон Вистрича, и Карелину фон Тайр, супругу адмирала. Обе старые ведьмы и раньше-то недолюбливали Элспет, а теперь и вовсе ее возненавидели. Ведь именно по вине непокорной девчонки они оказались здесь, в этой сельской глуши. Друг дружку они тоже терпеть не могли последние полвека. Этих мелочных и злобных старух и выбрали-то только потому, что знали: они непременно выместят свою злость на своей «подопечной».

Каждой из придворных дам полагалась собственная свита – небольшая, только для того, чтобы хоть немного скрасить их убогое положение. Наследной же принцессе должны были прислуживать Шмитты, однако чаще им приходилось выполнять поручения старых гарпий. Они работали не покладая рук, но привести башню в пригодное для жизни состояние так и не сумели. Начались снегопады. Элспет часто мерзла и недоедала. Очень скоро она сильно похудела, постоянно тряслась как в лихорадке и начала все чаще впадать в забытье.

До весны принцесса дожить не надеялась.

Элспет писала письма императрице, но рука уже плохо слушалась ее, и почерк стал нетвердым. Впрочем, писала она напрасно, ни одно послание не уходило к адресату. Даже если бы она умудрилась утаить письма от Зубастой и Клыкастой – так она мысленно прозвала мерзких старух, – доставить их было некому.

Одиночество и страх терзали ее еще в Племенце. Но там был Альгрес Дриер, а здесь никого. Ни единой доброй души, которой можно излить душу. Капитана Дриера отослали на восток – на дальнюю заставу, постоянно страдавшую от набегов язычников. Остальных браунскнехтов раскидали по империи. А та, что навлекла на них эти несчастья, так до сих пор и не поняла, за что же ее так жестоко покарали.

Во время очередной метели приехал Феррис Ренфрау. Он осмотрел башню, не скрывая своего ужаса, почти ничего не сказал и тут же исчез. Вернулся он в сопровождении едва ли не всех жителей Руньяна и сразу начал отдавать приказы.

– По какому праву вы здесь распоряжаетесь? – набросилась на него госпожа Карелина. В голосе ее сквозило презрение, хотя ее собственное происхождение нельзя было назвать таким уж безупречным.

Ренфрау посмотрел ей в глаза, и старуха дрогнула, но потом быстро оправилась: как-никак жена адмирала.

– Возьмите инструмент и помогите, – велел Ренфрау. – Или убирайтесь вон. Если будете мешать, мне придется прибегнуть к таким мерам, после которых это желание у вас пропадет навсегда.

Вдовствующая графиня фон Вистрич ухватила Карелину за локоть и оттащила в сторонку.

– Не перечьте Феррису Ренфрау! – отчитала она жену адмирала, причем довольно громко, так, что Ренфрау все слышал. – Никогда! Те, кто ему перечит, плохо кончают! Неизвестно, зачем он здесь. Но он уедет.

– Уедет, – согласился Ренфрау. – Только не забудет того, что здесь увидел.

Деревенские жарко растопили очаг. Грета Шмитт принесла одеяла и закутала Элспет, усадив принцессу поближе к огню.

Ренфрау размашистыми шагами ходил по комнатам, отдавая приказания четко и отрывисто. Работа закипела. Башня преображалась на глазах.

– Шмитт, покажите мне счетные книги, – приказал Ренфрау; он точно знал, чем припугнуть злобных старух.

Элспет наконец согрелась, озноб стал заметно слабеть. Иногда она приходила в себя, хотя и ненадолго. Один раз даже узнала Ферриса Ренфрау, и радость ее, смешанная с надеждой, была так сильна, что принцесса разрыдалась.

– Госпожа Шмитт, не отходите от принцессы.

Госпожа фон Тайр пыталась припугнуть своих слуг и заставить их выгнать Ренфрау из башни. Предупреждения вдовствующей графини она пропустила мимо ушей. Слуги не послушались. Они знали, кто такой Ренфрау, зловещие слухи про него ходили еще задолго до того, как Йоханнес взошел на трон.

А вот адмиральская жена прожила свои пятьдесят восемь лет, не ведая невзгод, потакая собственным прихотям и почти ничего не зная об окружающем мире, пока в один прекрасный день императрица Катрин в приступе досады не решила избавиться от надоедливой старой карги, отправив ее в изгнание в Руньян присматривать за сестрой.

Всего за один день Ренфрау удалось навести на первом этаже башни порядок и превратить его в пригодное для жизни место, каким он и должен был стать сразу после приезда принцессы. Еще не закончились все приготовления, а Элспет уже перестала бить дрожь и чувствовала она себя гораздо лучше. К ней даже вернулось ее прежнее самообладание.

– Спасибо, – тихо поблагодарила она Ренфрау.

– Не за что, принцесса. Вы – наследница империи. То, что они сотворили, недопустимо.

