Британцы уже подошли к трапу, чтобы спуститься в свой китобойный баркас, когда на палубе показался рослый худощавый джентльмен в короткой меховой куртке с высоким пышным воротом. После того как Ертсен отрекомендовал его как командира судна, Торвальд Нильсен великодушно поприветствовал англичан вежливым, великосветским склонением головы.

— Надеюсь, отдых английских подданных на судне Норвежского королевства был приятным?

— Несказанно приятным, сэр, — процедил Кемпбелл. — Рады будем видеть вас и господина Амундсена на «Терра Нова» с ответным визитом. В любое удобное для вас время.

— Ваше приглашение будет передано, — с той же вежливостью дворецкого заверил их командир барка.

…А спустя два часа после возвращения британцев на свое судно, которое стояло теперь у прибрежного глетчера, в четверти мили от «норвежца», из-за ближайшей скалы на прибрежную равнину выскочила собачья упряжка с каюром и пассажиром.

— Вот и гонец от Амундсена вернулся, — прокомментировал ее появление Пеннел, который только что проследил за швартовкой судна.

— А сам Амундсен разве не с ним? — спросил Кемпбелл, берясь за подзорную трубу.

— Если он таковым представится, — пожал плечами Пеннел, пребывая в таком же подавленном состоянии.

Все то время, которое прошло с момента возвращения на «Терра Нова», лейтенант Кемпбелл чувствовал себя так, словно уже через час должен докладывать Скотту, что соперник, оказывается, давно у «стен» Антарктиды и даже стучит рукоятью меча в ворота, вызывая на поединок.

— Здесь — лейтенант Кристиан Преструд! — в рупор прокричал человек, который только что подъехал на нартах к их «причалу». — С кем имею честь?!

Кемпбелл тоже взял из рук вестового матроса предусмотрительно доставленный рупор и прокричал в ответ:

— Я — лейтенант Кемпбелл! Первый помощник капитана! Слушаю вас, лейтенант!

— Командир Национальной экспедиции Его Величества короля Норвегии господин Руал Амундсен приветствует британскую экспедицию в бухте Китовой! Он также приглашает вас, лейтенант Кемпбелл, и ваших спутников к себе, на основную экспедиционную базу «Фрамхейм»!

Британские офицеры переглянулись.

— Вызов нужно принимать, господа, — поспешил с советом Левик. — Пока вы будете исполнять роль восторженных гостеприимством почетных гостей, я постараюсь познакомиться с их врачом и выведать все, что только можно, об экспедиции, средствах, а главное, сроках похода к полюсу.

— Амундсен ждет вас уже сегодня! — напомнил норвежец. — Мы готовы выделить вам еще одну упряжку и каюра! Всего четыре мили от береговой стоянки!

— Наша группа будет состоять из трех офицеров, — прокричал Кемпбелл, — меня, штурмана судна лейтенанта Пеннела и лейтенанта, корабельного доктора Левика!

— Сочтем за честь провести время в столь достойной компании! — последовал ответ Преструда.

Кемпбелл еще на какое-то время замешкался, но затем, отбросив сомнения, назначил старшим на судне лейтенанта Пристли и приказал Пеннелу вновь спускать на воду китобойный баркас.

Лейтенант Преструд оказался приземистым рыжебородым увальнем, фигурой и походкой напоминающим медведя, который забыл, что давно должен был впасть в зимнюю спячку. Это был добродушный розовощекий здоровяк, которого совершенно не интересовали закулисные игры руководителей двух экспедиций и который искренне радовался самой возможности увидеть перед собой новых людей, пришедших на незнакомом судне. Замкнутый экспедиционный круг людей и ледовая пустыня Антарктиды явно тяготила Преструда; его широкая душа нуждалась в такой же широте общения.

Все они легко могли разместиться на одних нартах. Однако, узнав, что Амундсен не намерен прятать свою базу «Фрамхейм» от англичан и вообще настроен по отношению к ним благодушно, командир «Фрама» Нильсен решил, что неправильным будет держаться в стороне от людей Скотта и вместе со своим первым помощником Ертсеном тоже поспешил на берег. И вскоре в экипаже первых нарт, ведомых матросом-каюром, оказались Преструд, Нильсен и Кемпбелл, а вторых — Ертсен, Пеннел и Левик.

— Это правда, что капитан Скотт терпеть не может собачьих упряжек и предпочитает только лошадиные? — первым нарушил молчание Нильсен, очевидно, пытаясь компенсировать холодность, с которой встречал Кемпбелла на борту своего судна. К тому же он явно рассчитывал оказаться среди гостей «Терра Нова».

— У нас в ходу оба вида упряжек, — уклончиво ответил британец.

— Но предпочитает он все же маньчжурских пони, — настоял на своем Нильсен. — Представляю себе это зрелище: капитан первого ранга Скотт, гарцующий посреди глетчера на пони! Картина, достойная кисти Микеланджело!

— А капитан, гарцующий на собачьей упряжке, вас не вдохновляет?

