Вообразите, что разум — это мышца, которая со временем утрачивает гибкость, если не разминать и не тренировать ее постоянно. Причины этого одеревенения двояки. Прежде всего, мы обычно предпочитаем возвращаться к одним и тем же уютным мыслям, используем привычные, проторенные пути рассуждений, так как это дает ощущение устойчивости и осведомленности. Использование одних и тех же методов подчас позволяет сэкономить массу сил. Мы — дети привычки. Во-вторых, когда мы бьемся над решением задачи или проблемы, то, разумеется, концентрируемся только на ней, так что круг мыслей и представлений неизбежно сужается. Это означает, что чем дальше мы продвигаемся в работе над решением творческой задачи, тем меньше альтернативных вариантов или точек зрения принимаем в расчет.

Этот процесс утраты гибкости постепенно охватывает все наше существо, так что лучше вовремя заметить и признать в себе этот порок. Единственное противоядие — вовремя взяться за исполнение стратегий, способных раскрепостить разум и открыть глаза на возможность альтернативных точек зрения. Это не только важно для творчества, но и оказывает целительное воздействие на душу. Изложенные ниже пять стратегий, позволяющих добиться такого раскрепощения, извлечены из жизнеописаний мастеров прошлого и настоящего, людей в высшей степени творческих. Было бы весьма благоразумно постараться применить к себе все пять, дабы размять и раскрепостить разум во всех направлениях.

В 1817 году двадцатидвухлетний поэт Джон Китс написал письмо брату, в котором делился с ним своими недавними размышлениями о творчестве. Мир вокруг нас, писал он, намного сложнее, чем мы можем себе представить. Наши несовершенные чувства и сознание лишь скользят по поверхности, давая представление о жалких крупицах реальности. Все во Вселенной находится в состоянии постоянного движения. Обычным мыслям и словам не под силу уловить всю ее сложность и подвижность. Единственное решение для человека просвещенного — позволить разуму погрузиться в ощущения, отказавшись от любых трезвых суждений о том, что все это значит. Следует позволить разуму как можно дольше предаваться сомнениям и неуверенности. Оставаясь в таком состоянии и глубоко вникая в тайны Вселенной, он будет порождать более объемные, многогранные и реальные мысли, чем если мы торопимся с выводами и слишком рано выносим суждения. Чтобы добиться этого, писал Китс, мы должны научиться отрицать собственное эго. Все мы по натуре существа неуверенные и боязливые, опасаемся всего непривычного или неизвестного. Пытаясь уравновесить этот недостаток, мы самоутверждаемся, высказывая разумные мнения и выдвигая идеи, помогающие нам почувствовать себя сильнее и увереннее. Большая часть этих мнений вовсе не является результатом собственных глубоких и зрелых размышлений, а, совсем наоборот, опирается на то, что говорят другие люди. Мало того, если уж мы высказали эти мысли, эго и тщеславие потом мешают нам признать их ошибочность.

Они готовы отказаться даже от самых своих заветных суждений, если те противоречат реальности. Такую способность принимать неизвестность и неопределенность и даже приветствовать их Китс назвал негативной способностью.

Все истинные мастера наделены негативной способностью, она и является для них источником вдохновения и творческой энергии. Это свойство позволяет им принимать в расчет куда более широкий спектр идей и представлений, а это, в свою очередь, делает их произведения богатыми, разнообразными и изобретательными. Моцарт на всем протяжении своей творческой деятельности не высказывал каких-то определенных суждений о музыке. Напротив, он охотно впитывал стили и течения, которые слышал вокруг себя, и применял, окрашивая своей индивидуальностью. Уже будучи зрелым музыкантом, он впервые познакомился с произведениями Иоганна Себастьяна Баха — музыкой, очень отличной от его собственной и в чем-то намного более сложной. Многие художники в такой ситуации начинают доказывать свое преимущество и с презрением критикуют соперников, посягнувших на их авторитет. Моцарт, наоборот, отнесся к новым возможностям без предубеждения, около года он изучал применение контрапункта у Баха и искал пути включения его в собственный творческий арсенал. Это придало его музыке свежесть и новизну.

Альберта Эйнштейна, совсем еще юного, поразил явный парадокс, возникающий при изучении потока света двумя наблюдателями, один из которых движется вместе с лучом со скоростью света, а другой наблюдает с неподвижной точки, находясь на Земле, — удивительно, что с точки зрения обоих происходящее выглядит совершенно одинаково. Вместо того чтобы попытаться опровергнуть или объяснить это с помощью уже существующих физических теорий, Эйнштейн долгие десять лет исследовал парадокс, пребывая в состоянии негативной способности. Действуя таким образом, он перебрал практически все возможные варианты решений, пока наконец один из них не помог сформулировать теорию относительности. (Более подробно об этом — в шестой главе.)

Концепция Китса может показаться причудливым поэтическим образом, но в действительности это не так, а выработка у себя негативной способности — едва ли не самое важное условие, залог вашего успеха как творчески мыслящего человека. В науке у вас может возникнуть искушение отдавать предпочтение идеям (независимо от их истинности), в которые вам хочется верить и которые соответствуют вашим убеждениям или представлениям. Ища способы подтверждения правильности этих идей, вы и сами не заметите, как эта необъективность повлияет на решение — такое явление известно, как предвзятость подтверждения. С подобным отношением вы начнете ставить только такие эксперименты и отбирать такие данные, которые подтверждают ваши умозаключения. (Для многих ученых невыносима неопределенность, при которой исход эксперимента заранее неизвестен.) В искусстве и литературе на ваши мысли могут оказать влияние политические догмы, предвзятые мнения, а заканчивается все это зачастую тем, что вы выражаете суждение, вместо того чтобы правдиво наблюдать и изображать реальность. Для Китса идеалом был Уильям Шекспир, потому что он не судил своих персонажей, а открывался навстречу их мирам и честно изображал даже тех, которые считались отрицательными. Тяга к бесспорности и безусловности — одна из самых серьезных опасностей, угрожающих разуму..

Для того чтобы на практике применять негативную способность, вам необходимо развить сдержанность, дабы не спешить выносить авторитетные суждения обо всем, что встретится на пути.

Примерьте их на себя, прикиньте, каковы они. Подолгу наблюдайте за людьми и событиями, намеренно воздерживаясь от оценок и стараясь не формировать мнения. Ищите того, с чем мало знакомы, к примеру читайте книги незнакомых вам авторов, на непривычные темы или относящиеся к другим научным школам. Прилагайте все усилия, чтобы изменить привычный строй рассуждений, откажитесь от мысли, будто истина вам уже известна.

