Издали эта возвышенность напоминала ритуальный могильный холм, наподобие тех, которые Скотту не раз приходилось видеть в Уэльсе, этой «стране кельтов», однако восходить на его вершину было так же трудно, как преодолевать последние метры заоблачных горных вершин. Она пролегала на их пути туловищем умерщвленного дракона, обходить которое не имело смысла, поэтому «полярные странники» покорно преодолевали это препятствие с тем же упорством, с каким ранее преодолевали сотни подобных вершин, ледяных застругов и снежных дюн.

Едва сани, которые капитан Скотт и лейтенант Бауэрс тянули в первой паре, оказались на небольшом, усеянном осколками льда плато, как все четверо полярников почувствовали смертельную усталость, при этом трое из них тут же свалились на покрытые санным брезентом мешки с грузом, в традиционных позах обессилевших бедуинов. И только Бауэрс повел себя как-то слишком уж странно: лишь на минутку припав грудью к зависающему над санным передком свертку палатки, он вдруг медленно поднялся и, словно лунатик на подернутую серой пеленой луну, побрел на едва просматриваемый круг холодного полярного солнца.

Заслышав скрип снега под его ногами, трое полярных скитальцев медленно повернули головы и взглянули вначале на оставленные лейтенантом лыжи, а затем — на его неброскую фигуру. Они обратили внимание, что Генри почему-то продолжает идти строго на юг, словно бы, по молодости своей, решил опередить всех остальных, первым ступив на долгожданный полюс.

— Одумайтесь, Бауэрс! — иронично окликнул его ротмистр Отс. — Не для того капитан Скотт в самую последнюю минуту включил вас в состав группы, чтобы вы лишили его священного права первопроходца!

— Это уж точно! — поддержал коллегу доктор Уилсон, напомнив тем самым Скотту, что именно он решительно воспротивился появлению пятого полярника в группе, в которой и палатка, и запасы продовольствия были рассчитаны только на четверых. — Если уж вы решили избавиться от нашего общества, то советую обратить свои стопы на север!

— Оставьте его в покое, господа, — проворчал Скотт. — Даже в Антарктиде человеку иногда хочется побыть в одиночестве.

— Охотно верю. Вот только заночевать-то наш лейтенант явно решил на полюсе.

— Причем раньше нас, — поддержал его унтер-офицер Эванс. — В полярном уединении.

Роберт помнил, что, включая этого молодого офицера в состав отряда, он нарушил сразу две святые заповеди руководителя подобных экспедиций. Первая из них гласила: в группе должно быть ровно столько людей, на сколько рассчитаны палатка и запасы продовольствия; вторая: ни один человек не должен появиться в полярной группе в последний момент, без соответствующей проверки и притирки в коллективе, а главное, без крайней на то необходимости.

Как врач, Уилсон первым осознал всю опасность подобного решения, поскольку появление в «полярной группе» человека, который по всем предварительным прикидкам обязан был вернуться в базовый лагерь со вспомогательной партией, сразу же сделало их палатку слишком тесной и неприспособленной для нормального отдыха. К тому же оно лишало группу значительной части резервного продовольствия, которое необходимо было на тот, самый крайний, случай…

Однако внимание и мысли самого Бауэрса были заняты в это время чем-то другим.

— Господин капитан! Сэр! — прокричал он, остановившись шагах в тридцати от саней. — Там, впереди, что-то виднеется!

Скотт и Уилсон настороженно переглянулись. Они уже привыкли полагаться на дальнозоркость самого молодого «странника» своей группы, поэтому медленно, неохотно, но все же стали отрывать свои тела от блаженной упругости поклажи.

— Что именно?! — спросил капитан, первым поднявшись и подавая руку доктору.

— Нечто похожее на гурий!

— На гурий?! — дуэтом прокричали Роберт и Эдвард. — Вы уверены?!

— О, Господи, только не это! — хриплым унтер-офицерским басом прорычал Эванс. — Неужели этот чертов Норвежец все-таки опередил нас?!

Лейтенант подождал, пока двое его товарищей приблизятся, и только потом неуверенно как-то пробормотал:

— Да нет, скорее всего, мне что-то пригрезилось, — указал меховой рукавицей в сторону небольшой возвышенности по ту сторону заснеженной долины. — Очевидно, это небольшая скала или высокий заструг.