— Ну, согласитесь, что собачья упряжка — естественный вид транспорта на всех полярных территориях.

— Взгляните на скалы, открывающиеся по «правому борту», — решил вклиниться в их сомнительный диалог Кристиан Преструд. — Разве их красота не достойна Швейцарских Альп?

Нильсен и Кемпбелл умолкли, взглянули в ту сторону, куда указывал Преструд, и увидели нагромождение серых скал и валунов. Чтобы уловить в нем красоту Швейцарских Альп, нужно было напрячь мыслительную фантазию. Однако цели своей лейтенант достиг: норвежец и британец прекратили накалять страсти вокруг достоинств и недостатков экспедиции Скотта и принялись рассматривать пейзажи ледовых предгорий.

Нарты полярников то взлетали на продуваемое северными ветрами взгорье, то вновь оказывались в насквозь промерзшей, исполосованной глубокими трещинами долине, однако чувствовалось, что маршрут был хорошо освоен и каюрами, и их упряжками, поэтому расстояние в четыре мили путешественники преодолели относительно быстро и без каких-либо приключений. Если только не считать стаи ленивых и совершенно неуступчивых в своем губительном любопытстве пингвинов, которые, преградив один из сложных участков дороги, заставляли собак вспомнить о своих охотничьих инстинктах, а офицеров — о пистолетах.

Лагерь Амундсена открылся Кемпбеллу неожиданно. Собачья упряжка долго тащилась между двумя ледяными скалами к перевалу, а как только вырвалась на небольшое плато, в долине возникли большой, приземистый дом с несколькими складскими пристройками, две зеленые палатки и отдельно стоящая хижина, служившая, судя по всему, метеостанцией, а заодно и аварийным пристанищем.

Облаченный в унты, утепленные кожаные штаны, короткую кожаную куртку на меху и черную кожаную шапку с надетыми на нее очками, Амундсен напоминал авиатора, самолет которого совершил где-то поблизости вынужденную посадку. На вид ему было около пятидесяти, хотя Виктор помнил, что он моложе их сорокатрехлетнего Скотта, капитан сам как-то заговорил об этом.

Горячечные, возбужденные глаза Руала и худощавое, с бледновато-серыми запавшими щеками лицо выдавали в этом норвежце человека решительного, но импульсивного, совсем не похожего на классического скандинава с крепкими нервами, холодным рассудком, с сильной волей.

Стол в кают-компании, куда капитан пригласил своих гостей, уже был заставлен бутылками и набором бесхитростных мясных блюд и закусок. Но прежде чем усадить за него британцев, Руал разостлал на приставном столике карту Антарктиды и резко предложил Кемпбеллу:

— Укажите-ка мне место расположения вашего лагеря, лейтенант.

— Вот здесь, на мысе Эванс, — ткнул Виктор пальцем в небольшой выступ суши, врезающийся в море Росса. И заодно взглянул на отмеченное красным карандашом местонахождение «Фрамхейма».

Какое-то время руководитель норвежской экспедиции словно бы парил над картой, подобно стервятнику, который высматривает очередную добычу, а затем вдруг удивился:

— Значит, он все-таки расположился именно здесь? Странно! Нет, я, конечно, предполагал, что он может забраться на этот мыс, но… Почему Скотт избрал именно эту местность? — совершенно искренне поинтересовался Амундсен. — Мне важно понять логику построения его экспедиции, ход его мыслей.

— Рядом, на мысе Хат-Пойнт, еще сохранилась аварийная хижина, которую капитан со своими спутниками заложил во время экспедиции на судне «Дискавери».

— Знаю о ее существовании не только по мемуарам Скотта «Путешествие на „Дискавери“», но и по путевым заметкам Шеклтона. Ну и что?

— Эти места знакомы ему.

— Тогда возникает вопрос: капитан использует эту свою «аварийную хижину» в виде основной базы? — удивленно вскинул брови Амундсен.

— Нет, лагерь заложен в нескольких милях от нее.

— Тогда это не объясняет его решение, не делает его более рациональным.

— Рядом проходил маршрут экспедиции Шеклтона. Хотя, согласен, это тоже не аргумент.

Амундсен снисходительно улыбнулся: «Вот именно, не аргумент». Он вообще вел себя по отношению к англичанам великодушно, как старый, многоопытный гриф, который, безраздельно властвуя над добычей, позволяет мелким хищникам соприсутствовать на его пиру.

— Я готов понять Скотта: знакомые места, ностальгические воспоминания… Ни в одной другой части мира человек не воспринимает с такой сентиментальностью любую «метку бытия», как в Антарктиде. Но в данном случае это не основание для того, чтобы закладывать основную базу на мысе Эванс. Взгляните на карту, — постучал пальцем по листу Амундсен. — Разве не бросается в глаза, что капитан Скотт расположил свою экспедиционную хижину миль на девяносто дальше от полюса, чем наша?

— Похоже на то, — проворчал Кемпбелл.