Чтобы нейтрализовать или подавить собственное самомнение, вам придется научиться смиренному отношению к знаниям. Великий физик Майкл Фарадей сказал об этом так: «Научное знание не стоит на месте, оно постоянно развивается». Величайшие теории современности в будущем могут оказаться ошибочными и будут ниспровергнуты или подвергнутся корректировке. Человеческий разум слишком слаб, так что мы не способны полно и объективно воспринимать реальность. Идея или теория, которые вы формулируете в данный момент, которая кажется вам такой оригинальной, свежей, такой верной, почти наверняка будет осмеяна или упразднена через несколько десятилетий или столетий. (

) Именно поэтому лучше об этом не забывать — не стоит влюбляться в собственные гипотезы и идеи, не стоит безгранично верить в их истинность.

Негативная способность ни в коем случае не должна стать вашим постоянным состоянием. Чтобы выполнить любую работу, необходимо определять границы для предмета, рассмотрением которого вы занимаетесь. Мы должны организовать свои мысли в достаточно целостные блоки и в результате сделать какие-то выводы. В конечном счете мы просто обязаны прийти к определенным умозаключениям и суждениям. Негативная способность — инструмент, который мы применяем временно, чтобы раскрепостить свой ум и открыться новым возможностям. После того как с помощью этого приема нам удастся направить мысли в творческое русло, мы можем придать им более ясные очертания и постепенно начать развивать, возвращаясь к раскрепощающему отношению всякий раз, как почувствуем, что буксуем или зашли в тупик.

Мозг — инструмент, будто специально созданный для того, чтобы сопоставлять и устанавливать связи между предметами. Он действует как двухпроцессорная система обработки данных, в которой каждая крупица поступающей информации сравнивается с другими. Мозг непрерывно исследует сходство, различие и взаимоотношения между обрабатываемыми данными. Ваша задача развивать эту естественную предрасположенность, обеспечивать для нее оптимальные условия, чтобы возникали новые и оригинальные ассоциации между идеями и опытом. И один из лучших способов этого добиться — ослабить контроль сознания и допустить участие в процессе случайности.

Зачем это нужно? Причина проста. Когда мы поглощены каким-то проектом, наше внимание суживается, так как мы полностью сосредоточены на деле. Напряжение растет. В таком состоянии наш ум реагирует особым образом, стремясь ограничить количество внешних раздражителей.

Это может привести к нежелательным последствиям: в таком состоянии труднее замечать новые возможности, сохранять свежесть и непредвзятость восприятия, творчески подходить к своим задачам. Когда мы не так сфокусированы на чем-то и больше расслаблены, наше внимание естественным образом расширяется, и мы можем воспринять больше раздражителей.

Немало открытий из числа наиболее удивительных, интересных и глубоких были сделаны, когда ученый не думал сосредоточенно о своей проблеме, а, скажем, отходил ко сну, ехал в автобусе или слушал анекдот, — в мгновения, когда внимание рассеяно, когда что-то неожиданное вторгается в сферу умственной деятельности, давая толчок совершенно новым, плодотворным ассоциациям. Для обозначения таких случайных связей и ассоциаций даже имеется особый термин серендип- ностъ — внезапное появление каких-то неожиданных факторов, приводящее к интуитивным озарениям и открытиям. Хотя, разумеется, сама природа этих озарений такова, что мы не можем заставить их появляться планомерно и по нашему желанию, однако попытаться подманить их к себе мы можем. Для этого нужно совершить два несложных шага.

Первый шаг — использовать для своего исследования максимально широкий охват. На исследовательской стадии своего проекта обращайтесь к большему количеству разных источников, чем это обычно принято. Интересуйтесь тем, что происходит в смежных областях, впитывайте любую информацию, хоть отдаленно связанную с вашим предметом. Если у вас имеется своя гипотеза или теория относительно данного явления, старайтесь подыскать столько разных примеров, подтверждающих и, возможно, опровергающих ее, сколько позволят вам силы. Эта работа может показаться утомительной и неэффективной, но вы должны отнестись к ней с доверием. Обилие и многообразие информации заставляет мозг работать с нарастающей интенсивностью. По выражению Уильяма Джеймса*, мозг «переключается, перескакивает с одной мысли на другую, порождая неслыханные комбинации элементов и тончайшие ассоциации; перед нами словно предстает кипящий котел идей, которые бурлят и клокочут в нем с ошеломляющей энергией». Возникает своего рода ментальный импульс, при котором самая незначительная случайность может вспыхнуть яркой искрой, породив плодотворную идею.

Второй шаг — сохранять и поддерживать открытость и раскованность восприятия.

Гуляйте, занимайтесь своим хобби (Эйнштейн, например, играл на скрипке) или просто думайте о чем-то другом, пусть даже это будут размышления на самые будничные и тривиальные темы. Если в эти мгновения вас посетит свежая и неожиданная мысль, не отбрасывайте ее, пусть даже она покажется нелогичной или не будет вписываться в рамки вашей работы. Напротив, вы должны уделить ей самое серьезное внимание и разобраться, куда она может вас привести.

Пожалуй, наиболее яркой иллюстрацией этого можно считать сделанное основоположником иммунологии Луи Пастером открытие возможности предотвращения инфекционных заболеваний с помощью прививок. Пастер в течение многих лет занимался доказательством того, что возбудителями многих заболеваний являются микробы и бациллы, — идея для того времени новая и непривычная. Разрабатывая эту свою теорию, французский микробиолог расширял познания в разных областях медицины и химии. В 1879 году Пастер занимался исследованием куриной холеры. Он готовил культуру возбудителей этого заболевания, но вынужден был переключиться на другие проекты, так что возбудители простояли в лаборатории несколько месяцев. Вернувшись к работе, Пастер все же сделал цыплятам инъекции и был поражен тем, что все они перенесли болезнь необычно легко. Поняв, что культуры утратили вирулентные свойства из-за того, что долго хранились в ненадлежащих условиях, ученый заказал новые образцы, которые сразу же ввел и тем же цыплятам, и нескольким новым. Все птицы, получившие инъекцию возбудителя повторно, выжили, зато новые погибли.

В прошлом нечто подобное не раз наблюдали и другие врачи, но не обращали на это внимания, сочтя случайностью, либо при всем желании были неспособны сделать правильные выводы о причинах такого явления. Пастер же, с его обширными и глубокими познаниями в медицине и биологии, не мог пройти мимо такого феномена. Анализируя и обдумывая причины, по которым выжили цыплята, ученый понял, что стоит на пороге открытия нового витка в медицине — лечения ряда заболеваний путем введения в организм небольших доз возбудителя. Эрудиция, широта познаний и непредвзятость суждений позволили ученому сопоставить факты, сделать выводы и прийти к «случайному» открытию. Как говаривал сам Пастер: «Случай благоприятствует только хорошо подготовленному уму».

Подобные счастливые случайности в науке и технике не редкость. В список, помимо сотен других, необходимо включить открытие икс-излучения Вильгельмом Рентгеном и пенициллина Александром Флемингом, а также изобретение Иоганном Гутенбергом печатного пресса.