— Откуда здесь взяться скале? — пожал плечами доктор. — Судя по всему, под нами несколько миль тысячелетнего льда.

Сколько Скотт ни всматривался в том направлении, куда указывала рука Бауэрса, однако так ничего и не разглядел. Тем не менее он не поверил сомнениям лейтенанта. Тот определенно что-то узрел в серой пелене ландшафта, но, сообразив, каким страшным известием окажется для начальника экспедиции появление впереди гурия Амундсена, решил оттянуть минуту мучительного разочарования.

— Вы действительно ничего не видите, Генри? — потянулся подбородком к его плечу капитан.

— Ничего определенного, сэр.

— Почему-то же вы решили, что там виднеется гурий?

— Как это обычно бывает: снежное видение, ледяные миражи. Но дымка сгущается, а очертания слишком неясные.

— И все же вы запомнили, где именно явилось вам это видение? — спросил Уилсон.

— Так точно, док. Чуть восточнее нашего основного направления.

Скотт еще раз задумчиво всмотрелся в заснеженную даль, взглянул на постепенно проклевывающееся из серой скорлупы поднебесья солнце и решительно направился к саням, предупредив: «Еще двадцать минут отдыха, и продолжаем путь к полюсу».

Наверное, это был первый случай, когда традиционные двадцать минут передышки тянулись в восприятии Скотта нескончаемо долго. Многое он отдал бы, чтобы выяснить, где сейчас находится группа Амундсена.

Честь морского офицера, о которой капитан никогда не забывал, не позволяла ему молить Создателя о том, чтобы экспедиция Норвежца потерпела неудачу, но какие же хвалебные молитвы он возносил бы, если это все-таки произошло! Если бы чудо все-таки свершилось и какие-то силы небесные помешали норвежцам появиться на полюсе хотя бы на час раньше «королевских гонцов Британии», как назвал его полярных странников кто-то из австралийских журналистов — он, капитан Скотт, почувствовал бы себя самым счастливым человеком в этом подлунном мире…

С той поры, как была получена телеграмма этого удачливого скандинава о намерении идти к Южному полюсу, само присутствие его в Антарктиде порождало в душе капитана неистребимую тревогу, круто замешанную на соперничестве, на ревности, на осознании некоей высшей несправедливости. И внешне невозмутимый, предельно сдержанный британец ничего не мог сделать ни с этой тревогой, ни с самим собой.

— До полюса теперь уже не более двадцати пяти миль, сэр, — негромко, доверительно проговорил лейтенант, впрягаясь рядом с начальником экспедиции в санные лямки. — Если Амундсен где-то рядом, то мы должны быть готовы к упорным гонкам на финише.

— Он и в самом деле где-то рядом, — мрачно подтвердил Скотт. — Но уже впереди нас. Нутром его чувствую, как старый моряк — приближение жесточайшего шторма.

— С его стороны было бы по-рыцарски, если бы к полюсу обе экспедиции пришли вместе.

— Вы о чем это, лейтенант?! — нахраписто ухмыльнулся ротмистр. — В гонках на приз так не бывает. Какое, к чертям, рыцарство, когда на кону — никем не изведанный полюс, на котором каждый появившийся тут же перевоплощается в памятник самому себе?! Молите господа, как бы прямо там, у флага Великой Британии, не дошло до перестрелки.

— Ну, это уже слишком, — попытался остепенить его Скотт. — Не нагнетайте атмосферу, Отс.

— Вы считаете, что «слишком»?! А вспомните, каким противостоянием между британской и французской коронами завершалось освоение большинства территорий Канады.

— И все же никакое соперничество от священных традиций рыцарства освободить нас не способно, — не оглядываясь, возразил Бауэрс, а, выдержав небольшую паузу, неожиданно добавил: — Как, впрочем, и от необходимости водружать флаг империи на любой территории, которая достанется нам по праву первопроходцев.

— В том-то и дело, — подловил его на слове ротмистр Отс, шедший чуть позади, но все же в промежутке между Скоттом и Бауэрсом, — что… первопроходцев, а не исследователей чьих-то давнишних полярных стоянок.

— Умерьте свой пыл, джентльмены, — холодно осадил их капитан Скотт, воспринимая замечание магната Отса как очередной упрек в свой адрес. — Сохраните силы для последних переходов.