Ренфрау замолчал. Только сейчас Элспет наконец осознала, какая ей грозила опасность. А ведь Ренфрау скоро уедет.

– Вам трудно будет здесь, – сказал он. – Вы уже не та Элспет Идж, какой были до того, как умер ваш брат. Но больше никто уже не попытается вас уморить.

У Элспет судорожно сжался мочевой пузырь.

– Я обещал вашему отцу, – продолжал Ренфрау.

Принцесса плотнее закуталась в одеяло и уставилась на огонь. Хотелось снова забыться, чтобы не думать ни о чем. Ганзель Шмитт принес дрова. Вид у него был подобострастный, он пытался казаться как можно незаметнее – так обычно ведут себя в присутствии какой-нибудь грозной особы.

– Послушайте меня, Элспет. Вы должны меня выслушать. От этого может зависеть ваша жизнь.

Госпожа Шмитт принесла горячий суп. Ароматный запах подействовал на девушку гораздо сильнее, чем голос Ренфрау.

– Я тоже съем супу, – сказал Феррис.

Грета Шмитт изо всех сил стиснула губы, побледнела, но ничего не сказала: Ферриса Ренфрау она боялась не меньше, чем ее сын. Когда она принесла вторую миску, главный имперский шпион незаметно вложил в ее руку небольшой кошель.

– Никому не говорите. Эти деньги для нужд принцессы. Записывайте все расходы. Четвертую часть можете оставить себе. – Он посмотрел Грете прямо в глаза. – Никому – ни старым ведьмам, ни мужу, ни даже самой принцессе. Поняли?

Госпожа Шмитт кивнула.

– Я готова вас выслушать, – едва слышно пролепетала Элспет. – Благодарю, что вы приехали.

– Плачý свои долги. И служу империи. Если наследницу уморят голодом и холодом, империи это на пользу не пойдет.

Элспет разжала пальцы, сжимавшие одеяло. Они уже не болели. Тепло наконец-то возымело свое действие.

– Слушайте меня очень внимательно. Ваша жизнь теперь станет легче, но вы не должны привлекать внимание. Будьте покорной, делайте то, что вам велят, никого не оскорбляйте, какие бы фортели ни выкидывали вельможи в Альтен-Вайнберге. Поддерживайте сестру во всем, что бы вы ни думали на самом деле. Ее правление вряд ли войдет в историю, разве что она уступит советникам или окончательно сойдет с ума. Это вполне возможно.

– Грета что-то такое подсыпала в суп, – пробормотала Элспет.

– Вы слушаете меня?

– Слушаю.

– Хорошо. Надеюсь, хоть что-то вы усвоили. Хотя бы то, что от поступков принцессы напрямую зависят жизни других.

Элспет слушала рассказ Ренфрау о судьбе, постигшей ее браунскнехтов и госпожу Хильду Дедал, а из глаз ее катились слезы. Муж потребовал, чтобы Хильда отправилась в монастырь.

– Но как же так – я же не сделала ничего плохого.

– Тогда почему вы здесь?

– Но…

– Признайте, вы же знали, что на вас гневаются в Альтен-Вайнберге. Вы могли бы избежать неприятностей и остаться в Племенце. Тогда ваши люди разделались бы с чудовищем без вас и никто бы не пострадал. Вас осудили бы за обращение к помощи иноземцев, но вы остались бы в Племенце. Но нет – вам непременно нужно было утереть им нос. И в результате вы насмерть перепугали многих могущественных вельмож: они наконец-то увидели, насколько младшая дочь Йоханнеса Черные Сапоги похожа на него.

– Я знаю, Феррис. Я много думала об этом.

– Есть и хорошие новости: замуж вас теперь долго не выдадут. Если это, конечно, хорошие новости.

– Я вообще никогда не выйду замуж.

– Возможно, – улыбнулся Ренфрау. – Но это одна из причин немилости – ваши похождения отпугнули от вас женихов. А ведь каждый чалдарянский двор вами интересовался, портрет ваш перевозили из столицы в столицу, сердца юношей при виде него бились быстрее. И потом вдруг оказывается, что вы целый месяц шатались по полям и лесам в сопровождении простой солдатни.

Элспет вздохнула и еще плотнее завернулась в одеяла. Тон Ренфрау становился все более требовательным, а она еще недостаточно оправилась, чтобы выдерживать подобные нотации.

– Правда, без смешного тоже не обошлось, – чуть смягчился Феррис. – Кое-кто от вас не отвернулся. Джейм Касторигский собственной персоной прибыл в Альтен-Вайнберг, чтобы познакомиться с вами. На Касторигу наседает Навая, и ему позарез нужны союзники. Когда Джейм явился представляться императрице, Катрин влюбилась в него с первого взгляда. Несмотря на разницу в возрасте.

У Элспет наконец-то чуть прояснилось в голове.