Пожалуй, один из самых ярких случаев произошел с великим изобретателем Томасом Эдисоном. Эдисон долго и упорно бился, пытаясь усовершенствовать механизм протягивания бумаги, на которой пропечатывались точки и тире в телеграфном аппарате. Работа буксовала, но особенно изобретателя раздражал звук, издаваемый машиной при прохождении бумаги, — «тихий, музыкальный, ритмичный звук, напоминавший неотчетливую человеческую речь».

Эдисон хотел каким-то образом избавиться от этого звука, но уже прекратил работу над телеграфом. Однажды изобретатель снова вспомнил о звуке, и тут его поразила мысль: а что, если он случайно набрел на способ записывать звук и человеческий голос? На несколько месяцев Эдисон погрузился в изучение науки о звуке, что привело его к первым опытам и дальнейшему созданию фонографа, записывавшего человеческий голос, — при этом он использовал устройство, очень напоминавшее тот самый телеграф.

Изобретение Эдисона открывает для нас самую суть творческого ума. В таком уме любой раздражитель, воздействующий на мозг, подвергается обработке, анализу и переоценке. Ничто не принимается без доказательства. Стрекочущий звук — это не что-то нейтральное, не просто звук, а некий материал для интерпретации, потенциальная возможность, знак. Десятки подобных потенциальных возможностей приведут в никуда, но для открытого и живого ума их не только стоит просчитать и оценить — исследования подобного рода доставляют огромное удовольствие. Сам процесс обдумывания является приятной и радостной интеллектуальной разминкой.

Одна из причин того, почему счастливые прозрения играют настолько важную роль в изобретениях и открытиях, состоит в том, что у нашего ума имеются определенные ограничения. Мы не в состоянии исследовать все варианты и вообразить все возможности. По идее, во времена Эдисона невозможно было додуматься до конструкции фонографа — кому бы в трезвом уме пришло в голову представить, что звук можно записать на рулонную бумагу? Случайные внешние сигналы вызывают у нас ассоциации, которые не могли бы возникнуть просто в результате размышлений. Им, как спорам, плавающим в пространстве, необходима почва в виде прекрасно подготовленного и непредубежденного ума — здесь они могут пустить корни и дать росток в виде яркой идеи.

Стратегии озарений играют значительную роль не только в научном исследовании, но и в литературе и искусстве. Например, писатель Энтони Бёрджесс, пытаясь освободить свой ум от груза старых идей и представлений, не раз решал использовать для разработки сюжета романа слова, случайно выбранные из справочника, — они вызывали ассоциации и порождали образы. Оттолкнувшись от таких, набранных почти наудачу, отправных позиций, воображение Бёрджесса начинало работать и перерабатывало их в прекрасные, невероятно тонкие произведения с поразительной композицией.

Художник-сюрреалист Макс Эрнст проделал что-то похожее, создавая ряд картин, навеянных глубокими канавками в старых деревянных половицах. Он прижимал к половицам листы намазанной графитом бумаги, после чего делал с них оттиски. Дорабатывая оттиски, Эрнст создал серию сюрреалистичных рисунков, напоминающих галлюцинации.

Эти примеры показывают, как шальная, выбранная наугад идея может подстегнуть воображение, заставляя его создавать новые ассоциации и высвобождая творческие силы. Такая смесь абсолютной случайности с осознанной и тщательной проработкой нередко порождает интересные, неожиданные и невиданные доселе эффекты.

Чтобы культивировать в себе эту способность, всегда держите при себе тетрадку. Как только в голову придет интересная мысль или наблюдение, записывайте их. Ложась спать, кладите тетрадь у изголовья, чтобы быть наготове и успеть записать мысли, посещающие вас на зыбкой границе сна и бодрствования — когда только начинаете засыпать или перед самым пробуждением. В заветную эту тетрадочку заносите любой обрывок пришедшей в голову мысли, а также рисунки, цитаты из книг — все, что сочтете нужным. Это даст вам определенную свободу и позволит апробировать любые, самые абсурдные идеи. Сопоставление множества случайных фрагментов может вызвать к жизни разнообразные ассоциации.

Мышление в категориях аналогий и метафор может оказаться чрезвычайно полезным для процесса творчества. Например, в XVI и XVII веках в доказательство того, что Земля не вращается, приводили в качестве довода камень, который, падая с вершины башни, приземляется у ее основания. Если бы Земля вращалась, говорили тогдашние ученые, он упал бы на расстоянии. Галилей, отличавшийся образным, ассоциативным мышлением, представил себе Землю в образе корабля, несущегося в пространстве. Сомневающимся он разъяснял, что камень, упавший с мачты плывущего корабля, все равно упадет на палубу у ее основания.

Подобные аналогии могут быть строгими и логичными, как пришедшее Ньютону сравнение яблока, упавшего с яблони в его саду, с Луной, падающей в космическом пространстве. Они могут быть свободными и порой иррациональными, как у джазового музыканта Джона Кол- трейна, сравнивавшего свои композиции с соборами звука. В любом случае вам необходимо выработать у себя навык постоянного поиска аналогий, который поможет вам формулировать и развивать свои мысли.

В 1832 году, путешествуя вдоль побережья Южной Америки и совершая вылазки внутрь материка, Чарлз Дарвин начал вести дневниковые записи, в которых описывал многочисленные необъяснимые находки: кости давно вымерших животных, следы морских существ на вершинах гор в Перу, животных на островах, похожих на сородичей с материка, но в то же время заметно отличающихся от них. В своих дневниках Дарвин начал строить предположения насчет того, что все это могло означать. По всему выходило, что Земля явно намного старше, чем говорится в Библии, и ему становилось все труднее поверить, что весь этот мир был создан единократным действием.

Опираясь на свои наблюдения и рассуждения, Дарвин стал внимательнее присматриваться и к современным растениям и животным вокруг себя. Теперь он замечал в природе еще больше странностей и аномалий и пытался обнаружить в этом какие-то закономерности. Когда, ближе к концу путешествия, корабль причалил к Галапагосским островам, Дарвин обнаружил такое обилие разнообразных форм жизни на небольшом пространстве, что закономерность наконец открылась ему — он пришел к идее эволюции.