— Помяните мое слово, что это скажется не только на количестве складов, но и на степени усталости полюсной группы капитана.

— Для меня это уже очевидно, — скрепя сердце, признал Кемпбелл.

— К тому же, насколько мне известно, здесь, в районе Китовой бухты, климат значительно мягче, нежели в той части ледника Росса, в которой остановились вы.

— Возможно, наш метеоролог Симпсон и согласился бы с вашими выводами, однако капитана Скотта это не убедило бы. И вообще вы ведете себя так, словно уже не видите в Скотте реального соперника.

— Я уважаю и ценю полярный опыт своего коллеги, капитана Скотта, — вежливо склонил голову руководитель норвежской экспедиции. — Но это не избавляет меня от необходимости критически осмысливать его подходы к исследованию Антарктиды, которая на безжизненных полях своих преподносит нам уроки жизни.

— Жестокие уроки, — согласился Кемпбелл.

— Но если смотреть правде в лицо и исходить из общей доктрины покорения Южного полюса, — неожиданно вмешался лейтенант Ертсен, — то в ходе нынешнего броска к полюсу экспедиции капитана Скотта вряд ли удастся составить конкуренцию экспедиции Амундсена. У меня создалось впечатление, что господин Скотт попросту не готов к той полярной одиссее, которую затеял.

Выслушав это, Кемпбелл вопросительно взглянул на Амундсена.

— Мнение офицеров моей экспедиции вы только что слышали, — сухо обронил тот. — Понятно, что оно может подвергаться сомнениям. И потом, если уж он рекрутировал в свою экспедицию целый легион ученых, то почему решил высадиться в районе, который буквально «истоптан» исследователями? В чем смысл такого выбора местности?

— Сейчас не время вступать в полемику, — произнес Кемпбелл. — Да к тому же в отсутствие самого капитана Скотта. К тому же мне не ясно, какими секретами пытаетесь обеспечить успех экспедиции вы сами.

— Никаких особых секретов в моей экспедиции не таится, лейтенант, — вальяжно откинулся на спинку грубо сколоченного стула Амундсен. — Первое, что мы сделали, это построили экспедиционный деревянный дом площадью тридцать два квадратных метра, а также возвели несколько складов и вспомогательных построек. Продовольственные склады мы создавали из подножного материала — спрессованных снежных плит и кусков льда, причем большая часть строений углублена в материковый ледник. Ну а при броске к полюсу, мы, как и капитан Скотт, будем использовать промежуточные склады, возведение которых планируется на каждом градусе южной широты. Но в отличие от вашей экспедиции мы будем использовать исключительно собачьи упряжки, причем сами собаки рассматриваются в моих планах и в качестве тягловой силы, и как передвижной резерв питания, поскольку мясо большей их части пойдет на питание не только оставшихся сородичей-собак, но и нашей полярной группы. По моим прикидкам, из пятидесяти двух собак, с которыми мы выйдем из экспедиционной базы «Фрамхейм», приблизительно тридцать пять или тридцать семь придется забить, причем сделать это мы вынуждены будем ради спасения остальных участников экспедиции, а значит, ради нашей цели.

— Не опасаетесь раскрывать свои секреты офицеру из экспедиции Скотта?

— Не опасаюсь, поскольку воспользоваться моими секретами капитан Скотт уже вряд ли сумеет.

— Вы правы: не сумеет, — признал Кемпбелл, не скрывая своей горечи.

— Мало того, я был бы искренне рад, если бы сумел обнаружить в своем плане что-либо такое, что способствовало бы успеху его замыслов, — методично добивал его Амундсен своей неистребимой вежливостью.

— …Вы произносите эти слова с такой искренностью, словно хотите предложить английской экспедиции расположиться рядом с вашим лагерем или идти к полюсу вместе с вами.

— А почему вы решили, что я не способен предложить нечто подобное? Антарктида огромная, здесь хватит места и славы для всех. Мне сказали, что вы, лейтенант, хотите организовать собственную экспедицию по изучению этой части континента. Мои офицеры правильно восприняли ваши намерения?

— В Китовую бухту меня привели поиски места для высадки группы.

— И прибыли вы сюда тоже со своими пони-лошадками? — по-отцовски, сочувственно улыбнулся Амундсен.

— Вы правы: с пони, — спокойно ответил Виктор, не позволяя норвежцу смутить себя.

— Так пусть ваши лошадки уходят с судном. Или же держите их при себе для экзотики и воскресного выезда. И еще… мой вам совет: разбивайте базовый лагерь рядом с нашим. Здесь удобно, безопасно, относительно мягкий климат. Поскольку заниматься научными изысканиями мы не собираемся, то никакой конкуренции не возникнет. А что касается транспорта… Берите у нас половину собак, которые вернете, как только закончите свои изыскания, или же перед нашим броском к полюсу.

— Можете не сомневаться, — поддержал его лейтенант Преструд. — У нас отличные эскимосские лайки, привыкшие к климату и к постромкам.