– А он и не прочь сделаться принцем-консортом при императрице Граальской Империи.

– Особенно, если она родит ему парочку наследников.

– Когда свадьба?

– Весной. Как это ни смешно, когда откроется перевал Ремейн.

– Мегеры уже знают об этом? – со вздохом спросила принцесса.

– Им сообщат. Когда они узнают новости, то станут обращаться с вами лучше. А после императорской свадьбы ваше изгнание закончится. Если только вы снова не перепугаете советников.

– И все равно я не понимаю.

– Принцесса, кое-кто сумел возвыситься, втеревшись в доверие к вашей сестре. Среди них много пробротских епископальных чалдарян. И им прекрасно известно, что в империи сильно недолюбливают бротских патриархов. Когда вы решили разобраться с перевалом – одно то даже, что вы нашли способных помочь иноземцев, напомнило им о Йоханнесе. Они испугались, что наследная принцесса может вмешаться в ход истории и перевернуть их мир.

Наконец-то до Элспет начала доходить суть.

– Но меня это все не интересует.

Вдруг она вспомнила о главнокомандующем и тихонько пискнула.

– В чем дело?

– Так, мысль одна пришла. Испугалась немного.

– Понятно. Скажите же, вы услышали меня?

– Да, – снова вздохнула девушка.

– Свадьба Катрин – дело еще не решенное. Идут переговоры. На требования Джейма никто из наших не пойдет.

– Значит, я все еще на крючке?

– Да, пока Катрин не произведет на свет наследника, который проживет достаточно долго и сам обзаведется потомством.

– Боже, помоги мне.

– Я уже говорил: теперь ваша жизнь чуть наладится. А после свадьбы Катрин дела пойдут еще лучше: закончится ваше сельское изгнание. Следите за собой и сможете вернуться в Племенцу уже к следующей зиме. Или хотя бы в Альтен-Вайнберг.

– А мои браунскнехты? – печально спросила Элспет, ее мучил стыд.

– Их не простят. Не оправдали возложенного на них доверия.

Элспет опустила взгляд, чтобы не смотреть Ренфрау в глаза, но в тот момент она твердо решила во что бы то ни стало вызволить Альгреса Дриера и остальных. Они не заслужили подобного наказания всего лишь за то, что поддались угрозам дочери Свирепого Малютки Ганса.

Принцесса даже позволила себе едва заметно усмехнуться. В нынешнем положении она не могла сама себя защитить. Ее единственная надежда – это загадочный Ренфрау, который с разных сторон латает скрипящую по швам империю.

– Когда-нибудь…

– Что?

– Когда-нибудь я узнаю, кто вы такой.

На лице Ренфрау промелькнуло удивление, а потом он улыбнулся:

– Ваш отец как-то сказал то же самое.

– И он узнал?

– Увы, судьба раньше прервала его дни. Тише. Послушайте, я вас предупредил. И не один раз. Мне удалось тут многое поменять, и вы не умрете. Но только если будете думать, прежде чем сказать что-либо или сделать. Если перестанете быть дочерью своего отца.

– Я вас поняла, сударь!

– Надеюсь. Искренне на это надеюсь. Но сомнения не оставляют меня. Голос крови еще даст о себе знать. Утром я уеду. Мне нужно в Брот. Умоляю вас, будьте осторожны.

– Но почему никто?.. Почему вы постоянно повторяете одно и то же?

– На собственном горьком опыте я знаю, как тяжело вбить что-нибудь в твердокаменную Иджеву голову.

– Но я…

– Принцесса, вы не та, кем сами себя считаете. Вы та, кем вас считают другие. И ваша цель сейчас – убедить этих других, что вы именно такая, какой они хотят вас видеть. Станьте хамелеоном, покорным, тихим хамелеоном в глазах своих врагов.

– Врагов? Но…

– Ну вот, вы опять меня не слушали.

Элспет почувствовала, как сжалось сердце. Никому и дела нет до ее душевных мук и переживаний. Она всего лишь пешка в чужой игре. И теперь придется носить маску, чтобы ее не обменяли на ферзя.

– Теперь я все поняла, Феррис. Благодарю вас.

– Превосходно. В следующий раз мы встретимся в более благоприятной обстановке. Съешьте еще супу. Отдохните. С завтрашнего дня Шмитты будут кормить вас лучше.

Элспет хотела еще что-то спросить, но позабыла что. Ренфрау расплывался в ее глазах.

Свой сон она не запомнила. Он был зловещим и мрачным, мелькали там и главнокомандующий, и Катрин, и многие другие знакомые и незнакомые лица.

Наутро принцесса, впервые за много месяцев, почувствовала себя гораздо лучше.

Феррис Ренфрау уехал, но перед этим успел изменить и саму башню, и тех, кто в ней обитал. Зубастая и Клыкастая больше не досаждали Элспет. Она же, в свой черед, сделалась абсолютно покорной.