В течение последующих двадцати лет Дарвин продолжал двигаться в том же направлении, разрабатывая выдвинутую в юности гипотезу и ища новые доказательства. Размышляя о том, как могло происходить видообразование, он, дабы проверить свои идеи на практике, занялся разведением разных пород голубей. Теория эволюции, над доказательством которой он трудился, казалась ему напрямую связанной с распространением растений и животных на необъятных просторах земного шара. Проще было представить этот процесс в отношении животных, чем растений, — как, например, могла появиться такая пышная растительность на относительно молодых островах вулканического происхождения? В те времена считалось, что это произошло в результате Божественного акта творения и с тех пор оставалось неизменным. Пытаясь доказать обратное, Дарвин приступил к серии экспериментов. Он замачивал семена в соленой морской воде, чтобы проверить, сколько времени они могут находиться в этой среде, не теряя всхожести. Результаты удивили ученого: жизнестойкость семян оказалась намного выше, чем он предполагал. Изучив океанические течения, Дарвин высчитал, что семена многих видов способны находиться в воде более сорока дней, могли за это время проплыть более тысячи миль и все равно дать всходы.

Гипотеза Дарвина принимала более четкие очертания, и, желая окончательно подтвердить или опровергнуть свои предположения, ученый занялся изучением одной из групп ракообразных — усоногих рачков, — посвятив работе с этим объектом следующие восемь лет жизни. Исследование помогло ему обосновать и подкрепить свои идеи и добавить новые убедительные доказательства.

Убежденный, что стоит на пороге действительно серьезного и значимого открытия, Дарвин, наконец, опубликовал результаты своего труда, посвященного эволюционному процессу, который он назвал естественным отбором.

Теория эволюции, сформулированная Чарлзом Дарвином, представляет собой одно из самых поразительных достижений человеческого творческого мышления, являясь ярчайшим свидетельством могущества разума. Эволюцию невозможно увидеть или пронаблюдать наглядно. На это способно лишь человеческое воображение — только благодаря творческой фантазии можно представить, что происходило на Земле на протяжении миллионов лет, в немыслимо долгий период времени, долгий настолько, что наше сознание не в силах этого вместить. Только благодаря полету фантазии можно было представить и допустить, что этот процесс протекает самопроизвольно, без руководства высшей духовной силы. Дарвин мог вывести свою теорию только логически, прослеживая последовательность событий, изучая доказательства, мысленно проводя аналогии, увязывая факты между собой и приходя к выводам и заключениям. Его теория эволюции прошла испытание временем, став основой современных концепций во многих отраслях знания. Благодаря мыслительному процессу, который можно фигурально уподобить переменному току, Чарлз Дарвин сумел сделать видимым для нас то, что прежде было полностью скрыто от глаз человека.

Преимущество такого типа интеллектуальной деятельности, который мы можем уподобить переменному току, состоит в том, что мысли постоянно меняют направление движения, благодаря чему и набирают силу. Мы наблюдаем какое-то явление, которое привлекает наше внимание и заставляет задуматься, что оно может означать. Размышляя об этом, мы выдвигаем различные версии, его объясняющие. Вновь наблюдая тот же феномен, мы воспринимаем его уже в несколько иной плоскости, так как применяем к нему гипотезы, до которых додумались. Тогда мы проводим эксперименты, желая подтвердить или опровергнуть свои предположения. После этого, вновь обратившись к тому же явлению спустя недели или месяцы, мы начинаем замечать его новые, ранее скрытые от нас аспекты, а это заставляет нас менять и уточнять направление движения.

Если не размышлять о возможном значении увиденного, наши наблюдения останутся просто наблюдениями и никуда нас не приведут. Если размышлять и выдвигать гипотезы, но не проверять их и не продолжать наблюдений, эти гипотезы останутся просто набором домыслов. Но

подобно сверлу, которое, непрерывно двигаясь, проникает в глубь куска древесины. Переменный ток представляет собой непрерывный диалог между нашими мыслями и окружающим нас реальным миром. Если удается достаточно глубоко войти в этот процесс, мы получаем шанс соприкоснуться со знанием, выходящим далеко за пределы ограниченных возможностей наших органов чувств.

Переменный ток мысли — это интенсификация мощных основных сил человеческого сознания. Наши древние примитивные предки сразу замечали все необычное или неуместное — сломанную ветку, пережеванные листья, отпечаток копыта или лапы. Благодаря развитому воображению они догадывались, что это означало: мимо прошел зверь. Можно было проверить предположение, пройдя по следам. Таким образом, нечто невидимое глазу (пробежавшее животное) становилось видимым. В дальнейшем это умение совершенствовалось и оттачивалось, развивалась способность к абстрагированию, пока не достигла уровня, при котором стало возможным понимание скрытых законов природы, таких как законы эволюции и относительности.

У многих людей можно наблюдать короткое замыкание этого переменного тока. Наблюдая некое явление в культуре или природе, они приходят в волнение и начинают высказывать взятые с потолка предположения, но практически никогда не дают себе труда выдвинуть возможные объяснения, достоверность которых можно было бы подтвердить дальнейшими исследованиями. Такие люди теряют связь с реальностью и потому позволяют себе фантазировать, как им угодно. С другой стороны, нередко — особенно в среде научных и технических работников — мы видим тех, кто копит груды информации, данных исследований и статистики, но не отваживается подумать о более широком применении этих сведений или о том, чтобы осмыслить их или даже увязать в общую теорию. Такие исследователи не выдвигают догадок, опасаясь обвинения в субъективном или ненаучном подходе. Они даже не понимают, что гипотезы и догадки — это основа основ, то, на чем зиждется человеческий разум, наш способ связи с реальностью, наше умение видеть невидимое. По их мнению, нужно держаться фактов, не расширяя свой микроскопический кругозор. Такая стратегия видится им более безопасной, чем риск опозорить себя, выдвинув догадку, которая может оказаться ложной.

Иногда этот страх маскируется под научный скептицизм. Это мы можем заметить в людях, которые в зародыше разбивают в пух и прах любую теорию или интерпретацию, не давая им ни малейшего шанса. Они пытаются выдать свой скептицизм за признак высокого интеллекта, но на самом-то деле они идут легкой дорожкой —

Мало просто размышлять — необходимо смело и дерзко высказывать предположения, всерьез трудиться над доказательством или опровержением своих гипотез, вгрызаясь в познание реальности. Как сказал великий физик Макс Планк, ученый «должен обладать живым воображением и интуицией, ибо новые идеи находят не с помощью дедукции, а лишь художественным творческим воображением».

Переменный ток имеет применение, далеко выходящее за рамки науки. Великому изобретателю Бакминстеру Фуллеру постоянно приходили в голову идеи новых изобретений и технологических усовершенствований. Еще в начале своей деятельности Фуллер заметил, что великолепные идеи рождаются у многих людей, просто большинство боится внедрять и вообще как-либо продвигать их. Они предпочитают участвовать в дискуссиях, критиковать других или писать о своих фантазиях, но так и не доводят их до реализации. Не желая стать одним из таких бесплодных мечтателей, Фуллер разработал стратегию штамповки своих изобретений, или, как он предпочитал их называть, «артефактов». Обдумывая свои идеи, которые иногда казались довольно странными, чтобы не сказать безумными, он создавал модели тех вещей, которые представлял. Если модель казалась хоть сколько-нибудь целесообразной и приемлемой, Фуллер продолжал работу над изобретением, используя натурную модель как прототип. Преобразуя свои выдумки в осязаемые объекты, он мог таким образом понять, что у него получилось, — нечто, потенциально представляющее интерес, или просто бессмыслица. В наши дни многие его выдумки уже не кажутся бредовыми, они давно стали реальностью. Фуллер поднимал прототипы на новый уровень, конструируя артефакты для демонстрации публике, чтобы видеть реакцию.

Один из таких артефактов назывался «автомобиль Ди- максион» и был представлен публике в 1933 году. Было заявлено, что по КПД, маневренности и аэродинамическим свойствам он намного превосходит любой современный автомобиль. «Димаксион» представлял собой трехколесную машину необычной каплевидной формы, и его дополнительным достоинством была необыкновенная простота сборки. Готовя модель для демонстрации, Фуллер выявил серьезные недочеты в проекте и переконструировал ее. Эта модель так и не была внедрена в массовое производство, в частности из-за яростного сопротивления тогдашних лидеров автомобилестроения. Однако впоследствии «Димаксион» оказал большое влияние на конструкторов автомобилей, заставив подвергнуть серьезному сомнению и изменить тогдашние взгляды, царившие в этой отрасли. Подобную стратегию Фуллер распространял на все свои идеи, включая самую, пожалуй, знаменитую — геодезический купол.

Артефакты Фуллера — превосходная модель не только для любого нового изобретения, но и для новых идей в бизнесе и коммерции. Предположим, вы придумали новый продукт. Вы можете собственноручно разработать его, довести до ума, после чего приступить к реализации. Однако нередко при этом вы замечаете разрыв, несоответствие между вашим собственным уровнем восхищения продуктом и довольно холодным, безразличным приемом со стороны публики. Вы не вступили в диалог с реальностью, а ведь это — необходимое условие стратегии переменного тока. Лучше, если вместо этого вы создадите прототип — в каком-то смысле аналог гипотезы — и посмотрите, как окружающие станут на него реагировать. Опираясь на полученные оценки, вы сможете исправить ошибки, переделать работу и запустить ее снова, повторяя этот цикл много раз, пока не достигнете совершенства. Реакция окружающих вынудит вас серьезнее и глубже продумать то, что вы собираетесь производить.

Подобная обратная связь поможет вам увидеть то, что обычно остается незамеченным: объективную, реальную значимость вашей работы, ее достоинства и недостатки — как если бы посмотрели на нее глазами многих людей. Переход от идей к артефактам и обратно поможет вам создать нечто действительно новое, нужное и эффективное.

Представим себе мышление как развитую и расширенную форму зрения, позволяющую нам больше видеть, а творчество — как способность проникать этим сверхзрением за пределы обычного.

Когда мы воспринимаем объект, глаза видят его лишь схематично, в общих чертах и сообщают об этом мозгу, который дополняет картину, быстро выдавая нам относительно точную оценку увиденного. Глаза не уделяют пристального внимания каждой детали, но выделяют основные закономерности.

В наших мыслительных процессах используются такие же сокращения, как и в зрительном восприятии. Когда происходит какое-то событие или мы знакомимся с новым человеком, мы не задерживаемся ради детальной оценки всех аспектов и деталей, а обращаем внимание на общие схемы или шаблоны, которые вписываются в наши представления и ожидания. Мы относим человека или событие к определенной категории. Как и в случае со зрением, необходимость углубленно размышлять о каждом новом событии или объекте очень скоро истощила бы мозг. К сожалению, мы склонны применять подобную схематизацию почти ко всему. Такая склонность — типичное свойство заурядного разума. Мы можем убеждать себя, что поведем себя иначе, решая действительно серьезную проблему или обдумывая разумную и ценную идею, но, к сожалению, мы сами не замечаем, как соскальзываем на ту же колею схематичного, шаблонного мышления.

Люди творческие умеют не поддаваться этому искушению. Они способны рассматривать явление с разных точек зрения, замечая в нем то, чего не видим мы, потому что воспринимаем явление прямолинейно.

А объясняется это тем, что творческие люди смотрят на то, что скрыто от прямолинейного взгляда, и не торопятся обобщать и навешивать ярлыки. Наделены они этой способностью от природы или научились ей, значения не имеет: можно выучиться раскрепощать свой ум и не позволять ему соскальзывать на колею рутины. Вы просто должны помнить о типичных ситуациях, в которые мы рискуем попасть, и понимать, как можно из них вырваться, сознательным усилием изменив угол восприятия. Начав уделять этому внимание, вы удивитесь обилию идей и творческих сил, высвобожденных в результате.

Расскажем о некоторых, наиболее распространенных схемах и трафаретах и о том, как можно их избежать. Вот эти схемы.

Предположим, в некоем проекте что-то пошло не так. Чаще всего мы ищем какой-то конкретной причины или простого объяснения, способного помочь справиться с проблемой. Если не получается книга, которую мы пишем, мы говорим об отсутствии вдохновения или о том, что заложенная в основу концепция была ошибочной. Или, если фирма, в которой мы служим, не добивается удовлетворительных результатов, мы начинаем разбираться с продуктом, который разрабатываем или производим. Хотя такой подход кажется нам вполне осмысленным, надо признать, что проблемы, как правило, оказываются более сложными и всеобъемлющими. Мы же упрощаем дело, повинуясь привычке мозга следовать примитивным схемам.

Обращать внимание на «как» вместо «что» означает сосредоточиваться на структуре — на том, как отдельные части соотносятся с целым. В случае с книгой, например, работа над рукописью может буксовать из-за того, что была неверно организована, а скверная организация — это отражение идей, не продуманных как должно: если в голове у нас каша, это не может не сказаться на работе. Взглянув на это таким образом, мы поневоле начинаем обращать более серьезное внимание на отдельные части и на то, как они относятся к общей концепции.

В случае с фирмой необходимо обратить пристальное внимание на всю ее организацию — хорошо ли члены коллектива ладят друг с другом, достаточно ли четко налажена передача информации? Если люди не общаются между собой, не находят общего языка, никакие улучшения выпускаемого продукта, никакие маркетинговые ходы не поправят положения.

В мире все имеет структуру, части любого целого соотносятся друг с другом, но часто эта структура подвижна и переменчива, поэтому нам совсем не просто разобраться и понять, как именно все это действует. Нам свойственно стараться раскладывать все на составные элементы, разделять вещи, мыслить в категориях существительных, а не глаголов. Словом,

Так, исследование взаимосвязей между явлениями электричества и магнетизма привело к настоящему перевороту в научном мышлении, приведшему от Майкла Фарадея к Альберту Эйнштейну и к разработке теорий поля. Подобный переворот, пусть и меньшего масштаба, может и должен произойти в нашем образе мыслей.

Наш разум вечно спешит обобщать, нередко делая выводы на основе минимума информации. Мы поспешно выносим суждения, подстраивая их под свои же предыдущие выводы, но к деталям относимся с полным пренебрежением. Чтобы сломать этот стереотип, необходимо переключиться с макро- на микроуровень: научиться сосредоточенности, обращать пристальное внимание на мелочи.

Дарвин, стремясь доказать правильность своей гипотезы, посвятил восемь долгих лет жизни подробнейшему изучению усоногих рачков. Изучая эту, казалось бы, мелкую и незначительную группу организмов, ученый смог найти убедительное подтверждение истинности своей теории.

Леонардо да Винчи в поисках нового художественного языка в живописи, отличавшегося реалистичностью и эмоциональностью, придавал огромное значение проработке мельчайших деталей. Он проводил бесконечно долгие часы, экспериментируя с разными источниками света и направляя его на всевозможные геометрические тела, чтобы разобраться в том, как освещение изменяет внешний облик предметов. Изучению разных градаций теней во всевозможных сочетаниях посвящены сотни страниц в его дневниках. Не менее внимательно изучал он и складки на тканях, фактуру волос, старался схватить едва заметные, мимолетные изменения выражения лица. Любуясь рисунками и живописными полотнами Леонардо, мы не задумываемся об этих его титанических усилиях, а просто восторгаемся точностью и реалистичностью изображения, будто художник сумел перенести на картину кусочек настоящей жизни.

В общем и целом старайтесь подходить к решению любой проблемы с максимальной открытостью и непредвзятостью. Тщательная проработка деталей должна играть определяющую роль в любых ваших размышлениях и мысленных построениях. Любое явление природы, любое событие в мире представляйте как каплю воды, ничтожную по размеру, но отражающую целый мир. Погружение в детали поможет вашему мозгу справиться с пагубной тенденцией к поспешным обобщениям и приблизит вас к реальности.

Это на самом деле оборотная сторона той же болезни.

В любой области неизбежно существуют свои парадигмы — системы воззрений, общепринятые способы объяснения действительности. Это необходимо, без таких парадигм мы не смогли бы осмыслить происходящее в мире. Но иногда такие системы воззрений превращаются в закосневшие догмы, не позволяющие нам выйти за их рамки. Мы рутинно ищем вокруг себя привычные схемы, подтверждающие те парадигмы, в которые уже верим. То, что в них не вписывается — аномалии, — мы стараемся игнорировать или отделываемся поверхностными объяснениями. А ведь на самом деле подобные аномалии несут в себе богатейшую информацию. Часто они позволяют выявить пробелы и неточности в наших парадигмах, позволяют открыть новый взгляд на окружающий мир. Вы должны превратиться в детектива, раскрывающего тайны и выявляющего те самые аномалии, на которые люди стараются закрывать глаза.

В конце XIX века многие исследователи, изучавшие уран и другие редкие металлы, замечали странное самопроизвольное излучение: флуоресцентные лучи неизвестной природы исходили от этих металлов и их солей даже без воздействия на них солнечного света. Однако никто не обращал на это серьезного внимания, надеясь, что рано или поздно будет найдено объяснение, которое впишется в общие теории строения материи. Но вот исследовательница Мария Кюри сочла эту аномалию заслуживающей самого пристального внимания. Ученая почувствовала, что в этом загадочном явлении может таиться огромный потенциал для расширения представлений о строении вещества. Четыре долгих года Мария и ее муж Пьер посвятили изучению этого феномена, получившего название радиоактивности. Сделанное в результате открытие кардинально изменило отношение науки к материи в целом. Ранее материю веками рассматривали как состоящую из статичных и неизменных элементарных частиц — оказалось же, что ее структура намного более подвижна и сложна.

Когда Ларри Пейдж и Сергей Брин, разработчики информационно-поисковой системы Google, изучали поисковые службы, существовавшие в мире в середине 1990-х годов, они сфокусировались на, казалось бы, мелких недочетах таких систем, как AltaVista, на аномалиях.

Эти поисковые службы, на тот момент наиболее современные и популярные, в основном ранжировали запросы по одному критерию — по количеству упоминаний ключевых фраз в той или иной статье. Такой подход нередко давал недостоверные или просто бесполезные результаты. Однако эти недостатки либо считали сбоями системы, которые надеялись устранить при доработке, либо относились к ним как к неизбежным и неустранимым издержкам, с которыми придется мириться. Внимательно изучив эту аномалию, Пейдж и Брин поняли, что имеют дело не с мелким сбоем, и сумели выявить уязвимое звено самой концепции, после чего разработали принципиально другой алгоритм ранжирования, основанный на количестве ссылок на данную статью. Это полностью изменило принцип поиска, повысив его эффективность и сделав удобнее для пользователей.

Чарлз Дарвин дошел до сути своей теории в результате изучения мутаций, этих странных и случайных изменений в природе, благодаря которым вид может начать эволюционировать в новом направлении. Относитесь к аномалиям и отклонениям от нормы как к творческой форме таких мутаций. Часто они указывают путь в будущее, хотя на первый взгляд кажутся нам странными и даже уродливыми. Их изучение поможет вам пролить свет на будущее раньше, чем это сделает кто-то другой.

В новелле Артура Конан Дойла «Серебряный» Шерлок Холмс решает загадку, обратив внимание на событие, которое не произошло, — собака не залаяла. Это означало, что преступление совершил кто-то, кого собака знала. Для нас эта история иллюстрирует ту идею, что обычный, средний человек, как правило, не обращает внимания на то, что можно назвать негативными сигналами, на то, что должно было бы случиться, но не случилось. Это естественно для нас всех — фиксировать исключительно позитивную информацию, замечать только то, что мы видим и слышим. Нужно быть человеком весьма творческим, таким как Холмс, чтобы мыслить шире и логичнее, тщательно обдумывать, какой информации недостает, замечая это отсутствие так же легко, как мы видим присутствие чего-либо.

Столетиями врачи считали причиной возникновения болезней исключительно факторы, атакующие организм извне: болезнетворные микроорганизмы, холодный воздух, гнилостные испарения-миазмы и тому подобное. Лечение состояло в подборе лекарства, способного противостоять вредоносному воздействию этих факторов. Но вот в начале XX века биохимик Фредерик Гоуленд Хопкинс, изучая цингу, взглянул на проблему под другим углом и пришел к интересным выводам. Причиной конкретной болезни, предположил он, является не то, что атакует организм извне, а то, чего ему, организму, не хватает, — в данном случае речь шла о витамине С. Подойдя к этому вопросу творчески, Хопкинс обратил внимание не на то, что есть, а как раз на то, чего недоставало, и именно так сумел найти решение. Это привело его к открытию витаминов, полностью перевернувшему наши представления о здоровье.

В бизнесе естественной тенденцией является изучение рынка и всех продуктов на нем с тем, чтобы выпустить свой продукт, более дешевый или лучшего качества. Но высший пилотаж — эквивалентный видению негативных сигналов — умение сосредоточиться на некоей потребности, в настоящее время рынком не удовлетворяемой, на том, чего недостает. Для этого требуется более глубокое обдумывание — к таким выводам куда сложнее прийти, зато выигрыш, если удастся выявить эту неудовлетворенную потребность, может превзойти все ваши ожидания.

Существует интересный способ, позволяющий начать мыслить в нужном направлении, — искать повсюду новые (уже внедренные) технологии и представлять самые разные, самые неожиданные их применения, пытаясь удовлетворить потребности, которые, как мы чувствуем, существуют, но не слишком бросаются в глаза. Если потребность чересчур очевидна, над ней уже наверняка работают другие.

В конечном счете способность изменить угол зрения, ракурс, под которым мы рассматриваем проблему, зависит от нашего воображения.

Это важно для предпринимателей и изобретателей не меньше, чем для художников. Примером может служить Генри Форд, в высшей степени творчески мыслящий человек. На заре эры автомобилестроения Форд представил совершенно иной принцип ведения бизнеса, чем существовал до него. Он решил наладить массовое производство автомобилей и тем способствовал созданию потребительской культуры, приближение которой предвидел. Однако для выпуска одного автомобиля на его заводах требовалось в среднем двенадцать с половиной часов — это было слишком медленно, такие темпы не позволяли Форду достичь намеченной цели.

Однажды, размышляя о том, как же можно повысить темпы производства, Форд шел по цехам, наблюдая за сборщиками, — рабочие толкались вокруг стоящего на возвышении автомобиля. Форд сосредоточился не на том, как усовершенствовать инструменты, как заставить рабочих двигаться быстрее или не стоит ли ему нанять еще больше сборщиков, — эти и подобные мелочи не способны были кардинально решить проблему. Вместо этого он вообразил вдруг нечто совершенно другое. Он представил, как машины движутся, тогда как люди стоят на месте, причем каждый рабочий выполняет одну несложную операцию на подъезжающих к нему по очереди машинах. Уже через несколько дней, подготовив и опробовав эту систему, Форд осознал, что набрел на золотую жилу. К 1914 году, когда заводы Форда были полностью оборудованы, на сборку одной машины уходило всего девяносто минут. С годами этот процесс был еще ускорен, что дало просто невероятный выигрыш во времени.

Работая над тем, чтобы раскрепостить и освободить свой разум, позволив ему воспринимать мир с разных точек зрения, помните о следующем: чувства, которые мы испытываем, определяют наше восприятие мира, окрашивают его определенным образом. Если нам страшно, то в любом действии видятся потенциальные опасности и риск. Если мы настроены решительно, то склонны игнорировать возможные рискованные ситуации. Нам необходимо научиться изменять не только мысленный угол зрения, но и эмоциональный. Если, к примеру, вас преследуют неудачи, работа продвигается трудно, постарайтесь увидеть в ней что-то по-настоящему позитивное, поверить, что ваши усилия непременно принесут плоды.

В физических упражнениях сопротивление — это способ укрепить тело, сделать его сильнее. В ментальной сфере дело обстоит точно так же. Такой же принцип применяйте и в случае удачи и везения — обратите внимание на опасность расслабиться, привыкнуть к успеху и т. д. Подобные перевертыши раскрепощают воображение, позволяя видеть больше возможностей, которые будут влиять на то, что вы делаете. Относясь к препятствиям и сопротивлению как к благоприятным возможностям, вы с большей вероятностью добьетесь реального успеха.

Как уже обсуждалось во введении, у наших древнейших предков были развиты разные формы умственной деятельности, предшествовавшие появлению членораздельной речи. Это позволило им победить в борьбе за выживание в суровых условиях. Мыслили они по преимуществу зрительными образами и были чрезвычайно наблюдательны, замечая все важные детали окружающей обстановки и малейшие отклонения от типичной картины. Бродя по обширным открытым пространствам, они обрели способность к пространственному мышлению, научились ориентироваться на местности по положению солнца и заметным, бросающимся в глаза объектам. Нашим предкам было свойственно и техническое мышление, они мастерили орудия, обладая превосходной координацией в системе «глаз — рука».

С появлением речи возможности интеллекта безмерно возросли. Мысля словами, наши предки получили способность точнее и богаче воспринимать окружающий мир, представлять себе больше разных возможностей, которые затем можно было обсуждать и претворять в действие. В результате такого долгого пути развития человеческий мозг превратился в многофункциональный, невероятно гибкий инструмент, способный мыслить на разных уровнях, сочетая различные формы интеллектуальной деятельности с развитыми чувствами.

Но в какой-то момент возникло осложнение. Мы постепенно утратили былую пластичность, в нашем мышлении произошел перекос в сторону слов, языковых представлений. В процессе была утрачена связь с чувствами — зрением, обонянием, осязанием, — которые раньше играли куда более существенную и важную роль в нашей интеллектуальной деятельности. Язык — система, предназначенная в первую очередь для общения с себе подобными. Он основан на неких допущениях, известных всем. Его структура стабильна и в чем-то жестка, но именно это и позволяет нам общаться друг с другом с минимумом помех. Но, учитывая невообразимую сложность и изменчивость жизни, язык нередко подводит нас.

Уже сама грамматика формирует жесткие структуры, определяя логику и направление мысли. Как сказал однажды писатель и философ Сидни Хук: «Аристотель, разрабатывая таблицы категорий, которые представляли в его понимании грамматику всего сущего, по сути проецировал грамматику греческого языка на космос». Лингвисты выделяют огромное число понятий, для описания которых в английском языке нет специальных слов. Но если для того, чтобы назвать или описать концепцию, не существует слов, мы, как правило, о ней и не задумываемся. Таким образом, язык — это инструмент зачастую ограниченный и жесткий по сравнению с разнообразными многоуровневыми возможностями разума, которым мы наделены от природы.

За последние несколько столетий, с быстрым развитием науки, технологий и искусства мы, люди, просто вынуждены использовать мозг на полную мощность, чтобы решать задачи все возрастающей сложности. Те же, кто отличается творческими способностями, развивают в себе умение мыслить не только в категориях языка, но и проникать в глубины подсознания, обращаясь к тем древнейшим формам мышления, что служили человечеству миллионы лет назад.

По утверждению великого французского математика Жака Адамара, большинство математиков мыслят образами, визуально представляя себе теорему, которую собираются доказать. Майкл Фарадей обладал мощным образным мышлением. Когда, предвосхищая теории поля XX века, Фарадей сформулировал концепцию электромагнитных силовых линий, он буквально увидел эти линии своим мысленным взором и лишь потом описал. Химик Дмитрий Менделеев увидел структуру своей периодической системы во сне — элементы лежали перед ним, образуя четкую и наглядную схему. Список великих мудрецов, мысливших образами, огромен, а величайшим из всех был, пожалуй, Альберт Эйнштейн, написавший однажды: «Язык или слова, написанные или произнесенные, похоже, не играют никакой роли в механизме моего мышления. Физические сущности, кажется, служащие элементами мышления, — это определенные знаки и более или менее ясные образы, которые можно „добровольно" воспроизводить и комбинировать».

Изобретатели, такие как Томас Эдисон и Генри Форд, мыслили не просто зрительными образами, они представляли трехмерные модели. Рассказывают, что великий Никола Тесла — физик, инженер, изобретатель в области радиотехники и электротехники — мог в мельчайших деталях вообразить механизм со всеми движущимися частями и затем дорабатывал изобретение в соответствии с тем, что ему представилось.

Причина такого «отступления» к зрительным, образным формам мышления проста. Оперативная память у человека ограничена. Мы можем сохранять в памяти лишь определенный объем информации. Образ позволяет нам мгновенно вообразить множество разных вещей одновременно.

Зрительные образы, используемые для познания мира, возможно, наидревнейшая и самая примитивная форма мышления, но именно она способна помочь, словно по волшебству, вызвать в воображении идеи, которые позднее мы можем облечь в слова. Слова — это тоже абстракция, зрительный образ, картина или модель, они придают нашей мысли конкретность, удовлетворяя потребность видеть вещи и ощущать их с помощью всех наших чувств.

Даже те, кому не свойствен подобный тип мышления, согласятся наверняка, что использование, скажем, диаграмм, графиков и моделей намного облегчает понимание и продвижение творческого процесса. На раннем этапе исследовательской деятельности Чарлзу Дарвину, не отличавшемуся природным образным мышлением, явился, тем не менее, образ, который помог ему наглядно представить суть эволюции, — это было дерево с несимметричными ветвями. Образ читался так: вся жизнь началась с одного семени; существование некоторых, коротких ветвей прервалось, другие же продолжали расти, выбрасывая новые побеги. Дарвин зарисовал это дерево в своем дневнике. Образ оказался очень полезным, и ученый впоследствии не раз возвращался к нему. Еще пример: молекулярные биологи Джеймс Д. Уотсон и Фрэнсис Крик создали трехмерную интерактивную модель молекулы ДНК, которую можно было изменять. Модель эта сыграла важную роль в их открытии и описании ДНК.

Использование зрительных образов, моделей, диаграмм и графиков способно помочь и вам нащупать закономерности и указать новое направление движения, которое было бы невозможно представить, думай вы только и исключительно словами.

Это поможет упорядочить большие массивы информации, придаст глубину вашей идее, добавит новые измерения.

Такой концептуальный образ или модель могут быть результатом напряженного обдумывания, как у Уотсона и Крика, работавших над трехмерной моделью ДНК, или прийти как озарение в минуту полного покоя — во сне или полудреме. В последнем случае это требует от вас умения расслабляться. Если вы слишком сосредоточенно размышляете над проблемой, решение может оказаться чересчур буквальным. Дайте волю фантазии, поиграйте с разными гранями своей концепции, позвольте образам прийти к вам.

Майкл Фарадей в молодости брал уроки рисования и живописи. Умение рисовать потребовалось ему, чтобы воссоздать некоторые эксперименты, которые демонстрировались на различных лекциях. Со временем, однако, ученый понял, что рисование позволяет ему мыслить более полно и объемно. Связь руки и мозга глубоко укоренена в нас. Пытаясь что-то зарисовать, мы должны внимательно присмотреться и разглядеть этот предмет, и буквально кончиками пальцев ощущаем, как вдохнуть жизнь в изображение. Подобные упражнения способны помочь нам мыслить зрительными образами, освобождая разум от привычки постоянно облекать любую мысль в слова. Для Леонардо да Винчи рисование и размышление были синонимами.

Однажды писатель и энциклопедист Иоганн Вольфганг Гёте сделал любопытное открытие, касавшееся творческой кухни его друга, великого немецкого поэта Фридриха Шиллера. Как-то Гёте явился к Шиллеру с визитом и узнал, что хозяина нет дома, однако он должен скоро вернуться. Дожидаясь друга, Гёте подсел к письменному столу Шиллера, желая записать пришедшую в голову мысль. Вскоре, однако, он почувствовал странную дурноту, голова закружилась. Гёте отошел к окну и сразу почувствовал себя лучше. С изумлением он вдруг понял, что из ящика стола исходит неприятный, тошнотворный запах. Открыв ящик, он с изумлением обнаружил, что тот полон гниющих яблок, некоторые из них уже почти полностью разложились. В комнату вошла жена Шиллера, и недоумевающий Гёте задал ей вопрос о зловонных яблоках. Женщина ответила, что сама регулярно заполняет ящики яблоками, так как Фридриху этот запах очень нравится. Более того, не вдыхая этого запаха, он вообще не может заниматься творчеством.

Другие художники и мыслители тоже нередко изобретали подобные специфические средства, стимулирующие творческий процесс. Напряженно размышляя над теорией относительности, Альберт Эйнштейн любил сжимать в руке резиновый мячик. Писатель Сэмюел Джонсон, приступая к работе, требовал, чтобы на столе перед ним лежали ломтик апельсина и кот, которого он время от времени гладил, чтобы услышать мурлыканье. Видимо, только эти, такие разные, сенсорные раздражители могли правильно настроить его на творческий лад.

Все эти примеры связаны с феноменом синестезии — явлением, при котором воздействие на один орган чувств стимулирует другой. Например, мы слышим определенный звук, а в воображении при этом возникает какой-то цвет. Исследования показали, что синестезия особенно свойственна художникам и глубоко мыслящим людям. Предполагают, что синестезия свидетельствует о высоком уровне согласованности между разными отделами мозга — свойства, также очень существенного для умственного развития.

Творческие люди думают не только словами, они используют все свои чувства, вовлекают в процесс мышления весь организм. Они находят сенсорные раздражители, будь то сильный запах или тактильные ощущения от сжимания резинового мяча, способные стимулировать мыслительные процессы на многих уровнях. Это означает, что такие люди более открыты для различных, альтернативных способов мышления и творчества, широчайшего спектра чувственного познания мира.

Вы тоже должны, насколько можете, расширить свои представления о мышлении и творчестве за пределы слов, логических построений и философствования. Воздействуя на мозг и органы чувств с помощью разнообразных раздражителей, вам удастся разблокировать свой природный творческий потенциал и оживить свой подлинный ум.